Римская Галлия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Римская Галлия

Отзвуки последней волны кельтской колонизации, приведшей к расселению в северо-восточной части страны племен белгов, были заметны еще в середине II в. до н. э. Приблизительно в это же время на крайнем юго-востоке начались римские завоевания. Они не были случайностью. Захватив в III–II вв. до н. э. обширные владения в Испании и подчинив Цизальпинскую Галлию[7], Римская республика охотно воспользовалась просьбой греческой Массилии оказать ей помощь в борьбе против соседних кельтских племен как поводом для похода за Альпы. За семь лет (125–118 гг. до н. э.) римляне завоевали все Средиземноморское побережье и образовали здесь одну из своих многочисленных провинций [8], связав воедино метрополию с ее испанскими владениями.

Римский легионер и галльский воин. Барельеф

Не прошло и пяти лет, как на оставшуюся еще свободной часть Галлии обрушился новый враг — на этот раз с северо-востока. Племена кимвров и тевтонов, перейдя Рейн, прошли войной через всю страну (113–101 гг.). Последовавшая затем мирная передышка длилась немногим более сорока лет. Около 60 г. до н. э. новый союз зарейнских племен — германцы-свевы во главе с Ариовистом — стал угрожать восточным галлам. Борьба между отдельными кельтскими племенами, в ходе которой одни из них обращались за помощью к свевам, а другие — к римлянам (проконсулом завоеванной части Галлии был тогда Цезарь), явилась предлогом для почти одновременного вторжения в Галлию обоих опасных соседей. Столкновение между ними самими не заставило себя ждать. Разбитые римлянами германцы были отброшены за Рейн.

Но зато вся Галлия — до берегов океана и Пиренеев — оказалась под властью Рима. Это второе по счету римское завоевание (58–51 гг. до н. э.) положило начало пятисотлетнему господству Рима в Галлии.

Чем объяснить сравнительную легкость завоевания галлов Римом? Она отчасти определялась уже отмеченными обстоятельствами их внешнеполитического положения, мешавшими дать действенный отпор могучему Риму. Но не менее важны были особенности внутриполитического строя Галлии.

Населявшие страну кельтские и кельто-иберские племена распадались на многочисленные племенные союзы. Их этническая и племенная разобщенность усугублялась социальным расслоением. Это последнее сыграло столь значительную роль, что на нем стоит остановиться специально.

Основными занятиями галлов II в. до н. э. были земледелие и скотоводство, достигшие сравнительно высокого уровня. Умение удобрять поля, использование довольно совершенного железного плуга (заимствованного позднее римлянами), соблюдение правильных севооборотов — все это позволяло галлам собирать относительно неплохие урожаи. Обширные пастбища благоприятствовали разведению лошадей, использовавшихся галлами в военном деле, в лесах паслись многочисленные стада свиней. Изделия галльского ремесла — железоделательного, керамического, ткацкого — были известны и за пределами страны. Достигнутый хозяйственный уровень — особенно у наиболее развитых племен Юго-Восточной Галлии — давно уже не требовал коллективного труда и связанной с ним общественной собственности на средства производства и результаты труда. И потому не удивительно, что у этих племен уже накануне римских завоеваний значительная часть земли — главного богатства — находилась во владении отдельных семей. Еще сохранялась собственность всего племени или общины на лесные и пастбищные угодья, на вновь захваченные пространства или пустоши. Община, по-видимому, еще не утратила известных верховных прав на всю занимаемую ею территорию, включая и пахотную землю. Но в повседневной жизни большое значение имела уже не только верховная общинная собственность, но и собственнические права отдельных малых семей, владевших участками пахоты и ведших на них свое индивидуальное хозяйство[9].

Производственная деятельность и функции управления уже заметно отделились в галльских племенах друг от друга. Первая стала уделом большинства, вторые — концентрируются в руках племенной аристократии. Ко времени прихода римлян родовая знать обладала значительным влиянием во всех районах Галлии.

Особенно заметным было возвышение аристократии на юго-востоке и в центре страны. Представители знати окружали здесь себя многочисленными приближенными. Влияние и роль каждого знатного во многом зависели от числа таких «клиентов», имевших характерное название ambacts — «те, которые (находятся) вокруг». Их бывало по нескольку сотен, а у самых знатных — и несколько тысяч. Из них-то и составлялось теперь конное войско, (заменившее всеобщее ополчение, существовавшее раньше), как бы противостоявшее в этих племенах основной массе галлов.

