Взгляд в прошлое

Взгляд в прошлое

В 1871 году создалась единая Германская империя во главе с королем Пруссии Вильгельмом I. При объединении в ее состав вошли ранее независимые немецкие королевства, герцогства, княжества и вольные города. Исключение составила одна Австрия. И это не было случайностью. Пруссия и Австрия давно соперничали за гегемонию над Германией. К тому же министр-президент Пруссии Отто фон Бисмарк был сторонником объединения Германии без Австрии, постоянно полемизируя со своими оппонентами в общегерманском парламенте, где он во всеус— лышание заявил: «Исходя из политики, которую неизменно проводит Австрия, можно смело сказать, что нам не ужиться с ней в одном государстве: Германия слишком мала для этого».[163]

Стремясь к объединению немецких земель и хорошо понимая, что такое объединение изменит геополитическую обстановку в Европе, Пруссия к началу 1871 года добилась значительного расширения своих владений в результате 2-й шлезвиг-голштин-ской войны 1864 года с Данией, австро-прусской войны 1866 года и франко-прусской войны 1870–1871 годов. Победа над Францией позволила Пруссии не только получить новые земли — Эльзас и Лотарингию с громадными запасами железной руды, — но и покончить с гегемонией французов на континенте. Война с французами длилась недолго, ибо прусская армия почти вдвое превосходила противника по количественному составу. Франции и в дальнейшем было трудно соревноваться по численности вооруженных сил с Германией из-за меньшего количества населения и значительно меньших темпов его прироста. Отметим, что в 1915 году население Германии составляло семьдесят миллионов человек, а Франции — только сорок. Нетрудно понять, что образовавшаяся после франко-прусской войны Германская империя, обладавшая к этому времени большими промышленными ресурсами, быстро превратилась в мощное государство.

Объединение Германии не только подорвало могущество Франции, но и поколебало доминирующее положение Британии, которая уповала на силу своего военно-морского флота и политику «блистательной изоляции», предусматривавшую свободу действий и отказ от постоянных союзов. В отличие от Рима, Британия никогда не господствовала в Европе, ограничиваясь отправкой на континент экспедиционного корпуса в тех редких, отдельных случаях, когда, по мнению англичан, такое вмешательство шло на пользу европейской стабильности. Пока ведущие континентальные страны соперничали между собой, Британия занималась расширением своих колониальных владений и укреплением собственной империи.

После объединения Германии положение изменилось. Официальное провозглашение Германской империи произошло 18 января 1871 года в Версале в присутствии кайзера Вильгельма I, который был объявлен германским императором. Британцы быстро отреагировали на новое обстоятельство. Всего тремя неделями позже Бенджамин Дизраэли, лидер консерваторов, заявил в палате общин, что объединение Германии «являет собой настоящую революцию, политические значение которой превосходит влияние Французской революции. В Европе нарушилась политическое равновесие, и мы должны обсудить, как действовать в сложившейся ситуации, невзирая на традиционные установки».[164] Дизраэли опасался, что мощная объединенная Германия, нарушив европейское равновесие, подорвет британское мировое господство.

Опасения Дизраэли подтвердились. Развитие Германии после объединения немецких земель двинулось с огромной скоростью. К началу двадцатого века Германия стала догонять, а в некоторых отношениях и перегонять Британию. Этому способствовали обилие угля, значительные запасы железа и ряд других благоприятных физико-географических условий. В результате объединения внутренний рынок окреп и расширился. Началась полоса быстрого создания новых промышленных предприятий и банков. Ряд технических новшеств позволил перерабатывать огромные, до того мало пригодные залежи лотарингской железной руды, что стимулировало бурный рост сталелитейной промышленности. К началу двадцатого века Германия перегнала Англию по производству стали и чугуна, главных составляющих промышленного развития. Новая промышленная и финансовая элита в союзе с земельными аристократами добивалась все большего влияния. Опираясь на «союз стали и ржи», Германия наращивала экономическое могущество.

