Кризис сипахийской системы и его причины.

Во второй половине XVI в. правящая верхушка Османской империи продолжала осуществлять захватническую политику в широких размерах. Однако новые войны не приносили прежних успехов. В 1571 г. турки потерпели сокрушительное поражение в морской битве при Лепанто. В грандиозном по тем временам морском сражении соединенный флот католических государств Европы разгромил османский флот, потопив или захватив 224 из 277 кораблей противника и потеряв при этом всего 15 галер. Знаменитый испанский писатель Сервантес, бывший участником этого сражения, писал, что в тот день "рассеялось заблуждение, в коем пребывал весь мир и все народы, полагавшие, что турки на море непобедимы".

Союзники, однако, не сумели воспользоваться плодами победы при Лепанто. Более того, к лету 1572 г. османский флот был восстановлен. С его помощью великому везиру Мехмеду Соколлу в 1573 г. удалось завоевать принадлежавший венецианцам Кипр, а в 1574 г. окончательно изгнать испанцев из Туниса. Во время мирных переговоров он горделиво заметил венецианскому послу: "При Лепанто вы нам только подстригли бороду, захватом Кипра мы вам отрубили руку". Тем не менее поражение при Лепанто определенно свидетельствовало, что период военного превосходства Османской державы уже прошел. В конце XVI и в XVII в. османские войска еще не раз одерживали победы, но ряд крупных поражений показал, что их былая непобедимость окончательно осталась в прошлом.

Основной причиной ослабления Османской империи было разложение военно-феодальной структуры государства, в первую очередь сипахийской системы землевладения.

Уже в середине XVI в. стало выявляться углублявшееся несоответствие между уровнем развития производительных сил на основной {157} территории империи и характером производственных отношений, выражавшимся в сохранении служебного ненаследственного землевладения. Тимар возник и утвердился в процессе феодализации османского общества, он соответствовал раннему этапу его развития, периоду незначительного товарного производства и денежного обмена. Между тем в областях, завоеванных турками, и в первую очередь на Балканах, развитие феодализма и товарно-денежных отношений зашло значительно дальше, чем у завоевателей.

Это противоречие обнаруживалось по мере постепенного восстановления экономики и оживления хозяйственной жизни на завоеванных территориях. С течением времени потребности османских феодалов в деньгах резко выросли, изменился и сам образ их жизни. На смену военному аскетизму пришла страсть к роскоши, дорогим одеждам, пышным дворцам. В то же время прежние источники доходов, в первую очередь военная добыча, стали быстро оскудевать. Причины этого явления необходимо искать в самой сущности сипахийской системы. Созданная в военных условиях и для военных целей, она толкала государство на все новые и новые завоевательные походы. Вместе с тем бесконечные войны вели к разорению крестьянства, хозяйственной разрухе и экономическому застою, следствием чего было неизбежное ослабление военной мощи империи. Между тем в Европе шел процесс складывания сильных централизованных государств, формировались регулярные войска, обученные более передовой тактике боя и оснащенные новым вооружением. В конечном итоге совокупность указанных внешних и внутренних обстоятельств привела к почти полному прекращению территориальных захватов турок в Европе и резкому сокращению военной добычи. Вместе с тем упали поступления от левантийской торговли в связи с переносом центра мировой торговли на Атлантический океан и сокращением объема коммерческих операций в Средиземноморье.

К концу XVI в. сложилось такое положение, когда потребности османских феодалов в деньгах росли, а поступления сокращались. Уменьшение военной добычи толкало сипахи на усиление эксплуатации прикрепленных к земельным владениям крестьян. Однако тимарная система не могла удовлетворить возросшей жажды денег, так как размеры поступлений и права сипахи в отношении своих держаний были строго регламентированы законом. Поэтому османские "мужи меча" стали стремиться к превращению тимаров из условных владений в наследственные и безусловные. Так постепенно менялась сущность служебного землевладения. Если жесткая регламентация прав тимариотов препятствовала им в реализации подобных замыслов, то большой объем прав и привилегий правящей верхушки облегчал ей концентрацию в своих руках многих вакантных тимаров, ставших фактически {158} наследственными владениями, не связанными с выполнением военной службы.

В первую очередь тимариотские земли пыталась присвоить придворная знать, чтобы меньше зависеть от смены султанского настроения. "Зеаметы и тимары, — писал в XVII в. защитник интересов сипахи Мустафа Кочибей, — сделались жертвой вельмож". С неменьшим возмущением авторы того времени писали о проникновении в среду турецких феодалов "подонков из народа", в частности о ростовщиках и "торговцах-шакалах”, стремившихся с помощью подкупов заполучить земли или должности в государственном аппарате. Их появление в среде держателей тимаров позволяет предполагать растущее воздействие торгово-ростовщического капитала на аграрные отношения в Османской империи.

Концентрация земель в руках правящей верхушки была не единственной причиной упадка сипахийской системы. Не меньшее значение имела "нерентабельность" тимара в глазах их владельцев. В XVI в. средний доход тимариота равнялся примерно 5 тыс. акче, а дом в провинциальном городе стоил от 1 до 4 тыс. акче, водяная мельница 5200 акче, раб — от 1 до 4 тыс., лошадь — 800-900 акче. Таким образом, учитывая цены того времени, можно видеть, что поступления от тимара обеспечивали сипахи весьма низкий прожиточный минимум. Поэтому столь важна была для сипахи военная добыча, которая могла удвоить и утроить доходы "людей меча”. Сокращение военной добычи нанесло первый серьезный удар по их материальному положению.