С помощью своих военных дружин знать совершала набеги на соседей, захватывая богатства и пленников. Согласно старинным обычаям, большинство пленников приносилось в жертву богам. Лишь часть их обращалась в рабов и использовалась в поместьях, принадлежавших знати. Экономическая роль этих рабов была, однако, невелика. Главную рабочую силу в поместьях знати составляли рядовые галльские общинники, обрабатывавшие земли на правах временных владельцев или в качестве наемных работников. Одни из них еще сохраняли свою свободу, другие находились уже в той или иной форме зависимости от земельной аристократии. Если на юго-востоке страны социальная дифференциация достигла, таким образом, довольно высокого уровня, то в северных и западных областях она была выражена намного слабее. Основная масса членов племени сохраняла здесь еще свободу и полноправие. В результате сложность и неоднородность социальной структуры галльского общества в целом, как и его неспособность противостоять римскому вторжению, еще более увеличивались.

Тем не менее у галлов уже зарождались представления об их этнической общности. Выразителями подобных представлений выступали в первую очередь ученые жрецы — друиды. Друиды были у галлов не только религиозными наставниками. Они признавались также высшим авторитетом в спорах между родами и даже целыми племенами. Посредничество друидов в таких спорах оказывалось возможным благодаря тому, что жрецы всех галльских племен объединялись в особую религиозно-политическую корпорацию, действовавшую с известной регулярностью. Раз в год они собирались со всей Галлии в священном месте (близ современного Орлеана), чтобы обсудить общие дела. Над ними стоял пожизненный глава, пользовавшийся большим авторитетом. Друидизм был поэтому силой, в известной мере сдерживавшей рост усобиц между галльскими племенами.

Во II–I вв. до н. э. делались и прямые попытки объединения галлов. Их предпринимали вожди наиболее сильных племенных союзов арвернов, эдуев, секванов. Создававшиеся ими государственные образования были, однако, очень недолговечными. Противоречия между большинством галлов и знатью, достигшие наибольшей остроты у племен Юго-Восточной Галлии, различие интересов этих более развитых племен и населения ряда северных областей, где еще в основном сохранялся первобытный строй, наконец, постоянное соперничество внутри самой аристократии, враждующие роды которой были готовы на союз с любыми внешними силами, — вот основные причины постоянной внутренней борьбы, раздиравшей отдельные галльские племена и Галлию в целом. Эта внутренняя слабость в большой степени облегчила римское завоевание Галлии.

* * *

Военное поражение не лишило галлов воли к борьбе за свободу. Едва Цезарь в 53 г. до н. э. покинул Галлию, в ней началось восстание. Его возглавил Верцингеториг — сын вождя одного из сильнейших южногалльских племен арвернов. Цезарь не мог справиться с повстанцами около двух лет. Лишь тогда, когда он уже был вынужден начать отступление, ему улыбнулась удача, и он сумел запереть главные силы галлов в Алезии (в верховьях Сены) и разбить по частям остальные их отряды. Три миллиона побежденных, миллион убитых, миллион обращенных в рабство — таковы были итоги войны с галлами, официально объявленные во время триумфа Цезаря [10]. Но ни массовые порабощения, ни продолжающиеся жестокие карательные экспедиции, в ходе которых захваченным повстанцам отрубали кисть правой руки, долгое время не могли усмирить галлов. В 31–30 гг. восстают треверы, в 29 г. — морины, в 28 г. — аквитаны. Спасаясь, многие галлы пытаются бежать за Рейн, в Британию, в Богемию. Эта «эмиграция» была настолько значительной по своим масштабам, что следы ее остались даже в археологическом материале [11].

Галльский ремесленник Надгробие. Бордо.