Однако благодаря политике Бисмарка, возросшая мощь Германии не привела к немедленному нарушению геополитического равновесия в Европе. Канцлер не форсировал укрепление армии и военно-морского флота. Такую же осторожность Бисмарк проявлял и в колониальной политике, хотя, сравнивая свои колонии с колониями Англии и Франции, германские капиталисты чувствовали себя обделенными. Финансисты, промышленники и судовладельцы, создавшие Германское колониальное общество, требовали активной колониальной политики, но Бисмарк проявлял осторожность, боясь вызвать преждевременное столкновение с Британией. Однако это не означало, что Бисмарк не заботился о мощи Германии. Наоборот, он делал все возможное для укрепления германского влияния в Европе. Тому способствовал и ряд внешнеполитических соглашений, заключенных Германией с некоторыми европейскими странами. Бисмарк искусно управлял европейским политическим равновесием, но остерегался его нарушать.

Непоколебимое положение Бисмарка при Вильгельме I пошатнулось при вступлении на престол в 1888 году Вильгельма II, не пожелавшего мириться с полновластием канцлера. В 1890 году Бисмарк подал в отставку, а Вильгельм II тут же столкнулся с трудностями. В Германии подняли голову социал-демократы, и в то же время нарушился, казалось, прочный «союз стали и ржи». Последнему обстоятельству было объяснение. Немецкая промышленность продолжала стремительно развиваться и больше не нуждалась в протекционистских тарифах, в то время как немецкие крестьяне стали терпеть убытки от поставок в Европу русского и американского зерна.

Чтобы продолжить экономическое развитие государства, Вильгельм II вместе с министром иностранных дел Бернгардом фон Бюловым (будущим канцлером) и военно-морским министром Альфредом Тирпицем стал проводить националистическую политику. Лидеры нации говорили, что Германия, обладая мощным экономическим потенциалом, заслуживает того, чтобы иметь и соответствующее политическое влияние. Однако руководители Германии понимали, что для достижения этой цели нужно иметь мощные вооруженные силы и, в частности, сильный флот. Строительству военно-морского флота содействовал принятый в 1898 году первый морской закон. Сталелитейные заводы и верфи получили выгодные заказы. Подняло голову и сельское хозяйство страны благодаря введению преференциальных тарифов на зерновую продукцию. На волне национализма Вильгельму II удалось временно подавить и социал-демократическое движение.

Перевод немецкой промышленности на военные рельсы привел Европу к Первой мировой войне. Как и предполагал Дизраэли, объединение Германии нарушило политическую стабильность, открыв путь соперничеству между европейскими странами. Когда Германия развернула грандиозную программу строительства кораблей, включая линкоры, Англия от ветила усилением своего флота. Не осталась в долгу и Франция, поставив своей задачей иметь армию не меньше немецкой. Да и другие европейские страны занялись укреплением армии и наращиванием боевой техники: пушек, бронированных машин, самолетов. Однако эти ответные акции Германию не остановили, как не остановила ее и сложившаяся антигерманская коалиция в составе Англии, Франции и России. Канцлер и его окружение упорно вели немцев к войне. Правда, и в окружении канцлера раздавались трезвые голоса. В 1913 году, когда гонка вооружений в Европе достигла своего апогея, рейхсканцлер Германии Теобальд Бетман-Гольвег заявил в рейхстаге: «Незавидна участь того, кто ломится напрямик, не предусмотрев путей к отступлению».[165] Когда стало ясно, что война вот-вот разразится, Бетман-Гольвег с горечью заявил, что Германия совершает «прыжок в неизвестность».[166] Однако в Германии решения принимал кайзер, проникнутый верой в избранность своей миссии.

Поражение Германии в Первой мировой войне лишь ненадолго принесло Европе политическую стабильность. Этой стабильности способствовали условия Версальского мирного договора, в соответствии с которым вооруженные силы Германии должны были быть сведены к стотысячной армии, а основная часть сохранившегося военно-морского флота подлежала передаче победителям. Кроме того, по этому договору вся германская часть левобережья Рейна и полоса правого берега шириной в 50 км подлежала демилитаризации. Отметим также, что на Германию было возложено обязательство возместить союзникам убытки, понесенные правительствами и отдельными гражданами в результате военных действий.

Политическая стабильность в Европе была нарушена после того, как в Германии к власти пришел Адольф Гитлер. Условия Версальского мирного договора были нарушены, и начался новый виток борьбы за гегемонию в Европе. На новой волне национализма Германия обрела второе дыхание и, ощутив вседозволенность, нарушила границы соседних государств на востоке и на западе. Если бы не чрезмерные амбиции Гитлера, напавшего на Россию, что привело к истощению немецких людских и промышленных ресурсов, и не вступление в войну Соединенных Штатов Америки, Германия смогла бы еще долгое время господствовать в Центральной и Западной Европе.

