Глава 3 ТРАГИЧЕСКИЙ ПРИНЦ

Глава 3

ТРАГИЧЕСКИЙ ПРИНЦ

Единственный выживший сын императора Мэйдзи известен как «трагический император» под коронационным именем Тайсё, хотя истинная природа трагедии умело скрыта от посторонних за карикатурными и преувеличенными деталями. Кроме язвительных насмешек в его адрес, мало что известно о нем наверняка; кажется, кто-то намеренно решил вычеркнуть самое его имя из истории. Большинство историографов сосредотачивается на Хирохито или Мэйдзи (Муцухито). Имя Ёсихито (Тайсё) если и упоминается, то как-то вскользь и походя, в негативном ключе. Он был слишком низкорослым и болезненным, слишком недалеким и тщеславным, чересчур грубым и сластолюбивым, чересчур потворствовал своим слабостям: любил выпить, вел себя безрассудно. Вышеперечисленное напоминает комическую пародию. Ложные контрасты использовали в описании сына и отца — явно ложные, так как образ Тайсё искажен прямо противоположно образу отца. Мэйдзи возвеличен и воспет — по сравнению с отцом Тайсё неизбежно проигрывает. При более глубоком изучении фактов Ёсихито оказывается далеко не таким карикатурным персонажем, каким представлялся поначалу.

…С младенчества Ёсихито не отличался живостью ума. В восемь лет его привели в Школу пэров, и один из учителей не преминул отметить: «Бедный малыш выглядел совершенно сбитым с толку… боюсь, он не сможет преуспеть у нас сколь-нибудь заметно, судя по всему». Полвека тому назад то же самое говорили о Мэйдзи — его мать беспокоилась об успеваемости сына, другие называли его хрупким, изнеженным ребенком. Разумеется, сейчас мы не можем судить об истинности подобного рода оценок со стопроцентной гарантией. Но следует помнить, что опасения по поводу способностей Муцухито, его вспышек гнева и неумеренности в потреблении алкоголя высказывались не один год, но официальные летописцы двора позже предпочли о них забыть и не вспоминать более.

Ёсихито родился 31 августа 1879 г. Его матери, наложнице императора леди Наруко, исполнилось двадцать четыре года. Наруко являлась старшей дочерью придворного аристократа. В тринадцать лет ее приняли в свиту вдовствующей императрицы Эйсё, вдовы императора Комэя, а через год Наруко стала наложницей императора. Ее первые два ребенка умерли: мальчик — от «жидкости в мозгу», девочка — от «воспаления мозга». Причиной смерти обоих детей Наруко, говоря современным медицинским языком, стал менингит (воспаление оболочек головного и спинного мозга). В конце XIX века менингит не могли лечить, его удалось победить только в XX веке с появлением антибиотиков. Когда Наруко носила третьего ребенка (Ёсихито), она часто пребывала в «истерическом состоянии», как сообщала ее фрейлина, из-за боязни потерять ребенка. Появившись на свет, новорожденный Ёсихито не издал ни звука, и только благодаря отчаянным усилиям акушерок его удалось спасти. В течение трех последующих недель младенец балансировал на грани жизни и смерти: у него обнаружили «воспаление мозга» (возможно, инфекцию занесли в родовые пути роженицы или в пеленки).

Ёсихито выжил. Чтобы переменить обстановку, его увезли в токийский дворец лорда Накаямы, прадедушки. У Накаямы провел первые детские годы и Мэйдзи. Теперь Накаяме исполнилось семьдесят, но он оставался бодрым! Ёсихито жил у прадеда до семи лет. Как утверждают японские источники, Ёсихито в детстве доставлял множество хлопот бесконечными капризами. Однако то же самое говорили и о его отце. Ёсихито отличался от отца, пожалуй, лишь в одном — он был, говоря современным языком, гиперактивным ребенком. Ему недоставало усидчивости, сосредоточения внимания, он мало спал. С возрастом эти черты лишь усиливались. Доктор Эрвин Бёльц, семейный врач императора (немец по национальности), считал их последствиями перенесенного в младенчестве менингита.

Однако мальчик справился с болезнью. Наблюдавшие Тайсё в детстве отмечают его солнечный, искрометный нрав. Княгиня Насимото, родственница, утверждала, что «в противоположность императору Мэйдзи, император Тайсё вел себя дружелюбно, обладал легким нравом». Позже император Хирохито в детстве напоминал отца особой живостью и жизнерадостностью. Бодзё (бывший слугой у маленького Ёсихито) вспоминал своего господина как «милого ребенка с простыми манерами». Бездетная императрица Харуко с большой теплотой относилась к приемному сыну; некий западный дипломат отмечал: «Говорят, он весьма часто наносит ей визиты».

