ГРАМОТНОСТЬ И ОБРАЗОВАНИЕ

ГРАМОТНОСТЬ И ОБРАЗОВАНИЕ

Христианская вера стала источником нашего образования, источником единственным, в противоположность с западными народами, которые, кроме христианской веры, получили в наследство себе, еще прежде ее введения, греческое и римское образование, сильное и многостороннее. Они пропитались этим образованием, и оно дало их новым верованиям свой особый характер, что и было причиной отличий первоначального римского католичества от греческого, и еще более от русского православия.

Второе отличие в образовании русского народа от западных народов состоит в том, что мы получили с самого начала Священное писание и все богослужение на родном, понятном языке.

Священное писание и богослужение на родном, понятном языке — вот что было краеугольным камнем нашего образования. Еще современник Св. Феодосия, мних Иаков, глубокомысленно заметил: «Прияша святое крещение, готово имуще святое писание, и книги переведены с Греческаго языка на Русский».

Вот великое благодеяние, которое Богу угодно было ниспослать России в самом начале ее истории и которое сторицей вознаграждает другие наши невыгоды, неудобства или недостатки.

Бессмертные славянские первоучители, Кирилл и Мефодий, и их преемники, обогатили славянский язык сокровищами Слова Божия. Все книги Ветхого и Нового Завета исполнь были переведены ими.

Константин, в монашестве Кирилл (827–869), вместе с братом своим Мефодием, перевел сначала избранные места из Евангелия (или так называемое Евангелие апракос, расположенное по церковным праздникам, начиная с Пасхи), и Апостола, потом все книги, необходимые для церковного богослужения: Псалтирь, Служебник, Требник, Часослов, Октоих, или осмогласник, Минею общую, содержащую в себе восследования праздникам Богородицы, Предтечи и общие целым чинам святых, Паремейник или собрание чтений из Ветхого и Нового Завета, и, наконец, Устав или общий чин православного богослужения.

Кириллу же приписывают: дошедшее до нас Написание о праве вере, в котором он, согласно с православной церковью, исповедует учение о Пресвятой Троице, также догматы о воплощении Сына Божия и иконопочитании; «Слово о злых дусех», с именем Св. Кирилла, обращено к славянам язычникам и нападает на их суеверия; «Сказание об обретении мощей Св. Климента», составленное очевидцем, и молитву о покаянии, исходе души и за всех христиан.

«Осмь частей граматикия переложи» с еврейского на греческий язык, свидетельствует биограф его, Св. Климент. Этот перевод ныне неизвестен, как и сочинение его: «Спор с раввинами», переведенный Св. Мефодием на славянский язык.

Св. Мефодий (ум. 885) участвовал с младшим братом своим в переводе чтений из Евангелия с Апостолом, Псалтири и книг богослужебных, а по смерти брата перевел шестьдесят уставных или канонических книг Св. Писания, кроме Маккавеев. До нас, к сожалению, полностью великое дело Мефодия не дошло.

Биограф Мефодия ему же приписывает перевод Номоканона, древнейшего собрания церковных законов, и отеческих книг, содержащих в себе жития святых Вселенской церкви.

Первоначальный перевод Библии был сделан со списков Константинопольской церкви, которые, как известно, отличались от текста библейских списков, распространенных в западной церкви и в Александрии.

Разнообразные чтения в дошедших до нас списках служат доказательством, что переводы священных книг у нас издревле рассматривались, изучались и исправлялись по подлинникам. Следовательно, у нас уже были люди, способные к такому делу.

Св. Климент, ученик Кирилла и Мефодия, епископ величский, в земле дреговичей и сакулатов, родом болгарин, скончавшийся в 916 году, по словам биографа ученика его, писал «языком простым и ясным» поучения; похвальные слова Богоматери «на все Ея торжественныя дни» и похвалы Крестителю; жития святых; перевел Цветную Триодь. Доныне найдены у нас по рукописям следующие сочинения Св. Климента епископа: поучения на воскресный день, на день апостола или мученика, на день святого, на Преображение Господне, похвальные слова: на Успение Богоматери, Иоанну Крестителю, на день Св. Захарии, отца Крестителя, Св. Лазарю, великому Дмитрию, архистратигам, Св. Клименту папе Римскому, Св. Кириллу Славянскому, «славным учителям Славян, переложившим Новый и Ветхий закон на Славянский язык, блаженному Кириллу и Мефодию»; два жития — одно Св. Кирилла, первого учителя славянского, другое Св. Мефодия, архиепископа моравского.

Симеон, первый царь болгарский, «книголюбец», знаменитый покровитель просвещения (ум. 927 г.), составил выбор из слов Златоуста на славянском языке, назвав его Златоструем; в его выборе 136 слов Златоуста.

Иоанн, Экзарх Болгарский, или, иначе, «строитель церковный Болгарския земли» при князе Симеоне. Он составил Шестоднев из сочинений Василия Великого, Севериана Гевальского и Иоанна Златоуста, с добавлением своих размышлений о создании мира. Перевел Богословие Дамаскина, или книгу Небеса, Диалектику его, Грамматику. Последнюю переводил он так, что не только объяснял правила славянскими примерами, но и сами правила иногда изменял по духу славянского языка. Он же, без сомнения, перевел мелкие статьи Дамаскина. Известны четыре слова Иоанна Экзарха.

Константин, епископ болгарский, один из учеников Св. Мефодия и сотрудник Экзарха. Он составил недельные поучения, выбрав их из Златоуста (37 слов) и Исидора Пелусианского (5 слов), с прибавлением своих вступлений и заключений, при чем поместил одно свое слово. Преложил четыре слова Св. Афанасия против ариан, «ученик сый Мефодиев, архиепископа моравского», по свидетельству черноризца Тудора, написавшего книги Афанасия в 907 году.

