Глава 2 УСЫ БИСМАРКА

Глава 2

УСЫ БИСМАРКА

«Ито — друг мой закадычный!» — провозгласил в один прекрасный день император Муцухито. В начале эпохи Мэйдзи он еще мог позволить себе подобные добродушные «откровения» и обойтись без переполоха в среде придворных, ответственных за «трансцендентный» имидж. Однако иные времена не за горами. Идеология нового режима впредь не допустит таких «вольностей». Кончина «Трех великих героев» спровоцировала очередной виток схватки за власть. Победившая в ней группировка получила название «гэнро», или Совет старейшин. Члены гэнро являлись бескорыстно преданными императору и уникальными в своем величии политическими деятелями, поставившими во главу угла строящегося здания новой мощной Японии приоритет общественного над единоличным, создав демократическое, конституционное правительство. Увы, для непредвзятого исследователя эпохи Мэйдзи открывается несколько иная картина, весьма несхожая с обрисованной выше версией реформы Мэйдзи.

Наибольшим весом в гэнро обладали двое: «закадычный друг» Ито Хиробуми и генерал Ямагата Аритомо, некогда горестно размышлявший о горькой участи Сайго с головой покойного в руках. Ито удалось с успехом завершить план реформаторов по реанимированию «божественного авторитета» императора. Ямагата со своей стороны весьма преуспел в изоляции императора от «постороннего влияния». Безусловно, Ито и Ямагата были незаурядными государственными мужами: созданная гэнро новая система госуправления во многом сориентирована на их интересы. О выборности власти, участии народа в политической жизни страны при таком раскладе не могло быть и речи. Посты в правительстве занимали по принципу лояльности ведущим группировкам.

Из них двоих большим другом императора являлся, безусловно, Ито. Он представлял «альтер эго» самого императора. Эгоцентричный, сластолюбивый, энергичный, проницательный, Ито в молодые годы не преминул принять участие в поджоге британской дипмиссии (в 1862 г.). Не единожды выезжал в США и Европу, будучи официальным представителем императорского двора, доверенным лицом императора. Можно сказать, Муцухито видел заграницу глазами Ито. Со временем дипломатические и административные таланты Ито обеспечили ему достойное место в узком кругу вершителей судеб государств Азиатского региона.

Влияние Ито на императора основывалось на «сходстве натур». Ито был старше Мэйдзи всего на одиннадцать лет, что позволяло им общаться на короткой ноге. Почти братья! Отличный собутыльник, Ито допоздна засиживался у императора. Пили в основном красное вино. Муцухито частенько собирал своих любимцев и обсуждал с ними вопросы истории западных государств, королевских династий, ведомых ими войн. Одному Ито позволялось нарушать правила. Ито курил сигары во дворце! Однажды слуга императора осмелился попенять Ито на такое опасное занятие в стенах дворца. Ито объяснил слуге, что только от дешевых сигар бывают искры (позже Ито получил от Муцухито дозволение курить во дворце). Больше хорошего вина и сигар Ито любил только красавиц. В годы бурной юности Ито, спасаясь от преследующего его по пятам полицейского, укрылся в выгребной яме уборной. Его подружка-красавица, задрав подол, присела над ним. За такую удаль Ито женился на ней. Позднее отважная супруга Ито с «пониманием» относилась к слабостям мужа по женской части. Будучи подшофе, Ито имел обыкновение затягивать любимую песню: «Пьяным положу я голову на бедро красавицы, трезвым собираю силушку править государством!»

Японцы порой бывают чванливы с подчиненными и подобострастны с начальством… Ито родился в семье бедных земледельцев. Бездетная самурайская пара Мори из клана Тёсю усыновила Ито и дала ему хорошее образование. Способный мальчик поступил в военную академию клана Тёсю, возглавляемую в то время знаменитым Ёсидой Сёином. После успеха с поджогом британской дипмиссии Ито и еще два молодых слушателя академии Ёсиды тайно покинули Японию на борту шотландского торгового судна, принадлежавшего Томасу Блэйку Гроверу. Гровер имел фабрику в Нагасаки, был знаком с Жардин Мэтсон, активно помогал противникам сёгуна и разглядел в Ито незаурядный ум. Ито со товарищи изучали в Англии право и военную науку.

В 1864 г. Ито возвратился в Японию и принял участие в секретных переговорах кланов Тёсю и Сацума по свержению сёгуна. После победы Ито стал личным переводчиком с английского у молодого императора Мэйдзи. В 1871 г. Ито в составе миссии Ивакуры отправился в турне по Европе и США. Ито примкнул к группировке Окубо «Деспота», став его правой рукой и (после смерти Окубы от рук убийц в 1878 г.) сменив своего патрона на посту министра внутренних дел. Сравнивая методы воздействия Окубо и Ито на императора, многие исследователи сходятся во мнении, что именно пристрастие к алкоголю сделало Ито в глазах Мэйдзи более «привлекательным в человеческом отношении» и тем самым облегчило Ито задачу установления «дружеского контакта» с императором. В молодые годы Ито мог выпить за день три-четыре галлона сакэ, ложился в четыре утра и тратил на сон не более четырех часов. В зрелые годы по настоянию врачей Ито отказался от виски и перешел на красное вино. Вероятно, Мэйдзи привлекала в Ито его пьяная откровенность и бесшабашность. Генерал Ямагата не мог позволить себе «потерять контроль», он был слишком серьезен и подозрителен для такого «безумства».

