Римская республика в 1в. н.э. Консолидация принципата при Тиберии (14—37 гг. н.э.)

Римская республика в 1в. н.э.

Консолидация принципата при Тиберии (14—37 гг. н.э.)

Каким бы успешным, несмотря на все кризисы, не являлось августовское решение проблем империи, новая политическая система имела свои слабости и опасные моменты, которые были имманентны ее конструкции. Элементарное противоречие между идеологией и конституционной действительностью могло быть преодолено авторитетом принцепса, но нельзя было надолго скрыть фактическую концентрацию власти в одних руках и тот факт, что принципат не являлся временным переходным решением проблемы, а был рассчитан на перманентность, хотя чуждая римским традициям форма деспотической власти старательно избегалась.

Август выдвигал отдельных верных помощников, таких, как Агриппа, или способных представителей своего рода: Тиберия, Гая и Луция Цезарей, чтобы не создалось впечатления, что новая политическая система держится только на нем. Но решительные шаги для окончательной конституализации системы еще только предстояли. Было необходимо связать отдельные компетенции и служебные полномочия со все еще ограниченным сроком и, следуя внутренней логике, превратить их в когерентную, неограниченную систему власти. В правовом отношении фактически нерешенный вопрос наследования требовал четкого и приемлемого для всех решения, хотя и нерешенность этого вопроса тоже имела свои преимущества.

Проблема наследования, как и утверждение и институционное закрепление принципата, кроме прочих внешних и внутренних трудностей, определяла историю Империи в течение I в.н.э. Сначала было неясно, останется ли спокойной армия, смирится ли новое поколение правящего слоя, не пережившее хаоса гражданских войн, с отведенной ему ролью внутри системы и как поведут себя провинции. Все это нельзя было гарантировать в том случае, если способности принцепсов исполнять свои обязанности не покажутся убедительными, если результаты их действий разочаруют и если возрастут трудности, которые создала система. Таким образом, тот оптимальный статус, который стремился создать для римского государства Август, оказался ненадежным.

Отсутствие однозначного порядка наследования еще раз выявило внутренние противоречия принципата. Цена была слишком высока, так как этот недостаток все время приводил к значительным трудностям и к длительным потрясениям. Неслучайно, что стабильность новой системы в течение I и II вв. н.э. была наибольшей тогда, когда вопрос о наследовании был отрегулирован. Человек, который так часто думал, что близок к смерти, пережил тех, кого он предназначал в наследники — своего племянника и пасынка Марцелла, умершего в 23 г. до н.э., своего великого адмирала, полководца, администратора и друга Марка Агриппу, первого настоящего единомышленника, умершего в 12 г. до н.э., своих внуков и приемных сыновей Луция и Гая Цезарей, умерших соответственно во 2 и 4 г.г н. э. Остался только тот, кого долго обходили, его пасынок Тиберий (42 г. до н.э.).

Сын Ливии от первого брака, он по линии отца и матери принадлежал к древнему аристократическому роду Клавдиев. По своему происхождению был типичным аристократом и «республиканцем». Если верить Светонию, представители рода Клавдиев во времена Республики 28 раз были консулами, 5 раз диктаторами, 7 раз цензорами и в общей сложности получили 6 больших и 2 малых триумфа. Тиберий много раз отличился при Августе как способный офицер и полководец, начиная с войны с кантабрами в 25 г. до н.э. Важнейшими ступенями его карьеры были события в Армении в 20 г. до н.э., покорение альпийских племен в 15 г. до н.э., успехи в Паннонии и Германии.

В эту карьеру вмешался Август в 11 г. до н.э., когда заставил Тиберия развестись с женой и жениться на своей единственной дочери Юлии, которая после смерти Агриппы уже во второй раз осталась вдовой. К катастрофе толкали различные силы. Тиберий скоро понял, что его предназначили в качестве человека, державшего место для двух внуков Августа Луция и Гая Цезарей. К тому же добавилась неверность Юлии и ее непомерное честолюбие, раздражавшее Тиберия. В 6 г. до н.э. Тиберий, наконец, сделал выводы и как частное лицо отправился в добровольную ссылку на Родос, которая продолжалась восемь лет. Нет никаких сомнений, что эта ссылка является ключом для понимания последующего развития характера Тиберия.

После смерти Гая Цезаря в 4 г.н.э. Август, скрепя сердце, должен был примириться с усыновлением Тиберия. Однако он одновременно усыновил и Агриппу Постума, младшего сына Юлии от Марка Агриппы. Кроме того, заставил Тиберия усыновить Германика, старшего сына покойного брата Тиберия Друза. Все вместе взятые события 4 г.н.э. представляли окончательную преюдикацию наследования Августа: фактически было заблаговременно обеспечено не одно, а два поколения. Созданная Августом политическая система, казалось, перманентно связывалась с домом Юлиев—Клавдиев. Р.Сайм пришел к правильному выводу, что не 14, а 4 г.н.э. стал эпохальным годом для институализации принципата.

Характерным для августовского решения является тот факт, что с самого начала было использовано средство усыновления. Эта процедура издавна применялась в римском аристократическом обществе, когда речь шла о том, чтобы сохранить имя и власть древней семьи в случае отсутствия наследников по мужской линии. Усыновление Октавиана Цезарем давало дополнительное оправдание этого шага.