Тому же переводчику трудов Афанасия следует приписать перевод Афанасиевой жизни, Св. Антония и Св. Панкратия. «Не собою дерзнухом на дело сие, толь велико суще, но принуждени от строителя церковнаго Иоанна Болгарския земли».

Наконец, едва ли не тому же трудолюбивому пастырю и ревнителю к званию народного наставника принадлежит и перевод оглашений Св. Кирилла.

Григорий, «пресвитер и мних, всех церковник Болгарских церквей», т. е. старший иеромонах и судья, «повелением книголюбца князя Семиона, истинее же рещи боголюбца», перевел хронику Иоанна Малалы. Хронику Малалы Григорий дополнял событиями церковно-библейской истории, поместил в ней историю Александра Македонского, вставку из Флавия и проч.

Черноризец Храбр известен исследованием «о писменех» или о славянской азбуке, изображенной Кириллом и Мефодием. Он пишет: «Святый Константин Философ, нарицаемый Кирилл, те письмена сътвори и книги преложи, и Мефодий брат его. Суть бо еще живи, иже суть видели их». Следовательно, Храбр был их современником.

Козма, пресвитер болгарский, написал книгу на новоявившуюся ересь богомилов.

Некоторые митрополиты, приезжавшие из Греции, были люди ученые и любознательные, которые привозили с собой книги, имели, по необходимости, переводчиков, и старались о распространении образования между своей паствой, например, Георгий, Иоанн II, Никифор и др.

Вероятно, были между ними болгары (напр. Иоанн II),[24] которые были еще полезнее в этом отношении для Руси, знакомые с творениями греческих отцов, беспрерывно переводившихся в Болгарии.

Посредством их все труды славянских первоучителей и их преемников дошли к нам очень рано, распространялись в народе и были продолжаемы.

Связь с Грецией и Болгарией поддерживалась путешествиями к святым местам и на Афон, слава которого тогда начиналась, со времени основания великой Лавры преподобным Афанасием (961). Эти путешествия начались уже рано: новые христиане, умиленные учением Спасителя, горели желанием видеть места, где Он родился, учил, творил чудеса, пострадал и принял крестную смерть, искупая грехи человеческие. Несмотря ни на какие препятствия и затруднения, они стремились туда во множестве, получали там благие впечатления, знакомились с жизнью других народов, преимущественно со славянами, умножали свои сведения и приносили их в отечество.

Первое известие мы имеем о преподобном Антонии, которому Афон подал мысль об учреждении монашества на Руси.

В житии Св. Феодосия упоминаются странники, возвращавшиеся из Палестины, которые рассказами своими о чудесах, там виденных, возбудили в нем святой огонь.

Св. Ефрему поручал печерский игумен Св. Феодосий достать в Константинополе Студийский устав для своей обители.

Св. Варлаам (около 1060 года) ходил в Иерусалим, потом в Константинополь, где купил нужные для своего монастыря вещи.

Игумен Даниил обошел (ок. 1115 г.) все святые места и оставил их описание, которое, разумеется, содействовало в свое время возбуждению желания у читателей последовать его примеру. Он встретил там многих своих соотечественников: «Мне же, худому, Бог послух есть. Св. Гроб Господень и вся дружина, Рустии сынове, приключивыйсь в тот день Новогородстии, Киане: Изяслав Иванович, Городислав Михайлович, Кашкича два, и инии мнозии».

Назовем Янку, дочь великого князя Всеволода, которая ходила в Константинополь в 1093 г. и привела оттуда митрополита Иоанна III.

Евфросинию, княжну полоцкую. Она ходила к святым местам около 1173 г.

Из вопросов Кирика видно, что число богомольцев иерусалимских в его время (около 1136 года) увеличилось до такой степени, что нужно было духовному начальству их останавливать.

Некоторые русские оставались на Афоне, где им был предоставлен особый монастырь Св. Пантелеймона, существовавший, несомненно, по крайней мере, с XII столетия, а предание относит его даже ко времени Св. Владимира.[25]

Первые русские христиане, устремившиеся читать Священное писание, не довольны были одним его текстом, но искали толкования, и уже на первых порах имели важнейшие сочинения этого рода, которые дошли до нас в значительном количестве списков, что доказывает их значительное распространение в народе.

О толкованиях пророчеств мы имеем подлинное свидетельство, что они уже были в Новгороде в первой половине XI столетия (1046) из следующей приписки, повторенной во всех новейших списках: «Слава тебе Господи, Царю небесный, яко сподоби мя написати книги си, ис Куриловице, князю Володимеру, Новегороде княжащю, сынови Ярославлю болшему. Почах е писати в лето 6335, месяця мая в 14, а кончах того же лета, месяца Декабря в 19, аз поп Упир Лихый. Тем же молю всех прочитати пророчество се: велика бо чюдеса написаша нам сии пророци в сих книгах. Здоров же, княже, буди, в век живи».

Толковые псалтири принадлежат также к глубокой древности: известен отрывок XI века (сохранилось 16 листов: 14 в Публ. библиотеке, а 2 в Академии наук).

Беседы (13) Св. Григория, папы римского (377 л.), остались в списке XI в., в Петерб. публ. библиотеке.

Из XII века есть полный список с толкованиями Св. Афанасия Александрийского и такой же с толкованиями Феодорита (270 л.). Там же.

Шестоднев Иоанна, Экзарха Болгарского, заключающий толкование важнейшей части пятикнижия Моисеева, повествования о сотворении мира, имеем в списке XII века.

Толкования на все четыре Евангелия Феофилакта, архиепископа болгарского, стали известными вскоре по их сочинении в XII веке.

Из первой четверти XIII века (1220 г.) дошел до нас толковый Апостол (240 л. в Синодал. библиотеке).

Были известны даже и некоторые апокрифические книги, например: хождение Богородицы по мукам.