Вторым ударом стало значительное падение стоимости акче (в 2-2,5 раза по официальному курсу и в 4 раза на "черном рынке") в конце XVI в. в связи с наплывом в страны Леванта дешевого серебра из Америки. В то время как цены на рынке, а также государственные налоги резко выросли, размеры поступлений сипахи с их держаний остались на прежнем уровне. В итоге доля тимариотов в общем объеме феодальной ренты, получаемой с крестьян, резко сократилась. Так, в начале XVI в. в пользу сипахи Румелии шло примерно 50-70% всех сборов с сельского населения, а в конце XVI в. — лишь 20-25%. В конце концов военные расходы, лежавшие на плечах "мужей меча", перестали окупаться сборами с тимаров, сипахи стали терять интерес к своим земельным держаниям, их боевой дух и желание воевать также неуклонно падали. Дубровчанин С. Градич, оставивший интересное описание Турецкой империи в середине XVII в., отмечал: "Отличавшиеся прежде воинственностью, силой, терпеливостью, скромностью, воздержанностью и бережливостью, ныне они [сипахи] стали вялы, трусливы, сладострастны… и за деньги выставляют вместо себя наемников, даже христиан, чему в достаточной степени способствует корыстолюбие пашей и продажность чиновников". {159}

Одним из первых показателей начавшегося упадка Османской державы были серьезные финансовые затруднения, с которыми столкнулось правительство в конце XVI в. Выяснилось, что прежние источники доходов не покрывают постоянно возраставших расходов на содержание армии и огромного военно-административного аппарата. Впервые дефицит поступлений был отмечен в 1564 г., тогда доходы казны составляли 183 млн., а расходы около 190 млн. акче. К 1596 г. сборы в казну равнялись 300 млн., а издержки — 900 млн. акче. Однако следует учесть, что за тот же срок стоимость акче упала примерно в три раза, поэтому реальные доходы правительства составляли всего около 100 млн. акче.

Стремясь покрыть нехватку денежных средств, османское правительство прибегло к уменьшению серебряного содержания акче, а затем и к ухудшению пробы серебра. Выпуск испорченной монеты на некоторое время обеспечивал казну ценным металлом, однако не мог решить трудностей, стоявших перед правительством. Более того, употребление испорченной монеты повлекло за собой настоящий хаос в государственных финансах и значительно осложнило внутриполитическую обстановку в стране.

Выход из тяжелого положения, в котором оказалось османское правительство, османские феодалы видели в усилении эксплуатации народных масс и особенно крестьянства. В конце XVI — начале XVII в. были значительно увеличены размеры податей с зависимого населения и введены новые поборы. Так, подушная подать с немусульман — джизья — к началу XVII в. выросла с 20-25 акче до 140, а сборщики налогов на местах временами взимали по 400-500 акче. Еще быстрее росли налоги, относившиеся к категории "чрезвычайных". Поскольку они вводились государством в зависимости от конкретных, главным образом военных, нужд, то их размеры не были точно установлены. Турецкий хронист Мустафа Селяники писал: "В провинциях государства чрезвычайные налоги довели подданный народ до того, что ему опротивел этот мир и все, что находится в нем”.

Вместе с усилением налогового гнета правительство стало в широких размерах практиковать сдачу государственных земель на откуп. Расширение деятельности откупщиков, быстро превратившихся в подлинных хозяев целых районов страны, означало прежде всего усиление хищнической эксплуатации зависимого населения.

Особенно тяжелые последствия для сельского хозяйства имело резкое увеличение удельного веса денежной ренты. Как правило, замена продуктовой и отработочной ренты денежными сборами происходит в то время, когда товарное производство достигло весьма высокого уровня. В условиях же Османской империи, при недостаточном развитии товарного производства и крайней узости внутреннего рынка, переход {160} к денежным платежам был обусловлен не столько экономическим развитием страны, сколько возросшими потребностями феодалов. Поэтому подобный переход не мог стимулировать развитие производительных сил в сельском хозяйстве, более того, он усиливал разорение крестьянства. Поскольку рыночные цены на продукты земледелия и скотоводства были очень низкими, крестьянам для уплаты своих налогов приходилось продавать не только излишек, но и значительную часть необходимого продукта. Райят, оказавшись не в состоянии выполнить свои повинности, был вынужден прибегать к услугам ростовщиков. Ростовщические операции приобрели в это время большой размах. Значительная часть сельских жителей оказалась в долговой кабале, заложив свои дома, скот, землю.

Османские авторы и европейские путешественники того времени сообщают о массовом разорении и бегстве крестьян из деревень, об опустевших селах и заброшенных полях, о частых голодных годах. "В лето 1605 г., — читаем мы в одной сербской надписи, — был мор великий по всей земле… И тогда отец чадо за хлеб продавал, и сын отца, и кум кума, и брат брата”. Голод царил тогда и в Восточной Анатолии. Армянский переписчик религиозных книг сделал в конце одной из них такую приписку: "От голода умерли тысячи и десятки тысяч. А те, кто уцелели, бежали в Джезире [Северная Месопотамия], Багдад, Арабистан, Тавриз, Казвин, Хамадан и Грузию и там все умерли на чужбине… В городе Джезире священники подсчитали и оказалось, что они похоронили 40 000 человек, не считая тех, кто остался под снегом или утонул в реках или погиб в других городах. От Самосаты до Грузии и до Стамбула на север, до Амида и Алеппо на юг страна была необитаема…"