Провинциалы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Провинциалы

По современным оценкам (О.А.В.Дильке), общее население Римской империи в 14 г.н.э. составляло свыше 60 миллионов жителей. Из них в Риме, Италии и на трех больших островах — Сицилия, Сардиния и Корсика — проживало около 14 миллионов, в Испании — шесть, в Галлии — пять, в Дунайских провинциях свыше 2, в Греции и на греческих островах — три, в Малой Азии — 13, в Сирии, Палестине и на Кипре — 6,5, в Египте и Киренаике — 5,5; в остальных провинциях Северной Африки около 6. Какими бы проблематичными ни были эти оценки, в отдельных случаях число должно совпадать. Если учесть, что число свободных римских граждан в этом же году доставляло 5 миллионов, то можно утверждать, что свободные граждане провинций составляли основную часть общего населения империи.

При этом нужно добавить, что неримские свободные люди этой категории, провинциалы или перегрины, не представляли собой единого целого. Целый мир отделял полукочевых или кочевых жителей Северной Африки, Аравии и Сирии от населения городов Греции, Малой Азии и Ближнего Востока. Однако какими бы разнообразными ни были их уровень цивилизации и образ жизни, по своему статусу они являлись свободными гражданами империи, но, как правило, не обладали римским гражданским правом.

Права и обязанности провинциалов зависели от правового статуса их родного города, т.е. были ли они гражданами колонии либо мунициния римского или латинского права, или же союзного, свободного, или платящего дань города. Лично-правовой и экономический статус был при этом различный. Тогда как, например, декурионы и городские советы ревниво наблюдали, чтобы в их ряды допускались лишь свободные граждане, обладающие полным гражданским правом; самыми уважаемыми и богатыми людьми в городах Запада, таких, как Лион, Арль, Магдоленсберг, были иностранцы, которые происходили из Сирии, а также вольноотпущенники.

Соотношения между отдельными лично-правовыми группами в римских провинциях различались. Часто трудно определить число свободных граждан, свободных маргинальных групп, вольноотпущенников и рабов, а также общее соотношение между деревенским и городским плебсом. Причина этого в том, что на основании частоты надписей история городов римских провинций известна несравнимо лучше, чем история сельских районов. Часто упоминаемые цифровые соотношения Пергамона, где во II в.н.э. при общем населении около 120 000 человек почти треть была несвободных, являются нетипичными и ни в коем случае не могут рассматриваться в качестве средней величины.

К абсолютно разной структуре изначального субстрата населения отдельных римских провинций добавлялась разница между пограничными и внутренними провинциями, провинциями с густо расположенными городами и горными регионами с архаическими формами жизни. В большинстве случаев повседневную жизнь провинций определяла не римско-италийская модель общества, а преемственность старых соперничеств и противоположность интересов. Об этих экономических, общественных и политических конфликтах античные источники сообщают крайне редко.

Из немногих случаев, известных более подробно, возьмем для примера два. К первому относятся споры об «альменде баттинеев», событиях, произошедших в горной области на крайнем западе Македонии, на которые проливает свет недавно обработанная фр. Гшнитцером надпись. Ко второму случаю относятся очень распространенные в городах Малой Азии споры между свободными гражданами полиса, обладающими полным римским гражданским правом, и тоже свободными представителями низших слоев, на которых фактически не распространялось полное римское гражданское право, что относилось также к жителям деревень. Для этого выбран известный случай с ткачами из Тарса, приведенный Дионом Златоустом.

Община баттинеев принадлежала к племенному союзу орестов, т.е. к той политической единице, свобода которой была подтверждена Римом еще в 196 г. до н.э. из-за их отхода от Филиппа V Македонского. Поэтому баттинеи были в привилегированном положении по cpaвнению с прочими жителями провинции Македонии. Когда во II в.н.э. богатые и влиятельные землевладельцы провинции отобрали большую часть альменды баттинеев, чтобы использовать ее для пастбищ и вырубки, баттинеи посчитали, что нарушены их традиционные права. Поэтому они представили римскому наместнику народное постановление, чтобы тот помог разрешить эту вопиющую несправедливость. При этом речь идет не о сенсационном событии, однако этот пример показывает те будничные трения и столкновения интересов, в которые были вовлечены провинциалы даже при римском мире. Текст надписи гласит:«Когда политархом баттинеев Александром, сыном Леонида, было проведено народное собрание, и многие граждане жаловались, что они были отстранены провинциалами от пользования общинной землей, политарх и граждане единодушно постановили: провинциалы должны владеть только тем, что было объявлено при цензе Генцианом (наместник Македонии в 118—120 гг. н.э.); в будущем ни одному провинциалу не должно быть позволено брать на обработку общинную землю или покупать ее, или владеть; не должно быть позволено также, чтобы кто-нибудь добивался права использования общинной земли, более того, земля должна принадлежать только обозначенным в цензе орестам. Об этом должен заботиться ежегодно входящий в должность политарх. Он должен выбрасывать с земли тех, кто вторгся в необъявленную цензом землю; если же политарх оставит это без внимания и даст кому-нибудь разрешение на пользование общинной землей, он должен будет заплатить фиску 5 000 динариев, а общине тоже 5 000 динариев. Было решено, чтобы посланники этноса Юлий Крисп, Филагр и Клейтос, сыновья Птолемея, передали это постановление наместнику провинции Юлию Руфину; если он его утвердит и письменно увековечит на агоре, оно там должно остаться на все времена, т.к. некоторые из старых записей потерялись. Если же кто-то предложит на продажу провинциалу часть общинной земли, он должен уплатить уже названный денежный штраф, а сделка должна считаться недействительной. Писано в 340 г. /144/145 г. н. э. 30 артемизия.

