НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ В ДЕЙСТВИЯХ И ОТНОШЕНИЯХ КНЯЗЕЙ

НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ И СЛУЧАЙНОСТЬ В ДЕЙСТВИЯХ И ОТНОШЕНИЯХ КНЯЗЕЙ

Вспомним теперь события удельного периода именно с этой точки, в отношении к их случайности и неопределенности, подтверждая наше замечание об отличительном характере Русской Истории. Мы войдем в некоторые повторения, но они необходимы для ясности.

Ярослав разделил свое владение между пятью сыновьями: Изяслава посадил он в Турове, Святослава в Чернигове, Всеволода, любимого, в Переяславле, Вячеслава в Смоленске, Игоря во Владимире. Выбор стольных городов зависел, разумеется, от его воли и усмотрения.

К Черниговскому княжеству присоединены еще Муромская страна и Тмуторакань, а к Переяславскому Суздальская и Ростовская.

В Новгороде оставался сын Владимира, умершего незадолго до смерти отца, малолетний Ростислав, но Изяслав, ездивший туда во время кончины Ярослава, вероятно, присвоил стол себе с согласия новгородцев и назначил там посадником Остромира, как прежде Ярослав Коснятина.

На киевском столе братья должны были следовать по старшинству.

Старший брат должен был занимать отца место, а все прочее предоставлялось обстоятельствам, под влиянием некоторых обычаев, например, права старейшинства, права отчинного, и обязанности князей отвечать за вину волостью, как бояре отвечали головой.

Братья сначала жили мирно. Скончался (1057) один младший брат, Вячеслав, в Смоленске, и старшие братья переводят туда младшего Игоря из Владимира, по своему усмотрению, а наследство его присваивают себе. (Старший брат Изяслав не наделяет в правду прочих братьев, чем, вероятно, и возбуждает их злобу).

Потом вскоре умирает и Игорь. Его наследство братья делят на три части.

Малолетние дети умерших Ярославичей, Вячеслава и Игоря, остаются на руках у матерей, или у дядей, от которых должно было зависеть их будущее наделение, без отношения к их отчинам, а как случится.

Оставался в живых еще сын Владимира, брат Ярослава, Судислав, но о нем никто и не подумал, как о киевском законном наследнике: просидев 24 года в темнице, он только был освобожден, приведен к кресту, чтоб не идти против племянников и не искать их власти в ущерб им, вскоре постригся в монахи, а потом и умер.

Как сын первого полоцкого князя, Изяслава, получившего с матерью Рогнедой в особый удел, в отчину, Полоцк, Брячислав нападал на Новгород, в начале княжения Ярослава, и выговорил себе увеличение волости (Витебск и Усвят); так точно и теперь при Изяславе первое междоусобие замышлено сыном Брячислава Всеславом без всякой законной причины: он напал на Новгород, ограбил, потом был разбит и пленен (1067).

Вследствие нападения половцев и мятежа в Киеве, этот Всеслав из темницы посажен был на стол великого княжества дружиной, а великий князь Изяслав вынужден был удалиться, лишенный всего владения (1068).

Он вернулся вскоре с польской помощью, а Всеслав, не будучи в силах бороться с ним, бежал в свой Полоцк (1069). Дружина и войско явились с повинной головой.

Дела и отношения пришли в прежний порядок, и Ярославичи начали опять властвовать мирно в своих уделах.

Через четыре года после возвращения Изяслава из изгнания, через двадцать лет после смерти Ярослава, начинается открытая война, о которой в летописях сказано прямо: Святослав, желая больше власти, вероятно, как выше замечено, вследствие обделения (1073). Здесь младшие братья шли против старшего, имевшего несомненное право, точно как прежде шел младший брат Мстислав против старшего Ярослава, ища себе владения, или прежде Владимир против Ярополка, а Ярополк старший шел на младшего Олега, желая властвовать один.

В этих войнах, повторяю, нет и помину ни о старшинстве, ни об отчине, ни о праве, ни о причине: князья просто ищут расширения своих волостей.

Изяслав вынужден был бежать во второй раз, и оставшиеся братья разделили между собой Русскую землю; Святослав сел в Киеве, а Всеволод в Чернигове, ему от брата уступленном, разумеется, по договору или сделке.

После продолжительных скитаний, Изяслав вернулся с помощниками, а Святослав, между тем, умер, и Всеволод уступил ему Киев, выговорив себе опять Чернигов (1077).

