Мародеры выносили золото ведрами

Мародеры выносили золото ведрами

После эвакуации партии золота, 6 августа «помощник комиссара по выполнению поручения особой важности по вывозу ценностей» Сергей Измайлов позвонил управляющему Казанским отделением Народного банка Петру Марьину, чтобы узнать обстановку в городе и повторить рейс.

Однако возвращаться было поздно. Около 11 часов дня 400 офицеров-добровольцев подполковника Каппеля неожиданно ударили с юго-восточной окраины Казани по Суконной слободе, расположенной буквально в двух километрах от банковского хранилища золотого запаса. С запада слобода граничила с озером Кабан, на другом берегу которого 600 чешских легионеров под командованием поручика Йозефа Швеца атаковали в районе татарского кладбища национальные части мусульман. На северо-западной границе города, откуда ожидался удар, новый десант чешских легионеров захватил пристани Адмиралтейской слободы.

Через 11 лет бывший управляющий Марьин в своих показаниях слукавит, рассказывая о том, что произошло в его учреждении после проводов Измайлова и автомобилей с золотом: «Начинало уже светать. Я задремал, сидя на стуле. Меня разбудили, сказав, что меня требует к себе сербский офицер. Выглянув в окно, я увидел на улице выстроенный отряд во главе с офицером».

На самом деле легионеры возьмут под охрану здание лишь 7 августа. Просто управляющему не очень хотелось описывать подробности вакханалии 6 августа на улицах города и в самом банке. А также напоминать следователям, как в день междувластия он скромно признался банковскому комиссару Введенскому, что немного ошибся, занизив Измайлову сумму наличных денег, имевшихся в хранилище…

Тысячному отряду самарских войск большевики противопоставили 12 тысяч штыков: 507 стрелков 5-го латышского полка, части новобранцев и рабочее ополчение. Совместными усилиями им удалось остановить продвижение самарцев на юге и даже потеснить десант чехов на пристани.

Однако около двух часов дня на Казань хлынул августовский ливень. «Над городом разразилась сильнейшая летняя гроза. Раскаты грома сливались с грохотом артиллерии», — вспоминал участник боев. Стихия заставила прервать сражение. Именно в этот критический момент шаткого равновесия с тыла по «красным» ударили боевики подпольного «Союза защиты Родины и свободы» — всероссийской организации, возглавляемой Борисом Савинковым.

В Казани руководил их действиями 51 — летний генерал- лейтенант Вениамин Рычков, его помощниками были полковник Потчин, подполковник Клочков, капитан Иванов и еще один гражданский тип, чью фамилию чекистам установить не удалось. Все они занимали ответственные посты в казанском гарнизоне.

О заговоре в самый последний момент узнали контрразведчики большевиков, работа которых была реформирована после ликвидации мятежа командующего Муравьева. 16 июля Казанскую губЧК преобразовали в ЧК по борьбе с контрреволюцией на Восточном фронте под председательством члена коллегии ВЧК Мартына Лациса. Позже Лацис вспоминал: «Чрезвычайная комиссия переехала на Гоголевскую улицу и приступила к расширению своего аппарата. Но это дело подвигалось вперед чрезвычайно медленно. Из Москвы мне дали с собой лишь двух товарищей из разведки (тт. Эглита и Пунку). В Казани сотрудников старой комиссии оказалось около 10…Вгороде находилось много офицерства. Более активные жили в ближайших деревнях… Необходимо было произвести массовые обыски на предмет… изловления белогвардейцев. Для этого требовалось300человек солдат. Но эту операцию пришлось отложить, так как у командующего такой силы не оказалось».

Тем не менее в самом конце июля чекисты в очередной раз вышли на след антикоммунистического подполья. Они обратили внимание на случаи пропажи секретных документов в воинских частях, превратившиеся в систему. В ходе расследования сотрудники ЧК арестовали более 60 офицеров. 31 июля газета «Знамя Революции» пофамильно перечислила 10 «золотопогонников», расстрелянных «за организацию белогвардейских боевых дружин, с намерением свергнуть Советскую власть».

В ходе интенсивных допросов вечером 5 августа офицеры Бедняков, Михайлов и Николаев, служившие в Казанском гарнизоне и в штабе Восточного фронта, дали признательные показания. Чекисты констатировали:

«Раскрывается организация, объединяющая вокруг себя все офицерство Казани», а также выяснили, что в одну из ближайших ночей следовало ожидать вооруженного восстания в городе.

На самом деле восстание уже должно было начаться в 20:00 5 августа. Однако этого не произошло: с 17 часов «народоармейцы» и чехословацкие легионеры начали артобстрел Казани, от чего в городе возникла паника, и обыватели бросились вон из губернского центра. В суматохе массового бегства обе стороны оцепенели: противостоять обезумевшей толпе и выступать против большевиков или арестовывать заговорщиков стало просто невозможно.

«Часа в 2 дня 6 августа в Суконной слободе поднялась стрельба, восстали белогвардейцы, к вечеру, часам к 6–7, они распространились, судя по стрельбе, к Проломной, Рыб- норядской», — вспоминал казанский губернский военный комиссар Дмитрий Авров.

Тогда и сыграли свою роль 125 винтовок и ящик ручных гранат с тайного склада генерала Попова, которые савинковцы успели перепрятать после начавшихся 3 июня арестов членов организации, проведенных чекистами. Начальником всей артиллерии гарнизона красных был участник белогвардейского подполья полковник Потчин. Своими распоряжениями он сумел профессионально заблокировать сопротивление большинства артиллеристов города.