Последующие десять лет Тиберий в качестве главнокомандующего руководил подавлением далматско-паннонского восстания (6—9 г.н.э.) и успешными боевыми действиями в Германии. В возрасте 56 лет он вступил в наследство Августа как второй принцепс. Это была крайне неблагодарная задача для человека, в глубине души считавшего себя республиканским аристократом в старо-римских традициях, взять на себя бразды правления принципатом. Сейчас очень трудно вынести правильное суждение о человеке, который в течение 23 лет управлял Римской империей. Причина заключается в том, что высказываний Тиберия о самом себе, имеющихся у Тацита, Светония и Кассия Диона, недостаточно для всесторонней оценки его личности и деяний. Античная историография о нем, как и высказывания названных авторов, выдержаны во враждебном принцепсу стиле. Панагерическое направление Веллея Патеркула не смогло преодолеть эти оценки.

Тиберий вне всякого сомнения был сложной противоречивой личностью, сущность которой не стала однозначнее из-за современных попыток «защиты чести» и медицинских и психологических исследований. Он действовал заносчиво и никогда не прилагал никаких усилий для завоевания авторитета и не пытался приспособиться к общественной необходимости. Его самосознание выросло за счет целого ряда неоспоримых военных успехов и достижений, на него наложила глубокий отпечаток атмосфера походов и лагерной жизни. Но было бы ошибкой видеть в нем только непьянеющего служаку, потому что Тиберий имел пристрастие к александрийской поэзии, мифологии и астрологии.

Какое бы положение он ни занимал, нельзя отказать ему в чувстве долга. Однако у него полностью отсутствовали так называемые дипломатические способности и хитрость тактика. Еще отъезд на Родос показал ему, что демонстративный отказ от общественной жизни Рима оказался малоубедительным, и что на каждом шагу его подстерегали ложные обвинения, подозрение и недоверие Хотел он этого или нет, но был вовлечен в соперничество и уловки дома принцепса и тех политических группировок, которые планировали «на день вперед». Таким образом, в Тиберии росла подозрительность, он стал замкнутым, нерешительным, осторожным и скрытным во избежание новых трений и конфликтов.

Усыновление в 4 г.н.э. означало для Тиберия переход под власть Августа с точки зрения частного права, но оно одновременно было для него необходимым компромиссом. Тиберий, как опытный военный, знающий не понаслышке все основные фронты империи, безусловно явился подходящим человеком для того, чтобы обеспечить плавный переход власти, но к тому времени уже слишком старым, трезвым и критичным, дабы соответствовать приподнятому настроению начала новой эпохи. Для Т.Моммзена он был «обладателем власти, который, как никто другой, объединил в себе, с одной стороны, полное сознание своей власти, а с другой — ее пределов» («Римское государственное право». Лейпциг, 1987).

Тиберий никогда не обращал внимания на стилизацию своей личности, своего положения и действий. Когда его политика потерпела крах, внутренние раздоры и личные конфликты привели к новым разочарованиям, из недоверчивости и ненависти выросли глубокое презрение к людям, горечь и смирение. Принцепс, удалившийся от повседневных дел, но осуществляющий пусть не прямую, но, по крайней мере, эффективную власть, вновь стал мишенью для подозрений и был даже обвинен в фантастических сексуальных гнусностях.

Начало правления Тиберия не дало повода даже враждебно настроенным авторам его дискредитировать. Уже в античности делались попытки оправдать или психологически объяснить негативные явления второй половины его правления. Классическим местом является конец 6-й книги «Анналов» Тацита: «Даже его характер временами был разным. Его репутация была безупречной, пока он жил при Августе как частное лицо или полководец; свои пороки он старался скрывать и притворялся добродетельным, пока были живы Друз и Германик. Плохие и хорошие качества были в нем и при жизни его матери. Если его жестокость и  достойна проклятья, он все-таки умел скрывать свое настроение, пока любил и боялся Сеяна. Он погрузился в гнусности и разврат с тех пор, как, отбросив стыд и срам, начал следовать своей истинной природе». Естественно, характер Тиберия описан слишком схематично и односторонне, чтобы быть убедительным, к тому же в 14 г.н.э. Тиберий был не только усыновлен, но и получил трибунскую власть сроком на десять лет и стал проконсулом, это соответствовало статусу Октавиана в 27 г. до н.э., его можно было считать предполагаемым наследником Августа. В 13 г.н.э. трибунская власть Тиберия была продлена на пять или десять лет, и тогда же после паноннского триумфа он получил большую проконсульскую власть, правда, на ограниченный срок.

В 14 г.н.э. важные государственные должности, а также должности наместников находились в руках сторонников и доверенных лиц Тиберия. Даже на краю могилы Август позаботился о том, чтобы Тиберию ничто не угрожало, особенно от членов его собственной династии. Усыновленный одновременно с ним Агриппа Постум в 7 г.н.э. был лишен наследства по причине своего «вырождения» и сослан на остров Планазия. По секретному приказу Августа он был казнен сразу после смерти последнего. Это было «первое преступление нового принципата», которое, возможно, и было целесообразным, но в любом случае выставляло в невыгодном свете начало правления Тиберия. Тиберий дистанцировался от этого превентивного политического убийства и не взял на себя ответственность за него, однако допустил, чтобы эти обстоятельства из соображений государственных интересов не выяснялись.

Прежде чем перейти к подробностям вступления Тиберия во власть, нужно упомянуть, что августовский принципат к моменту смерти его творца не был прочным, единым институтом, он был создан Августом исключительно для себя. Если вспомнить об истории возникновения принципата и об исключительности власти Августа, то приход к власти Тиберия нельзя сравнить с автоматической сменой трона в более поздние времена.