Два брата, в сознании своей силы, держали всю землю, и племянники остались ни при чем.

Олег Святославич и Борис Вячеславич пришли с половцами искать себе части. В сражении, проигранном, впрочем, ими, пали великий князь Изяслав и Борис Вячеславич, а Олег должен был спасаться бегством (1078).

Всеволод взял власть в Русской земле и распорядился по собственному усмотрению: главные ближайшие города, Чернигов и Переяславль, отдал сыновьям. Племяннику, сыну убитого за него брата Изяслава, он предоставил Владимир вместе с Туровом, выговорив, разумеется, подчиненность, а другой племянник, Святополк, оставался в Новгороде.

Святославичи, побежденные и вновь пытавшиеся неудачно добиться своего, были совершенно лишены владений, и всякое право их было забыто.

Другие племянники, возмужав, стали искать себе волостей, и нападали кому как случалось удобнее: на Тмуторакань, Владимир. Всеволод после разных столкновений дал им: Давыду Игоревичу Дорогобуж, а Ростиславичам города Червенские, отрезав их от Ярополкова удела.

Этими разделами уменьшался удел Ярополка, и он, «послушав злых советник», вознамерился идти на самого великого князя Всеволода, своего дядю (1085). После разных превратностей, он был убит, по наущению, как подозревали, Ростиславичей, видевших в нем главного своего противника (1086).

Святополк, после смерти Ярополка, перешел из Новгорода в Туров, как в отчину, на княжение, а Владимир взял себе Всеволод; в Новгород он послал внука Мстислава.

После смерти Всеволода (1093), Владимир, из уважения к праву, а также из опасения подвергнуться случайностям войны, по доброй воле призвал на великокняжеский стол старшего двоюродного брата, Святополка Изяславича, из Турова.

Святополк и Владимир ходили на Давыда к Смоленску и дали ему по своему усмотрению Новгород, а Мстислав ушел в Ростов, опять вскоре призванный новгородцами. Давыд возвратился тогда в Смоленск.

Олег Святославич пришел в третий раз с половцами и достал себе Чернигов, а Владимир перешел в Переяславль (1094).

Святополк и Владимир выгнали вскоре его оттуда (1095) за дружбу с половцами, и он удалился в Муром, откуда овладел было Владимировыми городами — Суздалем и Ростовом, хотел идти на Новгород, но был предупрежден, и должен был возвратить их подоспевшему на помощь из Новгорода Мстиславу (1096).

Положено было решить спорные дела в Любече на общем совете (1097), где и постановлено держать князьям свои отчины: Святополк — Изяславлю, Киев; Владимир — Всеволожу, Переяславль; Давыд, Олег и Ярослав — Святославлю, Чернигов. Всеволодовы дачи утверждены: Владимир за Давыдом, Червенские города за Ростиславичами.

Пало подозрение на связь Владимира с Ростиславичами, и Василько был ослеплен, по уговору Святополка с Давыдом Игоревичем. Началась междоусобная война, которая несколько раз изменяла все отношения по обстоятельствам и кончилась съездом в Уветичах (1100).

На совете положено отнять у Давыда Игоревича за его вину Владимир, который Святополк отдал сыну Ярославу.

Давыду предоставлен Бужск, к которому Святополк прибавил Дубно и Черторыск, а Владимир и Святославичи по двести гривен.

Потом (1102) Святополк и Владимир имели частный ряд между собою, чтобы Новгород был отдан Святополку для сына, а Мстислав занял Владимир, но новгородцы воспротивились.

Власть сосредоточилась в их руках, и они, согласясь между собою, начали действовать заодно, по своему благоусмотрению.

Главное внимание их было устремлено на половцев, и они достигли до того, вследствие многократных нападений и побед, что те не осмеливались тревожить более Русских пределов.

После кончины Святополка (1113) киевляне настоятельно призвали к себе Владимира, хотя он и медлил к ним приехать.

Святославичи, Давыд, Олег и Ярослав, не предъявили никакого сопротивления, потому ли, что не чувствовали себя в силах бороться с Владимиром, или потому что получили себе какое-нибудь вознаграждение (вероятно, Курск).

Олег, впрочем, вскоре умер (1115), а потом и Давыд (1123), Ярослав же оставался в Муроме.