Кроме этих толкований были у нас в обращении сочинения отцов церкви: Василия Великого (правила, слова), Григория Богослова, Иоанна Лествичника, Кирилла Александрийского, Анастасия Синаита, Мефодия Тирского, Ефрема Сирина, Кирилла Иерусалимского. Особенно предки наши любили Златоуста.

Преподобный Феодосий, если сам не поучал братию в церкви, то поручал великому Никону или Стефану доместику. «От книг почитающе, поучение творити братии». В числе этих книг были, без сомнения, огласительные поучения монахам преп. Феодора Студита, устав которого был правилом в Печерской обители.

Черноризец Иаков упоминает о книгах Св. Иоанна Дамаскина, «рекомых Уверие», т. е. о православной вере, переведенных в Х веке Иоанном Экзархом (сохранились в списке XII века).

Напомним о сборниках великого князя Святослава Ярославича: первый — 1073 года (написал дьяк Иоанн). Сборник составлен греком и потом переведен на славянский язык для болгарского князя Симеона. В нем заключаются разные рассуждения богословского, нравоучительного, философского и частью церковно-исторического содержания, извлеченные из творений Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова и других. Большую часть книги занимают Анастасиевы ответы с приложениями (в Синод. библиотеке).

Второй Сборник 1076 года («кончашася книгы сия рукою грешьнаго Иоанна, избьрано из мъног книг княжьих»). По содержанию сходен отчасти со Сборником 1073 г., но богат более статьями нравоучительного содержания (хранится в Петерб. библиотеке).

1095. Диоптра Филиппа пустынника, написанная по-гречески для смоленского инока Каллиника и тогда же переведенная на славянский язык (сохран. в списке 1306 года, в Чудове монастыре).

Еще из XII столетия дошли до нас следующие сочинения:

До 1100 года: Пандекты Антиоха.

До 1142 г. Слово о Халкидонском соборе и епистолия ко Льву, папе Римскому, о божественности Иисуса Христа.

До 1199. Пчела, сборник извлечений из Священного писания, отцов церкви и древних греческих писателей.

До 1200. Сборник воскресных поучений, извлеченных Константином, пресвитером болгарским, из творений Св. Иоанна Златоуста (264 л. в Синод. библиотеке).

Златоструй, собрание учительных слов из творений Св. Иоанна Златоуста (в Петерб. публ. библиотеке, л. 128).

Сборник поучений из произведений Иоанна Златоуста, Василия Великого, Ефрема Сирина, Исидора Пилусиота, Антиоха (в Троицкой лавре).

1219. Житие Нифонта (175 л. в Синод. библиотеке).

До 1240 г. «Книгы бытийскыя, рекомыя Палея. Обозрение событий от сотворения мира до Христианства и до погибели Жидовьства».

Были известны жития святых, переведенные, вероятно, с греческого языка.

Все эти сочинения были в общем употреблении, и у писателей того времени мы находим беспрерывные ссылки на них.

Св. Иларион говорил: «Мы пишем не для незнающих, а для насыщающихся с избытком книжною мудростью». В его слове приводятся места из Ветхого Завета: из книг бытия, судей, псалмов, пророков, Иисуса, сына Сирахова.

Св. Никита знал все книги Ветхого Завета наизусть: «бытие, исход, левити, числа, судии, царства, и все пророчества по чину и вся книги жидовския».

Иаков мних упоминает о житии чешского князя Вячеслава, которое читал Св. Борис перед кончиной, о страданиях Св. Никиты, мученицы Варвары.

Преп. Нестор ссылается в житии Св. Бориса и Глеба на жития Св. Плакиды и Романа Сладкопевца, в житии Св. Феодосия на Патерик скитский, и делает намеки на жития великих подвижников древней церкви: Антония, Феодосия, Саввы, Евфимия; в летописи приводит места из многих книг Священного писания, из слова Мефодия Патарского.

Владимиру Мономаху известны были сочинения Василия Великого.

Кирик доместик ссылается на правила Тимофея Александрийского, Василия Великого и Иоанна Постника.

Св. Симон ссылается на Лествицу Иоанна Лествичника, на творения Ефрема Сирина.

Даниил Заточник говорит: «Аз, бо, княже господине, ни за море ходил, ни от философ поучался, но был яко падая пчела по различным цветам, и совокупляя, яко медвенный сот, так и аз по многим книгам собирая сладость словесную».

О Кирилле, епископе ростовском, в Суздальской летописи сказано, по поводу его посвящения (1231):

«Все приходящая удивлеся, князи же и велможе, всяк возраст града Ростова, нетокмо же простьця, но и попы, и игумены, и весь черноризьскый чин, и вся приходящая из окрестных град в святую соборную церковь, ово послушающе ученья его, еже от святых книг, ово же хотяще видети украшенья святыя церкви».

Авраамий Смоленский любил читать отеческие писания, и в особенности Златоуста и Ефрема Сирина.

Книжное учение ставилось высоко и почиталось одним из главных средств для спасения души. Наши отцы учили, согласно со словом великого первоучителя славянского, Св. Кирилла, который сказал в предисловии к переводу Св. Евангелия, по одному сербскому списку:

«Проглас Св. Евангелия, как прорекли о нем пророки: Христос грядет собрать языки — свет бо есть всему миру. Они сказали: слепые прозрят, глухие услышат слово буковное, и Бога познают, как должно. И так услышьте Славяне все: дар сей дан от Бога… Внушите ныне от своего ума, слышите Славянский народ весь, слышите: слово от Бога пришло, слово, которое питает души человеческия, слово, которое крепит сердца и умы, слово, уготовляющее к богопознанию. Без света не будет радости оку видеть творение Божие: так и всякой душе безсловесной, не видящей Божия закона… Душа безбуковная мертва является в человеках».

Св. Феодосий завещал братии читать книги и поручал это чтение своим приближенным.