Проблема, стоявшая перед Тиберием в 14 г.н.э., заключалась прежде всего в том, может ли вообще принципат быть продолжен в той форме, в какой существовал при Августе. Очевидно, Тиберий сначала отвечал на этот вопрос отрицательно. Он стремился к созданию коллективного руководства, как это было в 27 г. до н.э., но не смог на этом настоять. Парадокс заключался в том, что сенату такой проект показался не заслуживающим доверия, и он совсем не хотел делить ответственность и сотрудничать с принцепсом. Эта ситуация частично объясняет те неприятные события, которые Тацит так мастерски отразил в начале своих «Анналов». Не только у него, но и у Светония, Тиберий предстает, как бессовестный лицедей. Явно ошибочная оценка сената прежде всего могла быть вызвана тем, что Тиберий на протяжении многих лет имел лишь спорадические отношения с этим органом. Крах Тиберия, кроме всего прочего, можно объяснить тем, что ему была отвратительна псевдореспубликанская игра Августа. Его вступление в должность являлось лишь удачной политической инсценировкой и одновременно негативным отображением событий 27 г. до н.э. К тому же нужно отметить, что Тиберий никогда не занимался обработкой общественного мнения в стиле Августа. Август умер 19 августа 14 г.н.э. в Ноле. Первое, о чем распорядился Тиберий из Нолы сразу же после его смерти, было всеобщее принесение присяги в Риме и в войскax. Лица, занимающие ключевые посты в столице, консулы, префект преторских когорт, префект продовольственного снабжения без промедления принесли присягу Тиберию, за ними последовали сенат, всадники и римский народ. Тацит написал об этом знаменитейшую фразу: «В Риме все бросились в объятья рабству: консулы, сенаторы, всадники. Именно самые авторитетные и были самими лицемерными и продемонстрировали это очень быстро».

Так как Тиберий уже был главнокомандующим, то привидение к присяге войск могло показаться излишним, но здесь шла речь не просто о присяге, которую должен был принять Тиберий как наследник Августа, но о той, которая фактически означала переход от старой республиканской присяги к новому императорскому выражению верности. Нельзя не признать, что это приведение к присяге было важным предрешением вопроса о наследовании принципата.

Тиберий дал распоряжение сенату созвать заседание на следующий день после прибытия похоронной процессии. На этом заседании должны были быть отданы последние почести Августу и обнародовано его завещание.

Когда Тиберий лично сопровождал траурный кортеж, то речь шла не только о выражении скорби и отдании последних почестей, но также и о мере предосторожности во избежание инцидентов, подобных тем, что имели место на похоронах Цезаря. После прибытия в Рим Тиберий в особом эдикте увещевал римскую общественность не допускать эксцессов, подобных сожжению тела Цезаря на Форуме.

На упомянутом первом заседании сената, которое, видимо, состоялось в начале сентября 14 г.н.э., было оглашено завещание Августа, где он назначил своим основным наследником Тиберия и Ливию. Тиберий получи две трети, а Ливия одну треть наследства. Кроме того наследниками второй очереди были назначены внуки и правнуки Августа, потом в соответствии со старой аристократической традицией наследования как наследники третьей очереди шли родственники и друзья. Однако это было еще не все. Август включил в завещание также и римский народ, несколько триб, преторианцев, городские когорты, легионы и поименно названных старых соратников. Он использовал свою последнюю волю, чтобы привлечь сторонников и армию на сторону наследника, отвечавшего за выплату по завещанию. Сделал это также и для того, чтобы тот воспользовался благодарностью его старой свиты по примеру Октавиана, исполнившего завещание Цезаря.

Из всех отдельных пожеланий, содержавшихся в завещании, самым большим сюрпризом, а для наследника тяжким бременем, было удочерение Ливии и ее возвышение в звание «Юлия Августа». Благодаря этому удочерению мать Тиберия Ливия стала принадлежать к дому Юлиев и была окружена ореолом Божественного Юлия. Ее положение упрочилось совершенно необычным способом, а и без того высокий престиж был преумножен за счет сына.

Вероятно, после оглашения завещания в римском сенате были прочитаны распоряжения Августа о похоронах и его автобиографии, а потом обсуждались последние почести. Все вопросы о наследовании принципата отложили на более позднее заседание, которое состоялось только после похорон. Это заседание от 17 сентября 14 г.н.э. Имело для Тиберия не меньшее значение, чем заседание 13 января 27 г. до н.э. для Августа. Однако тщательная режиссура величайшего политического стилиста тогда устранила все трения, но на заседании 17 сентября 14 г.н.э. произошла неприятность, хотя сенат охотно и лояльно пошел навстречу Тиберию.

Трудности возникли из-за того, что Тиберий не питал никаких иллюзий по поводу сложности задачи и ответственности, возложенных на него. Это засвидетельствовано его двумя высказываниями на эту тему. Во-первых, он будто бы сказал, что уговаривающие его друзья не знают, что за изверг эта власть, а во-вторых, используя выражение Теренция, что он держит волка за уши. Трудности возникли также и потому, что Тиберию стало ясно: власть принцепса Августа была исключительной в своем роде, и сам он не может на ней настаивать. Именно поэтому Тиберий придавал значение формальному консенсусу сената, и именно этим объясняется его намерение вернуться к решению 27 г. до н.э.