Ёсихито стал первым наследным принцем, научившимся самостоятельно одеваться и завязывать шнурки. После проблем с Мэйдзи, его перешедшими из детства в зрелый возраст капризами и праздностью, в подходе к воспитанию Ёсихито исповедовался более строгий и жесткий стиль. Пусть Ёсихито слабый поэт и не более сильный мыслитель, но по крайней мере он физически активен. Ничто не тешило энергичное дитя больше, чем возня и беготня на свежем воздухе. Пусть носится — здоровее будет.

Первой резиденцией наследного принца стал дворец Аояма, там он играл в небольшой компании сверстников из благородных семейств. В восемь лет Ёсихито зачислили в Школу пэров, чья соревновательная атмосфера помогла подстегнуть интеллектуальное развитие наследника. Двумя годами позже леди Фрейзер, жена британского посла, записывает в дневнике: «Образование [наследного принца] — наиболее значимое подношение европейским идеям, оказанное Японией. Маленькому принцу сейчас десять лет… [и он выглядит] довольно-таки хрупким… У него бледное лицо с тонкими чертами, проницательные темно-карие глаза… его люди говорят, что он силен и здоров, любит играть на свежем воздухе, тренируется в фехтовании и бою на палках [кендо, единоборство на бамбуковых мечах]… принц обливается холодной водой, ест мясо и в будущем станет галантным кавалером».

У Тайсё имелись проблемы с чтением и письмом. Такому ребенку с большим трудом удавалось спокойно усидеть на одном месте, и зубрежка (главное в идеографическом японском письме) шла у него нелегко. По причине болезни Тайсё не посещал школу в течение одного учебного года. Во дворцах императора не топили, поэтому в холодную пору в них было очень зябко, и Ёсихито, несмотря на закалку обливаниями, часто простужался. В четырнадцать лет наследный принц окончил начальную школу. Год проучился в средней школе. Дальнейшее обучение проходило уже в стенах дворца с личными учителями: китайская литература, японская литература и история, всемирная история и политология, экономика, основы французского языка и некоторые другие предметы. Ёсихито продвинулся в письме кана (японская грамота с упрощенным шрифтом; используется большинством японцев) и в поэзии вака.

Дипломатические круги в Токио знали о неладах наследника с науками. После встречи с Тайсё в 1912 г. британский посол сэр Клод Макдональд отметил: «В интеллектуальном отношении [он], как мне представляется, несколько хромает. К такому выводу приходит всякий случайный наблюдатель после непродолжительного диалога».

Мэйдзи не баловал сына вниманием; их взаимоотношения являлись скорее формальными, чем теплыми и родственными. Когда мальчик посещал отца, он кланялся низко-низко и получал в ответ кивок головой: Мэйдзи предпочитал не разговаривать с сыном. «Император Мэйдзи был немногословен», — отмечал придворный слуга. Большинство детей высшей японской аристократии оставались и вовсе без внимания отцов. Одна из дочерей Мэйдзи однажды рассказывала: «Хотите верьте, хотите нет, но я впервые увиделась с родным отцом только накануне собственной свадьбы. Он даже не узнал меня, спросив, кто я и откуда!»

Наследный принц и его высокородные сверстники свободное от школьных занятий время стреляли из лука, играли в футбол, устраивали поединки по кендо, катались на лодках по императорским прудам. Иногда за сыном наблюдал Мэйдзи, но всегда издали, без единого слова. Лето Ёсихито проводил на расположенной близ морского побережья вилле Хаяма. Наследник оказался заядлым рыбаком. Сын любил море, отец ненавидел его. Ёсихито передал любовь к морю своим сыновьям и внукам, некоторые из которых профессионально изучали морскую биологию.

Товарищами Ёсихито по играм стали потомки аристократических семейств кланов Ивакури и Сайго. Они находились с ним 24 часа в сутки. Воспитатели не выделяли Ёсихито из их среды, равно как и сами высокородные наследники не выказывали ему особого почтения. Все спали в одном помещении. По ночам, когда становилось холодно, они воровали у Ёсихито теплое одеяло. В темной купальне дети рассказывали друг другу ужасные истории. Бывало, не желая пускать Ёсихито в какую-нибудь из игровых комнат, они вешали на дверь большую редиску дайкон. Наследный принц терпеть не мог даже вида этого овоща и потому не переступал порог.

