Противоборство с османами («турецкая угроза»)

Противоборство с османами («турецкая угроза»)

/147/ Турки – исламизированный народ воинов-наездников – появились в Малой Азии в 1243 году.[81] В 1281 г. Осман I провозгласил себя султаном, положив этим начало государству турок-османов, будущей Османской империи. Как турецкое государство, так и мир ислама были в равной степени заинтересованы в экспансии. Несшее на себе бремя этой экспансии османское общество состояло, прежде всего, из держателей военных ленов (сипахи), служивших в турецкой коннице, и того, что историки называют «классом девширме».[82] Последний был представлен христианским населением Балкан, у которого отбирали часть мальчиков, чтобы воспитать их в мусульманской вере и влить в грозное пешее войско янычар – военную элиту империи. Из класса девширме, впрочем, рекрутировались и представители администрации, вплоть до великого визиря. В качестве иррегулярных войск использовались «стремительные поджигатели» (акинджи), в основном татары, которые не получали жалованья и потому стремились к захвату добычи. Это было своеобразное войско террора, служившие не столько для захвата территории, сколько для устрашения населения.

Османское завоевание Балканского полуострова, обусловленное как экономической системой турецкого государства, так /148/ и экспансионистским характером тогдашнего ислама (распространение истинной веры огнем и мечом), было осуществлено в течение позднего средневековья. Ключевыми моментами этой экспансии были утверждение турок в Европе в ходе завоевания Галлиполийского полуострова в 1354 г., битва на Косовом поле, где в 1389 г. были разгромлены сербские войска, и, наконец, падение в 1453 г. Константинополя.

В процессе завоевания османами Балкан можно выделить ряд фаз, затронувших монархию Габсбургов и, соответственно, Австрию. Вначале происходили вторжения татарских отрядов в Каринтию и Крайну (1478, 1492). Собственно «турецким временем» был период обороны Габсбургами своих владений, который длился от битвы при Мохаче в 1526 г. до второй осады Вены в 1683-м. За этим последовал недолгий, но интенсивный период Габсбург- /149/ ского наступления, завершившийся в 1718 г. В последующих конфликтах с Османской империей уже не играли роли идеологические мотивы борьбы против «неверных» и «наследного врага христианства»; их следует оценивать как результат противоречий между двумя государствами – подобных противоречиям с Россией на Балканах или с Францией на западе Европы.

После битвы при Мохаче в 1526 г. Габсбурги попытались утвердиться в Венгрии, однако сословия этой страны избрали венгерским королем не Фердинанда, а трансильванского воеводу Яноша Запольяи. В начавшуюся войну, напоминавшую по своему характеру гражданскую, вмешалась Османская империя. В 1529 г. султан Сулейман предпринял попытку нанести решительный удар по Габсбургам. Турки подступили к стенам Вены, которую защищал граф Никлас Зальм. К счастью для города, осада началась слишком поздно,[83] в реках прибыла вода, и туркам не удалось подтянуть тяжелую осадную артиллерию. В конце концов, нехватка продовольствия и постоянно ухудшавшаяся погода заставили османов снять осаду. Однако хотя Вена и была «спасена», правители и население испытали сильнейший шок, тем более что в 1532 г. Сулейман вновь двинул войска в направлении Вены. Этот поход окончился неудачей под стенами маленькой крепости Гюнс (венг. Кёсег), которую успешно защищал от превосходящих сил противника Николай Юричич. На сей раз Фердинанд сумел подготовиться лучше, под Веной стояло имперское войско, в задачу которого входила оборона города. В последующие десятилетия внутренние области Венгрии были захвачены Османской империей. Страна оказалась разделенной на три части: принадлежавшая Габсбургам полоса земель на западе, Османская провинция в центре и зависимая от османов Трансильвания на востоке. Хотя стороны и заключили перемирие (мир с «неверными» для султана был невозможен), цена спокойствия была довольно высокой. Султану выплачивали дань (которую деликатно называли «почетным даром»), но ситуация на границах представляла собой непрекращающуюся локальную войну. Согласно османскому праву, набеги с участием четырех тысяч воинов без артиллерии не считались нарушением перемирия. /150/-/151/

Так, наряду с турецкими войнами в узком смысле (1566, 1592–1606) продолжалось постоянное вооруженное противостояние вдоль границы, тянувшейся от сегодняшней Словакии через Западную Венгрию и Хорватию к Адриатическому морю. Хотя Османская империя в конце XVI в. утратила былой наступательный порыв и переживала кризис, она еще была достаточно сильна, чтобы оказывать мощное давление на Габсбургов.

Лишь после длительного мирного периода – к счастью для Габсбургов, во время Тридцатилетней войны обошлось без войны с турками – Раймунду Монтекукколи удалось в 1664 г. впервые одержать победу над главными силами османов во главе с великим визирем. И хотя, несмотря на это, император заключил «позорный мир» в Айзенбурге (венг. Вашвар), моральный выигрыш от этой победы оказался огромным. Как и в 1571 г., когда в морском сражении при Лепанто испанско-венецианский флот нанес поражение османскому, успех был не столько практическим, сколько психологическим: османы утратили ореол непобедимости.

Как уже не раз бывало прежде, противниками Габсбургов были не только османы, но и венгерское дворянство. После заключения Вашварского мира имела место плохо организованная попытка восстания, так называемый магнатский заговор, закончившийся казнью в 1671 г. нескольких предводителей (Зриньи, Франгепана) и конфискацией имений многих «мятежников».