Вот слова одного из гофмейстеров Мэйдзи: «Меня всегда поражало, насколько легко император соглашается с предложениями и идеями Ито». Ито являлся мастером по части тостов. На великосветских банкетах придворная знать с ужасом ожидала очередного обильного и обязательного для всех возлияния в честь императора, инициируемого изрядно принявшим на грудь и красным как рак Ито. В 1905 г. посол Великобритании в Японии сэр Клод Макдональд присутствовал на одном из таких банкетов: «Князья… обращались [к Муцухито] с подчеркнутым почтением, однако… Ито… как представляется, говорил абсолютно как равный с равным и травил шутки, вызывавшие у прямого потомка Солнца взрывы смеха. Для меня это стало откровением, и я с удовольствием отметил, что, будучи микадо, он тем не менее ведет себя очень непринужденно и естественно». «Благорасположенность» императора к Ито послужила причиной дикой ревности и зависти придворных. Суровый, «нерасслабляющийся» генерал Ямагата во всеуслышанье задавался вопросом о благоразумности оказания «исключительного доверия некоторым субъектам»: неразборчивость в средствах подобных субъектов могла ввести императора в опасное заблуждение… Однако именно Ямагата, а не Ито, как выяснилось, оказался «змеей».

Главной задачей членов гэнро была консолидация личной власти, а уж потом формирование правительства. На первых порах в победившей в 1868 г. антисёгунской коалиции доминировали кланы Сацума, Тёсю, Хидзэн и Тоса. Позже кланы Хидзэн и Тоса убрали с ключевых постов. Тогда Сацума укрепил свое положение, но после смерти Окубо и Сайго доминирующая роль перешла к Тёсю. Тёсю верховенствовали в Токио вплоть до капитуляции Японии во Второй мировой войне, и большинство казненных японских военных преступников оказались выходцами из этого клана.

Ито и Ямагата принадлежали к клану Тёсю. Несмотря на личные амбиции и разительное несходство характеров, оба тем не менее действовали совместно в борьбе с врагами клана, «чужеродными» членами гэнро. Оба придерживались единых взглядов относительно нежелательности и вредности создания в стране условий для свободы политических партий, народного волеизъявления и тому подобных «болезнетворных» явлений. Кланы Хидзэн и Тоса постепенно утрачивали влияние в коалиции. В 1874 г. лидер клана Хидзэн поднял личную армию против правительственных войск и через два месяца боев погиб. Однако не все лидеры коалиции 1868 г. безрассудно пошли с открытым забралом на Тёсю. Между членами гэнро с новой силой развернулась скрытая от посторонних политическая борьба, проигравшие изгонялись из гэнро.

Изгнанники создавали под себя политические партии и под трескотню о народной демократии добивались от правительства принятия конституции и создания парламента. Такими маневрами они пытались нивелировать влияние Государственного совета и ослабить хватку гэнро. Одним из лидеров «изгнанников» стал Итагаки Тайсукэ, выходец из клана Тоса. Итагаки собрал своих самураев под знамена Патриотической партии и направил Мэйдзи петицию с требованием учредить национальный парламент. Ито и Ямагата не растерялись и пригласили Итагаки обратно в правительство в обмен на роспуск Патриотической партии. Сделка состоялась, однако ужиться в правительстве не довелось. Итагаки подал в отставку и основал теперь уже Либеральную партию, партию средних и мелких помещиков, и с новой силой забил в набат с требованием учредить парламент. Современная Либерально-демократическая партия Японии является преемницей Либеральной партии Итагаки.

На ту же оппозиционную гэнро дорожку ступил смещенный в 1880 г. с поста министра финансов Окума Сигэнобу (клан Хидзэн). Причиной его отставки стали разногласия с Ито по дележу имущества поверженного Токугавы. Через год после отставки Окума возглавил Конституционно-прогрессивную партию, где подавляющее большинство принадлежало представителям крупной торговой и финансовой буржуазии. Партия Окумы в качестве главной цели определила борьбу за принятие конституции.

Влияние Окумы и Итагаки усиливалось. Их идеи движения за «народные права», защиту интересов буржуазии и либеральных помещиков приобретали все большую популярность. Они становились все опасней, но покончить с ними раз и навсегда члены гэнро не решались, не без оснований опасаясь массовых беспорядков в случае физического устранения Окумы и Итагаки.

Ито убедил императора подписать эдикт с наказом правительству начать подготовительную работу по проекту конституции и модели законодательной власти. Выигрыш во времени следовало использовать для устранения из правительства конкурентов.

Ито и Ямагата хорошо понимали невозможность вечно противопоставлять императора движению демократически настроенных слоев населения, подпавших под «тлетворное» влияние заграницы с ее идеями социал-демократии, политического плюрализма, аграрной реформы, профсоюзов, свободы печати, свободного рынка. По мнению Ито, наиболее приемлемым для Японии образцом представительских учреждений мог бы стать прусский парламент. В 1882–1883 гг. Ито в составе правительственной миссии провел несколько месяцев в Берлине, встречался с ведущими прусскими юристами, такими как Рудольф фон Гнайст и Лоренц фон Штейн. Ито был принят Бисмарком. Под впечатлением личности «железного канцлера» Ито, вернувшись в Японию, даже изменил свой гардероб и отпустил усы а-ля Бисмарк.

Понятие долга в Японии всегда являлось основополагающим. В конце XIX века общество заговорило о правах отдельного индивидуума, личной свободе. И все-таки события Мэйдзи прошли как бы в стороне от рядовых японцев. Значительная часть реформ оказалась дутой. По большому счету богатство и власть как были, так и остались в руках малочисленной правящей группировки. С другой стороны, события Мэйдзи дали мощный импульс развитию японской промышленности, созданию современных финансовых институтов, бурному росту японского милитаризма. Избранная политической элитой Японии прусская модель конституционной монархии лишь рядилась в современные одежды. За демократическим фасадом Ито и его сподвижникам удалось скрыть «клановое» привилегированное правительство. Провозглашенная в конце концов конституция страны объявила особу императора «священной и неприкосновенной», и оппозиция могла сколь угодно «выпускать пар» в парламенте. Государственный совет правит от имени Мэйдзи. Главное лицо в Государственном совете — как Бисмарк у себя в Пруссии!