Что вынуждало галлов к столь активному и длительному сопротивлению Риму? Понять это нетрудно, познакомившись с системой римского управления Галлией. Победив галлов, поработив пленных, Рим не оставил Галлию в покое. Все галльские земли были превращены в собственность «римского народа». Отныне галлы стали лишь временными владельцами своих земель, которые завоеватель мог отобрать, основав на них колонию римских поселенцев, передав в награду ветеранам или продав кому-либо. И хотя подобные конфискации фактически затронули не большую часть галльских земель, они породили недовольство. Еще более тяжелым оказалось иго налогов. Уже при Цезаре римляне взыскали с Галлии 40 млн. сестерций. Со времен императора Августа раз в 15 лет в Галлии проводились описи имуществ, определявшие размер налогов, возлагавшихся на каждую семью. Их величина не менялась в течение следующего пятнадцатилетия, какие бы изменения в составе и материальном положении семьи ни произошли за это время. Помимо прямых налогов, Рим взимал многочисленные пошлины: с каждой купли-продажи, с товаров, вывозимых или ввозимых в Галлию, при отпуске раба на свободу, при наследовании имущества и т. д. Во многих пунктах Восточной и Южной Галлии появились гарнизоны, возникли римские колонии. Сто тысяч солдат, сто тысяч колонистов и еще столько же римских предпринимателей и их рабов — таковы приблизительные цифры, характеризующие, по мнению французского историка Дюваля, римское проникновение в первые века после завоевания[12]. Оно было не настолько интенсивным, чтобы создать угрозу самому существованию галлов, число которых измерялось, вероятно, 6–8 миллионами [13], но вполне достаточным для того, чтобы заставить большинство галльских племен почувствовать тяжесть римского гнета.

Не удивительно поэтому, что немалая часть пятивекового римского господства в Галлии наполнена напряженной борьбой галлов против Рима. Ее характер и формы были различны: крупные восстания в первые десятилетия римского правления, преимущественно местные конфликты в последующие 100 лет (до 70-х годов I в.) и, наконец, после довольно долгого затишья, массовые движения, продолжавшиеся с перерывами с конца II в. уже вплоть до падения Рима. Выражение «Римский мир» (Рах Romana), которым долгое время обозначали период римского господства, чем дальше, тем больше обнаруживает в применении к Галлии свою относительность. Твердая римская власть, действительно, покончила с внутренними междоусобицами галльских племен и на время приостановила германские нападения. Но она была не в силах ни предотвратить антиримские выступления, ни, тем более, исключить социальные конфликты, обострявшиеся по мере углубления противоречий внутри галльского общества.

Изображение галло-романской жатки, найденное во время раскопок в Бюзеноль-Монтобане.

И все же изменения, происшедшие в Галлии за время пятисотлетнего господства Рима, охватили все области жизни и наложили сильнейший отпечаток на всю последующую историю страны. В чем сущность этих изменений? Как следует оценить историческую роль римского завоевания Галлии? Чтобы ответить на эти вопросы, охарактеризуем кратко важнейшие экономические, социальные и культурные итоги эволюции галльского общества за период римского правления[14].

Превращенная в одну из важнейших житниц метрополии, Галлия переживает в I–II вв. период интенсивного освоения новых земель. Не только на юге, но и на севере распахиваются пустоши, возникают новые хутора и села, расширяется хлебопашество. Растет число средних и крупных поместий, принадлежащих пришлым завоевателям и местной аристократии.

Галльская знать усвоила римские методы ведения хозяйства. В ее владениях значительно увеличилось использование рабов. Особенно широко применялся рабский труд новыми земельными собственниками — римскими ветеранами (в их числе были не только римляне, но и галлы, германцы, иллирийцы и т. д.). Их виллы были не так велики, как у владельцев латифундий в Италии (составляя максимально у солдат 100–150, у командиров — 400–500 га). Но число их было значительным, особенно в Южной и Центральной Галлии. В отличие от этих областей в бассейне Средней Луары и в районах, граничивших с Нарбоннской провинцией, росли крупные поместья местной знати и пришлых богатеев, напоминавшие по своему типу римские — с характерным для них преобладанием собственного господского хозяйства и большой ролью животноводства. Наряду с рабами галло-римские землевладельцы использовали также колонов — свободных арендаторов земли. Роль колонов была здесь значительно выше, чем в самой Италии. Это было тесно связано с особенностями Галлии как страны, позднее приобщившейся к рабовладельческой системе и потому не успевшей в такой большой мере, как Италия, отказаться от труда свободных людей.