В 1683 г. главные силы османов вновь стояли под Веной – началась вторая осада города, которой руководил великий визирь Кара-Мустафа. Он стремился использовать некоторый подъем Османской империи, происшедший в результате реформ, чтобы осуществить то, чего не добился в 1529 г. султан Сулейман, – захватить «город золотого яблока»,[84] столицу императора. Однако его смелые планы и надежды были разбиты в битве на Каленберге,[85] которая привела к деблокированию осажденного города. В сентябре 1683 г. османские войска потерпели под Веной сокрушительное поражение. Это сражение стало началом новой долгой войны с турками, но на сей раз наступательной для императора. Последний решился вести войну на два фронта – несмотря на не- /152/-/153/ прерывные войны с Францией. На заключительной стадии турецкой войны проявил себя Евгений Савойский, в 1697 г. ставший главнокомандующим.^{22} Шаг за шагом была занята почти вся Венгрия (в старом смысле слова, то есть включав- шая в себя также Словакию, Хорватию, некоторые области сегодняшней Югославии и Румынии). Особое значение для престижа империи имело взятие в 1686 г. Будапешта. Под впечатлением от «отвоевания» старинной столицы страны венгерские сословия заключили мир с императором; в нем признавались наследные права мужской линии Габсбургов, упразднялось право знати на сопротивление, но в то же время гарантировалась религиозная свобода.

Новая турецкая война, начавшаяся при императоре Карле VI, не только закрепила за Габсбургами их прежние завоевания, но и привела к расширению подвластной им области на Балканах. На короткое время в руках императора даже оказалась главная балканская твердыня – Белград. Эта крепость была взята принцем Евгением, после чего родилась популярная песня «Принц Евгений, благородный рыцарь». Однако во время второй турецкой войны Карлом VI были утрачены не только обширные территории на Балканах, но и высокий авторитет, которым император пользовался у балканских народов.

Борьба с османами не давала Габсбургам и их землям перевести дух на протяжении почти двух столетий. Она оказывала сильнейшее воздействие и на внутреннее положение монархии. Уже в позднем средневековье начинались крестьянские войны, ставшие следствием османской угрозы, отчетливо выявившей кризис феодальной системы. Во время турецко-татарских набегов землевладельцы прятались в своих укрепленных замках, оставляя крестьян, которых были обязаны защищать, на произвол судьбы. Свои социально-политические последствия имело и устройство в XVI столетии так называемой «Военной границы», призванной обеспечить оборону от османов. Вдоль этой границы в основном селили южнославянских вооруженных крестьян, которые в случае турецких набегов меняли плуг на меч и становились щитом для лежавших за ними территорий. Эти крестьяне жили родовыми общинами под управлением старейшин, были свободными, не подчинялись власти землевладельцев и представляли поэтому социальную альтернативу феодальной системе.

Финансирование турецких войн было возможно лишь посредством налогообложения, что усиливало могущество сословий, об- /154/ ладавших правом одобрения податей. Таким образом, османская опасность играла важную роль в конфликтах между правителем земель (императором) и сословиями, которые в этих обстоятельствах могли легче добиваться выполнения своих конфессиональных требований. Даже религиозная терпимость османов (балканские народы не обращались в ислам, христианское и иудейское население могло сохранять свою религию, хотя и было обязано выплачивать особый налог)[86] и султанский абсолютизм играли роль определенного образца для тогдашней Европы.

Для истории ментальности важен негативный образ османов, сложившийся в Центральной Европе и распространявшийся по- /155/ средством интенсивной антиосманской пропаганды. Необходимость создания подобного образа врага обусловливалась различными причинами. С османами как «нехристями» следовало вести постоянную борьбу, что имело следствием переосмысление османской угрозы в религиозных категориях (турки как Божья кара за грехи христианского народа). С турками следовало бороться не только оружием, но и молитвами, покаянием и самосовершенствованием. Последнее, разумеется, было по нраву власть имущим и составляло важную часть феномена так называемого социального дисциплинирования. Кроме того, нужно было оказывать воздействие на политически влиятельную «общественность», побуждая ее к уплате или одобрению налогов. «Общественное мнение» раннего нового времени ограничивалось при этом мнением узкого круга лиц, на которых опирался правитель, преимущественно знати и высшего духовенства, а также определенной части высших городских слоев, иными словами – круга, представленного в сословных собраниях.

При этом социальная, пространственная и временн?я дифференциация образа турок не могла не бросаться в глаза. Верхние слои первыми совершили поворот к позитивному образу Востока, в своих основных чертах сложившемуся лишь в XVIII веке. Важными инструментами негативной пропаганды являлись патенты на набор войск и летучие листки, в которых был представлен образ османов. В искусстве также еще долго присутствовали турецкие мотивы, испытавшие, однако, существенную трансформацию (от жестоких турок к туркам поверженным). В противоположность этим негативным «образам врага» в описаниях путешествий можно усмотреть, скорее, позитивно-дружеское отношение к подданным султана.

Особенный пропагандистский эффект имел триумф над Османской империей 1683 г., имевший следствием совершенно новое видение проблемы: целью пропаганды является уже не раздувание страха перед турками, а прославление победы абсолютного монарха в лице императора и католической церкви.

Изменение клишированных представлений о турках и Османской империи в широких кругах населения произошло уже благодаря Просвещению, сначала в Западной и лишь позднее в Центральной Европе. Воздействие старых стереотипов, впрочем, можно наблюдать еще в XIX и XX вв., причем не только в народе, но и среди историков, находящихся под влиянием католицизма. /156/

Исследования последних лет вскрывают религиозные корни данного феномена и нацелены на переоценку «наследного врага христианства». Они подчеркивают, прежде всего, факт культурного обмена, происходившего несмотря на военные столкновения. /157/