Владимир соединил в своих руках всю власть, и все князья его слушались без прекословия. Он раздал уделы сыновьям: Мстиславу Новгород, а потом Белгород, оставив в Новгороде внука Всеволода, Ярополку Переяславль, Вячеславу Туров (вероятно, по малолетству наследника), Святославу Смоленск, Георгию Залесскую страну.

Оказали сопротивление полоцкие князья, и он два раза ходил войной на Глеба минского (1116), который был пленен и заточен в Киеве, где и умер.

Ярослав Святополчич, который получил, вероятно, от него Владимир, женившись на его внучке, дочери Мстислава, поднялся против него и был смирен, дав обещание являться на его зов. Впрочем, скоро бежал в ляхи, и Владимир прислал во Владимир сына Романа, а после Андрея.

Ярослав через три года явился с многочисленным войском из угров, ляхов, чехов, с Ростиславичами, но был случайно убит при осаде Владимира (1123).

По кончине Владимира (1125), стол его наследовал старший сын Мстислав, заблаговременно вызванный отцом из Новгорода и посаженный на всякий случай подле себя в Белгороде.

Ни Ярослав Святославич, троюродный дядя его, княживший после смерти братьев в Чернигове, ни старшие троюродные братья его, Брячислав и Изяслав Святополчичи, по причине своей слабости, или малолетства, или незаконности, ни дети Олеговы и Давыдовы, по причине, что отцы их не княжили в Киеве, не могли спорить. Мстислав с братьями был сильнее их всех вместе и стал таким же неограниченным распорядителем, как и его отец. Братья его слушались. О детях и говорить нечего.

Он хотел распространить свою власть еще далее и подчинить себе полоцких князей, которые до сих пор жили особняком. Под предлогом их нежелания участвовать в действиях против половцев, он выслал против них войско и заставил полочан сменить князя, а потом и всех князей отправил в ссылку в Грецию, Полоцк же отдал сыну Изяславу (1129).

В Чернигове, до того спокойном, в княжение Мстислава произошла внутренняя перемена. Младший племянник, Всеволод Ольгович, без малейшего права выгнал дядю Ярослава и заставил его удалиться в Муром. Всеволод Ольгович занял Чернигов, который и без Ярослава должен был бы принадлежать Давыдовичам, как старшим, и удержал его, несмотря на обещания Ярославу Мстислава, которого, тестя, Всеволод успел умилостивить просьбами и бояр его дарами.

(Может быть, теперь Курск достался Мстиславу, т. е. Всеволод за помощь уступил ему Курск, приобретенный Святославичами при вступлении на киевский стол Мономаха).

Мстислав был сильнее всех современных князей и распоряжался по усмотрению, но при брате его Ярополке начались распри и смятения (1132).

Братья его сначала испугались, чтобы он не отдал Киева после себя племянникам. Ряды между ними изменились несколько раз.

Полоцкие князья вернулись из Греции и добыли себе свою отчину, выгнав Мстиславичей. В распрях Мономаховичей приняли участие и Ольговичи.

Соседний князь черниговский, Всеволод Ольгович, овладевший Черниговом насильственно, из рук дяди, мимо старших двоюродных братьев, начал притязания. «Мы хотим держать то, что наши отцы держали при ваших отцах». (Вероятно, опять идет речь о Курске). Ярополк не уступил ему, впрочем, ничего, и при возобновлении войны заставил отказаться от притязаний (1038), но после его смерти Всеволод выгнал Вячеслава, брата его, даже из великого княжества и овладел Киевом, как прежде Черниговом, насильственно, без всякого права, вопреки обычаю (1039).

Что здесь действовала сила, а не право, видно из того, что он хотел было отнять и Владимир, Переяславль, Смоленск, Новгород, от Мономаховичей, но вынужден был отказаться от своего намерения, хотя и удержал за собой Киев. Мономаховичи не смели спорить с ним и находились в его воле.

Тот же произвол видим мы и в его действиях в отчине: обещав прежде Чернигов братьям, он отдал, однако же, Давыдовичам, имевшим, действительно, большее право. Братья напрасно просили у него наделения в отчине: он настоял на том, после многих покушений с их стороны, чтобы они удовольствовались некоторыми киевскими городами (1142). Таким образом, Всеволод продолжал держать много и из прежнего своего владения, вятичей.

Всеволод перед смертью хотел закрепить Киев за братом Игорем и взял присягу со многих князей. Игорь имел обещание и со стороны галицкого Владимирка помогать ему «про Киев».