Увеличившиеся в числе поместья Галлии производили на продажу хлеб, скот, вино[15]. В свою очередь потребности этих галльских вилл способствовали росту ремесла и промыслов. Расширилась добыча железа в Южной Галлии. Увеличилось изготовление деревянных и железных изделий. Деревянные повозки, бочки, плуги с железными сошниками, глиняные чаны, амфоры, горшки, железные топоры, косы, пилы, мечи, кожаные штаны, колпаки, фартуки и многие другие изделия производились в Галлии в большом количестве (например, гончарные изделия — сотнями тысяч штук) и распространялись по всей стране, а иногда и за ее пределами. Изготовляли их большей частью свободные ремесленники, работавшие в небольших мастерских. Рабы-ремесленники имелись в сравнительно немногочисленных поместьях наиболее крупных землевладельцев; рабов использовали также на государственных рудниках, в каменных карьерах, на строительных работах.

Расширение торгового обмена и военные нужды империи толкнули римлян на проведение в Галлии нескольких важных дорог, прорезавших страну вплоть до берегов Ла-Манша. Эти магистрали, мощенные камнем и достигавшие порой ширины в 13 м, позволяли римским легионерам проходить 30–40 км в день, а курьерам — проезжать по 75 км в сутки[16]. Дороги оказались одним из самых стойких памятников господства Рима. Они составляли основу дорожной сети Франции почти тысячу лет. Но не стоит преувеличивать их значение для галлов. Наиболее крупные из них шли вдоль границ и не проникали внутрь страны, особенно в северных и западных ее районах (в Пикардии, например, они пересекли лишь семь галльских деревень[17]). Сами галлы могли пользоваться римской дорожной сетью далеко не всегда. Дальней торговлей занимались почти исключительно иноземцы — греки, сирийцы, римляне. Римские дороги в Галлии оставались поэтому в основном путями передвижения чужестранцев; они не сломали замкнутость галльских областных мирков, традиционность их жизни.

Сравнительно большее влияние имело для Галлии появление значительного числа городов, особенно в южных и северо-восточных районах[18]. Возникшие на месте древних поселений или в стратегически важных пунктах, они по своему внешнему облику представляли нечто совершенно необычное на фоне галльских поселков, застроенных врытыми в землю глинобитными или деревянными домами-хижинами. Правильные кварталы каменных домов, городские стены, высокие храмы цирковые арены, триумфальные арки в честь римских императоров, акведуки, подводящие воду за десятки километров, — все это было неведомо в доримской Галлии. В городах находились римские власти, стояли римские гарнизоны, в них же переселилась значительная часть галльской землевладельческой аристократии. В городах была намного сложнее социальная структура и социальные отношения. Римская частная собственность и характерные для нее правовые представления пустили здесь глубокие корни. Городские курии, коллегии торговцев и ремесленников, школы «грамматиков» и «риторов» (средние и высшие учебные заведения), гладиаторские игры и театральные представления — весь строй социально-политической и культурной жизни отличал город от села[19].

В то же время экономические и политико-культурные связи между городом и ближайшей сельской округой были довольно интенсивны. Этому способствовало, в частности, то, что преобладающая часть собственников сельских поместий жила в городах, немалую часть горожан составляли также купцы, торговавшие земледельческими продуктами, судебные и налоговые чиновники, распоряжавшиеся в сельских поселениях, ремесленники, обслуживавшие село. В результате создавались благоприятные условия для экономического и политико-культурного подчинения сельской округи городу, для возникновения в Галлии города-государства, полиса. Город оказывался одним из важнейших каналов романизации галлов.

Тем не менее Галлия не знала той повсеместной власти города над деревней, которая была характерна для античной Италии и многих римских провинций. Даже в Центральной Галлии немалая часть территории оставалась вне городского влияния. Еще более характерно это для ряда северных и западных районов, многие из которых оставались необжитыми, малонаселенными. На территории нынешних полуостровов Бретань и Нормандия, в левобережье Мааса и в некоторых других областях Северной Галлии в течение всего периода римского господства сохранялись важные черты древнегалльских порядков. Главной фигурой оставался свободный крестьянин, подчинявшийся общему собранию односельчан. Община распоряжалась землями, распределяла налоги, имела даже свое ополчение. Социальные отношения античного типа были, следовательно, распространены в северной половине Галлии, исключая прирейнские земли, намного слабее, чем на юге.

