Глава 10. Покорение Кавказа

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 10. Покорение Кавказа

В начале XIX в. недавно примирившиеся Санкт-Петербург и Париж затеяли так называемый великий проект против Британии. В то время Ост-Индская компания не только захватывала новые земли в Индокитае, угрожая колониям Франции, но и двигалась в сторону Кавказа и Средней Азии. Поэтому императоры двух континентальных держав Бонапарт и Павел I, объединенные ненавистью к морской сверхдержаве тех лет, договорились о начале войны в самой Индии.

Царь первый задумал «великий проект», к выполнению которого предполагал привлечь войска обеих стран. Русскую армию численностью в 25 000 человек регулярного войска и 10 000 казаков предполагалось собрать в Астрахани. Французская же под командованием Массена (35 000 человек, взятых из рейнской армии) должна была спуститься по Дунаю до его устья, переплыть Черное и Азовское моря до Таганрога, а затем отправиться в Астрахань. Здесь триумфатор Массен, намеченный для новой должности самим рыцарски настроенным царем, мог принять командование соединенными силами. Затем союзникам предстояло, переплыв Каспийское море, высадиться в Астрабаде и пройти Персию и Афганистан, по пути раздавая шахам, мурзам и ханам самые изящные изделия промышленности Франции.

Бонапарт серьезно изучал проект. Сохранились его замечания и ответы на них Павла I. Так как император Франции покровительствовал Академии наук, то в штатный состав армии предусмотрительно включили многих выдающихся ученых, художников, воздухоплавателей и искусных техников тех лет.

Петербург даже начал осуществление плана и давал казакам на переход от Оренбурга до Инда 3 месяца. Павел I рассчитывал открыть новые рынки и нанести смертельный удар Англии. Все богатства Индии предназначались в награду казакам.

Генерал от кавалерии В. Д. Орлов по указу императора от 12 января 1801 г. выслал в поход на Индию 40 полков «одвуконь» и 2 артиллерийские роты (23 000 донцов). Их авангардом командовал походный атаман А. К. Денисов (1764–1841), казак станицы Пятиизбянской, который среди предков упоминал казака ордынского Дениса Батура и дочь Степана Разина. В марте 1801 г. станичники уже переправились по льду через Волгу, когда весть об убийстве Павла неожиданно остановила все.

В эпохе войн Наполеона Россия выступала то в союзе с Францией, то против неё. В 1812 г. Франция привела в Россию войска практически всех стран Европы.

Однако это её не спасло, и после военной катастрофы в степях заснеженных влияние Франции в Европе и на Кавказе резко пало. Россия же оккупировала значительную часть Польши и всю Финляндию. И пока дипломаты Петербурга, всецело занятые приятной для их честолюбия ролью «спасителей» Европы, всеми силами хлопотали о подавлении мятежного духа французской революции, грозные войска России, прекрасно экипированные и имевшие великолепный боевой опыт, двинулись на Кавказ. Однако война здесь оказалась затяжной и тяжелой, не то что на полях «старушки Европы», с великолепными дорогами, построенными еще во времена кельтов.

Хотя русские уже давно оседлали Владикавказский проход и захватили северные и южные равнины Кавказа. Однако, на восток и на запад от перевала, в широком веере предгорий и высокогорных долин, тянущихся к Черному морю и Каспию, обитали горцы, никогда никому не подчинявшиеся. Эти свободолюбивые люди исповедовали ислам: одни — суннитского, другие — шиитского толка. Самые многочисленные из них: около 800 000 лезгин и чеченцев и до 400 000 черкесов. Джигиты носили живописный костюм — черкеску с газырями, кольчугу, металлический шлем или папаху. В таком экзотическом виде они обычно и совершали свои конные набеги на равнину, забирали скот, хлеб и жителей, за которых потом требовали выкуп. И даже в более поздние времена, рассказывая о своей поездке в Эрзерум в 1829 г., знаменитый поэт А. С. Пушкин среди прочих живописных подробностей сообщал о том, что путешественники и купцы, желавшие перебраться на Кавказ, терпеливо и долго ожидали отправки «оказии» — отряда, который периодически проходил этот путь. А судьбы кавказских пленников послужили темой ряда романов.