Майор Татибана, один из наставников Ёсихито, обучал детей спортивным дисциплинам и умению владеть мечом. Он закреплял свинцовые набалдашники на тренировочные мечи и бамбуковые палки, так что у учеников искры сыпались из глаз, когда он доставал до них. Ёсихито усиленно тренировался в плавании. В красных набедренных повязках Ёсихито со товарищи греб на лодке от берега, и майор выталкивал всю шумную братию за борт. Так повторялось снова и снова, пока наследный принц не научился самостоятельно проплывать несколько метров. Купание проводилось все лето дважды в день. Мальчики просто молились на майора, считая его «настоящим полубогом». Из вышеизложенного явственно следует: Ёсихито рос не таким уж слабаком, каким его позже выставляли. Будь это правдой, единственного наследника императора ни в коем случае не подвергали бы подобного рода испытаниям.

Ёсихито интересовался жизнью, происходящей за стенами виллы в Хаяме, подальше от гофмейстеров и своих вечных спутников. Он убегал от них и бродил в одиночку, доходя до старого дома помещика Уэмацу. Заходил в гости, хозяева всегда радовались ему и угощали чаем с печеньем…

Ёсихито ненавидел Токио и покидал его при первой же возможности. В 1902 г., когда ему было двадцать три года, получившая образование в США Цуда Умэ, преподавательница из общины квакеров, повстречалась с наследным принцем на побережье и отметила: «Он любезно поклонился нам и был очень учтив. Просто одетый, с небольшой свитой, он прогуливался по побережью… говорил с деревенскими жителями, очевидно, его все здесь очень любят». Ёсихито останавливался понаблюдать за рыбаками, часто покупая весь их улов лещей. Доктор Бёльц отмечал в своем дневнике: «Меня вызвали к наследному принцу… в течение двух последних недель он много потерял в весе. По результатам начального обследования можно предполагать латентную стадию туберкулеза. Лицо осунувшееся, мышцы груди и спины в тонусе, как у борца… Вследствие перенесенного в детстве менингита наследный принц болезненно беспокоен и страдает недостатком внимания. Эти расстройства в настоящее время выражаются в форме одержимости путешествиями. Более того, он невзлюбил Токио». Доктор Бёльц понимал, что проблема, имея медицинские корни, переходит в политическую плоскость.

В 1906 г., после победы Японии в русско-японской войне, Ёсихито переехал в новую резиденцию — перестроенный в стиле рококо дворец Акасака. Огромное двухэтажное здание из розового мрамора выглядело как «…дитя союза… Версаля и Букингемского дворца». Комнаты обставили мебелью в стиле Людовика XV. Мэйдзи называл апартаменты сына «французским дворцом». По сути, Ёсихито лишь следовал традиции покойного Окубо, предпочитавшего «равняться» на Францию в быту и на Германию в войне.

После двадцати Ёсихито отрастил длинные, подкрученные вверх усы и бриолинил их в подражание кайзеру Вильгельму II, которым восхищался. (Этот факт впоследствии активно использовался для выставления Ёсихито на посмешище, так как во время и после Первой мировой войны кайзеру досталось на орехи от французской, британской и американской пропаганды.) Между Вильгельмом и Ёсихито можно провести интересные параллели. Кайзер с рождения страдал параличом левой руки. Некоторые историки видят в этом ключ к пониманию его характера и поступков (якобы, несмотря на свой физический недостаток, он всеми силами стремился соответствовать имиджу великого прусского военачальника). Ёсихито тоже появился на свет с врожденным дефектом. Конечно, он не так бросался в глаза, но все же…

Наследный принц много ездил по Японии. Посещал фабрики, школы, фермы и шахты; его отец редко покидал дворец. В период с 1902 по 1912 г. Ёсихито побывал во множестве мест на Японских островах и даже посетил Корею (об этом широко писали в прессе). Судя по всему, он вел себя подобающим для наследника образом и производил хорошее впечатление. Наследник обожал перемену мест, радуясь любой возможности вырваться из императорской изоляции. В Токио он часто захаживал в казармы Конойского полка, где обучался ратному делу. Пил, ел вместе с офицерами и солдатами. «Эта пища, — говорил Ёсихито, — годится для солдат, а я солдат». Возможно, именно из-за такой простоты обращения с простолюдинами он и навлек на себя язвительные нападки высшей японской аристократии.

Японский журналист Кавахара Тосиаки, автор ряда книг об императорской семье, утверждает: Ёсихито «имел все основания с неприязнью относиться к тем, кто противопоставлял его отцу, возвеличивая того до недосягаемых для сына высот». Сын выгодно отличался от отца хотя бы в одном: у Ёсихито родились от супруги четверо относительно здоровых сыновей, все они выжили и умерли впоследствии своей смертью. Ёсихито обеспечил продолжение императорского рода, что бы ни говорили злопыхатели о его «дефективности».