Для разных областей Галлии римское завоевание имело, стало быть, различные социальные последствия. В тех областях Центральной и Юго-Восточной Галлии, где уже накануне римского завоевания социальная дифференциация зашла достаточно далеко и возникли могущественные племенные союзы (эдуев, арвернов), стоявшие, фактически, на пороге складывания государственности, установление власти Рима резко ускорило развитие частной собственности и классов, и общество стало приближаться по типу к римскому. Там же, где к приходу римлян еще сохранялись общинные распорядки (в ряде северных, западных и некоторых других районов), новые отношения укрепились лишь на изолированных островках завоеванной территории вблизи римских гарнизонов или крупных городов. Разложение общины и образование классов внутри основной массы галлов здесь, хотя и ускорилось, шло медленно и далеко не завершилось вплоть до конца римского правления. Что касается малообжитых гористых районов (например, в Центральном массиве), то они остались почти полностью вне римского влияния. Поэтому, хотя в Галлии в целом за время римского господства резко выросло число рабов, образовался многочисленный слой вольноотпущенников и значительно углубилась дифференциация среди свободных, социально-экономическое расслоение общества далеко не достигло таких масштабов, как в Италии.

Отдельно следует остановиться на последствиях римского завоевания в области культуры. Наиболее яркое из них — вытеснение кельтских языков латынью. Произошло оно, конечно, не сразу и далеко не одновременно в разных районах Галлии. Раньше всего латынь получила распространение в среде галльской аристократии. Желая сохранить свое привилегированное положение, галльская знать стремилась слиться с завоевателями и воспринять их облик в одежде, обычаях и, главное, в языке. Поэтому уже в I в. н. э. верхушка городского населения Галлии стала говорить по-латыни. В деревне, особенно на севере и западе страны, кельтские языки сохранялись гораздо дольше. Даже в области Лиона еще в конце II в. местному епископу приходилось для общения со своей паствой специально изучать кельтский. А вокруг Бордо и в III, и в IV вв. люди, не знавшие кельтского, разговаривали с крестьянами с помощью переводчиков[20]. Но в конечном счете латынь победила. Несколько изменившись по сравнению с классической латынью и восприняв ряд кельтских слов, она стала ко времени падения Рима родным языком подавляющего большинства галлов.

Пути ее проникновения были многообразны. По-латыни говорили в армии, где служили многие галлы, латинский изучали в школах, латинскими были надписи на монетах, которые имели хождение в Галлии, латынью приходилось пользоваться при общении с властями, купцами. Однако победа латыни объяснялась не только этим. По своему строю и фонетике языки кельтских племен были отчасти родственны латыни[21]. Ее усвоение облегчалось также тем, что она конкурировала не с каким-либо единым кельтским языком, но с множеством племенных диалектов. И, что особенно важно, латынь была языком, на котором не только говорили, но и писали, в то время как кельтская Галлия не имела своей письменности.

В отличие от латыни, распространение которой в общем было прямо пропорционально степени римского культурного влияния в той или иной географической области, изменения в других сферах духовной культуры галлов не были связаны с римским влиянием столь непосредственно. Особенно это касается религиозных верований и представлений. И накануне римского завоевания, и в первые века нашей эры галлы, как и римляне, оставались язычниками и поклонялись десяткам и сотням различных божеств.

Но галльские и римские боги различались не только по именам и тому внешнему облику, в котором они представлялись своим поклонникам. Антропоморфным божествам Рима противостояли анимистские божки галлов, выступавшие то в виде трехликого богатыря с оленьими рогами, то змеи с бараньей головой, то священного быка или даже священного дерева. В Риме этого времени уже существовали общепризнанные боги, которым поклонялись практически все граждане государства. В Галлии общего пантеона не имели иногда даже члены одного и того же племени. Очень большую роль, особенно у менее развитых племен, продолжало играть поклонение богам отдельных общин. Эти боги мыслились в облике родоначальников общины, покровительствовавших только ей и охранявших только ее территорию. Их власть еще далеко не приобрела того могущества, с которым были связаны представления о римских божествах.