Приведем драгоценные слова Нестора летописца о пользе книжного учения:

«Велика бывает польза от учения книжнаго; книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обретаем и воздержанье от словес книжных; се бо суть реки, напаяющие вселенную, се суть исходяща мудрости; книгам бо есть неисчетная глубина; сими бо в печали утешаеми есмы, си суть узда воздержанью… Аще бо поищеши в книгах мудрости прилежно, то обрящеши великую пользу души своей; иже бо книги часто чтет, то беседует с Богом, или святыми мужи; почитая пророческыя беседы, и Евангельская ученья, жития святых отец, восприемлет душа великую пользу».

В Пчеле (1199), одном из древних наших сборников, сказано о книгах:

«Ум без книг, аки птица спешена. Якож она възлетати не может, такоже и ум недомыслится съвершена разума без книг. Свет дневной есть слово книжное, его ж лишився безумный, акы во тьме ходит и погибнет во веки».

Св. Кирилл Туровский: «Того ради молю вы — потщитеся прилежно почитати святыя книги, да ся Божиих насытивши словес, и будущаго века неизреченных благ значение стяжете…»

«Аще бо мира сего властели иже в житейских вещах труждаются, прилежно требуют книжнаго почитания: кольми паче нам подобает учитися в них, и всем сердцем взыскати сведения словес Божиих о спасении душ наших писанных».

«Книги Священного писания стали, по верному замечанию Сокольского, силою умственно и нравственно воссозидающей и возрождающей древнерусский народ. В них искали своего утешения и укрепления своей вере люди, принимавшие христианскую веру; по ним воспитывались люди, просвещенные крещением и преданные вере; с них должны были начинать свое образование люди, желавшие учиться грамоте… Самое высшее образование состояло в изучении книг Священного писания, книг церковно-богослужебных и нравоучительных. Вследствие чего, в устах современников заслуживал особенную похвалу тот, кто изучал книги Св. писания и знал их на память. Самое служение книжному делу, — списание и распространение священных книг, — считалось делом богоугодным, святым, приличным монашескому служению, и достойным занятий каждого человека, ревновавшего о распространении и пользе просвещения и образования. Древние сказатели с особенной любовью останавливаются на рассказе о том, как князья, иноки и просвещенные иерархи трудились в списывании и делании книг. Такое значение книги Священного писания имели в деле воспитания и образования древнерусского народа».

Монастыри, будучи училищами благочестия и основами духовной жизни, заключали в себе и источники образования. Печерский и в этом отношении занимал первое место.

Мы видели, что сам преп. Феодосий, оставивший несколько поучений, был охотником до книг: инок Иларион, по свидетельству Нестора, день и ночь переписывал у него книги. Друг его Никон переплетал их иногда, между тем как Феодосий пел псалмы или прял волну. Умирая, он заповедовал братии «бодру быти на пенье церковное и на предания отеческия и почитанья книжная».

Книги греческих мастеров, строивших и расписывавших церковь, целы были еще в Симоново время. Точно то же говорится и о Святошиных книгах. Святоша поручил какому-то Феодосию, знакомому с Омировыми и риторскими речами, перевести для него знаменитое сочинение папы Леонтия о божественности Иисуса Христа, против ереси Евтихия.

У преподобного Григория все богатство состояло во множестве книг.

Св. Никита знал почти наизусть весь Ветхий Завет.

Св. Дамиан не спал по целым ночам, прилежно читая книги и опять учащая молитву.

Иаков мних, нареченный от Св. Феодосия преемником его, прославился своими сочинениями.

Нестор летописец еще более.

После Нестора упомянем о печерских епископах Нифонте и Симоне, черноризце Поликарпе, известных своей ученостью.

Из Печерского монастыря разносилось образование по областям русским с епископами, назначаемыми из иноков, и всякая новая епархия становилась новым учебным округом, новый монастырь гимназией, и новая церковь народным училищем. Вот почему строительство церквей, учреждение монастырей, столь тщательно записанное нашими летописцами, должно занимать место и в истории.

В богослужебных книгах, в том, что из них пелось и читалось в церкви, начиная с «Господи помилуй», было для народа много нового, любопытного, назидательного, а язык их был для него тогда гораздо ближе и понятнее, чем теперь.

Епископы везде должны были заводить училища, чтобы иметь достаточное число священнослужителей, невозможных без грамоты, — по примеру Св. Владимира, который «поимал у нарочитое чади дети и даяти нача на ученье книжное», — и Ярослава, который приказывал попам учить людей и собрал от пресвитеров и старост в Новгороде триста детей.

В житии Феодосиевом мы видели Курское училище: «Датися веле на учение божественных книг единому от учителей… и вскоры извыче вся граматикия, покорение же и повиновение кто исповесть».

В Новгороде упоминается под 1026 г. Ефрем, ученик епископа Иоакима. который «ны учаше, говорил тамошний летописец. Сей, поучив люди лет 5, святительству же несподобися».

В житии Св. Авраамия Смоленского говорится, что когда он пришел в возраст, родители его «даста и книгам учити», и что он «неунываше, яко же прочие дети, но скорым прилежанием извыче, сему же на игры со инеми не исхождаше».

О преподобной Евфросинии, княжне Полоцкой, говорит предание: «Случижеся девице сей учене быти книжному писанию, еще недостигши ей в совершен возраст».

Многие князья покровительствовали учению, уважали книжную мудрость и любили беседовать с духовными лицами о спасении души, что в особенности с чувством отмечается летописцами. Назовем Святослава, который высоко чтил преп. Феодосия и для которого написаны были два сборника: 1073 и 1076 года. Хотя послесловие, в котором говорится о его клетях, наполненных книгами, есть перевод с послесловия, обращенного к болгарскому царю Симеону, однако оно, видно, могло быть прилагаемо хоть сколько-нибудь и к нему.