Хотя Тацит, Светоний и Кассий Дион сообщают о ходе заседания сената 17 сентября 14 г.н.э., в деталях есть много спорного. По-видимому, сначала было вынесено решение об обожествлении Августа и его возвышении до звания Божественного Августа. По всей вероятности, потом консулы от имени сената передали Тиберию принципат. Полностью выяснить подробности этого заседания невозможно. Затем началась так называемая игра в «отказ», то есть Тиберий колебался и, наверно, соглашался взять на себя только часть полномочий принцепса. Известно, что в процессе этого заседания ему была оставлена проконсульская и трибунская власть, и что самое решающее, не на ограниченный срок, а на пожизненный. Так как ему был дан ряд особых полномочий, которые известны только по более поздней формулировке так называемого закона Веспасиана о власти, после долгих колебаний Тиберий взял в свои руки управление августовским принципатом. Он, правда, отклонил титул императора, а имя «Август», от которого отказался при обнародовании завещания, оставил только для официальных случаев.

Решающим событием 17 сентября 14 г.н.э. было обожествление Августа. Процесс обожествления, который подтверждался клятвой свидетелей под контролем сената, что означало официальное признание «вознесения на небо», был более поздним явлением истории римской религии. Обожествление принцепса сначала происходило спонтанно и в различных формах, но постепенно приобрело сакрально-правовое и государственное качество.

Покойный был продолжающей действовать политической властью. Титулы Божественный Август и Божественный Август отец санкционировали также власть наследника, а длинный ряд более поздних обожествлений вообще превратился в институт принципата. Не только разнообразные типы монет свидетельствуют об официальном культовом почитании основателя принципата, но многочисленные посмертно воздвигнутые статуи, иногда колоссальных размеров, Признание обожествления Августа его многочисленными почитателями не было свободно от истинной религиозности, как бы далеко ни было это понимание от современных религиозных понятий.

Стиль правления нового принцепса сначала характеризовался тесным сотрудничеством с сенатом. Светоний в 30-й главе биографии Тиберия констатирует, что сенат и должностные лица сохранили при Тиберии свое прежнее величие и власть, и добавляет, что не было такого дела, малого или большого, о котором он бы не доложил сенату. Дальше он пересказывает ряд эпизодов и высказываний Тиберия, из которых и следует, что тот хотел быть в сенате только первым среди равных и подчинялся воле большинства и в любом случае намеревался править в полном согласии с сенатом.

Одно из немногих программных высказываний Тиберия свидетельствует о его стараниях: «Я не раз говорил и повторяю, отцы сенаторы, что добрый и благодетельный правитель, обязанный вам столь обширной и полной властью, должен всегда быть слугой сенату, порою всему народу, а подчас — и отдельным гражданам; мне не стыдно так говорить, потому что в вашем лице я имел и господ и добрых, и справедливых, и милостивых» (Светоний. «Жизнь двенадцати Цезарей. Тиберий». Гл. 29, с. 88. М.,1964).

Светоний в этой связи говорит о видимости свободы, но встает вопрос, было ли адекватно отношение Тиберия к сенату. Скорее всего это говорит о том, что Тиберий действительно сначала предпринимал серьезную попытку привлечь сенат к руководству политикой и подчинить себя ему. Это усиление связей с сенатом вероятнее всего потому, что Тиберий мог найти в нем противовес нарастающим трениям и катастрофам в доме принцепса. Тиберий отважился на политическую активизацию всего коллегиального органа, тогда как Август давал сенаторам лишь небольшие поручения.

Но эта попытка скоро потерпела фиаско. Причина заключалась в самом принцепсе, который после многих человеческих и политических разочарований все больше покорялся судьбе. Хотя Тиберий проповедовал свободомыслие свободного государства и демонстрировал свое равенство с сенатом, лишенная власти корпорация, которая уже давно внутренне смирилась с принципатом, была больше не способна к политической свободе действий, потому что вопреки всем прекраснодушным заявлениям над ней висел дамоклов меч процессов об оскорблении величества.

Основой для этих процессов, оценка которых является ключевой для общего суждения о Тиберии, а также для развития принципата, была еще республиканская практика наказывать за деяния оскорбления величества, то есть за превышение власти чиновниками и за оскорбление всего народа. Другими словами, речь шла о том, что величество защищалось, и в зависимости от политической ситуации менялся круг защищаемых и привлеченных к ответственности. В 104—103 гг. до н.э., например, целью внесенного Аппулеем Сатурнином закона была защита римского народа; закон направлялся против неспособных полководцев. 24 года спустя в 80 г. до н.э. закон Корнелия Суллы, наоборот, защищал интересы римских высших должностных лиц, то есть представителей аристократии.

Август перенес это определение на личность принцепса. Со времени закона Юлия о величестве, хронология которого спорна, речь могла идти об оскорблении личности принцепса и членов его семьи. Именно из-за возвышения личности принцепса и членов его семьи увеличились трения, провокации и процессы.

Тиберий сначала выступил решительно против преследований за такие преступления. В пяти первых известных случаях 14—20 гг. н.э. он проявил большую сдержанность. Однако при этом был связан своими традиционными убеждениями, и в 15 г.н.э. на прямой вопрос претора, нужно ли наказывать за личное оскорбления принцепса, как при Августе за государственное преступление, он ответил, что закон должен быть применен.