Римское завоевание не уничтожило культ галльских богов. Принцип многобожия, признававшийся римлянами, позволил им терпимо отнестись к религиозным верованиям галлов. Сменила веру лишь галльская знать, стремившаяся приобщиться к религии завоевателей. Но сохранившиеся в среде простонародья прежние культы не оставались неизменными. Их преобразование определялось не столько прямым влиянием римской религии, сколько развитием самого галльского общества, на которое римское завоевание в ряде случаев оказало немаловажное воздействие. Там, где галльская община окончательно разложилась, исчезли общинные боги. Их место заняли божества — покровители семьи и дома. Нередко они принимали более или менее стереотипный полуримский облик; их «божественная» природа усиливалась. Там же, где община в той или иной мере сохранялась, продолжали жить и общинные боги[22].

Различия в религиозных представлениях разных социальных слоев галло-римского общества сказались на особенностях их отношения к христианству. Впервые оно появляется в городах Южной Галлии во II в. К концу IV в. христианские общины существовали среди горожан уже не только на юге, но и в Центральной и Восточной Галлии. Деревенское население долго оставалось в своей массе чуждым христианскому вероучению. Но землевладельческая знать, следуя примеру императоров, постепенно сменила, начиная с IV в., римские языческие культы на христианство. Особенно это касается южногалльской аристократии. Уже в конце IV в. в Галлии насчитывалось 116 епископств. В руках епископов начали сосредоточиваться значительные имущества, включая земельную собственность. Сами же епископства все в большей мере становились очагами римского влияния как в религиозно-культурной, так и в социально-политической областях.

Подобно религиозным верованиям, галльское изобразительное искусство находилось в весьма сложной связи с римским влиянием. Дошедшее до нас доримское искусство (деревянная скульптура, бронзовые, железные и золотые украшения и статуэтки) отличалось значительным своеобразием. В противовес пластичному, антропоморфному римскому искусству для него была характерна стилизация геометрического или анималистического рисунка, широкое использование линейного и растительного орнамента.

После завоевания галло-римская знать, стараясь копировать обычаи и нравы метрополии, почти повсеместно украшала свои дома произведениями искусства, выполненными по римскому образцу. Далеко не все они привозились из Рима. Многие изготавливались местными мастерами, работавшими под руководством римлян или обучавшимися у них. Римское влияние ясно ощущалось и в архитектуре, и в каменной скульптуре многих городов. Но здесь же встречаются и образчики совершенно иного рода. Особенно ярко видно это на скульптуре надгробий и каменных рельефов, в которых с необычной для римской эпохи силой звучит тема труда. Дровосеки, несущие срубленное дерево, пильщики, превращающие его в доски, плотники и бочары со своими профессиональными инструментами, мясники, разделывающие тушу, крестьяне, работающие у жнейки или возделывающие землю, кузнецы с обязательными щипцами и молотом — обычные фигуры в этой скульптуре. Уважение к трудовой профессии, гордость ею видны в них совершенно ясно, представляя прямую противоположность римскому искусству первых веков н. э., которому было в принципе чуждо воспевание физического труда. Но и там, где галльский мастер берется за изображение более тонких сюжетов — любви, печали, женской красоты, — он часто привносит в свое искусство элементы искренности и выразительности, обычно не свойственные официальной римской скульптуре.

Сохранялось в римской Галлии и совершенно свободное от римского влияния изобразительное искусство. Используя в качестве материала то камень, то глину, то бронзу, то дерево, мастера создавали оригинальные изображения людей, богов, животных, обладающие большой художественной силой. И не случайно многие из таких произведений восхищают современного зрителя своей выразительностью и виртуозностью, сочетающимися с предельной лаконичностью изобразительных средств.

Заимствовав у римлян технику работы по камню и использовав в ряде случаев созданные ими художественные приемы, галло-римское искусство избежало, таким образом, полного подчинения римскому художественному стилю и сумело во многом сохранить свою оригинальность[23].

Подытоживая все сказанное, можно попытаться ответить на поставленный выше вопрос — какую роль сыграло римское завоевание в истории Галлии. Это — один из «вечных» вопросов исторической науки. Споры вокруг него начались еще среди современников, одни из которых (подобно галло-римскому поэту V в. Рутилию Нуманцию) прославляли миссию Рима и воспевали его «немеркнувшую» власть[24]; другие же (как драматург того же V в. — неизвестный автор комедии «Керолус») открыто сравнивали римских властителей с ненасытными гарпиями, оскверняющими все вокруг[25].

Мертвый галл. Бронза. Найдено в Алезии.