Из князей назовем еще Всеволода, знавшего пять языков, Давыда Святославича, Святошу, Мономаха, Андрея Боголюбского, который «божественному учению зело прилежаше», Ростислава Мстиславича, Константина Всеволодовича, Янку, дочь великого князя Всеволода Ярославича, Евфросинию Полоцкую, Марию, супругу великого князя Всеволода суздальского, Верхуславу, дочь его.

Благодаря всем этим благоприятным обстоятельствам, духовное и нравственное образование стало на высокую степень, и мы имеем из этого периода (1054–1240) множество письменных произведений, принадлежащих лицам всех званий и санов: князьям, митрополитам и епископам, архимандритам и монахам, боярам и простолюдинам, — о предметах самых разнообразных, обнимающих жизнь почти во всех ее проявлениях. Мы имеем летописи, сказания, законы, церковные уставы, грамоты княжеские, монашеские, мирные, торговые договоры, поучительные слова, рассуждения, жития, послания, описания странствий, вопросы и ответы о церковных предметах, правила, притчи, молитвы, письма, похвалы, даже автобиографии. Мы должны присоединить к произведениям духовной и церковной словесности и светские произведения: былины, песни, пословицы, поговорки, Слово о полку Игореве, Слово Даниила Заточника.

Это такое обилие сокровищ, которому нельзя не удивляться, за которое нельзя довольно благодарить судьбу. Никакая история не представляет ничего подобного. Мы так счастливы, что можем рассматривать своих предков в картинах, ими самими написанных, верно, живо и обстоятельно.

Начнем с обозрения духовных сочинений.

Поучительные слова

Поучение архиепископа новгородского Луки Жидяты (1036–1058) к братии.

Слова Илариона, первого из русских киевского митрополита.

Слова Феодосия, игумена печерского, после многих разноречий, догадок, сомнений и вопросов, поступают, наконец, в число источников нашей истории, как памятники языка и образа мыслей.

Слова Кирилла Туровского, епископа, современника великого князя Андрея Боголюбского, драгоценные по своим мыслям, языку и красноречию.

Рассуждения

Илариона, митрополита киевского (посвящен в 1051 г.), О законе, Моисеем даннеем ему, и О благодати и истине Иисусом Христом бывшим, к которому присовокуплена.

Похвала (похвальное слово) кагану нашему Владимиру, от него же крещени быхом, и молитва к Богу от всеа земля нашея.

Рассуждения Кирилла Туровского, под заглавием притчей, сказаний и повестей, помещенные при его словах, например: О душе и теле, О преступлении Божиих заповедей, О премудрости и проч.

Молитвы

Митрополита Илариона.

Кирилла Туровского.

Вопросы и ответы

Иоанна, митрополита русского (1080–1089), нареченного пророком Христа, написавшего правило от святых книг вкратце Иакову черноризцу.

Вопросы черноризца Кирика новгородского с ответами «о разных недоумениях», встречавшихся при богослужении (1136).

В вопросах и ответах заключаются любопытные известия о многих обычаях, остатках язычества и признаках суеверия, вообще о духе времени и личности совопросников.

Жития

Летописца Нестора житие Св. князей Бориса и Глеба.

Его же, житие игумена печерского Феодосия.

Важнейшие сочинения, особенно последнее, даже в литературном отношении, не только в историческом, представляющее черты древней жизни почти во всех ее проявлениях, с драгоценными подробностями о великих князьях, Изяславе и Святославе, о Св. Антонии и о многих их современниках, также об иноках печерских.

Мниха Иакова, житие великого князя Владимира.

Его же, житие Св. Бориса и Глеба, заключают несколько любопытных известий, которых нет у Нестора, и также несколько разноречий.

Многие жития пропали, из которых особенно жаль жития Антония печерского, о котором часто упоминают Нестор и Симон. Нельзя иначе объяснить себе этой удивительной утраты, при таком множестве рукописных патериков, любимого чтения в древности, как предположением, что все они происходят из одного источника, то есть одной рукописи, принесенной с юга на север и не заключавшей по какой-нибудь случайной причине жития Антония. Но как не сохранилась она на юге? Разве вследствие совершенного опустошения татарского.

Были древние жития Св. Леонтия Ростовского, Ефрема Новоторжского, Авраамия Смоленского, кн. Константина Муромского, Антония Римлянина, Варлаама Хутынского, Евфросинии Полоцкой, которые дошли до нас уже в новейших переделках, сокращенных или распространенных.

Послания

Два послания печерского игумена Феодосия к великому князю Изяславу: О латинех и Об употреблении мясной пищи.

Послание митрополита Иоанна к римскому папе Клименту III (1080–1100) Об опресноцех, написанное первоначально по-гречески и переведенное в то же время на славянский язык.

Иакова мниха к великому князю Изяславу Ярославичу (1054–1073) с увещаниями против запоя и блуда.

Два послания митрополита Никифора, к великому князю Владимиру Мономаху: 1) Об отступлении латин от православной церкви, 2) О посте и вообще о нравственности, с похвалой добродетелям Мономаха.

Послание инока Феодосия (знакомого с Омирскими и риторскими книгами) к князю Святоше, при переведенном им послании папы Леонтия к Флавиану, архиепископу константинопольскому на Евтихия суемудрого и единомышленников его.

Симона, епископа владимирского (1213–1226), к Поликарпу, черноризцу печерскому, Послание, исполненное высоких нравственных правил и чистых понятий о достоинстве епископского звания, с примерами из жизни печерских угодников. Оно вошло в состав Печерского патерика, равно как и следующее:

Послание Поликарпа к печерскому архимандриту Акиндину. Здесь автор описывает жития других печерских угодников, как слышал их от того же преосв. Симона, со включением многих исторических подробностей.