Понеся значительные потери в ходе двух мировых войн, европейские страны пришли к глубокому убеждению, что история не должна повториться. Сразу после окончания Второй мировой войны Германия была разделена на четыре оккупационные зоны: советскую, британскую, американскую и французскую. С началом «холодной войны» на территории Германии образовались два государства: Западная Германия, вошедшая в НАТО, и Восточная Германия, присоединившаяся к странам-участницам Варшавского договора. Перед лицом советской угрозы союзники вскоре разрешили западным немцам восстановить экономику и возродить армию в пределах, согласованных с НАТО. Однако союзники во главе с Соединенными Штатами не допускали и мысли о возрождении былой мощи Германии, способной угрожать мировому сообществу.

Когда рухнула берлинская стена, появилась возможность нового объединения германского государства, однако многие европейские политики относились к такой возможности с осторожностью. Рассказывая о своих переговорах по этому поводу с президентом Франции Франсуа Миттераном, премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер вспоминала: «Я достала из сумочки карту Германии с указанием ее прежних границ в разные годы существования этого государства и сообщила своему собеседнику, что эта карта меня не воодушевляет. Миттеран ответил, что в моменты наивысшей опасности Великобритания и Франция всегда поддерживали особые отношения, добавив, что такое время, возможно, снова пришло. Великобритания и Франция должны действовать сообща. Хотя в тот раз мы не стали обсуждать мероприятия такого сотрудничества, мы пришли к убеждению, что возрождающуюся Германию следует держать под контролем».[167] Но, несмотря на озабоченность европейских стран, объединение Германии стало неизбежным. Однако на этот раз промышленные ресурсы и устремления объединенной Германии слились в единое целое с ресурсами и устремлениями других европейских стран, послужив развитию экономической интеграции.

Сотрудничество и интеграция европейских стран стали противоядием деструктивному соперничеству, которое в течение многих веков являлось неизбежным побочным продуктом европейской многополярности. Франция и Германия, отказавшись от былых распрей, теперь стали партнерами и служат оплотом европейской стабильности. Европейским правительствам теперь приходится прислушиваться к Брюсселю, коллективной столице для стран союза. В это сообщество стремятся и другие европейские страны, вставшие на демократический путь. Стоит ли повторять, что в Европейском Союзе нашлось достойное место и для мирной объединенной Германии. Присоединение этого государства к ЕС — положительный фактор. В то же время нельзя отрицать, что в Европе появилось образование, которое способно по своему усмотрению влиять на положение в мире.

В девятнадцатом веке в Европе произошли серьезные изменения — появилось мощное единое германское государство, нарушившее европейское равновесие. В двадцатом веке образовался Европейский Союз. Это сообщество не является целостным государством, однако его возможности следует оценивать исходя из совокупности экономических и военных ресурсов входящих в него стран. Хотя их интеграция еще не завершена, уже сейчас Европейский Союз оказывает существенное влияние на мировую экономику и международные отношения.

Чтобы проанализировать причины возрастания мощи Европы и ее нынешние отношения с Соединенными Штатами, снова обратимся к истории. В четвертом веке в Европе произошли не менее серьезные изменения, чем перемены, случившиеся в девятнадцатом веке. Но если в девятнадцатом веке произошло объединение немецких земель в единое государство, то в четвертом столетии произошло разделение единой Римской империи на две части, имевшее отрицательные последствия для римского государства. Стабильность, которую раньше поддерживал один центр, быстро сменилась соперничеством между образовавшимися частями империи.

В первом веке Римская империя занимала громадную территорию, включая Испанию и Британские острова на западе, Бельгию и Рейнские земли на севере, Северную Африку с Египтом на юге и Аравийский полуостров на востоке. Римской империи удалось удерживать столь обширную территорию в течение трех веков, чему содействовали разумная внутренняя политика и прогрессивные формы хозяйствования. Провинции империи имели автономное управление, а продукты жизнеобеспечения распределялись во всей империи, благодаря развитому судоходству и дорожному строительству. Правители империи с успехом осуществляли и «романизацию» завоеванных территорий. В такие места посылали на жительство небольшие группы римлян, которые помогали аборигенам освоиться с новыми порядками. Разъяснение лучше, чем принуждение.

