IV. Колонизация и индейцы

IV. Колонизация и индейцы

Политика Англии по отношению к исконному населению колонизованных областей была, как правило, политикой геноцида. Территорию, на которой в дальнейшем были образованы тринадцать колоний, населяли две крупные группировки племен; это были ирокезы и алгонкины, общая численность которых достигала примерно 200 тысяч человек. По своей культуре они находились на ступени палеолита, а единственным прирученным животным у них была собака. Жили они охотой, рыболовством и земледелием в его весьма примитивной форме; значительная часть труда, а также некоторые функции управления лежали на обязанности женщин.

Земля находилась в общем владении, и только охотничьи права на те или иные участки могли передаваться определенным группам населения (а также отчуждаться) по договору. Вожди по своему положению не шли ни в какое сравнение с европейскими монархами; это были скорее старейшины, обязанные своим влиянием проявленным ими способностям и чертам своего характера; их решения никогда не были результатом только их воли и не были обязательными для других до тех пор, пока они не получали коллективного одобрения. (Белые захватчики оказались не в состоянии понять эти социальные учреждения и предпочитали рассматривать индейское общество с точки зрения европейских законов и нравов — извращение, которое часто лежало в основе разглагольствований о новых «доказательствах» индейского «вероломства».)

Английские правители были порождены тем обществом, где жизнь их собственных подданных (особенно когда дело касалось бедняков) ценилась очень дешево; так, кража каравая хлеба являлась преступлением, караемым смертной казнью. Эта бесчеловечность — отражение стяжательского общества — проявилась в самом худшем виде, когда с ней соприкоснулись индейцы. Ведь это был народ, владевший богатствами и землями, которые составляли предмет алчных вожделений вторгнувшихся европейцев; к тому же, исповедуя языческую религию, он обнаружил фанатическое пренебрежение к «несомненно более высоким» правам набожных белых христиан.

То, что последовало, Марк Твен выразил одной фразой: благочестивые захватчики, писал он, «сначала бросились на колени, а потом на туземцев». Не было такого метода, который оказался бы слишком зверским для претворения в жизнь правительственной политики покорения и истребления индейцев. Методы эти разнились от назначения наград во столько-то фунтов стерлингов за каждый скальп индейца — мужчины, женщины или ребенка — до бактериологической войны в форме распространения одеял, зараженных микробами оспы. Из бесчисленных примеров раннекапиталистических методов завоевания достаточно привести два.

Первый исходит от губернатора Плимутской колонии Брэдфорда. Вот что он пишет о предпринятом в 1637 году нападении на пекотов, обитавших на берегах Мистик-Ривер, которое ознаменовалось сожжением индейских жилищ:

«Страшно было глядеть на это зрелище, видеть, как они жарятся в огне, а потоки крови гасят пламя; смрад и вонь поднялись неописуемые. Но победа показалась сладостным плодом этих жертвоприношений, и наши люди воздали за нее благодарение богу».

Другой пример — причем не менее типичный — заимствован из истории голландского губернатора Нового Амстердама (как тогда назывался Нью-Йорк) Кифта, замыслившего в 1643 году осуществить операцию по выкорчевыванию индейцев в окрестностях Манхеттена. Однажды ночью он направил солдат совершить внезапное нападение на раританскую[5] деревню. Вместе с губернатором этой ночью находился Давид де Фрис, один из главарей голландских колонистов. Ему и принадлежит следующее описание:

«Я услышал душераздирающие вопли. Подбегаю к валу форта… Ничего не видно, только полыхает пламя да слышны крики индейцев, убиваемых во сне… Когда настал день, солдаты возвратились в форт. Они перерезали восемьдесят индейцев и пребывали в убеждении, что совершили деяние, достойное римской доблести… Младенцев отрывали от материнской груди, разрубали на куски на глазах у родителей и бросали разрубленные тела в огонь и воду. Других сосунков привязывали к дощечкам, а потом кромсали, разрубали, прокалывали и прирезывали с таким остервенением, что даже каменное сердце было бы тронуто этим зрелищем. Некоторых швыряли в воду, а когда отцы и матери пытались спасти их, солдаты не давали им выбраться на берег, так что и родители и дети утонули».

Но не было и нет ничего такого, чему не нашлось бы оправдания; для этих зверств современники тоже нашли весьма убедительные объяснения. Так, Роберт Грей, автор одного из наиболее ранних образцов «ратоборствующей» литературы — «Удачи в Виргинии!» (1609 год), — заявил:

«Земля… это поместье, дарованное богом человеку. Но бо?льшая часть ее заселена и беззаконно узурпирована дикими животными и неразумными существами, или грубыми дикарями, которые по причине своего безбожного невежества и богохульственного идолопоклонства хуже самых диких и свирепых животных».

Более смертоносными, однако, чем даже пули и огонь европейцев, оказались для индейцев болезни, которые занесли пришельцы и против которых индейцы не выработали никакого иммунитета. Так, например, за два года до прибытия «пилигримов» в Плимут подавляющее большинство индейцев, населявших нынешнюю Новую Англию, вымерли от чумы, которой они, по-видимому, заразились от рыбаков, промышлявших у побережья в районе Мэна. Маисовые поля почти целиком уничтоженного племени — таковы были те земли, которые «пилигримы» присвоили по своем прибытии.

Таким образом, белые колонизаторы принесли индейцам смерть и разрушение, а с их стороны встретили стойкое и героическое сопротивление, составляющее одну из великих саг человеческой истории. Это, однако, трагическая сага, так как индейцы, враждовавшие между собой, уступавшие, как правило, по численности противнику, на стороне которого к тому же имелось громадное превосходство в вооружении, наконец, необычайно подверженные новым болезням, занесенным захватчиками из Европы, в конечном счете потерпели поражение. Не лишне отметить, что там, где возобладали известная порядочность и честность — как в случаях с Уильямом Пенном и Роджером Уильямсом, — индейцы поддерживали с белыми братские отношения.

От индейцев же колонизаторские державы получили не только их земли и богатства, но также мастерство и технику, без которых все колонизационное предприятие должно было бы кончиться провалом. В известной мере эти приобретения явились результатом самого конфликта — и в первую очередь здесь следует отметить новый способ ведения войны, которому в дни Американской революции суждено было сыграть решающую роль в завоевании независимости. Однако большей частью вклад индейцев был внесен в порядке добровольных актов помощи.

Так, именно индейцы научили пришельцев, как расчищать первобытные леса и делать землю пригодной для обработки. Они же научили белых, как сеять маис и табак, горох и бобы, тыкву и кабачки, дыню и огурцы; как приготовлять кленовый сахар; как использовать рыбьи головы в качестве удобрения; как охотиться на диких животных, ставить на них капканы и выделывать их шкуры; как делать челны из березовой коры (без которых колонистам никогда не удалось бы проникнуть в дикие чащи); как печь съедобные моллюски на взморье. Тропинкам индейцев предстояло стать трактами колонистов (точно так же, как многим из этих трактов предстояло стать дорогами автомобильной эры). Одним словом, индейцы научили европейцев, как жить в Новом свете, а те отплатили им тем, что отобрала у них этот Свет².