Поэтому умиротворением Кавказа пришлось всерьез заняться многим героям Отечественной войны 1812 г., среди которых особенно отличился генерал А. П. Ермолов. «Эту огромную крепость, — сказал он, глядя на громады гор, — надо или штурмовать, или обложить ее».

И русские обложили Кавказ правильной осадой. Блокада гор на севере началась переносом укрепленной линии с Терека на Сунжу, где в 1818 г. поставили крепость Грозную. Затем Сунженскую линию протянули до Каспийского моря, построив здесь крепости Внезапную (1819) и Бурную (1821). То же самое произошло на реке Малке против кабардинцев и на Кубани — против черкесов. Затем от Сунжи в глубь чеченских лесов потянулись просеки, через которые двинулись в горы русские. Артиллерия стирала аулы с лица земли, а непокорных горцев все глубже загоняли в ущелья.

Русские на Кавказе

Нужно отметить, что война с горцами велась в благоприятной для России политической обстановке, так как Франция уже не влияла на дела Кавказа. Остались Великобритания и довольно слабые режимы в Персии и Турции. В 1826–1828 гг. прошла война России с Персией. Летом 1826 г. персы вторглись в Закавказье, заняв Ленкорань и Карабах. Но уже 13 сентября 1826 г. при Елизаветполе их разбил генерал Паскевич и выгнал вон. Потом русские перешли в наступление, переправились через Араке, овладели Тавризом, и 10 февраля 1828 г. шаху пришлось заключить Туркманчайский договор, по которому Персия уступила свои армянские провинции Эривань и Нахичевань. Русско-персидская граница теперь шла по Араксу, исключая его низовья, где река делала крюк. Война прекратилась, и Персия в последующие годы находилась скорее под влиянием России, чем Англии. Незыблемость границы здесь сохранялась до конца Первой мировой войны.

Черкесы на переходе

Затем началась борьба с султаном. Из Грузии русские вторглись в Турцию и появились перед Эрзерумом. По условиям Адрианопольского мира 1829 г., царь Николай I добился изменения границы, давшего ему несколько округов турецкой Армении. С этих пор Россия стала покровительствовать султану и выступала против шаха. Между Персией и Турцией постоянно шли раздоры по разным поводам. Персы — шииты, а турки — сунниты. Но те и другие с чувством глубокого удовлетворения оскорбляли мусульманских «еретиков», совершавших паломничества в Мекку или Кербелу, где находится гробница сына пророка Али. Кроме того, курды, принадлежавшие наполовину к Турции, наполовину к Персии, грабили, как неприятельскую землю, — одни персидскую, другие турецкую территорию.

В 1823 г., по Эрзерумскому договору, Персия и Турция обязались сообща наказывать разбойников-курдов и гарантировать безопасность паломников Персии. Но на деле мало что изменилось. Так что в 1843 г. потребовалось вмешательство России и Англии, чтобы остудить воинственный пыл шаха и не дать ему возможности продолжить агрессию против султана.

Но пока шли эти бурные события в Персии и Турции, независимые друг от друга племена горцев Кавказа, жившие в укрепленных селениях — аулах, по-прежнему часто воевали между собой. И лишь одна религиозная секта мюридов, черпавшая в исламе духовные силы для борьбы за национальную независимость, настойчиво проповедовала объединение суннитов и шиитов для ведения священной войны (газавата) с неверными.

И в конце концов, эта горская элита добилась объединения черкесов и лезгин. Общность религии и врага сплотила их, после чего джигиты стали еще более грозным противником для России. Но после усиления мюридов шах Персии — глава шиитов, и султан Турции — глава суннитов, окончательно отступились от народов Кавказа. Первый, по Туркманчайскому договору 1828 г., а султан — по Адрианопольскому 1829 г.