В будущем, однако, эти законы применялись чаще, чем когда-либо раньше, особенно с 24 г.н.э. Здесь нужно отметить важный факт: точно известно, что Тиберий не добивался признания закона об оскорблении величества и не требовал его радикального применения. За оскорбление личности принцепса были осуждены только два человека, но с большой вероятностью оба не только за это. В других случаях Тиберий вопреки всем обвинениям в оскорблении его личности не стал применять законных мер.

С другой стороны, точно установлено, что общее число проведенных сенатом процессов в несколько раз превысило число таких процессов при Августе. Это произошло прежде всего потому, что понятие оскорбления величества являлось настолько неопределенным, что даже неблаговидные действия, такие, как, например, продажа статуи Августа, были достаточны, чтобы подвергнуть опасности виновника. Положение осложнилось тем, что за доносы выплачивалось вознаграждение. После закона Юлия об оскорблении величества доносчик в случае успешного разрешения дела получал четверть имущества жертвы. Эксцессы, которые происходили с этими доносами при Тиберии, можно объяснить тем, что в Риме отсутствовала прокуратура в современном понятии, и государство руководствовалось показаниями доносчиков.

Когда один несправедливо обвиненный в 24 г.н.э. лишил себя жизни, в сенате было внесено предложение, чтобы в таком случае доносчик не получал вознаграждения. Тиберий отклонил его на том основании, что в действующем законе ничто не может принципиально изменяться. Это свидетельствует о том, что массирование процессов об оскорблении величества во второй половине правления Тиберия происходило иначе, чем до этого.

Бессмысленно оспаривать факт проведения почти 60 процессов об оскорблении величества, однако несправедливо и представление Тацита о непрекращающейся кровавой бойне. В какой-то степени понятно, что принцепс, ставший во второй половине своего правления более недоверчивым и подозрительным, допускал применение закона против истинной или мнимой оппозиции; однако остается упрек, что он не принимал достаточно жестких мер против бесчинств доносчиков, и это не могут опровергнуть даже самые рьяные защитники Тиберия.

Современная историческая наука больше не считает, как Тацит, процессы по оскорблению величества эксцессами психологического тирана или бессмысленной яростью мизантропа, но характерным и последовательным выражением новой политической системы. Само санкционирование существования столь высокой по положению личности должно было неизбежно привести к применению закона о защите величества. Вряд ли можно было помешать злоупотреблять им, но даже абсолютно легальное его применение дискредитировало новую систему. Феномен процессов по оскорблению величества является признаком принуждения к лицемерию и неискренности, в которые были вовлечены как сам принцепс, так и представители правящего слоя.

Сам Тиберий, несмотря на личный опыт, в сфере идеологии делал акцент на непрерывность и сплоченность власти. Обожествление Августа, как уже было сказано, укрепило также и его положение. Тиберий не только воздвиг храм Божественному Августу, но связь его положения с положением Августа была отражена в большом количестве монет с лапидарной надписью «Божественный Август отец» и с его изображением в сияющей короне. На обратной стороне монет прославлялось предвидение Августа, которому наследник был обязан своим положением. С одной стороны, демонстративно отмечались достижения Августа, формировалось его почитание, подчеркивалась непрерывная связь, но этот упор на непрерывность не был только идеологемой. Он скорее соответствовал личному убеждению Тиберия, а также тому факту, что тот принимал, начиная с 4 г.н.э., участие во всех решениях Августа. Основные оценки внешней и пограничной политики полностью совпадали с убеждениями Августа и Тиберия.

Тиберий тоже признавал нормы августовских «добродетелей правителя» — мужество, милосердие, справедливость и благочестие,— причем он, будучи правителем, не акцентировал внимания на своем проверенном в многочисленных походах мужестве. Наоборот, подчеркивал милосердие и справедливость, врожденные качества принцепса в мирное время, к которым он причислял умеренность, что часто изображается и на монетах. В этой добродетели определенно присутствуют элементы современной ему греческой философии, однако не следует слишком подчеркивать эту связь, так как умеренность соответствовала римским аристократическим жизненным нормам.

Не случайно, что этими ценностями был проложен путь к идеологии так называемой адоптивной империи, или гуманитарной империи, II в. н.э. Тогда независимо от личных качеств милосердие, справедливость и умеренность стали основными нормами каждого принцепса, нормами для институтов принципата, которые должны были облегчить его согласие.

Наряду с Агриппой Тиберий являлся гарантом стабильности августовской системы. Однако, несмотря на большой вклад в военную и внешнеполитическую консолидацию, во внутренней политике внутри дома принцепса, а также в отношениях с сенатом его имя связано с большими осложнениями для нового строя. Демонстративное почтение Тиберия к согласию и изображения благоденствия Августа на монетах показывают, что Тиберию было известно, что именно угрожало системе, но разрешить проблемы он все-таки не смог. Именно на этом участке стали особенно большими противоречия между идеологией и действительностью.

