ФУРЦЕВА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ФУРЦЕВА

Товарищи, за последние годы наша партия, Центральный Комитет провели огромную работу по устранению и преодолению культа личностиd и развязыванию широкой инициативы в нашем народеe, партии. Нет необходимости приводить цифры, все присутствующие очень хорошо знают, какие серьезные произошли изменения в промышленности, в сельском хозяйстве, в нашем культурном строительстве. И вся эта замечательнаяh линия, особенно после XX съезда нашей партии, единодушно поддерживается всем нашим народом. Тем досаднее, что все эти замечательные достижения партии и народа не в полной мере были использованы в армииj в силу сложившихся объективных условий, возвеличивающих культ личности министра обороны, и иначе быть не может, что-то поднимается непременно за счет каких-то других сил — принижения партийно-политической работы.

Обсуждение в ЦК и принятие решения 19 октября о партийно-политической работе в армии, настоящее обсуждение на Пленуме ЦК я понимаю так, что это есть линия XX съезда партии о проведении курса на дальнейшее расширение в нашей стране инициативы и вовлечение во всей нашей деятельностиb и решение грандиозной программы всего нашего народа.

Мне было особенно неприятно, когда Жуков сегодня в своем выступлении, вопрос свел к тому, что как бы неожиданностью явилось для него, что факты и материалы, которые были названы, являются каким-то неподготовленным материалом.

Это глубоко ошибочное, товарищи, утверждение и неправильное с точки зрения оценки тех событий и решений, которые Пленум обсуждает. Если в различных отраслях народного хозяйства были приняты решения, были намечены меры, то в армии, как об этом говорили на активах, в округах и в Москве, где на активе было две с половиной тысячи человек, к сожалению, вместо развязывания и подъема среди офицеров и солдат были меры, которые принижали в ряде случаев их возможности в партийной жизни и помощи в разрешении поставленных задач перед армией.

Как можно, я опять-таки ссылаюсь на выступление товарища Жукова, сказать, что армия сильна, сомнений нет, боеспособность высокая — нет никакого возражения, активы прошли по решению ЦК, а решение ЦК очень спокойное, даже об ошибках и фамилиях не напоминает, а говорит только о серьезных провалах, что надо поднимать партийно-политическую работу. Это решение вызвало волну в выступлениях в поддержку решения, в правильное вмешательство в армию. В армии было принижение партийно-политической работы, неправильное отношение к кадрам.

В том, что наша армия сильна, нет никакого сомнения. Но не об этом идет речь. Активы, которые прошли по решению ЦК, а надо сказать, что решение ЦК очень спокойное, даже в нем говориться не об ошибках и фамилиях, а о конкретных задачах улучшения партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте, показали всю правильность и своевременность поставленных вопросов. Это решение ЦК КПСС было горячо поддержано и оценено, как исключительно правильное вмешательство ЦК в положение дел в армии и флоте.

Решение ЦК КПСС вызвало подъем активности армейских коммунистов, которые в своих выступлениях на активах приводили дополнительные факты, вскрывали многие личные недостатки министра обороны.

Сколько было фактов и примеров, подтверждающих то, что нужно сейчас коренным образом изменить отношение иa приблизить армию, что нельзя ее держать на расстоянии, а тем более недопустимо противопоставлять ее Центральному Комитету.

И вот все это, казалось бы такое серьезное, об этом было в субботу сказано на Президиуме, иb сегодня в докладе, товарищ Жуков представил как факты, которые для него являются не ясными, и что он не совсем понимает, в чем его обвиняют.

Мне кажется, решение актива, выступления на активах свидетельствуют о том, что очень крупные недостатки и ошибки, которые привели к определенной линии в нашей армии руководителя, министра, недопустимы не толькоc как для члена ЦК, а тем более как для члена Президиума ЦК.

Какие, спрашиваются, справки? Сегодня об этом говорил товарищ Жуков. Он говорил, что нужны справки, подтверждения, что нужно создать комиссию, чтобы она проверила, что действительно такое положение было. Но, товарищи, Президиум ЦК, Пленум ЦК заседали, о каких справках может идти речь, кто еще может подтвердить, когда в решениях всех почти активов говорится о том, что действительно в политорганах создалось недопустимо тяжелое положение и что армия оторвалась от Центрального Комитетаe к в этом конкретным виновником является товарищ Жуков.

Голоса из зала. Правильно.

ФУРЦЕВА. Значит, такое выступление сегодня на Пленуме, я не знаю как других членов ЦК, но меня оно не удовлетворило и не было не только ответом на те серьезные вопросы, а надо сказать, что он не понимает о чем идет речь, что он недостаточно отдает себе в этом отчет. Я думаю это не так, совершенно неправильно, — не с этого нужно было начинать свое выступление.

