Начало столетней войны
Начало столетней войны
Падение сеньориальных доходов заметно во Франции уже в XIII в., а в XIV в. оно приняло значительные размеры. Оно было вызвано всем комплексом социально-экономических процессов. Увеличению сеньориальных поборов с крестьян был положен предел многими факторами: сокращением, а затем и исчезновением барской запашки, растущим удельным весом денежной ренты, как правило фиксированной при освобождении крестьян от личной зависимости, вытеснением феодалов с городского рынка в качестве продавцов сельскохозяйственной продукции и т. д.
Однако наиболее важным обстоятельством оказалось появление у феодалов сильного конкурента в эксплуатации крестьян — королевской власти. Мало того, что доходы от городов на территории обширного королевского домена поступали в XIII в. не сеньерам, а в казну, — государство предъявляло все растущие притязания на обложение налогами также и крестьянства и притом в масштабах всей страны. Выше было сказано о применявшихся при этом способах и о роли сословного представительства в постепенном формировании системы государственного налогового обложения податных слоев населения — горожан и крестьян. Начало этого процесса приходится как раз на рубеж XIII и XIV вв.
Положение феодального господствующего класса осложнялось еще и тем, что отлив части рыцарства и знати в заморские страны сильно сократился. Левант и Берберия (северное побережье Африки) стали с конца XIII в. недоступны. Оставались лишь Кипр, Морея (владения в Пелопоннесе) и захваченное французской анжуйской династией Неаполитанское королевство. Но и там везде французских сеньоров теснили арагонцы и венецианцы.
Кроме того, французское дворянство уже не могло предпринимать какие-либо экспедиции, полагаясь лишь на свои силы. Прошло то время, когда оно действовало на свой страх и риск, как в 1-м и 4-м крестовых походах или сопровождая в Италию Карла Анжуйского. Феодальную экспансию должно было организовать государство. Последние крестовые походы возглавил король Людовик IX. Его преемники обратили внимание не на далекий Левант, а на соседние земли на севере. Длительная борьба Капетингов с английскими Плантагекетами все больше перерастала в войну между государствами — Францией и Англией. Столетняя война была лишь последним, но самым длительным и самым тяжелым этапом этой борьбы. Ему предшествовали начавшиеся еще в конце XIII в. завоевательные походы французских королей во Фландрию. Поэтому сильное напряжение материальных и людских ресурсов для ведения войны заметно во Франции значительно раньше начала Столетней войны. В этом отношении походы Филиппа IV (1285–1314) и его преемников в конце XIII в. и в первые десятилетия XIV в. представляют для исследователей особый интерес.
Фландрия стала одним из главных объектов французских притязаний в силу многих причин. Политически она зависела от Франции лишь номинально (граф был прямым вассалом короля). Главную роль во Фландрии играли богатые сукнодельческие центры, особенно Гент, Ипр и Брюгге. С большим упорством и настойчивостью французские феодалы, от короля до рыцарей, пытались овладеть этим богатым краем. Это была феодальная экспансия: погоня за фьефами и деньгами — для сеньоров, овладение областью — для короля.
Филипп IV вмешался в ожесточенную внутреннюю борьбу во фландрских городах, встав на сторону олигархии против ремесленников. Вначале ему удалось установить в графстве свою власть, и он воспользовался ею для введения тяжелых налогов и для усиления феодальных повинностей. Это вызвало широкое народное движение в городах и селах. Французской армии пришлось воевать почти со всем населением графства, и в этой войне она была наголову разбита (битва при Куртре в 1302 г.). Французы были вынуждены очистить Фландрию; в дальнейшем Филиппу IV и его преемникам удалось удержать лишь несколько городов по южной границе.
История фландрской войны очень знаменательна. Это была первая крупная и, как показали дальнейшие события, непоправимая неудача в политике королевской власти, направленной на реальное овладение областями, номинально составлявшими французское королевство. Все прочие предприятия такого же рода могли сопровождаться временными и частными неудачами, но в итоге они всегда приносили королям победу. Однако в этих случаях речь шла об объединении французских областей под властью французского короля. Фландрия же в целом не была французской областью ни по населению, ни по языку (исключение составляла лишь пограничная с Францией территория); кроме того, у нее выработались свои особенности социально-экономического и политического развития. Богатая и самостоятельная область защищала свой политический суверенитет.