Безразличный к любой пропаганде и стилизации, к любым неоправданным затратам, Тиберий был одновременно ярым противником эллинистического влияния, особенно в религиозной политике. Где только мог, он в отличие от Ливии отказывался от культового почитания своей персоны. Об этом свидетельствует его поведение в случае со спартанским городом Гифей. Этот город в 15 г.н.э. заявил Тиберию о своем намерении воздать Августу, Тиберию и Ливии божеские почести; ответ Тиберия сохранился в эпиграфике. Речь там шла о том, что он разрешил осуществить план города Гифея только в отношении Августа, а в отношении себя запретил, Ливии же разрешил действовать по собственному усмотрению. Наоборот, провинция Азия в 23 г.н.э. получила разрешение посвятить храм Тиберию, Ливии и сенату. Когда два года спустя провинция Бетика последовала примеру Азии и пожелала воздвигнуть храм в честь Тиберия и Ливии, Тиберий пресек эту попытку речью, которую передает Тацит в своих «Анналах» («Анналы», IV, 37). В ней находятся характерные для Тиберия фразы: «Я смертный человек. Человеческие обязанности я должен выполнять, и для меня достаточно занимать место принцепса. Это будет моим храмом в ваших сердцах».

Вся религиозная политика Тиберия определялась ярко выраженными консервативными чертами. В первые годы своего правления он целеустремленно продолжал претворять в жизнь реставрационные мероприятия Августа. Так, в 16 г.н.э. выслал из Италии астрологов и магов, хотя сам был склонен к астрологии, особенно после того, как исполнилось предсказание александрийского астролога Трасилла о его возвращении на родину, казавшееся на Родосе совершенно невероятным. В 19 г.н.э. были предприняты решительные шаги против культа Изиды и против еврейства, после того, как дело дошло до волнений и нарушения общественного порядка. Преследование евреев началось из-за их возросшей активности, привлечения поразительно большого числа приверженцев, что спровоцировало вмешательство римских властей. В 19 г.н.э. в Сардинию были доставлены 4 000 еврейских вольноотпущенников, которых бросили на борьбу с сардинскими разбойниками. Остальных евреев заставили либо отречься от веры, либо покинуть Италию, но и в этом случае не удалось пресечь распространения еврейской религии в Риме и Италии.

Меры и стиль Тиберия по управлению империей и провинциями трудно привести к общему знаменателю. То, что Тиберий якобы сказал чересчур усердным наместникам, повышающим налоги: «У хорошего пастуха есть обычай стричь своих овец, а не сдирать с них шкуру» (Светоний. «Тиберий». 32, 2), вряд ли является преувеличением, потому что у Тиберия не было никаких сомнений по поводу того, что провинции способствовали благосостоянию Рима и Италии. Очевидно, что в этой области Тиберий ориентировался на традиционные нормы римской аристократии и, например, Августа. Может быть, что он, по крайней мере в начале своего правления, усиленно занимался вопросами этой сферы. Однако достоверно известно, что последнее десятилетие его правления характеризовалось затягиванием первоочередных решений, неуверенностью и отсутствием крупных инициатив.

Из всех наместников Тиберия самым знаменитым вне всяких сомнений является Понтий Пилат, чье имя известно даже из одной надписи из Цезареи. Но прежде всего он известен, как префект Иудеи. Понтий Пилат управлял Иудеей с 26 по 36 г.н.э., зимой 36—37 г.н.э. был заменен наместником Сирии Луцием Вителлием и отозван в Рим, потому что его обвинили в превышении власти в отношении самаритян. Согласно свидетельству церковной истории Евсевия, в Риме Понтия Пилата заставили покончить жизнь самоубийством. Хотя суд над Иисусом был навязан ему иудеями, они позже заклеймили врагом иудеев поверженного Пилата, хотя в христианских кругах уже со II в.н.э. бытовало мнение о невиновности Пилата в смерти Иисуса. В эфиопской церкви, которая с этой точки зрения поступила последовательно, Пилата даже причислили к святым.

Другое особое положение среди наместников занимает Гай Поппей Сабин, который с 12 г.н.э. до своей смерти в 35 г.н.э. оставался наместником Мезии, в 15 г.н.э. ему были переданы также провинции Македония и Ахая. Таким образом, он долгое время был обладателем огромной власти над всеми римскими балканскими провинциями и, видимо, оправдал надежды и даже получил знаки отличия триумфатора за успешную борьбу против фракийских племен (25 г.н.э.).

Уже в этих двух названных случаях видна тенденция, которая характеризовала кадровую политику Тиберия в последней фазе его правления. Он отошел от норм сравнительно краткосрочного проконсульского наместничества, особенно в самых престижных провинциях Африка и Азия, а также и в других высоких управленческих постах. Наместники и чиновники часто многие годы оставались в своих провинциях: Луций Эллий Ламиа 9 лет был наместником Сирии, Луций Аррунций столько же лет управлял Испанией, причем в обоих случаях названные лица вообще не покидали Рим и управляли своими провинциями только номинально. С другой стороны, Марк Юний Силан на самом деле в течение 6 лет был наместником Африки, а Публий Петроний — Азии, Гай Силий командовал верхнегерманским войском с 14 по 21 гг. н.э., Гней Корнелий Лентул Гетулик командовал тем же войском с 29 г.н.э. еще дольше, но с катастрофическими последствиями для этих когда-то превосходных войск.

Уже в античности предполагались различные мотивы для такой практики, например, забота о благосостоянии провинций, которые выигрывали от долгого пребывай наместников; недостаток, с точки зрения принцепса, подходящих кандидатов и, наконец, страх Тиберия перед самостоятельными личными решениями, ошибочность которых могла отразиться на нем самом. Пожалуй, последнее объяснение кажется наиболее вероятным, В любом случае такой метод для многих сенаторов отрицательно сказывался на их карьере. Он ставил под угрозу постоянную подготовку и развитие профессиональных качеств римского правящего слоя.