Нужно отметить, что в русской специальной и художественной литературе XIX в. много внимания уделялось легендарным черкесам. А уже в наше время кавказские войны обычно связывают с чеченцами. Между тем особо важную роль в борьбе с имперской агрессией в Дагестане сыграли аварцы, и этому, в частности, способствовало выгодное географическое положение их родов. У аварцев феодальная власть существовала издавна, и уже в начале XVIII в. усилились хунзахские ханы, подчинившие постепенно других. Аварцы регулярно совершали набеги на жителей равнин, не исключая и знаменитую Алазанскую долину в Грузии. В начале XIX в. усилилась торговля аварцев с Востоком, интересы феодалов пришли в противоречие с довольно многочисленными торговцами и крестьянами, нашедшими духовную опору в мюридизме, проникшем в Дагестан с восточными торговыми связями.

Мюриды комплектовали своеобразный военно-монашеский орден Кавказа. У мусульманских мистиков-суфиев мюрид обозначал послушника, или последователя, почитаемого шейха (старца), или имама. Мюрид давал обет беспрекословного повиновения имаму (по-арабски — предстоятель, служитель мусульманского культа). Кроме того, у мусульман-суннитов имам мог обозначать правителя, религиозного авторитета или духовного главу группы мусульман.

Мюридизм обрел свое влияние не только благодаря противодействию агрессии России на Кавказе, но и потому, что защищал горцев от произвола местных феодалов. В ходе борьбы аварцы установили власть исламского духовенства, представителями которого на местах стали наделенные гражданской и военной властью наибы, среди которых, в частности, выделился своими военными талантами знаменитый Хаджи-Мурат, уже достаточно освещенный в русской литературе. Имамат распространил свою власть на значительную часть Дагестана и на всю Чечню. Нужно отметить, что применительно к политическим и духовным реалиям исламского Кавказа тех лет имамат, при своей значительно расширенной социальной базе, обладал своеобразной демократией и религиозной терпимостью (толерантностью, как бы сейчас сказали). Однако в противостоянии с огромной Россией это исламское государство не имело шансов выжить.

Тем более что горцы уже не могли рассчитывать на солидарность своих мусульманских соседей. Однако, несмотря на это, антирусское восстание в Дагестане достигло наибольшего размаха, чем когда-либо. Здесь имам Кази-Мулла в 1830 г. начал священную войну. Два года спустя русские схватили и убили Кази-Муллу в Гимри, но одному из его учеников, Шамилю (Самуилу), удалось бежать (лезгины говорили — чудом), после чего он возглавил национально-освободительное движение джигитов.

Память о Шамиле (1798–1871) дожила до наших дней, поэтому нужно сказать несколько слов об этом выдающемся религиозном и политическом деятеле горцев Кавказа. Довольно образованный для своего времени человек, Шамиль родился в состоятельной семье. Его отец — аварский уздень, а мать — дочь аварского бека. Первый имам Чечни и Дагестана Кази-Мулла (Гази Мухаммед) стал другом и наставником для Шамиля, который, ведя жизнь аскета, считался образцом горского мужества и религиозного фанатизма. С началом священной войны против русских Шамиль был помощником Кази-Муллы, а, когда имама убили в ауле Гимры, сам Шамиль едва успел скрыться от солдат израненный и полуживой.

При втором имаме Хамза-беке Шамиль заведовал набором добровольцев и их снабжением, а иногда руководил боевыми операциями.

Когда и этот вождь погиб в сражении, горцы избрали Шамиля своим новым имамом. А так как он пользовался всенародной поддержкой и непререкаемым авторитетом, то ханам Чечни и Дагестана пришлось уступить Шамилю свои права. Возглавив верховный совет, Шамиль, сосредоточивший в своих руках религиозную, военную и гражданскую власть на Кавказе, оказался не только надёжным боевым командиром, но и замечательным государственным деятелем. При нем был создан особый порядок управления, основанный на законах шариата.

Более 20 лет Шамиль отбивался в горах от русских. Однажды его едва не захватили в одном ауле, но мюрид успел скрыться, и это удачное бегство снова приписали божественному провидению. Войскам Шамиля несколько раз удавалось прорываться к устьям Терека. План его заключался в том, чтобы закрыть Владикавказский проход и соединиться с непокорными черкесами. Но у вождя горцев не хватало сил действовать вне Дагестана. Чтобы оставить Шамиля без людей, провианта и принудить его к сдаче, русские в 1846 г. начали опустошительную войну, войска сжигали жатву, разрушали селения и избивали мирных жителей.