По новому закону императорского двора, инициированного Ито, император либо наследный принц должен был жениться на представительнице «императорской линии родства», то есть пяти регентских семейств клана Фудзивара (Коноэ, Исидзё, Кудзё, Нидзё и Такацукаса). Император Комэй женился на Кудзё, Мэйдзи — на Исидзё. В крайнем случае допускался брак с представительницей семейства Сэйка (или последующего поколения древней аристократии) и в самом крайнем случае — с дочерью новоявленного пэра, получившего титул в приснопамятные времена Реставрации Мэйдзи. В жены Ёсихито выбрали дочь князя Кудзё Миситаки Садако. Садако родилась в Токио 25 июня 1884 г. Ее теткой по отцовской линии была вдовствующая императрица Эйсё. То есть фактически Ёсихито и Садако являлись «достаточно дальними» родственниками, что повышало шанс рождения у них здорового потомства.

В младенчестве Садако, согласно традиции, воспитывалась не в отчем доме. Приемной семьей ей выбрали семью Окавара, занимающуюся разведением шелкопряда. Окавара проживали в деревне Коэндзи в префектуре Гумма, к северо-западу от Токио. Кормилицей и няней Садако стала супруга главы семейства, входившая (как и многие женщины в семействах шелководов в округе) в общину квакеров.

Христианство пришло в Японию в XVI веке. Католические священники, прибывшие на торговых португальских кораблях в порт Нагасаки, основали первые общины. Одна из таких общин располагалась на южном острове Кюсю в княжестве Сацума (в нее входили фермеры, шелководы, богатые семейства). В 1639 г. сёгун династии Токугава запретил христианство и выслал португальцев из страны. Нелегально оставшихся на островах португальцев предали смерти. Японцы, исповедующие христианство, были вынуждены скрывать свою веру. Синтоизм, буддизм и конфуцианство мирно соседствовали в Японии на протяжении веков, и лишь христианство воспринималось властями предержащими как явление инородное и разрушительное. В 1868 г. власть сёгуна пала, новые лидеры коалиции постепенно открывали страну для иноземного влияния и идей. В конце XIX века западные миссионеры вновь ступили на японскую землю. Наиболее неприметной, не афиширующей себя широко христианской общиной являлось Общество друзей, или квакеров. У квакеров нет церквей, проповедников и литаний. «Друзья» с течением времени приобретали все новых и новых приверженцев, оставаясь неприметными для непосвященных. Неприметность квакеров диктовалась необходимостью, так как в то время в Японии поднимал голову оголтелый ультранационализм и стало небезопасно открыто проповедовать «неяпонское» вероисповедание. К общине квакеров присоединялись интеллектуалы, представители аристократии.

В возрасте шести лет Садако покинула приемную семью, вернулась в Токио и была принята в Школу пэров. Спустя семь лет ее выбрали в невесты Ёсихито (то есть когда ей было тринадцать, а ему восемнадцать лет). Еще через два года Садако закончила обучение придворному этикету, и ее сочли готовой к свадьбе. Много лет спустя невестка Садако, принцесса Титибу, скажет: «Я слышала, что императрица [Садако)… прошла суровую подготовку у… фрейлин, служащих при дворе долгое время». Особое внимание в обучении науке придворного этикета уделялось «правильной походке». «Считалось неприличным выставлять напоказ стопу при ходьбе, двигаясь исключительно плавно и грациозно. Ученица в совершенстве овладевала искусством ношения древнего национального костюма, от нее также требовалось умение недвижно застывать в позе ожидания на очень продолжительное время». По мнению американки Элизабет Вайнинг (Вайнинг — преподавательница Школы пэров, квакер, позже приближена к Садако), выбор пал на Садако, «так как она обладала ярким умом и сильным характером. Кроме того, фотографии юной Садако… свидетельствуют о том, что она была еще и очень миловидной девушкой». Однако до свадьбы Ёсихито не видел ни самой невесты, ни даже ее фотографии. На фотографии, сделанной в 1912 г., двадцативосьмилетняя Садако выглядит сильной, уверенной в себе женщиной: лицо — овальное, с правильными чертами; брови — черные; уши несколько оттопырены, потому аккуратно закрыты волосами; прическа с зачесом наверх. Симпатичная, но отнюдь не обворожительная красавица.

Незадолго до свадьбы Ёсихито в очередной раз заболел бронхитом, потерял в весе. Мэйдзи, в иных случаях не уделявший сыну внимания, обеспокоился. Конечно, Мэйдзи волновался не столько за сына, сколько за продолжение императорского рода. Наконец объявили о дате бракосочетания. Доктор Бёльц утверждает: Ито и другие высшие советники императора полагали, что для Тайсё было бы неправильно «прикасаться к женщине до женитьбы».