Муцухито не возражал. Его особое положение закреплялось конституцией. В рескрипте Мэйдзи по реформе системы образования есть следующее положение: «…надлежит с почтением относиться к родителям, любить братьев и сестер… жить в скромности и умеренности… приумножать общественное и блюсти его интересы; уважать конституцию и не нарушать законов; в чрезвычайных обстоятельствах бесстрашно служить отечеству».

Конституция не гарантировала неприкосновенности правительства и парламента, император мог единолично распустить их. Конституция, таким образом, лишь «рационализировала» органы государственной власти. Государственный совет переименовали на британский лад, старомодно и изящно — «Тайный совет». Тайный совет отделили от правительства. Глава Тайного совета стал называться «лорд — хранитель Малой печати». Армия, руководимая Ямагатой, никак не зависела от «гражданских». Верховный командующий армией и флотом — император. Следовательно, Тайный совет и армия сохранили былую «автономность» — то есть стали над законом, над обществом. Ито и Ямагата переиграли своих противников.

Беззубый парламент и конституция Мэйдзи не имели ничего общего с истинной демократией в западном понимании этого слова. Тем не менее, пусть и весьма формальное, участие политических партий в законотворческой деятельности дало их лидерам шанс на укрепление своих позиций, пускай через подкуп и мздоимство. Парламентарии не обладали полномочиями утверждать и снимать с должностей чиновников и судей, зато они «помогали» при подборе кандидатур не без пользы для собственного кошелька. Сформировался и окреп аппарат парламентской бюрократии. Парламентарии с истинно японским изяществом отметали всплывающие порой обвинения в коррупции в свой адрес, претендуя на роль неких синтоистских жрецов нового времени, свято блюдущих высокий ритуал. По словам япониста Карела ван Вольферена, они «…соблюдали надлежащие ритуалы и церемониал, способствовали естественному ходу вещей… руководствовались бескорыстным желанием служить императору и державе на благо всего японского народа».

Конституция Ито, обрядив японский авторитаризм в демократический наряд, тем не менее подразумевала беспрецедентные, по крайней мере для Японии, гражданские права. Парламент, пусть и беззубый, являлся шагом вперед, а не назад, причем шагом в правильном направлении. Молодая японская демократия оставалась, по сути, бутафорской — как усы Бисмарка на луноподобном лице Ито. Но при всем том и усы, и демократия существовали, сохраняя присущий им национальный колорит.

В международных делах Японию должен представлять император. Величие августейшего образа, его привлекательность необходимо задействовать в контактах с заграницей. Церемониал и помпа, по мнению Ито, прекрасно подходят и для воздействия на иноземцев. Ито с успехом продолжил труды покойных Окубо и Кидо. Кидо следил за образованием императора: Муцухито изучал конфуцианство, европейскую политическую науку, немецкий язык. Окубо, со своей стороны, придавал большое значение тому, как выглядел император на официальных мероприятиях. (Окубо предпочитал одеваться на западный манер в черный деловой костюм, носил цилиндр. Из японцев он первым появился в императорском дворце с «западной» прической. Проживал во дворце, построенном в стиле Наполеона III и обставленном французской мебелью. Ездил в шикарном английском экипаже.) По настоянию Окубо Муцухито одевался по-европейски, за редким исключением (участие в синтоистских обрядах). Длинные черные волосы императора укоротили. Император отрастил усы и бороду «лопаткой» в викторианском стиле. В будни императора, как верховного главнокомандующего, облачали в мундир фельдмаршала австрийского образца или адмиральскую форму. На досуге полагался сюртук (у себя во дворце Муцухито предпочитал носить черную тунику и мешковатые красные штаны). Но когда император катался на пони, тут Окубо признавал себя побежденным. Муцухито никак не удавалось держать прямую спину; он неказисто сутулился над лукой, как какой-нибудь воевода, будь он неладен!

И все-таки, несмотря на перенимаемые Муцухито у заграницы с большой грацией наряды и манеры, император в душе оставался стопроцентным традиционалистом. Большая часть императорского дворца была обставлена европейской мебелью, но в личных покоях императора ее не было. Муцухито имел обыкновение записывать на оборотной стороне конвертов с правительственной корреспонденцией стихотворные строки вака. Император очень любил читать на досуге классический китайский роман «Троецарствие». Признавая своевременность для Японии многих перемен в традиционном укладе жизни, он настаивал на сохранении синтоистских традиций, церемоний, ритуалов. Однажды, прибыв на устроенный одним из князей бал, император был вынужден лицезреть одетых в вечерние европейские наряды подданных. Они танцевали. «Что это?!» — воскликнул он в негодовании и покинул прием.

Именно Кидо удалось убедить императора совершить поездку в 1876 г. на северную оконечность Японии для встреч с подданными. В течение восьми недель Муцухито — император Мэйдзи — трясся в паланкинах и экипажах, посещал религиозные святыни, военные смотры, могилы прославленных японских мудрецов. Император останавливался в отелях. Его видели на выставках и ярмарках. Император интересовался разведением породистых лошадей, производством шелка, бумаги, стали. Встречался с местными властями. Наблюдал, как охрана стреляет уток и гоняет воронье, как трудятся рыбаки, выбирающие невод на берег. В общем, Его Величество остался «очень доволен своими наблюдениями за естественным ходом вещей». «Наблюдать» Мэйдзи предпочитал полулежа в своем экипаже. Гофмейстерам двора было ой как не просто уговорить императора на верховую езду или немного пройтись пешком. В театре Мэйдзи был не прочь пригубить сакэ, да так, что гофмейстеры были обеспокоены тем, чтобы «император не зашел слишком далеко в своем веселье». Некто Клара Уитни, дочь американского профессора, видела Мэйдзи во французском военном мундире. «Его эполеты украшал султан из страусовых перьев… Его лицо… было очень красивым… Однако он выглядел очень утомленным посторонним вниманием к своей персоне и как будто хотел укрыться от него».