Черкесы в западной части Кавказа также сохраняли свою независимость. И только Черноморский флот, обложивший тесной блокадой побережье, сумел отрезать горцам подвоз оружия и боевых запасов. Но в сентябре 1854 г. о былой морской славе напоминали лишь верхушки мачт кораблей, затопленных своими командами в Севастополе. Поэтому с флотом Британии пришлось воевать доблестным казакам.[18]

Вечером 11 июля 1855 г. винтовая канонерская лодка англичан показалась на рейде Таганрога, обстреляла город и села на мель у Кривой Косы в 85 м. от берега. Тут на рысях подошла сотня 70-го донского полка. Станичники спешились и залегли в цепь. Британцы пытались отогнать стрелков картечью. Но начался отлив, лодка накренилась, и орудия, задрав к луне стволы, замолкли. Появился еще один английский пароход и, ведя огонь по Кривой Косе, начал спускать шлюпки. Моряки пытались завести концы и спасти своих товарищей.

У донцов тоже появилось подкрепление, полковник Демьянов привёл еще 2 сотни своего полка. И когда британские шлюпки подошли к борту канонерки, на них обрушился град пуль трехсот ружей и шрапнель конно-артиллерийской батареи есаула Н. Краснова.

Английские моряки дрогнули. У них кричали и стонали раненые, висли на бортах убитые, а тут еще первое ядро казачьей пушки вздыбило воду у борта парохода, вооруженного орудиями на порядок мощнее пушчонок казаков. Но какой прок стрелять из них в темноту? А черный силуэт корабля грозно смотрелся на залитой лунным светом воде, и точное попадание могло лишить британский флот еще одного судна.

Подобрав всех, кто смог и успел спрыгнуть в шлюпки, капитан дал ход и на полных парах скрылся от артиллерии казаков. Англичане так спешили, что забыли даже снять флаги с мачты. Поскольку отлив не закончился, есаул Краснов с 20 казаками рысью доехал по мелкой воде до брошенной канонерки. Станичники сорвали флаг Великобритании, сняли со станков 2 бронзовые 24-фунтовые пушки и зажгли корабль. Казаки потеряли в ночном бою трех раненых.

Трофейные пушки отправили в Новочеркасск (они и сейчас лежат у входа в Музей Донского Войска). А английский военно-морской флаг хранится в Морском музее Петербурга. Корабль захватила кавалерия! Такой пощечины флот ее величества не получал, пожалуй, со времен своего основания. Ни от кого, только от донских казаков.

Несмотря на севастопольскую трагедию, владычество России прочно утвердилось на юге Кавказа между Черным и Каспийским морями, в долине, отделяющей Армянский и Кавказский горные массивы. Однако направо и налево от Дарьяльской военной дороги (Военно-Грузинской) горцы по-прежнему оставались независимыми. На востоке Шамиль и его мюриды властвовали в Дагестане. На западе абхазы и черкесы, жившие на протяжении 300 км по побережью Черного моря, свободно сносились с Турцией, обменивали там рабов на оружие и боевые припасы, которые затем применяли против кубанских казаков. Восстание всех этих народов во время Крымской войны подвергло бы Россию более значительной опасности, чем падение Севастополя.

К счастью, союзники не предприняли ничего серьезного в этом направлении. Недисциплинированные абхазские племена не сумели объединиться для восстания. Шамиль тоже ничего не сделал из-за недоверия не то к своим западным покровителям, предлагавшим ему помощь, не то к султану, духовный авторитет которого ему казался подозрительным.