Впрочем, администрация при Тиберии отличалась крайней экономичностью, которая препятствовала любой большой программе строительства. Исключение составляют только несколько храмов, свидетельствующих о благочестии, а также строительство дорог военного назначения в Северной Африке, Испании, Галлии, Далмации и Мезии. Попытка Тиберия соблюдать экономность и пресечь всякую роскошь выражалась не только в репрессивных мерах. В 16 г.н.э. были вынесены решения сената в отношении роскошной одежды, запрещающие носить прозрачные шелковые одеяния, как это было принято раньше. Закон от 22 г.н.э. был направлен против роскошных пиров, Тиберий считал, что накопленная с помощью его экономии казна повлияет на оборот капитала и на денежный рынок.

В 3 г.н.э. в связи с государственными мерами против ростовщиков обнаружился значительный дефицит. Закон о ликвидации долгов привел тогда к принудительной продаже земельной собственности и к нарушению денежного обращения. Тогда вмешался сам Тиберий, передав различным банкам государственный капитал в 100 миллионов сестерциев с обязательством применить его для выдачи беспроцентных ссуд задолжавшим крестьянам. Эта мера действительно разорвала хронический порочный круг и санировала денежный рынок.

А вот, чтобы добиться дешевой популярности с помощью проведения дополнительных игр, Тиберий не дал ни гроша. В случае бедственного положения он был щедр, как немногие правители после него. При больших пожарах в столице, таких, как в 27 и 36 гг. н.э., при выходе из берегов Тибра, тоже в 36 г.н.э., или при дороговизне зерна Тиберий потратил миллионы сестерциев. В подобных случаях провинции также ощущали его щедрость. В 17 г.н.э. большое землетрясение разрушило двенадцать больших городов, среди них Сарды. Они получили от Тиберия 10 миллионов сестерциев и освобождение от налогов на пять лет. Эта забота была отмечена выпуском монет с надписью «Восстановленным городам Азии».

Большие трудности принципата Тиберия росли со всех сторон. Во-первых, на Рейне и в Паннонии продолжались опасные беспорядки, возникшие сразу после смерти Августа. Они были направлены не лично против Тиберия, скорее явились последствием чрезмерных требований к римским легионам. В то время как восстания в Паннонии ценой значительных уступок были усмирены Друзом, сыном Тиберия, события на Рейне имели более тяжкие последствия. Правда, Германику тоже удалось в кровавой бойне подавить бунт восьми легионов нижне- и верхнегерманского войска, но командиру и штабным офицерам было ясно, что только новые военные действия могут отвлечь войска от хаотических событий.

Хотя уже была поздняя осень 14 г.н.э., Германик перевел через Рейн 12 000 человек нижнегерманского войска, 26 когорт и 8 кавалерийских полков вспомогательной группы. Целью необычного для этого времени года похода была область марсов, племени, населявшего земли между реками Липпе и Рур. Марсы как раз отмечали праздник, когда вторглись войска и вырезали безоружных людей. Хижины были сожжены, а святилище Тамфаны сравняли с землей. Попытка возмущенных соседних племен бруктеров, тубантов и узипетов захватить в лесном ущелье Германика на обратном марше потерпела неудачу.

Как бы ни были ограничены наступательные операции этого года, они стали заключительной фазой римского наступления на северо-западную Германию. Психологические соображения и эмоциональные импульсы вызвали акцию, которая выходила за рамки намерений Тиберия, а также за рамки рекомендаций Августа держать империю внутри ее границ. Успех этой акции привел к наступлению до Эльбы с применением флота. Конечно, эти наступательные планы были вызваны не только рвением одного Германика, но также и многих офицеров, которые не могли смириться с отказом от правобережных рейнских областей после поражения Вара. Тиберий, видимо, сначала не одобрил такое развитие событий, так как оно не соответствовало его собственным намерениям. Однако, чувствуя признательность к Германику за его верность и усердие и вдвойне завися от настроения войска и населения в первые годы своего правления, он пустил события на самотек. Это политическое положение было исходным пунктом для быстро нарастающего конфликта между Тиберием и Германиком. Сначала Тиберий, по крайней мере, соблюдал приличия. По его инициативе сенат в 15 г.н.э. вынес решение о триумфе для Германика. Его приемный сын был также удостоен различных политических должностей.

В Германии римское наступление проходило по старым военным коммуникациям. В феврале 15 г.н.э. Германик во главе сильных военных соединений выступил против хаттов, захватил и разрушил их центральный город Маттий. Грабежи и поджоги вызвали сопротивление германских племен, и Арминий развернул активную деятельность по организации совместного отражения римских наступлений. Широкомасштабное летнее наступление 15 г.н.э., которое охватило большую часть северо-западной Германии до самой реки Эмс, встретило ожесточенное сопротивление и привело к большим потерям в римском войске.

Операции 16 г.н.э, в общем были не более удачными. Правда, Германик добился военных успехов в жестоких сражениях на поле Идиставизо приблизительно в 3 км восточнее Порты Вестфалики и в долине ангривариев, которая находилась между рекой Лес и болотистой местностью Северного моря. Германик тогда воздвиг памятник победы, прославляющий покорение племен между Рейном и Эльбой, кроме того, он вернул потерянные во время сражения Вара орлы легионов. Однако римский флот, который перевозил назад от Северного моря до рейнской базы значительную часть римского войска, был рассеян ветром во время сильного осеннего шторма. Чтобы несколько смягчить резонанс этой катастрофы, Германик продвинул вперед по столь часто исхоженным магистралям имеющиеся в распоряжении войска. Его легат Силлий с войском приблизительно в 30 000 двинулся против хаттов, а Германик с еще большими силами — против марсов. Новыми грабежами и опустошениями он смог нанести урон противнику и убедить его в том, что власть Рима, несмотря на все потери, остается нерушимой.