Фландрская война поглотила небывалые до того огромные денежные средства, не дав положительных результатов. Экстраординарные субсидии на войну, взимавшиеся главным образом с городов, за несколько лет возросли вдвое. Резкое увеличение государственного бюджета привело к созданию в 1303 г. нового органа центрального аппарата — Счетной палаты, ведавшей финансами.
Необходимость изыскать новые средства заставила Филиппа IV несколько раз «портить» монету, т. е. сокращать в ней долю драгоценных металлов. В ту пору это было для казны наиболее удобной формой краткосрочного государственного займа: сперва казна выигрывала от более «легковесной» монеты, затем восстанавливала прежнюю долю драгоценных металлов — чеканила «тяжелую» монету. Король подверг обложению и церковные владения, что вовлекло его в острый конфликт с папством и с французским духовенством. Одержав в этой борьбе победу, король заставил нового папу переехать в Авиньон и фактически поставил его в зависимость от себя. Благодаря этому он смог затем уничтожить своего главного кредитора — богатейший духовно-рыцарский орден тамплиеров — и конфисковать его казну.
Проигранная фландрская война означала провал намерений французского дворянства осуществить во главе с королем феодальную экспансию в Европе. Господствующий класс пытался использовать общее развитие страны лишь в своих интересах. Но необходимо подчеркнуть, что расплачивалась за эти попытки вся страна. Чтобы дать французскому рыцарству возможность попытать счастье на чужбине, все население областей королевского домена платило чрезвычайно тяжелые налоги.
Этим объясняется начавшийся еще в конце XIII в., т. е. задолго до Столетней войны, некоторый (пока еще незначительный) экономический упадок Франции, выразившийся в известном сокращении ремесленной и сельскохозяйственной деятельности. Он привел также к обострению политических противоречий между центральной властью и крупными феодалами. Они выступили в 1315 г. (после смерти Филиппа IV) с требованием восстановления своих попранных королями прав: возвращения им прежней юрисдикции и прежнего положения в Королевском совете, откуда их вытеснили советники Филиппа IV — легисты. Характерно, что баронов поддержали не только зависимые от них рыцари, но и некоторые северные города. Королю Людовику X пришлось пойти на частичные уступки и выдать несколько хартий, подтверждавших вольности провинций. Но весь центральный аппарат остался в руках правительства, да и сами уступки оказались временными.
Несмотря на проигранную фландрскую войну, правительство рассчитывало снова вмешаться во фландрские дела при наличии благоприятных обстоятельств. Его происки во фландрских городах не прекращались, и это неизбежно вело к обострению отношений, а затем и к открытому конфликту с Англией — главным поставщиком шерсти для фландрского сукноделия. Однако основная причина Столетней войны заключалась в другом.
Длительную агрессию английских феодалов во Францию следует рассматривать под тем же углом зрения, что и французскую агрессию во Фландрию, причем война (особенно на первых порах) была для Англии удачной и для многих представителей английского дворянства очень и очень прибыльной, особенно в XV в., когда французские сеньории на оккупированной территории были розданы английским рыцарям[105]. Главной целью Англии было овладение юго-западной французской областью — Гиенью (южной частью бывшей Аквитании). Гиень имела с Англией прочные экономические и политические связи[106]; без них династические и территориальные притязания английских королей оказались бы фикцией, а захватническая экспансия английских феодалов не могла бы осуществиться. Из Гиени шли в Англию вина (в огромном количестве)[107], соль, сталь, красящие вещества и т. д. Богатство крупных портов (Бордо, Ларошели) и городов по Гаронне в значительной степени зиждилось на этой прибыльной торговле. Знать и рыцарство Гиени предпочитали номинальное владычество Англии, поддерживавшей их провинциальный сепаратизм, реальной власти французского короля. Поэтому они находились в союзе с англичанами даже тогда, когда вся остальная Франция во главе с королем воевала с Англией. Сепаратистские тенденции южных городов объяснялись также тем, что прочные экономические связи между ними и северными городами, в том числе и Парижем, еще не успели сложиться. По этим причинам война Франции с Англией из-за Гиени была одновременно и войной за объединение французского государства.