Но лишь только Всеволод скончался (1146), как и началась война. Игорь пленен, киевляне хотели Изяслава Мстиславича, которому явился соперником дядя Юрий, нашедший себе естественного союзника в Святославе Ольговиче северском, мстителе за брата Игоря.

Давыдовичи, напротив, хотели было, к своему Чернигову, овладеть и его областью, Северским княжеством, которую и покорил им Изяслав Мстиславич за их союз, но ненадолго.

Для укрепления себя на киевском престоле, он призвал старшего дядю Вячеслава и правил его именем. Юрия, после многократных схваток с переменным успехом, он выгнал даже из его Переяславля и Городца.

По кончине Изяслава (1154), Вячеслав призвал его брата Ростислава смоленского, а до прибытия племянника его Святослава Всеволодовича, сказав ему: «Перебуди у меня Киеве, доколе же придет Ростислав, а тогда ряд вси учиним».

Киевляне говорят ему: «До живота твоего Киев тебе».

Ростислав дает Святославу Всеволодовичу, из чужого рода, Туров и Пинск, принадлежащие к другой отчине (1154).

Но вдруг умер Вячеслав (1155), и Ростислав стал лицом к лицу перед дядей Юрием, который имел перед ним право и силу.

Испугавшись Изяслава Давыдовича с половцами, против которого пошел было войной, он уступил ему под собой Киев, а под племянником Мстиславом Переяславль. Тогда Мстислав оставил его, и он должен был бежать, а Изяслава Давыдовича приняли киевляне, опасаясь половцев.

Он начал ладиться со Святославом Ольговичем, княжившим в Новгороде, чтобы ему сесть в Чернигове, а Изяславу в Киеве; но вскоре все они увидели, что не могут бороться с подходящим Юрием.

Юрий, заняв Киев, сделал свои распоряжения, раздал сыновьям города: Вышгород Андрею, чтобы иметь возле себя на случай, как то делал и Мономах, Борису Туров, Глебу Переяславль, Васильку Поросье. Кроме того, за ним оставалась Залесская страна (1155).

Юрий, считая себя не в силах держать Русскую землю в одиночку, искал союзников, и кроме галицкой помощи, на которую надеялся по родству с Ярославом, женившимся на его дочери, пригласил к себе Ростислава из Смоленска.

Ростислав, нужный Юрию, счел себя обязанным хлопотать за своих племянников, сыновей Изяслава, с которым он жил душа в душу и столько лет делил все труды и опасности. Хлопоты и ходатайство были тем важнее, что Юрий, не любивший их, ходил уже на них войной, выгнал Мстислава из Пересопницы и посылал воинов в Луцк на Ярослава.

Дело было в том, чтобы удержать за ними, по крайней мере, Владимир. Ростислав же, «пришед Киеву, нача просити о братанех своих. Гюрги же послуша». Ростислав послал за братом Владимиром во Владимир и за племянниками Мстиславом и Ярославом в Луцк, привел их обоих, и с полкома ею, а Мстислав оставался во Владимире, потому что он боялся плена. Юрий «принял всех в любовь», но не искренно.

Договорившись с ними и получив галицкую помощь, он послал к Изяславу Давыдовичу спросить: «Хочешь ли придти к нам в мир, а не то мы придем к тебе». Изяслав, увидев, что одолеть его не может, целовал им крест.

На сейме в Лутаве Юрий дал ему Корческ, а Святославу Ольговичу Мозырь (1155).

Точно так же распоряжались князья и в других княжествах. Святослав Ольгович тогда «Сновеск себе отъя, и Карачев, и Воротынеск» у Святослава Всеволодовича, племянника, «занеже бе его отступил», и дал ему за них другие три города, вероятно, худшие.

Рязанские князья целовали крест Ростиславу, смоленскому князю: «имеяхуть и отцем себе».

Племянник Изяслава Давыдовича, Святослав Владимирович, вероятно, недовольный уделом, уехал из Березого во Вщиж и занял города Подесненские (1157).

Андрей, сын Юрия, без отчей воли, отошел в Суздаль (1155).

Мстислав Изяславич напал на дядю Владимира Мстиславича, пленил его жену и тещу, отнял имение, занял Владимир.

Юрий, обещавший своему брату Андрею удержать за его сыном Владимир, пошел на Владимир, чтобы отнять его у Мстислава Изяславича, взявшего его у Владимира Мстиславича (1156).