Есть еще множество произведений древней русской словесности, которые скрываются без имени авторов, и даже под чужими именами, в разных наших сборниках, например, слово неизвестного автора, произнесенное до татар в день Св. Бориса и Глеба, и несколько слов, помещенных в так называемой Златой цепи, древнем сборнике. Это — слова, дышущие простотой, искренностью, кротостью, и живо изображающие характер древней церкви и духовенства, равно как и патриархальность их отношений между собой.

Укажем на описание жизни и чудес Св. Николая, мирликийского чудотворца, разделенное на 40 глав. В главе 33-й автор описывает одно чудо Св. Николая, совершившееся в Царьграде при патриархе Керулларии (1043–1059), когда сам автор находился в Царьграде; в главе 34-й рассказывает о другом чуде того же угодника, бывшем при императоре Константине или Мономахе (1042–1055), или Дуке (1059–1067); наконец, в 40-й главе повествует о событии киевском, — о спасении Св. Николаем младенца, упавшего в Днепр, — которое случилось к концу XI века.

Таково же слово на перенесение честных мощей Св. Николая из Мир Ликийских в город Бар. Здесь автор прямо говорит, что это чудесное перенесение последовало «в нынешняя времена, в нашу память, в наши дни — лета, в тысящное лето и 95-е от воплощения Самаго Бога, при цари Гречестем и Самодръци Констянтина града Алексее Комнине и патриарсе его Николы, а в лето Рускых наших князей, христолюбиваго и Великаго князя нашего Всеволода в Киеве, и благороднаго сына его Володимера в Чернигове». Потом излагает саму историю перенесения мощей Святого Николая, подробно перечисляет совершенные им при перенесении чудеса, повествует о новой церкви, в честь его устроенной, куда поставлены были его Св. мощи, и о новом в честь его празднестве. Это русское сочинение, несомненно, относится к концу XI или к самому началу XII столетия.

Климент Смолятич, митрополит киевский (1147–1155), по отзыву Киевской летописи был «книжник и философ», по другим летописям: «зело книжен и учителен и философ велий, и многа писания написав предаде». Ему приписывает арх. Филарет красноречивое слово в неделю всех святых.

Мы рассматривали духовное образование и произведения духовной письменности.

Все они без исключения представляют такое сердечное участие, и вместе такое глубокое убеждение в истинах христианской религии, соединенное с таким искренним чувством человеколюбия, что дают высокое понятие о нравственном состоянии того народа, который мог иметь подобных представителей, и в таком множестве.

Перейдем теперь к памятникам мирского содержания.

Летописи

Преподобный Нестор написал житие Св. Бориса и Глеба, житие Св. Феодосия и летопись.

Вот свидетельства и доказательства — в заключении Феодосиева жития он сам себя называет так: «Се бо елико же выше о блаженем и велицем отци нашем Феодосии, оспытовая, слышах от древних мене отец, бывших в то время, тоже вписах аз грешьный Нестор, мьний вьсех в манастыри блаженаго и отца всех Феодосия…»

А в начале: «Се бо исперва писавшю ми о житии и убиении и о чюдесех святою и блаженною страстотерпцю, Бориса и Глеба, понудихся и на другое исповедание приити…»

Летопись приписывается ему на основании слов Поликарпа, инока печерского, в послании к архимандриту Акиндину, который в житии Агапита ставит себе пример Нестора: «Яко же блаженный Нестор в летописце написа о преподобнех отцех, о Дамияне, Иеремии, и Матфеи, и Исаакии», — и эти жития, в этом же порядке, находим мы в дошедшей до нас летописи.

Поликарп и в другом месте, в житии святого Никиты, называет Нестора летописцем.

На некоторых списках летописи стоит имя Нестора, на других — черноризца печерского Феодосиева монастыря.

В пещерах покоятся мощи Нестора некнижного, в противоположность Нестору летописцу.[26]

К числу доказательств о тождестве сочинителя летописи с сочинителем жития Феодосия, Нестором, можно причислить и то, что в летописи не упоминаются те события из жизни Феодосия, которые описаны в житии, и, наоборот, что есть в летописи, того уже нет в житии, например, о погребении, об открытии мощей.

Сомнение может происходить из следующего разночтения в житии и летописи: в житии Нестор говорит, что он был принят в монастырь Св. Феодосия преп. игуменом Стефаном, «и яко же от того острижен быв, и мнишескыя одежа сподоблен, пакы же и на дияконьскый сан от него изведен сый», а в летописи: «Феодосьеви же, живущю в монастыри, и правящю добродетельное житье и чернечьское правило, и приимающю всякаго приходящего к нему, к нему же и аз придет, худый и недостойный раб, и прият мя лет ми сущю 17 от роженья моего». Может быть, это только обмолвка, неточность, очень извинительная, какая встречается часто и у новых авторов в сочинениях, между которыми прошло много лет: Нестор был принят Феодосием и пострижен Стефаном, который после стал игуменом. Во всяком случае, это сомнение, недостаточно еще объясненное, должно уступить количеству и важности вышеприведенных доказательств.

Расположенный от природы к авторству, познакомясь, вероятно, с летописями греческими в болгарских переводах, которые привозимы были к нам болгарскими и греческими монахами, Нестор написал два жития и потом вознамерился написать русскую летопись. Примером ему служили греческие летописи, из которых он предлагает много выписок. Может быть, он достал записки, веденные на княжеском дворе о происшествиях, может быть, монастырь получил их с поручением княжеским об их обработке. Как бы то ни было, Нестор распространил и дополнил эти записки сведениями, от того или другого лица услышанными (на боярина Яна он сам указывает), и самим, по врожденной любознательности, собранными из преданий, песен, пословиц; наконец, он вставил целые сказания, которые уже тогда находились в обороте, например, о путешествии Св. Андрея Первозванного, о принятии Св. Владимиром христианской веры, и проч. В житии Св. Бориса и Глеба он сам на это намекает: «Се аз Нестор грешный о житии и о погублении, и о чюдесех… опасне ведущих исписая, другая сам сведя, от многих мало вписах», и др.