Император не любил бывать на публике. Часто исчезал из поля зрения общественности на весьма продолжительные периоды. Японцам разъясняли, что Мэйдзи с усердием занимается науками: он вдумчив, обладает превосходной памятью… Но его наставники полагали иначе. Вот мнение одного из них: «В настоящее время мудрость суверена покуда нельзя назвать полной и всесторонней, а его щедрость достаточной». В хорошую погоду император поднимался в шесть утра, завтракал, посещал семью. В девять приходили придворные доктора и советовали уделять побольше внимания верховой езде и прогулкам по саду. До обеда Мэйдзи успевал провести встречи с советниками. На обед предпочитал суши и сашими, зеленый чай. До шести вечера — работа с документами. Ужин — обильный: куриный бульон, овощи, жареная рыба, красное вино. Муцухито прекрасно понимал: от него мало что зависит, но подвергал себя ежедневной рутине встреч с министрами. Возможно, он скучал по своему уединенному дворцу в Киото, но от «ежедневного участия в делах государства» не уклонялся.

Ито придавал громадное значение величественности собственного имиджа. Можно сказать, он украшал себя, как дитя перед зеркалом. Ито обожал рядиться в парадный мундир с орденскими лентами и медалями, поощрял императора к тому же. Позже, став вице-королем Кореи, Ито учредил новую униформу с эполетами, кисточками и золотыми галунами. Он любил украшать свою речь не менее вычурно и витиевато. Однажды Муцухито заявил Ито: «Вам не помешает освежить в памяти что-нибудь из китайской классики». Ито, бесконечно тщеславный, трубил о своих достижениях повсюду. Дело спасения Японии целиком лежало на его плечах! Что ж, такова его доля, ведь вокруг — одни бездари и недоумки. Такая откровенность предполагала отсутствие камня за пазухой Ито — в отличие от скрывающих истинные чувства чинуш типа Ямагаты. Ито-поэт писал под псевдонимом «Спринг Филд»,[13] «ненавязчиво» намекая на творческую плодовитость. «Тружусь в изысканном дворце, осушив три чашки вина; Великие герои нации благоволят ко мне, как добрые друзья». В честь «Трех великих героев» (Сайго, Кидо и Окубо) Ито воздвиг неподалеку от своей стоящей близ побережья виллы синтоистский храм. На храмовой табличке начертали такие слова: «Кому досталась мантия? Наконец… наш князь Ито… расширил пределы цивилизованного правительства».

Попытки либералов и других аутсайдеров отдалить императора от гэнро, поставить трон над политикой (чтобы правительство отвечало перед народом за свои действия) окончились поражением. Ито отождествил правительство с Муцухито.

Ито и Ямагата не спускали глаз с оппозиции, выявляя наиболее опасных лидеров. Предлагали взятки, посты в правительственной бюрократии. В крайнем случае возводили в пэрство. Пэрами стали все члены гэнро. Ито и Ямагата — князьями. Мздоимец — неутолим; пэр — навеки связан благородным служением трону. Ито не был мздоимцем — Ито давал взятки. Ямагата являлся не меньшим экспертом в потворстве человеческим слабостям. Оба стали нуворишами при скромной зарплате государственного сановника. Оба имели иные источники дохода: подарки и тому подобное…

И все-таки купить, запугать, посадить всех противников им не удалось. Приведем здесь цитату из заметок одного из японских политиков: «Есть люди, постоянно твердящие о „лояльности“, „патриотизме“ и выставляющие себя исключительными обладателями этих качеств, но в действительности прячутся за троном и ведут из безопасного укрытия огонь по политическим противникам. Трон — их укрытие. Императорские рескрипты — пули».

Супруга императора Японии традиционно находилась вне политики. Ито убедил императрицу Харуко изменить традиции. Общественность покорили самообладание, сила характера и острота ума императрицы. Харуко была талантливой поэтессой. Отец Харуко поддержал клан Тёсю в 1868–1869 гг. Вскоре после вступления в брак Харуко приняла во дворце пять девочек (дочерей самураев), выбранных для учебы в США (в том числе девочку по имени Цуда Умэ, ей тогда исполнилось семь лет). Приводим здесь воспоминания Цуда Умэ о той церемонии во дворце: девочки встали на колени перед тяжелой ширмой, «…через которую, попытайся даже мы поднять глаза, не проникал взор, но за которой, как мы знали, находилась священная императрица». Харуко даровала каждой девочке по отрезу шелка и кусочку торта, вылечивающего, как им сказали, все болезни.

Спустя несколько лет дворцовая ширма стала постепенно утрачивать непроницаемость. На одном из дипломатических приемов в императорском саду уже известная нам Клара Уитни смогла рассмотреть Харуко поближе: «Она оказалась такой маленькой, ах, такой маленькой грацией с точеными аристократическими чертами лица, с очень полной нижней губой. Ее обильно напудрили… волосы уложили в особой дворцовой манере, с густо набриолиненной косой за спиной». В 1881 г. Японию посетили английские принцы Альберт и Георг. Их приняли во дворце. Муцухито на аудиенции с принцами был облачен в «темно-синюю тунику с тяжелыми золотыми галунами… Хотя… не старше тридцати лет… лицо выглядело намного старше… Императрица в веселой и доброжелательной манере попыталась начать беседу. Эдди [принц Альберт] преподнес ей в подарок двух кенгуру-валлаби, привезенных с собой… из Австралии… Императрица изъявила благосклонность».