Я широко не буду останавливаться на этом. Но возьмите приказ 0090, о котором здесь многие товарищи говорили. Как товарищ Жуков в своем выступлении дал оценку этому приказу? Да, я сказжу дословно, он сказал, что там имеются неряшливости, неточности. Речь идет прежде всего, о том, чтобы принизить роль ЦК и возвысить роль министра в руководстве партийными организациями армии.

Но скажите, как можно записать такое положение «командирам-единоначальникам улучшить руководство партийными организациями и комсомольскими организациями.» Разве может это министр записать в своем приказе?

Наконец, следующее «Главному Политическому управлению коренным образом перестроить руководство партийнымиc организациями.»

Товарищи! Это же функции ЦК. Никакому ведомству, никакому министру не позволено делать такие вещи. Это понятно. Тем более, я повторяю, об этом очень подробно было сказано на Президиуме ЦК в субботу. Было сказано товорищу Жукову и обращено его внимание на эти крупнейшие ошибки, которые были заложены в этом приказе. Это — отправное, отсюда началось наступление, принижение.

Но сегодня ответа на это серьезное обвинение он не дал.

Я может быть, ошибаюсь, но глубоко убеждена в этом, как будто за формальным требованием повышения единоначалия, дисциплины в армии, это все естественно, но что же за всем этим кроется — принижение роли партийных органов, с одной стороны, и противопоставление командиров политработникам, с другой стороны.

Это вызвало страшное недоумение. На активах говорилось, что политработники пользуются одними правами, а командиры — другимиi. Говорилось о том, что в армии было гонение политработников, что их нужно убрать, снять, выгнать из армии. Это вызывало и возбуждало страшноеk недовольство, непонимание, в чем дело, и обращались в ЦК, как об этом говорили на активах.

Так что говорить, что этонеряшливость политическая и некоторая неточность, товарищ Жуков, это далеко неправильная и непартийная оценка тех крупнейших ошибок, которые совершили вы в руководстве министерством.

Я думаю, что правильный делается вывод, что это не случайные ошибки, а что это целая система ошибок, которая привела к известной линии, к серьезной линии и недопустима в руководстве Советской Армией.

Я позволю ограничиться этим фактом по этому поводу. Хочу обратить ваше внимание еще на одно очень серьезное, справедливо предъявленное обвинение тов. Жукову. Он сегодня в выступлении, мне кажется, весьма легко отнесся к нему и я, как член Пленума, считаю его неудовлетворительным.

Он дважды выступил после июньского Пленума на активах и заявил, ссылаясь на свое выступление на Президиуме ЦК, что если эта группа будет настаивать, то я обращусь к армии и народу. Я хочу внести некоторую ясность, это еще больше усугубит вину т. Жукова за то, что это не простая фраза.

Прежде всего, на Президиуме такого заявленияc не было,[163] это я, товарищи, помню, все, кто был, могут подтвердить.

ХРУЩЕВ. Правильно.

ФУРЦЕВА. В первый день заседания, когда шла отчаянная борьба — продолжать каким было обсуждение или нет, т. Жуков вел себя стойко, хорошоe,и это не следует принижать, но им были сказаны следующие слова: «Если вы не согласитесь на перенесение обсуждения на следующий день, я покину заседание. Я думаю, что товарищи меня в этом поддержат.» Вот его заявление.

Об этом я говорила на активе в Москве, и все другие товарищи говорили на Пленуме. Его выступление и вот это выражение — я обращусь к армии и народу — тем более недопустимо, что его не было на Президиуме. Можно было бы простить, если бы он эту фразу употребил во время борьбы, во время выступления, можно простить, если один раз была оговорка, но это два раза и дважды в выступлениях говорится об этом. Как может человек о себе говорить, что он мог бы так поступить?! Если это случайное, то как это может выскочить дважды? Это очень серьезное выступление. Такое заявление может сделать тот человек, который чувствует правомерность этого, кто подготовлен к этому.

Какая обстановка была в ЦК? Тогда была борьба с антипартийной группой за то, чтобы Пленум собрать. Ни у одного человека в мыслях не могло быть, что один человек может обратиться к армии и народу помимо Центрального Комитета.

Я, между прочим, обращаю на это внимание потому, что т. Жуков в своем выступлении опять говорил, что может быть яа и сказал, но в горячке, было не до этого, может быть это тщеславие мое затронуло.

Это не то. Надо на такие вопросы даватьo ответы. Этовстревожило товарищей, а не какие-то неточности и неясностиe, которые мы якобы вынесли на обсуждение Пленума.

Следующий вопрос. В кино, в художественных картинах, в литературе культ личности поднимался новый. От последствий одного еще не избавились, уже растет другой. Объективно все оценивая, можно сказать: разве мало найдется подхалимов. Речь идет об отношении т. Жукова к этим картинам и к этим художественным произведениям.