Летопись Нестора доведена до 1111 г., впрочем, он был жив еще в 1113 году, ибо этот год успел ввести в свою хронологическую таблицу.

Летопись его отличается правдивостью, беспристрастием, любовью к отечеству, искренним благочестием и во многих местах естественным красноречием. Это есть наше народное сокровище, без которого мы не знали бы ничего ни о нашем происхождении, ни о первых судьбах нашего государства.

Главных списков Нестора было шесть: харатейный Лаврентьевский или Пушкинский (1380 г.) до 1305 г., Ипатьевский (конца XIV или начала XV в.), с которого списаны Хлебниковский (XVI в.) и Ермолаевский, Радзивилловский (XV или начала XVI в.), Троицкий харатейный (сгорел при французах), Троицкий до 1319 г. на бумаге XV века. К ним присоединился в последнее время седьмой, также из XV века, Погодинский.

Нестор нашел любознательных подражателей, которые стали его продолжателями, и мы имеем, благодаря его примеру, летописи: Киевскую, Новгородскую-Суздальскую, Волынскую.

Кроме этих продолжателей, явились особые сочинители, которые описывали те или другие события. Из них самый примечательный был некто Василий, современник Нестора, человек значительный, близкий к князьям: находясь в 1096 году во Владимире Волынском, он был привлечен тамошним князем, Давыдом Игоревичем, для переговоров с тестем своим, князем Васильком Ростиславичем, который находился там в плену, и описал подробно всю историю их отношений между собой и свое посредничество. Описание его вставлено кем-то в Несторову летопись еще в первое время после ее сочинения. Оно представляет такие драгоценные черты, которых не находим мы и у Нестора при всех его достоинствах. Василий в этом отношении имеет преимущество перед всеми русскими летописцами, которые обыкновенно опускали частности и подробности, живо изображающие время. Если бы мы имели летописцев, подобных Василию, то история наша приняла бы другой вид. Василию принадлежат, без сомнения, и еще несколько мест в летописи, начиная с кончины Всеволода.

Сильвестр, игумен Михайловского монастыря в Киеве, переписал в 1116 г. летопись со вставкой Василия (а по одному позднейшему свидетельству продолжил ее), и его список стал прародителем всех последующих, повторяющих его приписку.

Продолжателей было иногда одновременно по два и по три — в Киеве, Новгороде, Владимире, отчего позднейшие редакторы и переписчики (а они только и дошли до нас), еще легче могли сбиваться и повторять. По этой же причине летописи уходят одни перед другими годом и двумя.

Киевская летопись. Она есть непосредственное продолжение Несторовой. Предмет ее по преимуществу Киевское великое княжество. Продолжатели Нестора писали сплошь, без разделения, и имен своих никогда не открывали. Только по некоторым приметам можно определить, что до 1200 года в Киеве их было трое: первый от 1111 до 1132 или 1140, второй от 1140 до 1170 годов, третий до 1200.

Волынская летопись, сколько ее дошло до нас, имела двух авторов: один жил около 1226 г., начав описывать с 1200 годов. Другой принадлежит уже к следующему периоду, описывая 1289 год, как современник. Списки ее соединяются с Киевской летописью. Изложение имеет особый характер и отличается любопытными подробностями.

В Суздале было, кажется, два летописца: один описывал княжение Боголюбского и видел его погребение, другой жил около 1220 г. Начало Суздальской летописи есть плохое сокращение Киевской. Она имеет предметом в особенности историю Суздальского великого княжества и началась, вероятно, при великом князе Всеволоде (об Андрее Боголюбском должно быть особое сказание).

Новгородская летопись, начинаясь сокращением Нестора, описывает подробно происшествия Новгорода с 1120 годов, заключая в себе признаки древнейших записок, например, о 1067 годе. Первый летописец, начав с 1120 г. окончил около 1161, когда явился другой, писавший до 1200 года. Третьему принадлежит следующее время. Летопись велась, вероятно, при соборной церкви Св. Софии. Она заключает любопытные черты о внутреннем быте, о торговле, ценах, отношениях к чуди и др.

Ростовский летописец, о котором упоминает епископ Симон, пропал.

Так называемый Переяславский есть только список с летописи Нестора и Суздальской с местными дополнениями о последнем времени.

В таком виде наши летописи, с Нестором в основании, переписывались в продолжение XII, XIII, XIV веков. В следующие века явились новые сочинители, которые брали Несторову летопись с продолжениями, как материал, и заимствовали из нее начало своих сочинений, перерабатывая ее по-своему, изменяя более или менее, повторяя ее слова или употребляя собственные, распространяя ее в одних местах и сокращая в других.

Все эти летописцы были современниками описываемых событий и писали из года в год, иногда даже изо дня в день, приводя не только месяцы, но и числа, дни, часы событий, которые как будто записывались немедленно по своем совершении.

Они были лицами почти служебными, которые в исполнение обязанности делали свое дело, по повелению князей. «Первии наши властодержцы без гнева повелевающи вся добрая и недобрая прилучившаяся написовати», говорит один летописец (под 1409 г.). В монастырях же производилась, может быть, окончательная редакция. Описать, например, период 1146–1152 гг., состоявший из сотни происшествий, нельзя было иначе, как не на месте, при князе.

Летописи наши отличаются верностью. Что записывалось, то записывалось, как было, кратко, просто, ясно, без украшений, без всяких посторонних целей, без рассуждений, разве благочестивых, принадлежащих уже к редакторам. До самого XVI века вы не найдете пяти показаний, неверных или умышленных, и в этом отношении они представляют единственное явление в европейской литературе. Шлецер уже отдавал преимущество им перед западными, слишком хорошо ему известными, перед всеми прочими, а он знал наши летописи и не полные, и в худых списках! Что сказал бы он, увидев все источники, открытые в последнее время?