Молодые сочетались в мае 1900 г. Приводим здесь слова супруги бельгийского посла, относящиеся к хронике тех событий: «Они сочетались браком в синтоистском храме на территории императорского дворца в восемь часов утра. Жених и невеста были облачены в традиционное платье, однако на церемонии присутствовали только японцы и лишь два человека не из семьи наблюдали за ней. Церемония проходила за Пологом святая святых… [Затем] молодые переоделись в платье европейского покроя, приличествующее августейшим особам, и предстали перед императором и императрицей». В полдень во дворец допустили представителей дипкорпуса. «Невеста, — продолжала супруга бельгийского посла, — полна жизни и силы, у нее приятное и интеллигентное лицо».

После медового месяца доктор Бёльц регулярно наведывался к наследному принцу и принцессе: «Принц выглядит сильным и здоровым. Он гораздо более энергичен и активен, чем обычно. В принцессе есть нечто очень привлекательное». Садако и ее супруг ладили друг с другом. Садако всегда становилась на сторону мужа, особенно рьяно защищая его от козней Ямагаты. Она отзывалась о супруге с неизменным почтением и сердечной теплотой, считая его «всегда очень ответственным и искренним в поступках и действиях».

Садако доказала свою состоятельность в решении главной для нее задачи — рождении мальчиков. Через год после свадьбы, 29 апреля 1901 г., Садако родила Мити (Хирохито — император Сёва). Еще через год, 25 июня 1902 г., — Ацу (Ясухито — принц Титибу). Через два с половиной года, 3 января 1905 г., — Теру (Нобухито — принц Такамацу). Через десять лет, 2 декабря 1915 г., — Суми (Такахито — принц Микаса). Таким образом, Садако удалось то, что не удавалось многим императрицам на протяжении нескольких веков.

Согласно традиции, детей удалили от родителей. Как объяснили доктору Бёльцу, в прошлом это делалось для того, чтобы предотвратить сговор отца с сыном против сёгуна: «Сына наследного принца препоручили заботам престарелого адмирала… Бедная наследная принцесса, вынужденная отдать своего первенца, пролила много горьких слез. Теперь родители могли видеть свое дитя раз или два в месяц, очень недолго. Объяснения, которые якобы оправдывают такое действо, полностью несостоятельны: утверждают, что фрейлины принцессы ничего не смыслят в уходе за детьми, так как все они старые девы». В 1902 г., когда у Садако отняли второго сына, Бёльц описывает Садако как «несчастную японскую принцессу». В марте 1905 г. Бёльц сообщает: Садако и Ёсихито «теперь дозволено жить вместе с детьми в их собственном дворце». Старинное правило отстранения августейших особ от забот по воспитанию собственных детей нарушили благодаря неустанной борьбе Садако за свои материнские права. «Неслыханное упрямство» Садако восстановило против нее не одного придворного аристократа.

…Садако и Ёсихито, этот «простецкий молодой человек», вовсю возились с первыми тремя мальчиками, играли с ними в прятки и «ловлю хвостиков» (белый платок прикреплялся к пояску детских штанишек сзади как «хвостик», нужно было беречь свой «хвостик» и постараться сорвать чужой), дети с визгом носились друг за другом. Японские источники не упоминают, прикрепляли ли «хвостики» мама с папой. Полагаем, что да. Мэйдзи не играл с сыном никогда. «Отцовская гордость Ёсихито так трогательна», — отмечал Бёльц. Старший сын Ёсихито Хирохито вспоминал: когда его отец еще не был императором, «он был очень веселым и живым… [Но] после его восшествия на престол все стало жестким и запрещенным».

Здесь следует упомянуть об одной загадке императорской семьи, не разрешенной историками и по сей день. Японский журналист Кавахара утверждает, что 2 декабря 1915 г. Садако разрешилась от бремени двойней: «Близнецы, согласно синтоистскому учению, есть существа „нечистые“, и рождение двойни рассматривалось жрецами как дурное предзнаменование». Поэтому, как заявляет Кавахара, императорский двор тайно вывез из дворца одного близнеца (девочку) в женский монастырь в Киото, где дочь императора провела всю свою жизнь. Якобы Кавахара даже удалось взять интервью с ней незадолго до ее смерти.

В 1912 г. Мэйдзи умер, и трон перешел к Ёсихито. Теперь Ёсихито — император Тайсё. Ёсихито уже несколько лет активно занимался делами государственной важности и многие решения принимал за отца, к тому времени глубоко больного человека. Так что говорить о резкой перемене в жизни Ёсихито в 1912 г. не совсем корректно: он уже нес на плечах большой груз ответственности. Однако в 1916 г. Садако отметила в супруге явную перемену: он выглядел замкнутым, подавленным, его здоровье резко ухудшалось. Дальше — больше. Нрав Ёсихито становился абсолютно непредсказуемым, приводя в замешательство своей экстравагантностью. На парадах и военных смотрах, по нашим данным, Ёсихито (прекрасный наездник) мог внезапно упасть с лошади или в раздражении ударить солдата кнутовищем… Говорят, однажды он спрыгнул с седла и обнял пехотинца. В другой истории Ёсихито приписывается следующая выходка: выйдя на трибуну в парламенте с подготовленной для него речью, Ёсихито свернул речь в трубочку и использовал ее аки телескоп, «введя в оцепенение парламентариев».