Процветание Римской империи поддерживала армия — легионы, прекрасно обученные военному делу. Однако легионеров привлекали к боевым действиям только при крайней необходимости: подавить восстание или смуту или отразить нападение неприятеля.[168] За счет своего экономического могущества и боеспособной, хорошо организованной армии Римская империя в течение многих лет занимала главенствующее положение в мире, сравнимое с тем, которое в наши дни занимают Соединенные Штаты.

Однако в третьем веке Римская империя начала ощущать серьезные трудности в сохранении своей территории в целости и сохранности. Империи стали угрожать варвары — народы, находившиеся или вне сферы влияния римской культуры, или на более низкой ступени культурного развития. С запада империи угрожали различные германские племенные союзы, а с востока угроза исходила от персов и кочевников северного Причерноморья. Хотя варвары были хуже вооружены и организованы, они представляли серьезную опасность. Вот что пишет по этому поводу Аммиан Марцеллин, позднеримский историк, служивший при Константине II в императорской гвардии.

«Плохое вооружение варвары компенсируют внезапностью своего появления, за которым следуют резня и грабеж… О чем-либо с ними договориться практически невозможно, ибо они отступают от взятого обязательства, чуть увидев на стороне малейшую выгоду. Варвары похожи на диких зверей, подчиняющихся самым кровожадным инстинктам. Между добром и злом они не делают никакого различия. Их речь нечленораздельна, а по повадкам они хитры. Религия им неизвестна».[169]

В третьем веке набеги варваров стали систематическими, что вынудило римских правителей рассредоточить легионы по границам империи. Однако такое распыление сил понизило боеспособность армии, к тому же больно ударив по имперской казне. Хуже того: рассредоточившись вдоль огромной границы, легионеры малыми силами оказались не в состоянии на каждом отдельном ее участке отражать нападение неприятеля. Набеги варваров продолжались. Ухудшилась и внутренняя обстановка в империи. Некоторые богатые провинции стали искать пути отделения от Рима.

Положение попытался исправить Диоклетиан, провозглашенный императором в 284 году. Он пришел к мысли, что одному человеку управлять огромной империей слишком обременительно, да и неэффективно. В 286 году Диоклетиан для стабилизации управления и обеспечения защиты границ разделил империю на две части: западную и восточную, оставив за собой управление восточной частью. Другой частью империи стал управлять его друг Максимиан, провозглашенный цезарем еще в 285 году. В 286 году он получил титул августа и полномочия соимператора.

Оба августа были с 293 года поддержаны двумя цезарями — Галорием и Констанцием I, которые считались преемниками. Разделив империю на две части, Диоклетиан пошел дальше. Империя была поделена на двенадцать диоцезов и приблизительно сто провинций. Эта реформа позволила улучшить внутриполитическое положение и наладить защиту границ империи.

В 305 году Диоклетиан отрекся от престола в своей резиденции в Никомедии, одновременно и Максимиан отрекался от власти, и цезари наследовали правление в качестве августов: Констанций I стал августом западной части Римской империи, а Галерий, получив титул августа, стал правителем на востоке. После смерти Констанция в 306 году, императором западной части Римской империи стал его сын Константин, а управлять восточной частью империи с 313 года стал Лициний, военачальник и друг Галерия. Сначала власть Лициния распространялась только на Рецию и Паннонию, но после смерти Галерия он стал правителем всей восточной части империи.

Став императором и получив власть на западе, Константин не удовлетворился своим положением и сделал попытку объединить государство под своим управлением. Попытка удалась. В 324 году он разбил Лициния в битве при Адрианополе, казнил его и стал единственным властителем империи. Сосредоточив в своих руках власть, Константин осуществил две важные акции, повлиявшие на ход мировой истории. Во-первых, он перенес столицу в Византию, удобно расположенную для торговли с Востоком и свободную от республиканских традиций Рима. Новая столица получила название Константинополь. Другая акция Константина заключалась в признании христианства полноправной религией в государстве.

Церковные историки нарекли Константина Великим и провозгласили его образцом христианского правителя. Приверженность Константина христианству дошла до того, что он приказал казнить своего сына Криспуса, уличенного в прелюбодеянии.