Видимо, к этому времени длительная блокада и непрерывные бои привели к тому, что карателям все-таки удалось измотать и обескровить горцев. Об этом убедительно свидетельствует тот факт, что русские, утопив свой флот в Севастополе и лишившись господства на Черном море, по-прежнему продолжали блокаду абхазского побережья. С этим довольно успешно справлялись казаки Азовского войска на 20- и 12-весельных лодках, вооруженных 3-фунтовыми фальконетами. Маленькая казачья флотилия, состоявшая всего лишь из 7 парусно-гребных судов, действовала весьма напористо и эффективно.[19] Понеся большие потери, турецкие почтовые и грузовые суда стали ходить только на буксире у пароходов. Попытки турок на пароходах перехватить казачьи лодки срывались благодаря хорошо налаженной службе наблюдения и связи. Затруднив перевозки вдоль берега Абхазии, казаки вместе с менгрельской милицией колоннами по 200 человек с четырьмя ракетными станками стали ходить к крепости Редут-Кале. Турки несли значительный урон, но при появлении казаков из крепости не выходили, даже когда у них на виду уничтожались прибывшие грузовые и почтовые транспорты.

После Крымской войны русские решили покончить с опасностью, которой удалось избежать почти чудом. Начали с Шамиля, уже 25 лет непрерывно и успешно руководившего борьбой за независимость горцев. Однако доблестному имаму все-таки пришлось сложить оружие перед значительно более сильным противником. Русским удалось сломить сопротивление горцев медленным, но неотвратимым проникновением в их неприступные ущелья. И пока солдаты строили форты, рубили просеки в непроходимых дебрях, непрерывно изматывая скудные силы джигитов, генералы искали поддержку в среде прежней кавказской элиты, чьи интересы пострадали при имаме Шамиле.

Новый генерал-губернатор Кавказа князь А. И. Барятинский в 1858 г. захватил Ведено — укрепленную резиденцию Шамиля в западном Дагестане. Русские, продвигаясь вперед, проводили дороги и строили форты при всех выходах из долин. Покоряя одни племена за другими, каратели принудили имама запереться в Гунибе — почти недоступном ауле. Затем, 25 августа 1859 г., после ожесточенной борьбы, Гуниб пал, а Шамиль с 4 сотнями мюридов сдался князю Барятинскому. Пленного имама с семьей поселили в российской глубинке, в Калуге.

Затем пришел черед абхазов и черкесов. С 1859 по 1862 г. карательные экспедиции следовали одна за другой. Они обычно сопровождались набегами, поджогами деревень и следовавшим затем, более или менее искренним, изъявлением горцами покорности. Чтобы закрыть эту брешь на русской границе, пришлось занять страну полностью. Казачьи станицы продвигались в глубину долин, а горцы оттеснялись в равнины. В 1862 г. джигитам назначили новые земли на Кубани и в окрестностях Пятигорска. Но, возбуждаемые нашептываниями турецких тайных агентов и уверенные, что султан их примет радушно, многие горцы предпочли эмигрировать в Оттоманскую империю.

С 1862 по 1864 г. около 300 000 абхазов покинули свои поля, которые тотчас же заняли крестьяне — русские переселенцы, и казаки-станичники. В 1864 г. эмиграция абхазов прошла столь внезапно, что пришельцы пришли на все готовое. Им оставалось лишь собрать жатву с полей, засеянных абхазами, которые в это время тысячами гибли в турецких портах Анатолии от тифа и голода.

Завоевание Кавказа закончилось сдачей Шамиля и эмиграцией абхазцев. Блокада и карательные экспедиции заставили Россию держать на Кавказе 120 000 армию. В промежуток времени между окончательным миром с Персией (1828) и взятием в плен Шамиля (1859) Кавказская война поглощала большую часть сил и средств, выделяемых русским правительством для завоевания Азии.

Пока имам с семьей пребывал в Калуге, дела у горцев пошли совсем плохо. Мятежи в Имеретии, Мингрел ии и Абхазии были подавлены, а победы над акушинцами, лезгинами и аварцами окончательно закрепили за Россией Дагестан. На Кавказе уже не приходилось больше подавлять восстаний, за исключением нескольких местных волнений, вызванных попыткой навязать горцам обязательную воинскую повинность. Поэтому в феврале 1869 г. пленному имаму разрешили отправиться паломником в Мекку, и в марте 1871 г. Шамиль умер на родине пророка Магомета в Медине!