Вот, например, в субботу, когда обсуждали вопрос, тов. Жуков утверждал, что не видел картины «Битва под Сталинградом». Я, признаться, даже поверила этому. Оказывается, сегодня выяснилось, что не только смотрел, но поправки делал в сторону усиления культа личности. Эта неточность и неправдивость очень серьезно настораживает.

Или вот эти две картины. Меня глубоко возмущает здесь следующее. Черт с ними, с картинами, если Жуков был нарисован на белом коне. Можно было пожурить, поругать, но беда в том, что эти картины не просто художественные картины, а это символ победы. Опять я говорю, что можно было к этому отнестись легко. На Президиуме в субботу обсуждается вопрос и тов. Жукову задают вопрос, как он относится, а он говорит: «Я ничего не знаю». Тогда уточняется, оказывается, что с тов. Желтовым был разговор. Тогда тов. Жуков заявляет: «Я в этом ничего плохого не видел».

Голос. Он сказал: «Мне понравилось».

ФУРЦЕВА. Это же другое содержание. Подумать только — разгром немцев в Великой Отечественной войне. Это победа всего нашего народа, да и не только нашего народа, это же победа всего прогрессивного человечества. Картину посмотрят и скажут, что это плагиат русских, хотя их ведущая роль и была, но мы тоже воевали, почему они к ногам своего полководца сложили все знамена, а где мы были? Мы же тоже воевали.

Не требуется комментарий к этой картине. Совершенно правильно тов. Куусинен сказал, что это издевательство, насмешка над маршалом в таком виде его изображать. Это очень удачное выражение.

Значит, речь идет не о том, что написал кто-то, просмотрели, а что это его устраивает, он соглашается внутренне с этим. Вот что страшно.

И, наконец, товарищи, следующее. Я сейчас заканчиваю. Вот совершенно в последнее время тов. Жуков находился в Югославии. Мы получали от него шифровки.[164] Я не знаю, как других членов Президиума, но меня это внутренне глубоко возмущало. Пишет в шифровке, что он удивлен, поражен, почему не помещают в газетах тексты его речей. На одну из таких шифровок ответили, что у нас две делегации — одна в Китае,[165] другая в Югославии, два члена Президиума возглавляют, поэтому нельзя противопоставлять одну делегацию другой, возглавляемой, военным. Казалось бы, в которой Жуков обращался вопрос должен быть снят. Я опять веду к тому, что человек ошибся, ему разъяснили и все. Нет, после этого идет следующая шифровка, пишет корреспондент «Правды» тов. Сатюкову, что в частной беседе тов. Жуков с возмущением говорил по поводу того, что московские газеты не печатают его речи и т. д.[166] Разве тов. Жукову неизвестно, что о членах Президиума решает Президиум, что опубликовать, что не опубликовать.

Я это к тому, товарищи, говорю, что все это не так просто, это не сразу приходило, складывалось. А в итоге получилось — что человек так себе возомнил, так внутренне убедился, что все может и это привело его к такому концу.

И, наконец, телеграмма даже была такая из Югославии с требованием, чтобы в ЦК обсудили вопрос об ошибке, которую допустили в тезисах к 40-ой годовщине, где Югославия в числе других, была записана в конце.[167]

ПОСПЕЛОВ. Три раза упоминалась Югославия.

ФУРЦЕВА. Что мало упоминается и почему в конце. Но ведь какой-то принцип должен быть, по алфавиту ставить нужно и нельзя Югославию поставить впереди, а Албанию поставить в конце.

Он мог приехать и сказать, что были там такие настроения по этому вопросу, но написать в телеграмме, что «я настаиваю, чтобы в ЦК этот вопрос обсудили», диктовать ЦК, это очень и очень грубая ошибка.

И я бы сказала, товарищи, делая вывод, что речь идет не о политической незрелостиa, а некоторые товарищи делают такую попытку так квалифицировать, это было бы упрощенчество, я бы сказала, что это было бы принижением большого вопроса, принижением значимости этого вопроса. Здесь речь идет о сознательных действиях и определенной линии в поведении, об антипартийной линии. И это должен т. Жуков признать, хотя это и больно, и тяжело. Другого положения быть не может.

Вот почему этот вопрос об улучшении партийно — политической работы в армии и обсуждение ошибок т. Жукова рассматривается на глубокой принципиальной основе и ему придается столь большое политическое значение.

Я считаю совершенно правильным, если Пленум своим решением сделает серьезный вывод и выведет т. Жукова из членов Президиума ЦК и членов ЦК.

Председательствующий тов. БРЕЖНЕВ. Слово имеет тов. Лучинский, командующий Туркестанским военным округом, следующий тов. Кириченко.