Однако единая Римская империя просуществовала недолго. После смерти Константина в 337 году империя была снова поделена на две части, на этот раз между его сыновьями — Константином II и Кон-стантом, ставшими римскими императорами. Соперничество между западной и восточной частями империи вспыхнуло с новой силой. И Рим, и Константинополь боролись за главенствующие позиции в государстве.[170] В эту борьбу включилась и церковь: римским епископам, претендовавшим на самое высокое судейское и учительское положение в церкви, противостояли константинопольские патриархи, отстаивавшие равноправие. Противостояние велось даже в области культуры и языка. На Западе главенствующим был признан латинский язык, на Востоке — греческий. Соперничество между Западом и Востоком нашло место даже в архитектуре, вылившееся в различии стилей. Западная Римская империя и Восточная Римская империя становились самостоятельными политическими и культурными центрами.

Реформы Диоклетиана на самом деле стабилизировали управление государством и улучшили защиту границ, но лишь на короткое время. К тому же они имели неблагоприятные последствия. Эдуард Гиббон, английский историк античного мира, автор «Истории упадка и разрушения Римской империи», отмечает: «Опасное новшество, породившее соуправление государством двумя императорами, снизило мощь империи и привело к различного рода трудностям».[171] Разделение империи на две части повлекло за собой и истощение военных ресурсов, ибо каждый август и цезарь хотел иметь свое войско. Лактанций, христианский богослов четвертого века, писал, что Диоклетиан «допустил к управлению государством еще троих человек, что повлекло за собой численное увеличение армии, ибо каждый из четверых [включая Диоклетиана] стремился иметь в своем подчинении войско, намного превышающее чис лом армию любого из императоров, управлявших империей в одиночку».[172]

После реформ Диоклетиана единое Римское государство стало клониться к закату. Правда, Римская империя начала приходить в упадок еще до Диоклетиана, и лишь неудовлетворительное положение дел породило реформы. Однако разделение власти и ресурсов империи только усугубило негативный процесс. Объединить всю империю под своей властью, да и то на короткое время, удалось лишь Феодосию Великому, но после его смерти в 395 году восточные провинции Римской империи окончательно отделились от Рима, сначала как Восточная Римская империя, а позже как Византийская империя.

Что касается Западной Римской империи, ее положение стало катастрофическим. Все чаще происходили нападения варваров, разграбление Италии и самого Рима. Отметим нападение на Западную Римскую империю в 408–410 годах вестготов и разграбление вандалами Рима в 455 году. В 476 году был низложен последний западноримский император Ромул Августул. Его низложение считается концом Западной Римской империи.

Наблюдая за агонией Рима, константинопольские. правители не раз пытались воспользоваться сложившейся ситуацией, чтобы расширить свои владения. Император Юстиниан стремился к экономической и политической стабилизации восточно-римского государства и к восстановлению Римской империи в ее прежних границах. Его полководцы Велизарий и Нарсес отвоевали у остготов и варваров Италию и Северную Африку. Однако многочисленные войны подорвали экономическое могущество империи, и захваченные на Западе территории пришлось вскоре вернуть обратно. Впрочем, судьба Запада не очень волновала Константинополь. Как пишет Гиббон: «Византийский двор созерцал с равнодушием, а быть может, даже и с удовольствием за агонией Рима, незавидной судьбой Италии и крахом западных территорий».[173] С таким же равнодушием Константинополь следил и за гибелью римских культурных ценностей. Впрочем, у Восточной Римской империи, занятой защитой своих южных и восточных владений, не хватало сил, чтобы изгнать захватчиков с западных территорий.

Казалось бы, возрождению единой империи должна была способствовать церковь, однако папа римский и константинопольский патриарх постоянно конфликтовали между собой, ведя борьбу за религиозное и политическое влияние. Этой борьбе сопутствовали бесконечные споры по богословским вопросам. Происходит ли Святой Дух лишь от Бога Отца или еще и от Бога Сына? Имел ли Христос только божественное начало или в нем два неразделимых начала: божественное и человеческое? Эти споры порой доходили до очернения оппонентов, что приводило к дальнейшему соперничеству и интригам, выливавшимся в совершение преступлений. В 484 году папство и патриаршество отлучили друг друга от церкви. Тем не менее номинально христианская церковь еще долгое время оставалась единой, и только в 1054 году произошло ее разделение на западную — римско-католическую и восточную — греко-православную.

