Валюта против золота
Валюта против золота
Один из самых мощных филиалов савинковского «Союза защиты Родины и свободы» существовал в Казани, в нем числились 500 человек. Враг большевиков затаился буквально за стенами местного филиала Госбанка.
Антибольшевистская коалиция решила нанести удар по прогерманской политике Ленина-Троцкого в фактической финансовой столице России. Инициатором сосредоточения здесь своих боевиков выступил начальник штаба «Союза…» 42-летний полковник Александр Перхуров.
«Вопрос о возможности выступления в Москве мною был решен отрицательно, и доводы мои были признаны правильными, — признался в 1922на допросе в ВЧК Перхуров. — Было решено перенести организацию из Москвы в Казань, как более хлебное и спокойное место, откуда легче было бы сноситься с крестьянами Верхнего Поволжья. Союзники обещали дать нужную для выполнения этой операции сумму».
Деньги Антанты в карманы боевиков Савинкова поступили к 27 мая 1918 года. Одновременно, в мае, решением большевиков в Казань со всей страны потекли царские драгоценности.
«В дополнение к акту от 23 мая сего года имею честь уведомить, что доставленная Казанскому Отделению Государственного Банка первым транспортом российская золотая монета в 1300ящиках на сумму 78.000.000рублей распределяется по достоинствам так:
5 руб. достоинства 580ящиков на 34.800.000 руб.
10 руб. — 480ящиков на 28.800. ООО руб.
15 руб. — 240ящиков на 14.400.000 руб.», — сообщал в служебном донесении помощник директора Московской конторы Госбанка Петр Антушев, сопровождавший груз вместе с контролером 1-го разряда Н. Кре- стовниковым.
В начале июня 1918 года финансовые потоки Запада и Востока должны были схлестнуться в мутно-кровавом цунами на улицах Казани. «Наступил тот психологический момент в жизни, когда организация эта должна или проявить себя немедленно из подполья на свет божий, или же начать неизбежно внутренне разлагаться, — написал 24 ноября 1918 года 33-летний начальник отдела сношений савинковского “Союза… ”, бывший чиновник для особых поручений в царской Ставке Александр Дикгоф-Деренталь. — С технической стороны все обстояло прекрасно: были деньги, были люди, были возможности вложить в общее русское дело и свою долю боевого участия».
Об угрозе потерять контроль над царским золотым запасом контрразведка большевиков узнала случайно — из романтической болтовни 16-летнего кадета Виктора Мешкова (по отцу — фон Кавера). Круглый сирота из семьи погибшего дипломата успел повоевать в Варшавском уланском полку на фронтах Первой мировой войны, получить контузию и приходил в себя в столичном госпитале при Иверской общине.
В богоугодном заведении и присмотрел парня-ветерана поручик Никитин, который надоумил кадета сменить немодное и даже опасное при новой власти именование «князь Мешков» на пролетарского «Иванова». Благо, что производство липовых документов в Москве процветало.
20 мая 1918 года Никитин отправил кадета к знакомому Парфенову в столичный Малый Лёвшинский переулок, в трехэтажный дом 3, квартиру 9. Небольшой переулочек в самом центре Москвы упирается в Пречистенку, и добраться туда 16-летнему парню, якобы для передачи письма, не составляло труда.
Позже выяснится, что «Парфенов» — 22-летний корнет 13-го драгунского полка Борис Покровский, заведующий кавалерийскими частями подпольной антибольшевистской организации. А хозяин квартиры — 21-летний штабс- капитан «Алексей Сидоров» (Георгий Аваев). За фальшивыми документами прятались офицеры — участники антисоветского восстания в Елатьме (Тамбовская область), раскрытые у себя дома сотрудниками ВЧК. В квартире размешался штаб полка тайной организации. Право заходить туда имели только начальники и командиры батальонов. В целях конспирации один участник этой организации должен был знать только четырех своих единомышленников.
16-летний мальчишка вряд ли мог привлечь серьезное внимание большевистской контрразведки (ВЧК) к своей персоне. И потому идеально подходил на роль курьера для передачи конспиративных сообщений подпольной офицерской организации. Парфенов переговорил с несовершеннолетним князем и предложил ему стать своим «ординарцем». Причем за 200 целковых в месяц.
Виктора распирала гордость оттого, что по сравнению с безработными взрослыми мужчинами, бывшими солдатами и офицерами, он так быстро нашел работу и приличный заработок. Подростку особо по нраву пришлась причастность к чему-то большому и тайному. Сердце сладостно замирало от жуткого предупреждения: до 24 мая он должен дать окончательный ответ — желает ли он участвовать в тайном обществе «Союз защиты Родины и свободы». Более взрослые парни-офицеры предупреждали: при этом князь обязан осознать, что его согласие на участие в военизированной организации означает строжайшую дисциплину и смерть за несоблюдение правил конспирации.
Виктор не понял, что детские игры закончились. И потому первое, что он сделал, это рассказал симпатичной сестричке милосердия из своего госпиталя о своей благородной роли, покрытой мраком страшного обета. В печальном образе лермонтовского Печорина он посоветовал барышне в ближайшие дни уехать из Москвы, чтобы не подвергать себя ненужному риску в игре, которую ведут настоящие мужчины.
Барышня оказалась впечатлительной и со своими переживаниями отправилась к знакомому командиру латышского стрелкового полка в Кремле. По уши влюбленный в сестру милосердия Иванов наболтал ей, что волной народного негодования первыми снесет одиозных латышских стрелков, охранявших покой большевистских вождей, продавших Россию кайзеру.
Утешивший сестричку «красный» командир познакомил ее со своими земляками — 32-летним Яковом Петерсом и 30-летним Мартыном Лацисом, которые оказались членами коллегии Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Три горячих латышских парня благородно пообещали напуганной простушке защитить ее покой. И взяли влюбленного фигуранта в оперативную разработку.