В других землях Кавказа, покоренных уже давно, русская колонизация усиливалась путем выделения больших владений офицерам, сановникам[20] и переселением сюда русских сектантов (молокан и духоборов) и немецких менонитов с юга России. Однако настоящая русификация началась с 1870 г. после проведения железных дорог, эксплуатации виноградников и минеральных богатств Кавказа.

Единственно заслуживающие внимания военные действия прошли во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и привели к аннексии Лазистана, а также части турецкой Армении с портом Батумом и крепостью Каре. При этом их стратегическое использование ограничивалось международным правом. Так, Батум, объявленный свободным портом, оставался неукрепленным вплоть до 1885 г., когда император Александр III порвал соглашения, принятые в Берлине. После этого Батум, окруженный фортами, стал военной базой для возможного продвижения русских в Малую Азию.

После этого история Кавказа свелась, главным образом, к реформам управления, экономики и ассимиляции местного населения. Главное изменение в управлении краем заключалось в том, что провинции Кавказа, представлявшие собой до того времени нечто вроде автономных пашалыков Турции, фактически стали губерниями России. Само собой разумеется, что они продолжали значительно отличаться от внутренних губерний деталями административной системы. Можно сказать, что Петербург не сомневался в своём положении на Кавказе. Мусульмане, ставшие русскими подданными, — одни шииты, другие сунниты — не отличались сплоченностью и фанатизмом.

Для элиты горцев открылись двери русской армии и администрации. Многие из них, воспитанные в Петербурге и служившие в гвардии, стали полицейскими приставами или даже выдающимися офицерами. Среди них особенно выдвинулся генерал Алиханов, аварец по происхождению, один из известных покорителей Туркестана и сын Али-хана — одного из сподвижников Шамиля. Искусный и отважный офицер, Алиханов блестяще провел политические переговоры в Мерве, проявив много инициативы, ума и личной храбрости. И лишь благодаря его исключительному влиянию на местную знать в феврале 1883 г. удалось без крови присоединить Мервский оазис к России.

А в тяжкое время Первой русской революции 1905 г. генерал Алиханов служил военным губернатором Кутаисской области. Энергично пытаясь остановить развал государственного аппарата на окраине империи, Алиханов пережил 8 покушений на его жизнь, но 5 июля 1907 г. погиб вместе с семьей от взрыва двух бомб.

Россия нашла в христианах Кавказа надежную опору. Сваны, осетины и даже грузины под влиянием школы, церкви или службы в армии начали ассимилироваться с господствовавшим народом. Для армян это, несомненно, проходило более медленно. Эти энергичные, умные и образованные люди, господствовавшие в экономической жизни городов, глубоко привязанные к своим обычаям и национальным традициям, оказывали русификации такое сильное сопротивление, что его не удалось сломить даже многими указами Александра III. Однако, несмотря на это, армянские школы все-таки удалось русифицировать. Кроме того, правительство присвоило себе право выбора армянского патриарха (католикоса). Наконец, большинство армянских чиновников, весьма многочисленных на Кавказе, перевели внутрь империи. Но исторический опыт показал бесперспективность этих мер.

Наконец, ассимиляция проводилась заселением русских колонистов. Так, в обезлюдевшей Абхазии Военное ведомство основало казачьи станицы. Но эта официальная миграция из-за невежества и безответственности чиновников, зачастую селивших людей в нездоровых местах, недостатка инициативы и средств у самих колонистов дала незначительные результаты. Свободные колонии имели больше успеха. Многие поселения немецких сектантов менонитов, русских молокан или духоборов заметно процветали. Однако эти вольные переселенцы сильно страдали при Александре III и Николае II от притеснений властей.

Но главным фактором русификации Кавказа, значительно большим всех стараний государства, стали экономические преобразования, совершившиеся за какие-то 20 лет. Так, в 1870 г. в Баку добывалось нефти только на несколько тысяч рублей, а в конце XIX в. русские нефтепродукты наводнили Европу и Азию. В Баку основали огромные заводы, куда переселилось множество европейских инженеров и рабочих. Кавказский перешеек во всю длину перерезала железная дорога Баку—Батум, которую позднее соединили с северной сетью Кавказа (Баку—Петровск). Вдоль железной дороги, как на севере, так и на юге Кавказа, появились заводы и началась эксплуатация рудников. В то же время разведение сельскохозяйственных культур, особенно винограда, достигло нового подъема.

