Не заходить слишком далеко...

Менее чем через два месяца Иннокентий III обратился с новым призывом к Филиппу Августу. В письме от 10 марта 1208 года он в деталях сообщил ему об убийстве своего легата и попросил короля вмешаться: «Без колебаний применяйте к графу Тулузскому всю силу королевского принуждения, преследуйте графа вместе с его сторонниками... отнимайте у них земли, которыми они владеют, изгоняйте еретиков... дабы поселить там католиков...»

Получив это необычное и неожиданное предложение столь обширных земель, которые он мог бы присоединить к своему домену или доверить надежным людям, король счел, что вероятная добыча слишком хороша и, вместе с тем, слишком опасна. Поскольку духовная власть не имела военной силы и нуждалась в мирской помощи, чтобы покарать еретиков, она предлагала Филиппу юридическое основание сделать это. Но династия Капетингов не любила участвовать в слишком далеких авантюрах и не стремилась управлять землями, сильно удаленными от центральных владений домена. Осторожный и осмотрительный, король сознавал возможные границы своей деятельности. Геополитическая обстановка была тем более тяжелой, что император Оттон и король Англии Иоанн Безземельный только того и ждали, как бы наброситься на владения короля Франции, чтобы разорвать их на куски.

Столкнувшись с ситуацией, которая могла показаться безвыходной, королевское правительство с тонким мастерством стало разыгрывать свою политическую партию. Словно в гигантском балете, смешались дипломатические фазы, война, религиозные воззрения, ближние и дальние расчеты, желание сохранить приобретенное.

Не заходить слишком далеко, кажется, было главной заботой короля и его правящей команды. Они должны были взять на себя достаточно весомые обязательства, чтобы удовлетворить папским требованиям, и в то же время оберегать королевскую власть, домен, интересы королевства. Король Филипп до сих пор держал Ингеборгу вдали от двора, поэтому он не мог в очередной раз ответить отказом папе, в поддержке которого он нуждался для того, чтобы противостоять Оттону и Иоанну Безземельному. Кроме того, малые очаги ереси уже начали распространяться по королевству. В 1199 году архиепископ Санса, не вдаваясь в детали, уведомил Иннокентия III о присутствии еретиков в Нивернэ, в частности в Ла-Щарите-сюр-Луар. Не страх ли перед еретической заразой, в самом деле, побуждал короля Франции к тому, чтобы следить одним глазом более внимательно за тем, что творится на Юге? Конечно, нет.

Он должен был ответить на призыв папы, и в этом смысле вмешательство Иннокентия III было решающим. Но было бы ошибкой заключить, что именно папские письма побудили королевскую власть, в конце концов, оккупировать южные земли королевства[218]. Людовик VII и его сын и раньше вмешивались в дела Юга в некоторых случаях[219]. Не следует также думать, что папа сумел втянуть короля в сомнительную авантюру. Филипп не принял участия в карательной экспедиции и отказался от необычных завоеваний. Но, хотя король и его советники проявляли сдержанность, они, тем не менее, не могли сердить папу и держаться совершенно в стороне от этой важной политической игры, ставкой в которой были земли на Юге. Филипп II учитывал угрозу возникновения большой каталонского державы, и, если бы он полностью отказал Церкви в помощи, она попросила бы о ней другого поборника католицизма, Педро II, короля Арагона, к которому она уже взывала раньше в некоторых обстоятельствах.

Итак, папа обратился в первую очередь к королю Франции, поскольку проблемный регион находился в его королевстве, и Филипп не мог слишком пренебрегать своим долгом защитника Церкви. Давний его противник Иннокентий III теперь искал союза с ним. Однако папа не действовал под влиянием импульса, внезапного и необдуманного. Множество мотивов толкали его к этому. Выше уже приводились некоторые из них, но не следует упускать из вида и следующее: Париж становился великим интеллектуальным центром Запада. Там расцветали теологические исследования и трудились самые прославленные профессора. Например, четыре трактата против еретиков, сочиненные Пьером ле Шантром и Алэном де Лиллем, предоставили священнослужителям новые аргументы в пользу христианского вероучения. Наконец, разве мог папа забыть, что после святого Бернара Цистерцианский орден, основанный во Франции и столь прочно там утвердившийся, находился на переднем крае борьбы против ереси?

Прежде чем ввязаться в это дело, король Франции и его советники сильно колебались. Они консультировались со знающими людьми, чтобы выяснить: сложились ли необходимые условия, позволяющие ограбить великого южного вассала? Разумеется, граф Тулузский продемонстрировал некоторую снисходительность к убийце легата Пьера де Кастельно, позволив ему укрыться в одном из своих владений, в графстве Венессен. Но папа все еще не отлучил от Церкви Раймунда VI. Это сделали только его легаты. И вот в январе 1209 года король Филипп II изгнал из Франции кардинала Гвала, папского легата, поскольку Иннокентий III освободил от присяги вассалов графа Тулузского, не отлучив предварительно его самого от Церкви[220]. В июне 1209 года король Филипп потребовал, чтобы папа все-таки совершил эту предварительную процедуру, которая дала бы ему основание конфисковать в свою пользу имущество своего вассала. Это требование позволило ему выиграть время, но папа, который не отлучил графа Тулузского и удовлетворился его публичным покаянием, потребовал от Филиппа II большего. Допуская, что король может не участвовать в походе на Юг лично, он высказал пожелание, чтобы его заменил принц Людовик. Это было слишком. Филипп сильно себя скомпрометировал бы, согласившись исполнить такое требование, ибо в этом случае ему, вероятно, пришлось бы привлечь к делу свои собственные военные силы. Хронист Пьер де Во-де-Сернэ напоминает, что король слишком опасался «двух больших львов, карауливших его с двух сторон» (то есть Оттона и Иоанна Безземельного), чтобы совершить такой опрометчивый шаг.

Тем не менее король Франции не мог увильнуть в сторону. Одно решение позволило ему сделать приятное папе, не обязательно лишая себя слишком больших военных сил: он разрешил своим баронам выступить по призыву папы, чтобы сражаться с врагами Церкви. Таким образом, он думал вмешаться через посредников. Разве не было этого достаточно, коль скоро папа воображал, что один простой поход может положить конец ереси? В своей хронике Гийом Тудельский выразительно показывает, сколь много людей откликнулось на призыв, как во Франции (старинных землях домена), так и по всему королевству, за исключением лишь герцога Бургундского и графа Неверского: «Никогда, — пишет он, — еще не видели такого большого собрания рыцарей»[221]. Эта оценка содержит некоторое преувеличение, но успех, полный и быстрый, был очевиден. Поскольку Филипп Август не претендовал на то, чтобы встать во главе экспедиции, Иннокентий III доверил эту должность Арно Амальрику, аббату Сито и папскому легату.