О праве тут речи быть не могло: Мстиславу Изяславичу не следовало отнимать его у дяди, а Юрию для Владимира Андреевича и подавно.

Юрий не мог взять Владимира, но все-таки дал племяннику Дорогобуж.

Как Юрий действовал неискренне в отношении к Мстиславичам, так и они в отношении к нему. Как Юрий после клятвы хотел отнять Владимир у них, так и они не упускали случая против него. Изяслав Давыдович все думал о Киеве и примирил к себе Ростислава и Мстислава Изяславича. Только свой родной, Святополк Ольгович, не хотел участвовать в его предприятии, ссылаясь на клятву (1157).

Юрий скоропостижно умер, и Изяслав Давыдович занял Киев, уступив Чернигов племяннику Святославу Владимировичу по своему решению.

Появились претенденты на Чернигов: Святослав Ольгович, который пришел со Святославом Всеволодовичем. Владимировичу дал помощь Изяслав Давыдович с Мстиславом Изяславичем. «Начаша слати межи собою, и тако умирившеся, и хрест целоваша межи собою». Разверстка. Чернигов отдан Святославу Ольговичу только с семью маловажными городами, а вся область осталась у Изяслава Давыдовича с племянником, на что Святослав Ольгович после жаловался. Новгород отдан Святославу Всеволодовичу.

Изяслав Давыдович, ни с того, ни с сего, со многими князьями союзными или подручными, пошел отнимать Туров и Пинск у Юрия Ярославича для Владимира Мстиславича (1157).

Туров был первоначально отчиной Изяслава, принадлежал сыну его Святополку и Ярополку. Ближайшее право на него имел единственный представитель рода, Юрий Ярославич.

Союз не имел успеха.

Возникла война за Ивана Берладника, которому Ярослав Владимирович галицкий не давал части, и которого принял под свое покровительство великий князь Изяслав Давыдович. Ожидая нападения, он предлагал Святославу Ольговичу за помощь Мозырь и Чечерск, и они уладились. Противники отложили нападение, но Изяслав решил искать Берладнику волости, побуждаемый самими галичанами.

Попытка не удалась, и Изяслав должен был спасаться бегством (1158).

Киевский стол освободился, и союзники призвали на него Ростислава Мстиславича (1159).

Ростислав в то же лето снимался со Святославом Ольговичем.

Изяслав Давыдович «шатался воюя», и, наконец, успел составить новый союз против Ростислава и занять Киев, но от Белгорода, вследствие измены, должен был бежать и при бегстве убит (1162).

Мстислав Изяславич не уладился с братией и выехал из Киева недовольный; города его отобрал Ростислав: Торческ, Белгород, Триполь.

С другой стороны, Андрей выгнал братьев из Суздаля, «хотя быти самовластец».

Многие князья пошли на Владимира Мстиславича, который вынужден был уступить им Случеск.

Брат, великий князь Ростислав, дал ему Триполь и придал еще четыре города к Триполю (1162).

Помирясь с Мстиславом Изяславичем, он возвратил ему все города: Торческ, Белгород, а за Триполь дал Канев (1163).

Так точно и в Чернигове: после смерти Святослава Ольговича (1164), сын его Олег уступил Чернигов Святославу Всеволодовичу, а себе взял Новгород.

Они поссорились опять по случаю дележа, после смерти Святослава Владимировича, и Олег получил, наконец, четыре города.

После смерти Ростислава (1168), братья послали за Мстиславом Изяславичем, но, не дожидаясь его, хотели разобрать себе волости: Владимир Мстиславич, которому, как старшему, следовал бы собственно Киев, брал к Триполю Торческ, все Поросье, Владимир Андреевич Берестье, Ярослав Владимир. Но Мстислав, прибыв, «возмя (другой) ряд» с братьями, и с дружиной, и с киевлянами, и уладишася о волости целовали крест.

Мстислав возбудил против себя сильного Андрея суздальского, особенно за то, что вопреки ему дал сына Романа новгородцам. Ростиславичи питали к нему подозрение. Владимир Андреевич припрашивал волости. Андрей прислал сильное войско, к которому пристали все русские князья, и Мстислав, после отчаянного сопротивления, должен был бежать в свой Владимир.

Андрей отдал Киев брату, Глебу переяславскому (1169).