Игрой Бакланов

Один из знаменитых героев Кавказских войн, донец станицы Гугнинской Бакланов Яков Петрович родился 15 марта 1809 г. в семье полкового хорунжего, выслужившегося из рядовых до полковника. В 16 лет Яков начал службу в полку отца урядником. В 1828 г., уже хорунжим, Бакланов воевал в Европейской Турции, показав себя столь храбрым офицером, что за излишнюю пылкость отец его не раз «дубасил по спине нагайкой», как вспоминал впоследствии сам Яков Петрович.

В 1846 г. Бакланов, став командиром 20-го казачьего полка на Кавказе, нашел его не в блестящем состоянии: грязные, оборванные казаки на истощенных лошадях, с плохим вооружением. Яков Петрович прежде всего собрал свой полк, привел его в порядок и стал учить. В те времена о тактических занятиях с офицерами никто еще не думал, Бакланов собирал у себя офицеров «на чашку чая» и здесь, за разложенной картой Кавказа, вел беседы о войне. Затем он устроил у себя в полку особую учебную сотню, в которой готовил инструкторов на весь полк. Кроме того, в каждой сотне Яков Петрович организовал особые команды пластунов, саперов и ракетчиков.

От обороны, которой держались его предшественники, Бакланов перешел к энергичному наступлению. Верные чеченцы. — проводники и переводчики, вовремя предупреждали Якова Петровича о замыслах горцев, и он являлся к ним как снег на голову. Боклю, как звали Бакланова джигиты, был, по их мнению, сродни самому шайтану, и потому имя ему среди чеченцев было Даджал, то есть дьявол. Казак знал об этом и всячески старался укрепить горцев в той мысли, что ему помогает «нечистая сила».

Мобильность казаков Бакланова, их энергия, искусство маскировки и умение оценить обстановку были изумительны. Особо отличились донцы Даджал а в феврале 1850 г. в набеге отряда генерала Майделя на Гайтемировские ворота, за что Бакланов получил чин полковника. 14 марта 1850 г. в бою у Умахан-Юрта Якова Петровича ранили. Узнав о том, горцы быстро собрали громадную орду для нападения на посты русских, но грозный Боклю, превозмогая страшную боль, ночью на 25 марта лично повел войска и разбил джигитов, бежавших в паническом ужасе, уверенных, что имеют дело с самим чертом, которого и пули не берут.

В 1850 г. станичники 20-го полка получили долгожданную «льготу» и готовились к возвращению на родной Дон. Но Бакланов стал так необходим для Кавказской линии, что князь Воронцов писал о нем военному министру: «Этот человек дорог нам за свою выдающуюся храбрость, свой сведущий ум, за военные способности, знание мест и страх, который он внушил неприятелю; сам Шамиль уже упрекает своих наибов за страх, питаемый ими к Бакланову».

Письма Воронцова всеподданнейше доложили государю, уважившему просьбу, и в июне 1850 г. на смену 20-му прибыл 17-й Донской казачий полк, поступивший под начальство Бакланова. С Яковым Петровичем добровольно перешли в 17-й полк многие штаб- и обер-офицеры, урядники и рядовые казаки, быстро обучившие вновь прибывших донцов.

В 1851 г. Бакланова вызвали в крепость Грозную для участия в летнем походе князя Барятинского. Здесь ему поручили всю конницу отряда (23 сотни). Рейд провели блестяще, и за него Бакланов получил орден Владимира 3-й степени. Вскоре после того Даджалу лично пришлось отразить джигитов, пытавшихся отбить стада, пасшиеся у Куринского. Чеченцы напали так внезапно, что Бакланов не успел одеться и появился перед полком в одной только бурке, одетой на голое тело, с шашкой через плечо. Такой вид донского богатыря навел на горцев панику, и они долго не решались угонять стада.