Тиберия, наоборот, это не убедило. Трезво поразмыслив, принцепс отозвал Германика и этим дал понять об окончательном переходе к оборонительным действиям в Германии. Тиберий не внял мольбам Германика. Он сослался на большие потери и дал новое указание: «Так как месть Рима свершилась, германские племена пусть теперь сами разбираются со своими собственными раздорами».

Таким образом, длящееся три десятилетия римское нападение на Германию было прекращено. «История тоже имеет, — как заметил по этому поводу Моммзен, — свои приливы и отливы; после высокого прилива римского мирового владычества наступил отлив». Главнокомандование на германском фронте было отменено. Эта новая стратегическая концепция нашла свое выражение в разделении рейнского фронта на два оборонительных отряда: на верхне- и нижнегерманское войска, в образовании новых легионерских лагерей с выраженными оборонительными функциями (Страсбург и Виндиши) и, наконец, в планомерном создании рейнской военной зоны.

Если мы бросим взгляд на дальнейшее развитие событий, то нетрудно понять правоту Тиберия. Уже через три года были устранены опаснейшие противники Рима: Марбод был изгнан, а Арминий погиб в междуусобной борьбе. 26 мая 17 г.н.э. Германик получил блистательный триумф за победу над германцами. Было сделано все, чтобы почестями и праздниками ознаменовать окончание сражений, чтобы прекращение наступлений оценить, как окончательный успех и развеять плохое настроение молодого полководца. Одновременно Тиберий дал Германику новое важное задание, равноценное его прежнему положению, главнокомандование с неограниченной, распространяющейся на всех наместников командной властью, посредством которой он должен был уладить отношения в Каппадокии и Армении. Осенью 17 г.н.э. Германик отправился в путешествие на Восток.

Рис. Германик.

Лучезарная внешность Германика, его покоряющая любезность, ореол положения и славы должны были найти живой отклик на Востоке. Нет сомнений в том, что он нашел правильный тон в общении с греками, но по римским понятиям нарушил старую традицию. Если позже и возник конфликт, то не из-за характера Германика, а скорее из-за конституции принципата.

Кто следит за историей жизни Германика в эти годы, чувствует силу непрерывного потока событий. В том, что эти события привели к трагическому концу, нельзя винить одного Тиберия. Если даже он и отдал должность наместника в Сирии Гнею Пизону, аристократу лучших республиканских традиций, то это можно понять. В лице этих столь различных людей, Пизона и Германика, столкнулись два понимания римской конституции и римской традиции. С истинной прозорливостью крупного историка Ранке увидел в их противостоянии неминуемое противоречие между законной властью и носителем монархической власти.

Германик, не торопясь, отправился к месту своего назначения через Афины и Византию. Там сразу же начались трения с Пизоном, которые еще больше обострились из-за соперничества двух дам, Агриппины, жены Германика, и Планцины, жены Пизона. Германик сначала занялся разрешением армянской проблемы. Он подчинился настроению армянского населения, которое опять было без правителя, и на большом коронационном собрании в Артаксате возвел на престол Зенона, сына понтийского царя, который получил имя Артаксий. Вторую часть своей миссии, а именно реорганизацию управления в Каппадокии и Коммагене, которые получили статус провинций, он перепоручил легатам. Когда осенью он отправился в Сирию и там встретился с Пизоном, возобновились напряженные отношения.

Всю зиму Германик занимался гражданским управлением и военной организацией, и в это время начали приходить послания. Первое было от парфянского царя Артабана III, который, кроме всего прочего, предложил провести личную встречу, однако Германик от нее уклонился. В феврале 19 г.н.э. Германик отправился в Александрию. Папирусы сообщают о полуофициальном характере этого визита. С одной стороны, он прогуливался без охраны по египетской столице, облаченный в греческие одежды и с босыми ногами, что вызывало бурные овации. С другой стороны, когда повысились цены на зерно, он дал указание открыть государственные зернохранилища. Завоевать таким способом популярность было нетрудно.

Но Тиберий резко осудил поведение Германика, особенно в Египте. Германик отправился в путешествие по Нилу, осматривал колоссы Мемноса, пирамиды и каналы, а оттуда отправился в Сирию, к границе Римской империи. Прошло все лето, пока он снова не вернулся в Сирию. Там Пизон использовал отсутствие Германика, частично отменив его распоряжения и лишив постов его сторонников. Старая ссора разгорелась снова, и, наконец, Пизон решил покинуть провинцию.

Между тем Германик тяжело заболел. Тацитовская история болезни в подробностях рисует затхлую атмосферу колдовства и подозрительности, которая царила в покоях больного в Эпидафне. Германик был убежден, что его отравили. Но на суде это не было доказано. 10 октября 19 г.н.э. Германик скончался в возрасте 33 лет. Позже против Пизона в Риме был начат процесс, исход которого казался столь однозначным, что он покончил самоубийством, жена его была оправдана. Для Германика организовали грандиозные похороны. Упомянутая ранее «Гебанская рукопись» дословно передает содержание почетного декрета римского сената.