Мстислав напрасно пытался возвратить его, и, настигнутый болезнью, «начася слати к брату Ярославу, рядовы деля о детех своих. Урядився добре с братом и крест целовав, якоже ему не подозрети волости под детьми его, преставися» (1172).

После смерти Глеба, Ростиславичи послали в Дорогобуж, за Владимиром Мстиславичем, который, «утаився ротников», пришел в Киев; они договорились между собой, но он, посадив сына Мстислава в Дорогобуже, вскоре умер, и Андрей, выгнавший его, отдал Киев Роману, но вскоре прислал на него войско вместе с братьями, за ослушание (1173).

Войско было прогнано, Ростиславичи «положиша» на Ярославе Изяславиче, пришедшем нечаянно на место распри, старейшинство, и «даша ему Киев».

Святослав Всеволодович напомнил ему первый ряд и просил наделения; получив отказ, занял Киев, но должен был его оставить. Ярослав также.

Ростиславичи просили Киев у Андрея брату Роману (1175), который и приехал туда, уже после убийства Андрея, но ему вместе с его братьями явился соперник Святослав Всеволодович, которому так же хотелось Киева, как его отцу. Ростиславичи начали договариваться и уступили ему Киев после разных столкновений (1177).

«Иде Святослав к Любчю, и призва к себе братью свою, Ярослава, Игоря, Всеволода, ряды ему деющу…»

Всеволод владимирский захватил его сына, помогавшего зятю, рязанскому князю, против великого князя. Святославу хотелось отомстить, «но нелзе Ростиславичи, а те ми во всем пакостят в Русской земле… Давыда иму, а Рюрика выжену из земле, и прииму един власть Русскую и с братьею» (1179).

Ошибившись в расчете, после неудачного похода, он увидел невозможность удержать Киев и уехал в Чернигов, а Рюрик занял его и распорядился со своими родными (1180).

Святослав, соединившись с братьями и половцами, сказал: «Я старше Ярослава, а ты, Игорь, старше Всеволода, я остался вам в отца место, и велю тебе, Игорь, остаться здесь и блюсти Чернигов и всей волости, а я пойду со Всеволодом к Суздалю, выручать сына Глеба, как рассудит нас Бог со Всеволодом».

После возвращения Святослава Рюрик, «размыслив, с мужи своими угадав, бе бо Святослав старей леты, и урядився с ним, сступися ему старейшинства и Киева, а собе взя всю Русскую землю, и утвердившеся крестом честным».

Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславич начали действовать сообща, как прежде Святополк и Мономах, преимущественно в отношении половцев.

На Галич открылись виды. Рюрик и Святослав пошли. «И бывшим им по месту всим и рядящимся о волость Галицкую, Святослав же даяшеть Галич Рюрикови, а собе хотяшеть всей Русской земли, около Кыева. Рюрик же сего не улюбяшеть лишитися отчины своеи, не (но?) хоте поделитися Галича, и тако урядившеся, и возвратишася во свояси.

…Бяшеть ему (Святославу) тяжа с Рюриком и с Давыдом и Смоленскою землею, того деля и с братьею совокупился бяшеть, как бы ему ея не ступити. Рюрик же сослався со Всеволодом, сватом своим, и с Давыдом братом своим, послаша ко Святославу мужи своя, рекущи ему: „ты, брате, нам крест целовал на Романове ряду, такоже наш брат Роман седел в Кыеве: дажь стоиши в том ряду, то ты нам брат, пакы ли поминаешь давныя тяжа, которыя быле при Ростиславе, то ступил еси ряду, а мы ся в то недамы; а се ти крестныя грамоты“» (1190).

Святослав «позва братью свою в Рогов, Ярослава, Игоря, Всеволода, и поча с ними думати, хотя на Рязаньскии князи: бяхуть бо им речи про волости. И послашася ко Всеволоду в Суздаль, просячися у него на Рязань. Всеволод же их воле не створи» (1194).

«Посла Рюрик по брата своего Давыда (по смерти Святослава) к Смоленску, река ему: брате, се ве осталася старейши всех в Русьской земле, а поеди ко мне Кыеву; что будет о Русской земле думы и о братьи своей, о Володимери племени, и то все укончаеве».

Давыд приехал и с братом своим Рюриком «ряды вся уконча о Русской земле и о братьи своей, о Володимере племени» (1195).