«Почти одновременно с комитетскими войсками на улицах Казани показались вооруженные группы каких-то молодых людей с белыми повязками на рукавах, которые носились по городу в грузовых автомобилях, врывались в дома, арестовывали подозрительных по большевизму людей», — вспоминал член ЦК партии меньшевиков Иван Майский, позднее ставший управляющим ведомством труда КОМУЧа.

Друг и адъютант Бориса Савинкова Флегонт Клепиков, прибывший в Казань в конце июля 1918 года, позже вспоминал, как 6 августа кинулся в гостиницу «Волга» арестовывать «предателей» из бывшей Академии Генерального штаба во главе с 42-летним генерал-майором Александром Андогским — крупной «шишкой» у большевиков, участвовавшей в подписании Брест-Литовского мира с Германией, Но каково же было разочарование Клепикова, когда ему объяснили, что охотно сдавшиеся в плен 15 бывших офицеров — «свои»…

Одновременно с савинковцами в Казанском кремле восстал сербско-хорватский батальон майора Матии Благотича. Южные славяне, так же как чехи и словаки, в свое время были организованы в боевую часть из военнопленных, пожелавших сражаться за независимость своей страны. В Казань они прибыли из Ярославля в конце июня — начале июля. Вероятно, Благотич познакомился с савинковцами во время частых совместных встреч военных, которые организовывал мятежный командующий Муравьев.

6 августа триста сербов обратили свое оружие против роты латышей 5-го Земгальского полка и отрядов местных рабочих под командованием 22-летнего чекиста Ивана Фролова, которые сражались с западными славянами в Адмиралтейской слободе.

21-летний мичман флотилии КОМУЧа Георгий Мейрер свидетельствовал: «Так вот эти сербы в самый критический момент боя вдруг с диким криком “на нож’’кинулись с фланга на красноармейцев. Произошло это в пределах видимости флотилии, и с мачт можно было наблюдать, как красный фронт дрогнул и обратился в бегство. Чехи бросились преследовать».

У красных были резервы. Но в командование ими вступил не имевший военного образования и опыта 30-летний председатель Всероссийского бюро военных комиссаров Константин Юренев (Кротовский), посланный на фронт ЦК РКП (б) и ВЦИК узнать причины неудач на фронте. В телеграмме в Москву, посланной на имя Владимира Ленина и Якова Свердлова, Вацетис сообщал: «Юренев, не говоря мне ни слова, остановился на ст. (станции. — В.К.) Свияжск, образовал там Ревштаб и распоряжается прибывающими подкреплениями по своему усмотрению, задерживая их в районе Свияжска, поэтому неудивительно, что в течение последних суток не прибыл в Казань ни один эшелон подкреплений. Прошу дать приказ Юреневу не вмешиваться. Дальше так недопустимо».

В результате боев на окраинах образовался вакуум власти в самом центре города.

«Когда стих бой в районе Рыбнорядской площади и латышские стрелки под командованием Яниса Берзиня отступили от здания банка, толпа горожан ворвалась в него и начала грабеж, — гласит книга “Банк на все времена” под редакцией управляющего Национальным банком Республики Татарстан Евгения Богачева. — Как ни странно, но в результате этой стихийной “экспроприации ” пропало довольно мало. Находящаяся в лихорадочном возбуждении толпа мешала самой себе. Узкая винтовая лестница, ведущая в подземную кладовую банка, сталкивала и тормозила стремящихся вниз грабителей и спешащих наверх счастливчиков. У сейфа царила полная неразбериха, сутолока, люди дрались.

…Впоследствии мало что удалось вернуть из похищенного в те безумные два часа. Спустя много десятилетий милиции случайно стало известно имя человека, вдвоем с товарищем умудрившегося утащить два оцинкованных ведра золотых монет».

На первый взгляд, официальная информация о мародерстве противоречит документу, который автор этих строк обнаружил в архиве. Дело в том, что 13 августа 1918 года Марьин выдал справку, в которой черным по белому сказано:

«Настоящее удостоверение выдано Казанским Отделением Государственного Банка Петру Заречнову по его личной просьбе, в том, что он 6 сего августа нес охрану в отряде Карла Маркса в помещении Отделения вплоть до входа в банк отряда сербских войск».

Сербы вошли в банк утром 7 августа. Если до этого времени банк охранялся вооруженными людьми, как же туда могли ворваться мародеры? С другой стороны, в следующей

главе читатель познакомится со свидетельством о том, что сербы часть военных охранников увели под конвоем. По признанию Марьина, сделанному в 1929 году, в подвалах банка успешно прятались два комиссара — К. Лаздынь и Г. Сеген, поставленные в банк большевиками… Выходит, что охрана в переходный период оставалась, но, деморализованная напором КОМУЧа, оказалась просто несостоятельной в защите здания.

В начавшейся общей панике отступления в доме Око- нишникова на Грузинской улице, расположенном напротив «Клуба коммунистов», к северо-востоку от банка, отступавшие бросили 7 523 064,41 рублей наличными. Эти банкноты через неделю «народоармейцы» Каппеля вернули Марьину в банковское хранилище.7 августа Каппель телеграфировал в Самару и сообщил, что он потерял всего 25 человек…

Много позже, по итогам ревизии в официальном издании «Вестник финансов» министерства финансов колчаковского правительства будет опубликовано, что из Казани доставлено золота: «Всего на сумму 651 535 834 руб. 64 коп.». Если конвертировать золотые царские рубли в вес, это означает 504 441,847 кг желтого металла, прибывшего из города на Волге.

Подчеркнем, что речь идет лишь о том драгоценном металле, стоимость которого в Омске смогли пересчитать. Сколько золота не доехало до ставки адмирала Александра Колчака, никто не знал…