К этому времени Харуко уже не чернила зубы и выглядела изящно в любом наряде, даже в европейских платьях. Ито заказывал для императрицы наряды и украшения. Только одно платье с оторочкой из соболя обошлось в 20 тысяч американских долларов. Супруга британского дипломата, аккредитованного в то время при японском императорском дворе, вспоминала: «Ее карие глаза [были] полны жизни и ума… Платье из розовато-лиловой парчи украшала брошь с большим превосходным сапфиром».

Японцам тоже нравилось видеть в Харуко современную императрицу. Молодой японский аристократ отмечал: «Она прекрасна в… европейском платье, ее дамскую шляпку украшали большое белое страусовое перо и вуаль, руки скрыты от посторонних глаз длинными белыми лайковыми перчатками… Иногда она курит трубочку с золотым мундштуком, почтительно подаваемую молодой фрейлиной, обязанной набивать трубочку табаком из лакированной табакерки. Каждый раз, когда она курит, она поднимает вуаль». Курение табака в то время широко распространилось в Японии как среди мужчин, так и среди женщин.

Харуко получила традиционное для японской аристократки образование: поэзия, искусство походки, наряда и тому подобное. Исторически в японском императорском дворе сложилось так, что для продолжения императорской династии непринципиально (за исключением родителей императрицы), кто (то есть жена или наложница) подарит императору наследника. Харуко, выйдя замуж, начала играть все более и более активную роль в делах двора, занялась благотворительностью и образованием. Ито, находивший женщин обворожительными, поддерживал императрицу в ее общественных делах. Харуко с энтузиазмом приняла на себя новую роль, держалась просто и открыто.

В 1886 г. японский Красный Крест вошел в структуру Международного Красного Креста. Императрица Харуко всячески способствовала этому, в том числе оказывала Красному Кресту финансовую помощь. Императрица Харуко установила новую для Японии традицию вовлечения аристократок в благотворительные дела. Клара Уитни высказала мнение многих, утверждая: «Императрица наделена незаурядным умом, она настолько привержена совершенствованию добродетели и благотворительности, что собрала свидетельства добрых дел своих подданных… и опубликовала в трех томах для поощрения еще более великих усилий на пути добродетели… Очевидно, Его Величество, микадо, совершает ошибку, не посвящая ее в дела государственной важности, так как она способна в полной мере понимать их и помогать в политических вопросах». Родители Клары имели осведомленных друзей в американской дипмиссии.

Император и императрица стали посещать великосветские приемы в домах ведущих аристократов и министров-фаворитов. На приемах их сопровождала свита из князей и гофмейстеров. Вечера во дворце Мацуката начинались с прогулки по саду, их продолжали катания на лодке по пруду, затем музыкальные и танцевальные номера в манере Сацума, потом — роскошный банкет в европейском стиле. Император одаривал пригласившего его подданного вазой, картиной или свитком, серебряным сервизом с императорским гербом и тысячей иен наличными на компенсацию расходов.

В 1885 г. по настоянию Ито открылась Школа пэров для девочек. Императрица Харуко стала ее покровительницей. Одной из первых преподавательниц этой школы стала упоминавшаяся нами выше Цуда Умэ (закончившая к тому времени колледж в США). Отец Цуда Умэ был христианином. Сама Цуда входила в общину квакеров. Обучение в школе строилось по американской модели. Девочки обучались иностранным языкам, математике, естествознанию, этике (японской и западной), гимнастике.

В XIX веке идеи женского просвещения в Японии активно пропагандировались христианскими миссионерами. Вотще. Выпускницы школы имели ничтожно мало шансов применить полученные знания на практике. Как волна бьется о нерушимый утес на гравюрах Хокусая, так, несмотря на благороднейшее происхождение, девочки оставались обречены на слепое подчинение отцам, мужьям, жестоким свекровям.

В Берлине кайзер Вильгельм убеждал Ито в невозможности для Японии стать поистине цивилизованной страной без христианства. Политические оппоненты Ито дома обвиняли его в попытках обратить Мэйдзи в новую веру. Ито все отрицал, но приказал съехать жившей в его дворце Цуде Умэ. Лучше, если «в его доме не будет девицы-христианки».

В 1894 г., когда императорская чета отмечала 25 годовщину свадьбы, некая американка негодовала: «Меня потрясло… что он отметил 25-ю годовщину свадьбы с императрицей, взяв очередную любовницу в свой гарем». Неправда. В действительности Муцухито стал отцом еще двух дочерей после 25-й годовщины свадьбы. Обе девочки родились у леди Сатико, давней «официальной наложницы» императора. Леди Сатико родила ему восьмерых детей. Муцухито хотел мальчика, наследника. Императрица Харуко не могла иметь детей. Дети у Муцухито рождались от пяти официальных наложниц. Первый сын — от леди Мицуко (родился 18 сентября 1873 г., умер в тот же день). Леди Мицуко умерла четыре дня спустя после смерти сына. Леди Нацуко (1856–1873) родила девочку 13 ноября 1873 г. Девочка умерла в тот же день, леди Нацуко — днем позже. Леди Наруко (1855–1943) родила троих детей: девочку в 1875 г. (умерла в 1876 г.), мальчика в 1877 г. (умер нескольких месяцев от роду), мальчика в 1879 г. (выжившего и ставшего императором Ёсихито). Леди Котоко (1855–1944) родила девочку в 1881 г. (умерла от менингита) и девочку в 1883 г. (умерла на первом году жизни). Леди Сатико (1867–1947) потеряла двух первых мальчиков и двух девочек. После их смерти она дала жизнь четырем девочкам; все выжили и вышли замуж за самых влиятельных князей (о них мы расскажем ниже).