Популярность Якова Петровича росла не только на Кавказе, но и в глубине России, откуда с одной «оказией» он получил неизвестно от кого и откуда посылку. Когда ее вскрыли, в ней оказался черный шелковый значок с вышитой на нем белой «Адамовой головой» и с надписью вокруг нее: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь». Этот мрачный значок наводил ужас на чеченцев, Даджал с ним не расставался до конца жизни.

В 1852 г. Бакланова наградили Георгиевским крестом 4-й степени. При рубке просеки через Качкалыковский хребет Якову Петровичу пришлось вступить в оригинальное единоборство со знаменитым стрелком Джанемом, который хвастался, что убьет Боклю, когда тот выедет руководить работами и станет на своем высоком кургане. Лазутчик сообщил это Бакланову в присутствии офицеров его полка, и Яков Петрович решил испытать судьбу. В обычное время он выехал на курган, взял у ординарца штуцер и стал ждать.

Вскоре за хребтом мелькнула папаха Джанема и грянул выстрел. На этот раз Джанем промахнулся. Вторая его пуля пробила край полушубка Бакланова. Затем из-за гребня показался испуганный своей неудачей стрелок, Бакланов пулей в лоб уложил его на месте. Когда станичник повернул коня и стал спускаться с кургана, войска, наблюдавшие этот оригинальный поединок, приветствовали его громовым «ура!».

Сами джигиты оглашали воздух неистовыми криками «якши Боклю!». В 1852 г. за отличия в делах против горцев Бакланова произвели в генерал-майоры с оставлением командиром 17-го полка. В следующем году Яков Петрович выполнял особые поручения главного начальника Кавказских войск и командовал всей кавалерией левого фланга Кавказской линии. В 1855 г. казачья конница Бакланова геройски воевала под Карсом.

Когда в 1863 г. вспыхнуло польское восстание, Бакланов во главе 12 казачьих полков поступил в распоряжение М. Н. Муравьева. Страшная молва предшествовала приезду его в Литву. В военных действиях против повстанцев участвовать не пришлось. Все знали о набегах Даджала на Кавказе и боялись жестокости с его стороны. Но в лице Боклю население получило хотя сурового, но справедливого начальника. На перекладных, без всякого конвоя, Яков Петрович объехал край, изучая настроение людей, и подолгу с ними беседовал. Тишина и спокойствие воцарились в его районе.

Бакланов иногда рисковал не исполнять приказы сурового Муравьева о конфискации имений повстанцев. Заботясь о справедливости, Яков Петрович упрямо учреждал опеки над малолетними наследниками сосланных в Сибирь, сохраняя за ними земли. Генерала по этому поводу вызвали в Вильно для объяснений. Разговор был длинный. В конце его Бакланов сказал: «Я моему государю, России и вам, моему прямому начальнику, был и буду верен, но в помыслах моих было ослабить в районе моего отдела толки о русской свирепости». Муравьев и Бакланов расстались мирно. Последние годы Бакланов прожил в Петербурге, и 18 октября 1873 г. его не стало.

Яков Петрович умер в бедности и похоронен за счет Донского войска в Петербурге, в Новодевичьем монастыре. Над могилой Бакланова на добровольные пожертвования поставлен памятник, изображающий скалу, на которую брошены бурка и папаха, из-под папахи выдвинут черный «баклановский» значок. Имя Бакланова присвоено 17-му Донскому казачьему полку. Высочайшим приказом 21 июня 1909 г. полку этому велено иметь полковой значок по образцу того, который всюду сопровождал Бакланова. Станица Гугнинская переименована в Баклановскую, могила доблестного героя перенесена в Новочеркасск. Троицкий проспект в Новочеркасске назван Баклановским. В Донском императора Александра III кадетском корпусе учреждена стипендия имени генерала Бакланова. Кроме того, в память отличной стрельбы Бакланова установлен розыгрыш ежегодно специальных «Баклановских» призов за стрельбу из винтовок для офицеров и нижних чинов. Про Бакланова сложено на Дону много песен.