В новое время дискуссия вокруг этого вопроса разгорелась с особой силой в связи с известной полемикой «германистов» и «романистов» (историографических течений, дающих прямо противоположную оценку роли германских и римских начал в складывании европейского общества). Впервые вспыхнув в XVIII в., эта дискуссия возобновляется всякий раз, когда новые конкретно-исторические данные побуждают к переосмыслению путей генезиса средневекового общества. Не удивительно, что отзвуки этой дискуссии прослеживаются и в западноевропейской историографии XX в. Так, некоторые ее представители считают римское завоевание, разрушившее галльскую цивилизацию, насквозь «пагубным» (К. Жюлиан), а в римской власти видят лишь бессмысленную систему неравенства и угнетения, ведущую к неминуемому краху (А. Мюссе). Другие, наоборот, полагают, что римское завоевание было единственной возможностью преодолеть тупик, в который зашло кельтское общество (Р. Седило), подчеркивают ненасильственный, благотворный характер романизации (Ф. Лот, Г. Юбер), ее важнейшее значение для всего последующего развития.

Научная оценка романизации Галлии не укладывается в рамки подобных упрощенно-прямолинейных суждений. Она может быть дана лишь на основе всестороннего анализа противоречивых последствий римского завоевания. Сложностью такого анализа отчасти и объясняется длительность научных споров по этому вопросу и неизбежность их продолжения в будущем. Но уже и сегодня в трудах советских и зарубежных ученых (Е. М. Штаерман, А. Р. Корсунский, А. Гренье, А. Эмар, Э. Перруа, П. Дюваль, А. Эйду, Г. Фурнье) можно найти немало ценных наблюдений и выводов, позволяющих дать объективную характеристику многих результатов римского завоевания.

Оно привело к гибели и порабощению сотен тысяч галлов, насильственному изъятию (в виде налогов и реквизиций) немалой доли материальных ценностей, прямой конфискации части земель. Усилилась эксплуатация народа. Погибли многие проявления самобытной галльской культуры. В то же время романизация сопровождалась расширением земледельческих площадей, появлением новых сельскохозяйственных культур, ростом ремесла, улучшением путей сообщения, подъемом торговли, интенсификацией экономических связей и т. д. В ходе романизации резко ускорилось общественное развитие, углубилась социальная дифференциация, усложнилась социальная структура, убыстрилось складывание классов. Сколь ни тяжелы были для низов общества субъективные последствия всех этих явлений, нельзя не видеть в них тенденции прогресса, который в ту эпоху не мог осуществляться иным путем.

Конкретные условия, в которых протекало в Галлии разложение общинного строя и рост рабовладения, определили при этом возможность для нее избежать многих из тех застойных явлений, которые были столь характерны для общественного развития в Италии и в тех римских провинциях, где рабовладельческие отношения были доведены до своего логического конца. Сохранение во многих районах свободного крестьянства, преобладание груда свободных в ремесле, широкое использование наряду с сельскими рабами различных категорий полусвободных работников — привносили в социальную структуру римской Галлии очень важное своеобразие и создавали предпосылки для того, чтобы дальнейшее общественное развитие оказалось возможным без «общей гибели борющихся классов»[26], как это произошло в самом Риме. Иными словами, эволюция Галлии порождала оптимальные условия для зарождения элементов протофеодальной общественной структуры.

Галльский петух. Бронзовая статуэтка. Найдена в водах Роны близ Лиона

Большое значение имела, как мы видели, эпоха римского господства и для этногенеза. Уменьшилась разобщенность отдельных племен. Население Галлии в известной мере консолидировалось. Был сделан важный шаг на пути к становлению общего языка. И, хотя в основу его лег язык завоевателей, роль их самих в этногенезе, при всей ее значительности, не следует преувеличивать. Немалая часть галльского населения сохранила в римскую эпоху самобытность своего этнического облика, своей духовной культуры. Но это не исключало заимствования ряда форм римской жизни, начиная от одежды и кончая религиозными представлениями. Главными носителями этого романского культурно-этнического влияния была галло-римская аристократия, а также довольно обширный «средний» класс, пополнявшийся за счет осевших на землю ветеранов, разбогатевших вольноотпущенников и т. д. Именно эти слои вступали чаще всего в браки с римлянами, способствуя таким образом созданию смешанного этнического типа.