Выживших мальчика и четырех девочек формально приняла императрица Харуко. Но она не занималась их воспитанием, по традиции японские аристократки оставляли детей на попечение кормилиц, нянек, воспитательниц.

Мы мало знаем о приватной жизни Харуко с императором. Можно утверждать с полной определенностью — разлада между ними не было: императорская чета на обедах с высокопоставленными иностранными дипломатами не давала повода судить об обратном. Профессор Кембриджского университета Стивен Лардж, автор ряда работ о японских императорах, утверждает, что «хотя у Харуко не было детей, император, по сообщениям, посещал ее покои почти ежедневно».

Ито, любитель помпы и великолепия, превозносил трон и обеспечил японским императору и императрице международное признание. Ямагата выступал против чрезмерной, по его мнению, открытости трона. Он решил покончить с Ито: искусственные цветы пусть остаются, где были; когда потребуется, с них можно будет легко стряхнуть пыль.

Роковой ошибкой Ито стала его позиция по вопросу делегирования власти. Ямагата, несмотря на исключительную скрытность и нелюдимость, тем не менее хорошо понимал значение и важность расстановки «своих людей» на всех уровнях государственного аппарата. Ито предпочитал действовать от имени императора и императрицы. Ямагата педантично плел сеть, опираясь на армию, полицию (и тайную полицию), криминальный мир. В 1889 г. Ямагата занял пост премьер-министра и наконец-то превзошел Ито в гэнро по влиянию.

«Ямагата — мой солдат», — провозгласил император однажды. Говоря по правде, он боялся Ямагаты, как и все во дворце. Муцухито встречал Ямагату при полном параде, облаченный в строгий мундир. С Ямагатой император чувствовал себя крайне неуютно. Ито — яркий и непринужденный. Ямагата — аскетичный, смурной, безжизненный; его стиль — сухая серьезность. Настоящий серый кардинал тайной полиции. Худощавый, с тонкими губами, с усами щеточкой, Ямагата не признавал «плотских утех», жестко контролировал себя и подчиненных. Пока Ито куролесил с императором, Ямагата методично расширял сферы влияния. Его единственный недостаток — слабый желудок. А так Ямагата — верный супруг, на досуге любивший заниматься садом. Будь он поимпульсивней и харизматичнее, вполне мог бы стать новым сёгуном. Суровый, уравновешенный, терпеливый, рациональный. Расчетливый и неуловимый. Суперпатриот, Ямагата предпочитал действовать с дистанции, через своих протеже в армии и полиции. Приверженец самурайских ценностей.

Ямагата происходил из семьи обедневшего самурая невысокого ранга из княжества Тёсю. Из-за бедности родителей школу не посещал. Работал в полиции посыльным, информатором. После смерти родителей остался на попечении родной бабушки. Как впоследствии утверждал сам Ямагата, бабушка, чтобы не мешать подросшему внуку в карьере и не обременять его, покончила жизнь самоубийством (утопилась). В 1863 г. Ямагату назначили начальником нерегулярной народной милиции Тёсю (ее ряды состояли из бедных крестьян, городской шпаны и уличных торговцев). «Эксперимент» с милицией не удался. Незадолго до падения сёгуната Ямагата направили в Киото и представили там Сайго и Окубо. После победы антисёгунской коалиции в компании с младшим братом Сайго отправили в заграничную поездку. Они посетили Великобританию, Францию, Бельгию, Голландию, Пруссию и Россию. Воинственная Пруссия оказала на Ямагату глубокое впечатление. Вернувшись в Японию, он стал помощником генерала Сайго. После добровольной отставки разгневанного Сайго именно Ямагата занял его кресло. Позже Ямагата с успехом занимал и другие время от времени открывавшиеся вакансии. Полномочия Окубо, Ито перешли под его контроль, на местах — его люди. Так, как-то буднично и не привлекая излишнего внимания к собственной персоне, Ямагата (не забывая своих людей) поднялся на недосягаемую высоту.

Сменив Сайго на посту военного министра, Ямагата подавил в 1878 г. мятеж в рядах императорской гвардии. Гвардейцы требовали увеличения денежного довольствия. Подпавших под «ядовитое влияние западных либеральных идей» нескольких офицеров и почти 50 рядовых расстреляли в назидание остальным. Ямагата запретил военным вступать в какие-либо политические партии и организации. Под его руководством впервые в стране создали военную полицию (яп. кэмпейтай).

Сменив Ито на посту министра внутренних дел, Ямагата предусмотрительно избавился и от старого руководства. Во главе токийской полиции поставили Митиму Митицунэ, вскоре «прославившегося» как «начальник армии дьяволов». Рядовые японцы на протяжении веков третировались аппаратом полиции, под страхом расправы людей вынуждали доносить друг на друга. В 1600-х гг. сёгунат ввел в практику так называемую систему Хоке, или соседских товариществ. В каждой семье такого товарищества один из ее членов нес личную ответственность за умонастроения и поведение всех членов семьи. Из десятка семейств один человек отвечал за всю десятку. Из сотни ответственных за десяток семейств один отвечал за всю сотню и так далее. Таким образом, с виновного в нарушениях всегда можно было спросить по всей строгости. Ямагата плел сеть в схожей с Хоке манере. Высшие полицейские чины, лидеры криминального мира были многим обязаны лично Ямагате. Лояльность Ямагаты трону, таким образом, рассматривалась им не как лояльность занимавшему его лицу. Трон — это Япония, не личность. А Япония — его сад, требующий бережного ухода.