Рассматривая историю Восточной Римской империи, все же отметим, что, владея богатыми земледельческими, торговыми, промышленными и богатыми в культурном отношении областями Средиземноморья, эта империя оказалась более сильной и стойкой, чем Западная Римская империя, и успешнее отражала нападения варварских племен. Эпоха Юстиниана — время ее наибольшего процветания и политического влияния. История Византийской империи характеризуется слиянием государственности с церковностью, развитием абсолютной власти и непрерывной борьбой с наступающими варварскими народами и исламом. И все же в начале седьмого века Византия потеряла Сирию, Палестину и Египет, уступив эти земли персам. Правда, значительную часть территории удалось вскоре вернуть, но лишь на время — на сцену выступили арабы. Потеря этих земель — житницы Византии — явилась для империи серьезным ударом. В то же время опасная близость недружелюбных соседей создала угрозу Константинополю. Оценив обстановку, император Костанс II решил перенести столицу в Рим, тем более что итальянцы, особенно жители Рима, Неаполя и Сицилии, относились к Византии лояльно. Но сделать этого он не успел — Констанса убили.

И все же, несмотря на территориальные потери, понесенные в седьмом веке, Византийской империи удалось укрепить свое положение. В двенадцатом веке ее могущество вновь возросло, но под конец этого периода определился новый упадок: ослабла торговля, частые перевороты расшатывали власть, наступили признаки распада с регрессом хозяйства. Нападения внешних врагов приняли систематический характер. В 1453 году войска Оттоманской империи взяли Константинополь. Гибель Константинополя означала и конец Византийской империи, определив упадок христианской Европы и возвышение исламского мира.

Римская империя, как и все великие империи, должна была погибнуть. Тому способствовало несколько факторов, особенно проявивших себя в Западной Римской империи. Нападения варваров заставляли усиливать армию, что истощало ресурсы и отвлекало большое число людей от торговли, ремесел и сельскохозяйственного труда. Раздутый чиновничий аппарат, имевшийся не только у августов, но и у цезарей, привел к ярко выраженной коррупции и деградации общественного сознания. Распространение христианства также сказалось на упадке империи, ибо население стало доверять больше церкви, чем государству.[174]

Хотя решение Диоклетиана о разделе Римской империи на две части и стабилизировало управление государством, а также улучило защиту границ, эта реформа привела к новым трудностям. Переход от унитаризма к двоевластию обернулся соперничеством между частями империи. Хозяйственные ресурсы, прежде достояние одного Рима, стали рассредоточиваться между двумя частями империи. Каждый из императоров искал свою выгоду. Распри между религиозными деятелями привели к разделению церкви. Культурное различие между населением двух империй переросло в политическую вражду. По словам Эдуарда Гиббона, «разъединение народов Западной и Восточной Римских империй усугублялось различием в языке, интересах, укладе жизни и даже в вероисповедании».[175] Сохранявшаяся в течение многих веков стабильность единого Римского государства уступила место политическим раздорам и беспорядкам в Европе. Путь расцветающей цивилизации Востока был свободен.

Раскол единой Римской империи и последовавшие пагубные последствия служат серьезным предупреждением современному Западу, в котором после образования Евросоюза возникли два политических и хозяйственных центра: США и Европа, хотя они давние союзники и партнеры и было бы естественным полагать, что это партнерство является нерушимым. Однако вернемся к судьбе Римской империи после разделения ее на две части. Такое разделение поначалу опасений не вызывало. Обе империи проводили одну политику, имели давние культурные связи, одну религию, имели общих врагов. Разделение Римской империи было произведено не спонтанно, а по хорошо продуманному плану, разработанному Диоклетианом. И все же появление двух политических и хозяйственных центров быстро привело к соперничеству между ними.

У США и Европы общее историческое наследие, одни культурные корни. В двадцатом веке США и Европа боролись с общим противником, совместными усилиями обеспечили благополучие Запада в условиях «холодной войны». Однако в настоящее время Запад встал на путь размежевания интересов, что может привести к печальным последствиям, постигшим римское государство после его разделения. Конечно, то, что происходит сейчас между Вашингтоном и Брюсселем, отличается от соперничества между Римом и Константинополем. Тем не менее разногласия между США и Европейским Союзом могут привести к неприкрытой вражде.