Всеволод суздальский прислал к нему послов сказать: «вы есте нарекли мя во своем племени во Володимере старейшаго; а ныне сел еси в Кыеве, а мне еси части не учинил в Русской земле, но роздал еси инем моложьшим братьи своей; даже мне в ней части нет; да то ты, а то Киев и Руская область; а кому еси в ней часть дал, с тем же еи и блюди и стрежи; до како ю с ним удержишь, а то узрю же, а мне ненадобе».

Рюрик испугался и спросил, чего он хочет.

Всеволод «бо просяше у него Торцького, Треполя, Корсуня, Богуславля, Канева, еже бе дал зятю своему Роману».

Рюрик предоставил ему их, а Всеволод из них отдал зятю Ростиславу Торческ. Роман почувствовал неладное.

Рюрик после этой передачи дал Роману Полоной и половину Торческа Русского.

Но Роман был недоволен и соединился с Ольговичами, а Рюрик со Всеволодом.

Рюрик, сговорясь с Всеволодом и с братом своим Давыдом, послал мужей к Ярославу и всем Ольговичам: «Целуй нам крест со всею братьею, чтобы не искать нашей отчины, Киева и Смоленска, под нами, и под нашими детьми, и под всем племенем Владимировым, и оставаться навсегда, как разделил Ярослав, по Днепр, а Киева вам нет». Ольговичи, посоветовавшись, отвечали: «Киева блюсти под тобою, и под сватом твоим Рюриком, в том стоим, но отказываться от него навсегда не хотим; мы не угры и не ляхи, но единого деда внуки, при вашем животе не ищем Киева, а после кому Бог даст».

Началась война. Всеволод заключил отдельный мир, и умолви с ним (Ярославом) «про волость свою и про дети своя, а Кыева под Рюриком не искати, а под Давыдом Смоленьска не искати, и води Ярослава ко честному кресту и всех Ольгович; Ярослав же посла своя мужа и води Всеволода и Давыда кресту, и Рязанскыя князи на своих рядах».

Рюрик рассердился на Всеволода и отнял те города, которые дал ему в Русской земле, и раздал опять своей братье (1196).

Когда было мироположенье о русских волостях по возвращении из половецкого похода, кому что следует за его труды для Русской земли, возникла новая ссора у Рюрика с Романом, и он был пострижен (1205).

После смерти Романа Рюрик поднялся опять и договорился с Ольговичами.

Рюрик и Ольговичи, после многих сношений, пошли на Галич, но не успели (1205).

Вернувшись, Всеволод Чермный, «надеясь на множество вой, вниде в Киев (1206), и седе в нем, и разосла наместники своя» по городам киевским, и хотя несколько раз был изгоняем, но, наконец, утвердился в Киеве, а Рюрик в Чернигове.

Потом, приписывая Ростиславичам гибель своих родных в Галиче, Всеволод Чермный выгнал было их из Русской земли, но явился им мститель, Мстислав галицкий, который установил порядок. Всеволод бежал и умер в Чернигове (1214).

Мстислав Романович и Владимир Рюрикович действовали заодно с Мстиславом галицким по особым договорам (1214–1235).

На севере происходили точно такие же явления: Всеволод назначил наследником младшего сына, Георгия, в обход старшего, Константина.

После его смерти начались споры между братьями, которые кончились полюбовной сделкой (1214).

Мстислав галицкий, воюя против младшего их брата Ярослава, достал Константину владимирский стол (1216).

После смерти Константина новые ссоры между братьями, которые разделились на две стороны, пока, наконец, не помирились (1218).

Рязанские князья беспрестанно ссорились между собой и отдавались на суд великого князя владимирского Всеволода, который, пользуясь их распрями, подчиняет себе на время Рязань.

Так неопределенны, или, лучше сказать, так изменчивы были отношения между князьями и высшими государственными сословиями, потомством пришлого норманнского племени, дружиной и ее членами, боярами и отроками, городами и воинами.