Правда о причинах такого разительного изменения в поведении Ёсихито держится в глубокой тайне по сей день. Большинство источников сходятся в следующем мнении: «вскоре после рождения Ёсихито заболел инфекционным менингитом, сказавшимся позже на его здоровье».

Менингит — гнойное или серозное воспаление оболочек головного и спинного мозга. Ёсихито переболел неонатальным бактериальным менингитом. Младенческая смертность при этом заболевании составляла 80 процентов. Менингит дает тяжелые осложнения на всю жизнь. Болезнетворные бактерии поражают мозговые оболочки, вызывая к жизни целый букет различных патологий, в том числе гиперактивность и невнимательность (как в случае с Ёсихито). Поражение мозговых оболочек может протекать латентно на протяжении многих и многих лет. Стрессы, нервное переутомление ускоряют течение болезни многократно: у больного, как правило, меняется поведение, оно становится неадекватным, ослабевает интеллект. В начале XX века менингит был мало изучен, поэтому вышеперечисленные осложнения оставались практически неизвестными для японской медицины.

В молодости, будучи еще наследным принцем, Ёсихито с успехом справлялся с болезнью. Но после смерти отца и восшествия его самого на императорский престол защитные силы организма дали сбой. Психологическое давление со стороны Ямагаты усугубило положение. Ёсихито пытался справиться с возрастающим нервным напряжением, заглушая его табаком, алкоголем и (по некоторым сведениям) женщинами. Такие вещи проделывал и его отец и, надо признать, проделывал их виртуозно и торжественно (как подобает императору). Однако в обстановке, характеризуемой падением Ито и подъемом Ямагаты, оказалось: то, что дозволено Мэйдзи, негоже для его наследника. «Великие герои» Сайго, Кидо и Окубо, а позже Ито потворствовали аппетитам Мэйдзи в условиях ожесточенной борьбы за власть в постсёгунской Японии. К тому времени, когда Ёсихито перенял у покойного отца бразды правления в стране, они умерли, и наивысшим единоличным влиянием обладал Ямагата. Но генерал ставил уже отличные от предшественников задачи и по-другому их решал. Ямагата выставлял на посмешище молодого императора, хотя насмехаться над самим Ямагатой не осмеливался никто. Странно, ведь Ёсихито — как-никак Сын Неба, а Ямагата, по меркам японской аристократии, — всего лишь выскочка, приблудшая во дворец прямиком с рисовых полей на откровенно крестьянских «утиных» ногах с характерно вывернутыми наружу ступнями…

Некоторые критики Ёсихито изображают его заядлым распутником, пьянчужкой и обвиняют в том, что он-де сам и спровоцировал свое болезненное безумие. Как всегда, в слухах есть доля правды. Но не более того. И все-таки постараемся разобраться с «амурными делами» отца и сына. Некто Хара Кёи (японский политик) отмечал в личном дневнике следующее: многих не устраивала фривольность Ёсихито. Якобы император тащил в постель любую придворную даму, попадавшуюся ему на глаза. Императоры, если вспомнить историю, имели привилегию на наложниц. Тогда разве могло казаться странным поведение Ёсихито? Мэйдзи, к примеру, имел пять «официальных» наложниц и триста фрейлин. Мэйдзи и Ито устраивали веселые попойки… И вдруг после смерти Мэйдзи его наследнику категорически отказывают в подобной привилегии. Тайсё вступил в брак девственником. Это ли не двойной стандарт? Однажды Ёсихито попросил Ямагату привести ему женщину. Генерал коротко и резко ответил: «Нет, Ваше Величество, это невозможно». Авторство байки принадлежит самому Ямагате, проявившему достойную мужа принципиальность…

Обвинения Тайсё в алкоголизме также нелепы: употребление спиртного для мужчины никогда не считалось в Японии особенно зазорным. Вопрос в количестве. Кидо утверждал: Мэйдзи пил так, что его советники выражали обеспокоенность, как бы «он не зашел слишком далеко» (то есть умер от интоксикации). А Садако якобы после свадьбы всерьез взялась за мужа: Ёсихито приходилось украдкой пробираться в буфетную комнату, быстренько опрокидывать чашечку сакэ и строго-настрого наказывать слугам «хранить секрет от моей жены». Мэйдзи имел в лице Ито достойного ценителя хорошо и с пользой провести время, а Ёсихито вынужден был недостойно изощряться из-за чашечки сакэ при Ямагате…

Пересказанные выше анекдоты, как нам представляется, объясняются лишь одним, что времена Ито с Мэйдзи кончились, пришло время Ямагаты.