На первом этапе Столетней войны[108], в 1337–1347 гг., главная цель англичан заключалась в том, чтобы обеспечить себе владение опорными пунктами во Фландрии на побережье Па-де-Кале, а также закрыть туда дорогу французам. Разбив в 1337 г. французский флот при Слейсе (около Брюгге) и уничтожив таким образом военную охрану берегов, они высадились в Нормандии, разбили при Креси (на севере Пикардии) французскую армию и взяли в 1347 г. Кале, служивший складочным местом для вывозившейся из Англии шерсти. Экономическая и стратегическая важность этого порта с прилегающей к нему территорией явствует из того, что более двух столетий Англия прилагала огромные усилия, чтобы удержать его в своих руках; Кале был взят французами лишь в 1558 г.
Достигнув своей цели на севере (однако, несмотря на поражение французов при Креси, англичане не смогли развить там свои успехи), английская армия захватила в начале 50-х годов XIV в. Гиень, не встретив серьезного сопротивления. Юго-западные области вновь вернулись под власть английского короля; наместником был назначен его сын Эдуард — «Черный Принц» (по цвету лат). Базируясь на Бордо, он стал вместе с местными рыцарями совершать грабительские набеги в центральные французские области. При возвращении из одного такого набега в 1356 г. его настигла вблизи Пуатье французская армия и он разбил ее.
Поражение французов приобрело характер национального бедствия, и на нем следует остановиться[109].
Английский отряд был невелик и обременен большим обозом с награбленной добычей. Но английская армия отличалась сплоченностью и действовала согласованно. Лучники поддержали атаку рыцарей, и все подчинялись единому командованию. Французская армия, наоборот, хотя и вдвое большая, была менее боеспособна. Она распадалась на большие отряды под руководством крупных феодалов; фактически в ней не было единого командования. Лучники и городские отряды являлись вспомогательными частями, и рыцари не считали нужным действовать с ними заодно. Словом, во французской армии, как в зеркале, отражалась недостаточная политическая сплоченность страны.
Напав на неудачно построенное французское войско, англичане вызвали такую панику, что часть французских феодалов предпочла покинуть поле боя, уведя отряды своих рыцарей. Оставшаяся часть понесла тяжелейшее поражение. Король Иоанн Добрый и около двух тысяч рыцарей попали в плен, за них был потребован огромный выкуп.
Поражение при Пуатье поставило правительство и всю страну в крайне трудное положение. Необходимо было в кратчайший срок изыскать значительные денежные средства и почти заново создать армию.
Между тем состояние государственных финансов было катастрофическим. Оно также отражало незавершенность объединения страны и недостаточную силу центральной власти и ее аппарата. Уже первые годы Столетней войны внесли большое напряжение в доходную часть бюджета, так как обычных поступлений (от домена, займов у городов и отдельных лиц, субсидий, вотируемых Генеральными Штатами, и т. д.) не хватало. Управление государственными финансами находилось в руках членов Счетной палаты и было крайне громоздким. Знатные советники, члены Королевского совета и Парижский парламент претендовали на контроль над финансами и требовали реформ. В 1346 г. финансы были переданы в руки трех аббатов крупнейших монастырей, от которых ждали более осмотрительного и осторожного управления. Но из этой реформы ничего не получилось: слишком велик был разрыв между доходами и чрезвычайными расходами на войну[110]. Борьба за контроль над финансами особенно разгорелась в 1356 г., когда после страшного военного поражения одновременно с необходимостью срочно изыскать крупные суммы для ведения войны встала настоятельная необходимость реформ.