Они искренны, беспристрастны, и совершенно одинаковым тоном показывают как похвальные действия своих князей, так и «поносные», не стараясь никогда ни оправдать, ни обвинить: рассмотрите сказания их об Изяславе, или Всеволоде, или Боголюбском — чистая правда, одни дела!

С одинаковым беспристрастием судят они дела полезные для своих князей, как и вредные. Давыдовичи, например (1146 г.), изменили своим родственникам, Игорю и Святославу, Ольговичам, в пользу киевского Изяслава, и, однако же, киевский летописец выражается так: «Лукавый бо пронырливый дьявол, не хотяй добра межи братьею, хотяй приложити зло к злу, и вложи има мысль не взыскати брата Игоря, ни помянути отецьства и о Хресте утвержения, ни божественныя любве, яко же бе лето жити братьи единомысленно укупе, блюдучи отецьства своего; но переступиша крестьное утвержение, и забыша страха Божия, и посластася к Изяславу: Игорь како то тобе зол был, тако и нама, а держи твердо. А к Святославу посласта, рекоша: пойди из Новагорода Путивлю, а брата ся лиши».

Точно то же должно сказать о них и в отношении к иностранцам: как передают они, например, похвалы крестоносцам, положившим живот свой для освобождения гроба Господня!

Они нелицеприятны, и учат князей наравне с простолюдинами:

1174 г. «Андрей князь толик умник сы… и погуби смысл свой невоздержанием, располевся гневом, такова убо слова похвална испусти (об изгнании Ростиславичей из Русской земли и о приведении к нему Мстислава). Яже Богови студна и мерьзка хвала и гордость, си бо вся быша от дьявола на ны, иже всевает в сердце наше хвалу и гордость».

Вот как случается говорить им и об архиереях:

1160. «Чюдо сотвори Бог и святая Богородица Володимерьская: изгна злаго и пронырливаго и гордаго льстеца, лжаго Владыку Феодорца, из Володимеря, от Святыя Богородиця церкве Златоверхыя и ото вся земля Ростовская… Сеже списахом, да не наскакают неции на святительский сан, но его же позовет Бог».

Благочестивы: все успехи, по их мнению, зависят от помощи Божией и принадлежат молитвам угодников.

1111 г. «Ангел вложи Володимеру в сердце (звать князей на половцев)… падаху Половци… невидимо бьеми ангелом… с Божьею помощью, молитвами святыя Богородица и святых ангел възратишася Русьстии князи».

Все несчастья приписывают они грехам людским, действиям злого духа, и беспрестанно повторяют: «Сиже вся содеявшася грех ради наших».

Ни одного случая не пропускают они, чтобы не присоединить наставления на пользу души. «Виждь-те, братие, коль благ Бог и милостив, говорят они, описав неожиданное избавление Мономаха от опасности, на смиреныя и на праведныя призирая и мьщая их, а гордым Господь Бог противится силою своею, а смиренным же дает благодать».

Или о жизни епископа Феодорца: «И сбышася слово Евангельское на нем глаголющее: ею же мерою мерите, возмерится вам; им же судом судите, судится вам; суд бо без милости не сотворшему милости».

Любят отечество. При всяком удобном случае напоминают о Русской земле и от души прославляют тех князей, которые делали ей добро. Например:

1125. «Преставися благоверный… христолюбивый Великый князь всея Руси, Володимер Мономах, иже просвети Русскую землю, акы солнце луча пущая; его же слух произиде по всим странам, наипаче же бе страшен поганым, братолюбець и нищелюбець и доброй страдалець за Русскую землю… Святители же жаляще си плакахуся по святе и добром князи, весь народ и вси людие… яко же дети по отцю или по матери, плакахуся по нем вси людие и сынове его».

1173. Летописец, описывая убийство великого князя Андрея Боголюбского, обращается к нему и говорит: «Ты же, страстотерпче, молися ко Всемогущему Богу о племени своем, и о сродницех, и о земле Руськой, дати мирови мир».

Они имеют образование: очень хорошо знакомы со Священным писанием и часто приводят места из него, имеют общие исторические и богословские сведения.

Говоря о внушении Мономаху ангелом мысли идти на половцев, летописец приводит примеры знамений из истории Иерусалима, делает выписки из хронографов: «Аще кто сему веры не имать, да потчет хронографа».

Знают свою историю, что видно из того, что припоминают иногда события прежние.

В особенных случаях заботятся об украшении своей речи; прочтите, например, наставление великого князя суздальского Всеволода сыну Константину, когда тот отправлялся княжить в Новгород в 1206 г., или заключение Киевской летописи 1199 года.

Описывая преемство князей, рождение и смерть, междоусобные войны, набеги иноплеменников, походы, строение церквей, посвящение епископов и кончины их, знамения небесные, — не вникая никогда в причины действий, не предлагая никаких известий о частной жизни, — летописцы наши вообще сухи и однообразны. Но опытный, тщательный и проницательный исследователь найдет в них многие драгоценные черты, нечаянно приведенные или намеченные, по которым может, хотя и с большим трудом, составить очерк времени.

К сожалению, все эти летописи дошли до нас не в первоначальном своем виде, а в сокращениях, более или менее полных, о чем мы с уверенностью можем судить по тому, что, например, в Киевской летописи встречаем многие события суздальские и новгородские, каких нет в местных летописях, и, наоборот, в Суздальской и Новгородской есть известия киевские, какие опущены в Киевской летописи. Наконец, надо заметить, что многие ошибки принадлежат переписчикам.

Сведения бытовые (исторические), сохранявшиеся в летописях и сказаниях, велись и преданием, между князьями, духовными лицами и вообще людьми любознательными.