Демонстрации, митинги, собрания стали возможны лишь в особо оговоренных и согласованных с полицией случаях. Наложили запрет на участие чиновников и служащих (в том числе преподавателей учебных заведений) в акциях политического характера. Ввели жесткую цензуру прессы. Культивировались патриотические общества, выражающие абсолютную преданность трону и правительству, тайные общества запретили. Под прикрытием безобидных общественных организаций типа женского патриотического общества Ямагата взращивал (под руководством освобожденного Ямагатой из тюрьмы Тоямы Мицуру, попавшего за решетку за участие в разгромленном правительственными войсками восстании самураев Сайго) полувоенный культ «гэнъёся» (яп. «Темный океан»). Тояма являлся также главным посредником между Ямагатой и лидерами криминалитета. На стороне Ямагаты находилась в том числе группировка Ямагути Гуми (яп. «группа Ямагути»), контролирующая префектуру Ямагути (бывшее княжество Тёсю). Бандитские группировки задействовались Ямагатой для запугивания лидеров общественных организаций. Позже он прибегнет к ним для криминального «окучивания» Кореи и Маньчжурии перед нападением на эти страны регулярных японских войск.

При жизни Ямагаты криминальные формирования находились под его контролем. Японская военная машина была послушна его воле. Ямагата в качестве главной цели определил подавление политической оппозиции внутри страны. В вопросе дележа верховной власти Ямагата проявлял такую же щедрость, как и Ито.

«Кругом одно лицемерие, — говаривал Ямагата, — все ринулись делать деньги. Люди без самодисциплины нахальны, хвастливы и самодовольны, противятся властям. Более того, слово „свобода“ произносится многими всуе, без понимания сути свободы. Уважение и любовь к вышестоящим, доброжелательность к равным и низшим утеряли былую значимость; одержимость чужими модами, безрассудство в поведении теперь никому не в диковину». «Светские законы, — продолжал Ямагата, — с легкостью обходятся поправшими врожденное для каждого японца чувство ответственности перед обществом. Следует вернуться к кодексу чести феодальных и самурайских семейств. За последние несколько веков многие самураи утратили свои традиции. Но не семейство Мори из княжества Тёсю!» «В наши дни, — сетовал Ямагата, — вышестоящий не чувствует ответственности перед нижестоящими, а нижестоящий не оказывает должного почтения никому».

Тем временем Запад проникал повсюду. Изменились моды: японцы надели котелки, японки узнали о нижнем белье. (В японских городах появились многоэтажные здания западной архитектуры. В них случались пожары. Волей судьбы оказавшиеся на верхних этажах горящих многоэтажек японки, бывало, выбирали ужасную смерть в огне, но не спускались по приставленным к окнам пожарным лестницам. Внизу стояли мужчины, а показать себя снизу для японки равнозначно бесчестию. Более практичные японки предпочли не рисковать и таки надели нижнее белье.) Для Ямагаты такого рода нововведения являлись симптомом опасной болезни, грозящей уничтожить японскую традицию и повредить авторитету правящих семейств.

В качестве главного военного советника императора Ямагата предложил увеличить сухопутные вооруженные силы до семи дивизий. Цель — будущее завоевание материковой Азии. Генеральный штаб организовали по прусской модели графа Гельмута фон Мольтке, героя франко-прусской войны. В Токио построили военную академию. Пригласили инструкторов из Берлина. Майор Клеменс Вильгельм Якоб Мекель колебался: «Сказать по правде, я не могу без мозельского вина. Не выпив его за ужином, я плохо сплю». К счастью, удалось договориться о поставках Мекелю всего необходимого прямо в Японию. Мекель — высокий, с пунцовым лицом, с бакенбардами; кавалер Железного Креста, ставивший мозельское вино выше немецкой оперы в списке жизненно важных приоритетов (в отставке Мекель сподобился сочинить оперу). На четыре года моложе Ямагаты. Обходительный, уравновешенный, с феноменальной памятью (служившей ему добрую службу как преподавателю военной истории), Мекель прибыл в Токио в марте 1885 г. и поселился в особняке из красного кирпича (скопирован японцами у немцев). В его распоряжение предоставили лошадь и экипаж. В Токио Мекель читал лекции и служил советником японского Генштаба. Завоевал среди японских военных большой авторитет своими познаниями в области военных наук и умением выпить. Пруссаки в Токио пользовались популярностью. Японцы рассматривали германских юнкеров[14] как своих Doppelg?ngers,[15] то есть вроде западных самураев. Конституцию Японии списали с прусской; гофмейстером во дворце Мэйдзи служил пруссак; в токийском медицинском институте преподавали прусские профессора; прусский доктор следил за здоровьем японской императорской семьи. До приезда Мекеля в военной академии в Токио преподавали японцы, прошедшие обучение во Франции и Германии. Мекель читал лекции через переводчика: военная тактика и стратегия, тыловое обеспечение, история военных конфликтов, боевое распределение. Мекель широко задействовал наглядные пособия: карты франко-прусской войны, штабные планы и тому подобное. Все это производило на самураев ошеломляющий эффект. Никогда раньше они не воевали в составе крупных (по европейским меркам) военных соединений, действуя как европейские средневековые рыцари, то есть в одиночку (в сопровождении оруженосца с небольшим отрядом пехотинцев-копейщиков) или в составе небольших конных отрядов мечников и лучников. Германская современная военная мысль в изложении Мекеля нашла в стенах академии в Токио преданных неофитов. Высшие чины Военного министерства и Генштаба, императорской гвардии и токийского гарнизона учились у Мекеля с усердием и прилежанием.