То есть Ямагата предпочел трон императору. Возвеличивая трон, принижай императора. Поэтому-то Тайсё оказался таким некомпетентным и слабым. Человек, нанявший в свое время убийц для устранения политических противников, не погнушался выставить сына Мэйдзи «недостойным отца».

Когда Ёсихито стал императором, Ямагата усилил давление, и нервная система Ёсихито, подорванная перенесенным в детстве менингитом, не выдержала и дала сбой. Поведение Ёсихито резко изменилось. Из несколько эксцентричного, простоватого и добродушного молодого человека он превратился в непредсказуемого, дерзкого и неугомонного бунтаря — прямую противоположность тому, что хотел бы видеть на троне Ямагата. Тайсё сопротивлялся Ямагате и, будучи упрямым и своевольным, продолжал сопротивление даже тогда, когда другой на его месте пошел бы на попятную. Ямагате ничего другого не оставалось, как пустить молву о неразумности и некомпетентности императора, дегенерата, пьяницы, слабохарактерного, недалекого. Ямагата мог себе это позволить, ведь он контролировал армию, полицию, тайную полицию и — что немаловажно — имел собственных людей в преступном сообществе. Кампанию по дискредитации Ёсихито провели грамотно и профессионально, ведь и поныне память о Ёсихито полна всяческих небылиц.

Хватку Ямагаты пытались ослабить многие, в том числе императрица Садако. На стороне Садако стоял клан Сацума, уступивший пальму первенства клану Тёсю и желавший взять реванш. Их успех зависел от императора Тайсё и его способности противостоять манипуляциям и махинациям Ямагаты. Лорд — хранитель Малой печати генерал Ояма Ивао, человек из Сацума, выполнял роль буфера против Ямагаты. Ояма являлся двоюродным братом покойного генерала Сайго. В 1880 г. (еще до Ямагаты) он занимал пост военного министра и пользовался авторитетом в армии и правительстве. Супруга Оямы, христианка, входила в ближний круг вдовствующей императрицы Харуко, а позже и императрицы Садако, настроенных против Ямагаты. В конце 1916 г. престарелый генерал Ояма умер. Хранителем Малой печати стал человек Ямагаты барон Мацухара, выходец из клана Сацума, но всегда стоявший на стороне Ямагаты. После смерти генерала Оямы молодой император оказался один на один с Ямагатой (видимо, именно тогда ослабленная нервная система Ёсихито дала сбой, не справившись с психологическим давлением Ямагаты).

Поведение Ёсихито не всегда являлось таким уж «безрассудным». Иногда под «безрассудством» кое-кто понимал попытки Ёсихито нарушить излишнюю заформализованность придворного протокола. К примеру, на аудиенции с министрами и советниками император мог зачерпнуть из коробки пригоршню сигарет и заявить: «Спасибо за ваши труды. А сейчас, вот, угощайтесь сигаретами!» Такова была натура Ёсихито, он пытался разрядить напряженность подобными обезоруживающими жестами. Иногда, пребывая в соответствующем настроении, император мог запросто позволить себе на аудиенции неожиданно для всех затянуть песенку или продекламировать стишок. Императору нравилось слушать военные гимны в исполнении гвардейцев, наблюдать за игрой в перетягивание каната в саду. Во времена Ито подобное поведение императора окружающие встретили бы смешками одобрения, не более. Во времена Ямагаты оно рассматривалось как верный признак безумия.

Император прекрасно знал о разговорах за его спиной, но сделать ничего не мог. К сентябрю 1918 г. он окончательно замкнулся в себе, переживая глубочайшую депрессию и практически отойдя от дел. В декабре того же года состоялось открытие очередной сессии парламента, где император отсутствовал: его мучили сильные боли в пояснице и ногах. Последние семь лет жизни Ёсихито сопровождались постоянной депрессией. Мэйдзи также страдал депрессией несколько лет перед кончиной. В конце 1919 г. у Тайсё случился первый инсульт. Его речь становится невнятной, слабеет память, начинают отказывать ноги. Императрица Садако перевезла супруга поближе к морю и ухаживала за ним. Супруги редко выезжали в Токио, большую часть времени проводили в Хаяме, Нумадзу или Никко. После смерти Тайсё «вдруг» выяснилось, что он всегда рос болезненным и беспомощным и оставался таким до конца дней своих. Словно и не было детских спортивных игр и активной, жизнерадостной юности, не было и быть не могло никогда!