Я, Александр, сын Леонида, скрепил это печатью...» (Дальше следует 37 имен).

Конфликты между отдельными группами свободного населения провинций только в редких случаях достигали размеров постоянной, ожесточенной, полной ненависти враждебности, как в Александрии и Иудее, однако совместная жизнь столь большого количества людей разного правового положения, разных традиций и экономических интересов никогда не была безоблачной. Римские наместники всегда должны были улаживать конфликты, всегда сталкивались с сохраняемыми привилегиями и столкновением интересов, причем многие партии в конце концов обращались к самому принцепсу.

О таких конфликтах говорит происходящий из Пизы в Вифинии философ Дион Златоуст в своей второй тарсийской речи: «Вне гражданства есть немалое число тех, кого обычно называют «плетельщиками веревок». Порою их считают бременем, народ их оскорбляет и сваливает на них вину за любые беспорядки; однако их считают частью горожан и оставляют им их право. Если вы их считаете вредным источником бунтов и нарушений порядка, вы должны их изгнать, вместо того, чтобы допускать на ваши собрания. Если вы их считаете в каком-то смысле гражданами и не только потому, что они здесь живут, но и потому что многие из них здесь родились и не видели никакого другого города, то вы ни в коем случае не должны задевать их за живое и отделять от себя.

Теперь, т.к. они оскорблены и рассматриваются как непрошеные гости, они невольно по своим взглядам чужды благу общины. Однако именно это представляет для нашего города наибольшую опасность... «Хорошо, что ты нам предлагаешь?» Внести их всех, как равноправных граждан, в наши списки, не оскорблять, и не отталкивать их от себя и считать их частью нас. Ведь недопустимо, чтобы человека, который жертвует 500 драхм, вы любили за это и считали достойным получить гражданское право, а бедняк, которому отказали в занесении в списки, должен любить город и считать его своей родиной, хотя он здесь родился и не только он, но его отец и его предки. А если он изготавливает веревки, что в этом плохого, разве можно его за это упрекать? Был бы он красильщик, сапожник или плотник, все равно его нельзя попрекать его профессией» («Ovatio» 34,21—23).

Так как римские принцепсы никогда не думали о выравнивании правового положения или традиций провинциалов, а также о принятии на себя всех административных и юридических функций, вмешательство римской провинциальной администрации сводилось до минимума. Старые городские и племенные конституции так же мало изменялись, как и традиционная система частного и уголовного права, поскольку принципат не имел ни личных, ни материальных возможностей для систематических структурных изменений.

Поддержание спокойствия и порядка, защита жизни и собственности, обеспечение функционирования администрации и местное судопроизводство были предпочтительнее, чем лишь теоретически возможные имперские эксперименты. Сначала принцепсы вмешивались во внутренние конфликты провинциалов скорее мало, чем много, и скорее поздно, чем рано. Они в крайнем случае реагировали только тогда, когда их вынуждали к действию сообщения наместников, просьба посольств или письменные жалобы провинциалов.

Ввиду этих рамочных условий понятно, что города и племенные группы представляли определяющие социальные центры жизни провинциалов. Несмотря на приспособление к римским нормам и формам, долгое время преобладали гордость за свой собственный город и его традиции. Приверженность к привычным местным богам подтверждает это консервативное поведение не меньше, чем тексты эпитафий и костюмы на памятниках.

Уверенный в себе, изображенный с золотым свитком в руке оратор Блусс из Майнца, носит свое местное одеяние. В Кельне есть три надгробные плиты, которые заказал для своей семьи, семьи своего отца и семьи своего тестя Биенн, уроженец области виромандов (около Сен Квентина). Эти плиты доказывают, как долго сохранялись древние галльские имена и самосознание виромандов.

Несмотря на демонстративно подчеркнутое здесь богатство отдельных представителей группы провинциалов, политически значимыми были не они, а представители муниципальной аристократии и те провинциалы, которые получили права римских граждан. Пополнение римского правящего слоя из их рядов приводило к значительному ослаблению провинциальных сил. Поэтому это способствовало возникновению противоположных тенденций: с одной стороны, в самих провинциях намечалось нивелирование первоначально сильно выраженной юридической и социальной дифференциации, которая должна была привести в конечном результате к новой поляризации между более почетными и более низкими. С другой стороны, группа римских граждан потеряла свою первоначальную однородность и целостность, потому что римское гражданское право предоставлялось все более щедро. Возникшие противоречия были разрешены только в начале III в.н.э. указом Антониниана.