Японская армия готовилась к боям в Корее, Маньчжурии, Сибири[16] и Китае. Мекель обучал японских слушателей современному подходу к решению задач оборудования побережья для десанта и переброски войск. Проводил полевые учения. В конце XIX века политика колониального завоевания пользовалась популярностью у ведущих мировых держав, и Япония в этом смысле лишь равнялась на них. Бисмарк учил: «Большие страны преследуют собственную выгоду, когда заводят разговор о принципах международного права, и прибегают к силе, когда оно их не устраивает».

Мекель пробыл в Японии только три года. По отъезде ему вручили благодарственное письмо императора. Мекель не принял его, заметив отсутствие личной печати Мэйдзи, и высказал пожелание получить также указ о награждении его еще одним орденом Восходящего Солнца, но более высокой степени. Пожелания выполнили… Вскорости недавние прилежные ученики Мекеля заговорили о том, что «Япония была современной военной державой задолго до того, как она услышала о существовании Германии!»

Уже после отъезда Мекеля случилось пренеприятнейшее событие. В 1891 г. российский цесаревич Николай прибыл в Киото. Бывшая японская столица являлась последней в его большом турне по странам Азиатского региона. Когда цесаревич совершал ознакомительную поездку по городу на рикше, на одной из улиц на него набросился вооруженный мечом городовой.[17] Николай отделался несколькими царапинами. Японское правительство пребывало в замешательстве. Один князь и два доктора срочно выехали в Киото, Мэйдзи прибыл через день. Не послушав увещеваний всполошившихся гофмейстеров, Муцухито принял предложение Николая отобедать с ним на борту русского военного корабля. Обед прошел без инцидентов, но беды уже маячили впереди…

Япония готова к военным авантюрам! Правительство, промышленность, военный флот и сухопутные силы выступили единым фронтом за экспансию. Решение русского царя о начале строительства Транссибирской железнодорожной магистрали восприняли в Токио однозначно — Россия готовится к выходу в теплые моря в пределах Маньчжурии или Кореи.

Позиция Ямагаты заключалась в следующем: для обороны островной Японии необходимо создать мощный континентальный плацдарм. Корея и Маньчжурия — его части. Нельзя отдать их в чужие руки. С этой целью необходимо поглотить Корею. Доступ к ее железорудным и угольным месторождениям будет очень полезен для новой японской промышленности!

Китай, в отличие от России, не рассматривался в качестве серьезной угрозы будущему могуществу Японии. Китай все активнее боролся за влияние в Корее, что привело к росту напряженности в двусторонних отношениях. Подстрекаемые Ямагатой террористические группы из тайных обществ «Темный океан» и «Черный дракон» (тайного общества с подобной «Темному океану» криминальной направленностью) распоясались в Корее донельзя, вынудив Японию направить в Корею регулярные войска для «борьбы с беспорядком». Корея обратилась к Китаю за помощью. Япония потопила китайский военный транспорт и вытеснила китайскую армию с территории Кореи, оккупировав по ходу дела китайскую южную Маньчжурию. Китай пошел на мировую, уступив Тайвань в качестве условия перемирия.

Военные успехи Японии застали Запад врасплох. Германия, Россия и Франция выдвинули Японии ультиматум с требованием вернуть Китаю Южную Маньчжурию и воздерживаться впредь от «дестабилизации обстановки» на Дальнем Востоке. Японии пришлось уступить. Тогда Британия, озабоченная «вмешательством» своих европейских соперников, подписала в 1902 г. двусторонний договор с Японией, взяв на себя обязательство оказывать Японии прямую военную помощь в случае военного конфликта Японии с более чем одной иностранной державой. Впервые в истории Япония обрела союзника на международной арене, и это стало для нее большим сюрпризом.

В 1904 г. Япония без объявления войны напала на Россию в Маньчжурии. Японская эскадра атаковала стоящий в гавани Порт-Артура русский тихоокеанский флот. Война с Россией за обладание Маньчжурией и Кореей длилась полтора года. Японцы потеряли 60 тысяч убитыми. Несмотря на успехи японской армии на Дальнем Востоке и разгром русского флота у островов Цусима, резервы Японии для ведения войны исчерпались, и она пошла на подписание мирного договора.

Выйдя победительницей в русско-японской войне, Япония приобрела Корею и Южную Маньчжурию. Ямагата ликовал! Президент США Теодор Рузвельт предложил Японии секретное соглашение: Филиппины — США, Корею — Японии.

Ито направился в Корею вице-королем. То есть он был вынужден оставить Токио из-за разногласий с Ямагатой. Ито поначалу выступал против планов по захвату Кореи и Маньчжурии. Что ж, босс «Темного океана» Тояма с тремя своими головорезами «нарисовался» у закрытой двери дворца Ито в Токио, и здесь Тояме пришлось повысить голос: «Я не в курсе, будет драка или нет!» Согласно официальной хронике тайного общества «Темный океан», разговор Тоямы с Ито в тот день «окончился в пользу войны».

Веселые деньки Ито миновали. Его время истекло. Теперь Япония целиком принадлежала Ямагате. Полвека тому назад Ито был нужным человеком в нужном месте и в нужное время. Клан Тёсю больше не нуждался в его услугах. Ито потрудился на славу! Спасибо Ито за режиссуру. Новая Япония выглядит динамичной, императорская семья пользуется авторитетом за границей. Место Ито заняли другие, может, и не такие изощренные софисты и прозападники, но люди, знающие свое дело. У Японии нет и не может быть друзей, одни враги. Ито отправится в Корею, там он станет хорошей мишенью…