Тайсё правил семь лет. В 1919 г. он негласно передал бразды правления старшему сыну — восемнадцатилетнему наследному принцу Хирохито, тремя годами позже официально ставшему регентом. В декабре 1925 г. у Ёсихито второй инсульт — он падает без сознания в купальне (гофмейстер Ёсихито, услышав подозрительный звук, врывается в купальню, застает императора на полу и вызывает врачей). В декабре следующего года снова удар, затем воспалительный процесс в легких и смерть. Тайсё встретил смерть в сорок семь лет в своем любимом дворце в Хаяме…

После смерти Тайсё пришла пора новой перегруппировки сил в правящей верхушке вокруг наследного принца Хирохито. Из членов гэнро образца 1870-х гг. одному Ямагате удалось сохранить свое положение. В гэнро активную роль играл и его протеже князь Сайондзи. В конце концов вдовствующей императрице Садако удалось переиграть Ямагату. Садако пережила супруга на двадцать пять лет. Ее влияние усилилось после смерти императрицы Харуко в 1914 г. Позже по причине болезни Ёсихито Садако все активнее принимала на себя заботы о делах императорской семьи.

Садако обладала сильным характером, железной волей и незаурядным умом. Как императрица, а позже вдовствующая императрица, Садако на протяжении четырех десятилетий оставалась у верховной власти. Ее влияние основывалось на двух составляющих. Первое, и самое очевидное, — она являлась родной матерью Хирохито, одного из самых долгоденствующих монархов в истории Японии, страны, где влияние матерей на сыновей трудно переоценить. Ямагата осмелился пойти на прямой конфликт с Садако и проиграл. Садако принадлежала к одному из пяти высших семейств клана Фудзивара. Воспитывалась квакерами, окружила ими себя во дворце. Интересно не то, что большая часть ее ближнего окружения исповедовала христианство, а то, что эти люди не принадлежали к синтоистским и буддийским общинам. Таким образом, ближайшее окружение Садако как бы отгораживало себя от посторонних влияний, придерживаясь иного мировоззрения и жизненной философии.

Бисмарк внушал в свое время Ито: Япония не станет великой без принятия христианского вероучения. Жена и дочь Ито в детстве обучались под руководством японских квакеров. Дочь Ито посещала школу канадской протестантской миссии в Токио. Именно с подачи Ито в 1873 г. Мэйдзи подписал эдикт о веротерпимости, положивший конец пресловутому запрету деятельности христианских миссионеров в Японии. Новая волна миссионеров, главным образом протестантов, проникала в самые разные социальные слои японского общества: торговцев, промышленников, банкиров, преподавателей… К середине XX столетия христианская община в Японии оставалась относительно небольшой — около одного процента населения, однако в этот один процент входили члены правящей японской элиты. Поэтому реальное влияние христиан на положение дел в стране являлось существенно весомее, чем относительные цифры статистики.

В шесть лет Садако пошла в Школу пэров. В этой школе, как нам известно, преподавало много учителей из общины квакеров. Учителям запрещалось вести уроки по основам христианства, и все же дети могли составить собственное мнение об этой религии, исходя из поступков великих женщин христианской Европы, таких как Жанна д’Арк и мать Джорджа Вашингтона. Среди школьных подружек Садако насчитывалось много христианок. Садако особенно сдружилась с Набэсимой Набуко, впоследствии их школьная дружба сыграет важную роль. Женами японских дипломатов высшего и среднего звена зачастую становились христианки. Элис Перри Грю, племянница коммодора Перри и супруга посла США в Японии Джозефа Грю, как мы помним, тоже была близкой школьной подружкой Садако.

В 1870-х гг. осуществлен канонический перевод книг Нового Завета на японский язык. До 1942 г. ежегодно в Японию завозилось порядка 145 тысяч экземпляров Библии. Младший сын Садако, принц Микаса, одно время даже преподавал в Христианском университете в Токио. Садако лично выбрала в невесты второму сыну воспитанницу Школы пэров, христианку-квакершу. Христианки находились в ближайшем окружении императрицы Садако. С 1930-х гг. во главе многих департаментов императорского двора стояли христиане. Последней волей Садако стала просьба похоронить ее с соблюдением «несинтоистского» ритуала в дополнение к традиционному синтоистскому похоронному ритуалу. Второй сын Садако принц Титибу и вовсе запретил хоронить себя по-синтоистски.

Садако и Ямагата были абсолютно разными людьми. После смерти Тайсё Ямагата взял прямой курс на столкновение с Садако и, как следствие, потерпел от нее сокрушительное поражение.