Вследствие этой зыбкости, мы видим, в течении двухсот лет, от кончины Ярослава до нашествия монголов, беспрерывное движение князей. Как в великом княжестве, так и в каждом отдельном княжестве, в каждой отчине, князья переходили по старшинству из одного удела в другой, старший, значительнейший, как будто по лестнице, а все вместе смотрели на Киев, красовавшийся на ее вершине, как на свою вожделенную цель. Таким образом, вследствие этого права, принесенного, без сомнения с Севера, или чаще, под его предлогом, в земле происходила беспрестанная перестановка князей. Ни один князь не был и не считал себя крепким на своем месте; да и никто того не желал, а стремился куда-то на лучшее место. Так должно было быть, и иначе быть не могло, по внутреннему коренному убеждению и заведенному порядку вещей. Почти никогда князь не мог надеяться, чтобы после его смерти княжество досталось его детям; нет — приходил со стороны иной князь садился на его стол, а дети часто оставались не только без владения, но даже без пристанища, и их наделение всегда зависело от старших князей, их дядей, и вообще от обстоятельств. Отсюда происходило, что князья искали владения, всю свою жизнь о том только и думали, а собственности постоянной у них и в заводе не было, в совершенную противоположность с Западом, где кто сначала сел, тот там и прирос. Поземельное владение в высшей мере было у нас пожизненное, а не наследственное, временное пользование, потому что и при жизни переменялось по большей части несколько раз, и, таким образом, не могло укорениться. Вследствие этого обычая не установились с самого начала у князей на Руси мысли о поземельной и наследственной собственности.

Князья переходили из города в город, ища, где себе лучше, как рыба ищет, где ей глубже, а за князьями следовали их дружины, неотлучные их спутники, делившие с ними счастье и несчастье, выгоды и потери. Если князю становилось лучше, то и дружине его было лучше; с новыми приобретениями она получала новые выгоды, постоянные или временные. Села с данями были везде для нее готовы, во всяком княжестве, чуть ли не по генеральному общему первоначальному варяжскому размежеванию.

Потому же бояре и отроки не могли также приобрести себе оседлости, и меняли свои волости так, как князья меняли города. Ходя постоянно по городам с князьями, имевшими беспрестанную нужду и не могшими отпускать их от себя на житье, они не могли снискать постоянных привычек.

Кроме перехода с князьями, бояре имели еще свое собственное право перехода, то есть право оставлять своего князя, в случае личного неудовольствия, и переходить на службу к другому князю. Это право также принесено с Севера и имеет начало в глубокой древности, когда норманны ходили на службу в Гольмгард, в Грецию, к хозарам и по разным владениям Скандинавии. Так, приходили они к Олегу, Игорю, Владимиру. Так, при Изяславе киевляне, т. е. не только бояре, но и люди, хотели уйти в Грецию. Когда внешние пути были закрыты, бояре ходили между князьями от одного к другому.

В этих переселениях принимали иногда участие и низшие воины, люди, жители городов, из любви к князю, в надежде больших выгод, вследствие неустановившегося образа жизни. Так, в 1146 году мы видим из прямого указания летописи, что три города вышли, были пойманы и задержаны.

А глядя на них, приучались переходить с места на место и сами поселяне, ища себе больше льготы и покоя под защитой и покровительством значительнейших бояр, удаляясь от главных путей сообщения, по которым следовали воины, — тем более, что свободной земли было везде много, и она считалась ни по чем, совершенно не сходно с Западом, где каждой лоскуток ее был дорог. Срубить избу, где бы то ни было, ничего не стоило.

Князья переходили, бояре переходили, воины переходили, смерды переходили, города, в смысле гарнизонов (засад), переходили. Города переходили и в смысле столиц, то есть, пребываний княжеских. Князья получали себе во владение ту или другую волость, выбирали себе новое местопребывание, и таким образом переносили средоточие силы и власти. Так, по временам получали и теряли значение Овруч, Галич, Пересопница, Вщиж, Туров.

Пределы княжеств беспрестанно изменялись, да их почти и не было, а были пределы временных владений княжеских, например, княжество Киевское при великом князе Изяславе Ярославиче имело одни пределы, другие при брате его Всеволоде, при Святополке, при Мономахе, при Мстиславе, при Всеволоде Ольговиче, при Ярополке Владимировиче.

И главный центр княжеств (средоточие) переносился с места на место — Новгород, Киев, Владимир (как после Тверь, Москва, Петербург…)

Наконец, странное явление, большая часть древних городов наших даже вещественно, как поселения, не остались на первых своих местах, например, Новгород, Белозерск, Ростов, Муром, Рязань, Переяславль…

В этом движении, представляющем как бы переход от кочевой жизни азиатской к оседлой европейской, в этом брожении, вслед за основанием государства и распространением его пределов, представляется одно из главных отличий русской истории от истории западных европейских государств, и вместе основание, условие, многих последующих событий.