Король — любитель женщин?

В то время как отряды Филиппа все дальше вторгались в Нормандию, сам он увяз в сложных матримониальных проблемах, которые, хотя и не задержали ход завоевания, все же повлияли на порядок управления королевством.

Королевские брачные союзы и их расторжения, которые иногда приобретали драматичный характер и порождали многочисленные взаимоисключающие версии в среде историков, ставили проблемы уже перед современниками событий. Одно из самых примечательных свидетельств — сообщение Пэйяна Гатинеля, каноника Святого Мартина Турского, который дал живой и красочный портрет государя. Поскольку он написал его либо ближе к концу жизни Филиппа Августа, либо после его смерти, не стоит приводить здесь все его части, но будет полезно ознакомиться с указаниями автора на отношения Филиппа с женщинами, — отношения, которые с резкостью проявились начиная с 1190 года, когда он овдовел: «Красивый, статный жизнелюб, король испытывал тягу к женщинам», — вот что нам сообщает Гатинель[178].

Короче, Филипп любил женщин и не мог провести остаток жизни безутешным вдовцом. В этом смысле туренский хронист выражает верную точку зрения, но нарисованный им портрет вызывает некоторые критические размышления. Как мог он так польстить королевской внешности? Разве Филипп не вернулся из крестового похода в 1191 году не только лысым, как это отмечает сам Гатинель, но также и без ногтей, с огромным бельмом на глазу, которое делало его практически кривым? Кажется, следует рассматривать Гатинеля как придворного хрониста, который не осмеливался слишком очернять своего короля, даже умершего, но эта снисходительность не заметна в тех оценках, которые он выносит по поводу взаимоотношений короля Филиппа с его женами. Он не стремится придать своему государю идеальный образ в этой сфере. Впрочем, было бы слишком трудно игнорировать его семейные ссоры.

Тем не менее ничто не указывает на то, что король Филипп постоянно ходил от одной женщины к другой, что он держал при себе какое-то подобие гарема, или хотя бы имел нескольких любовниц. Документы не сообщают ничего точного в этом отношении, а ведь злые языки, во Франции или за границей, не преминули бы предать это гласности тем или иным способом. Напротив, король выразил желание иметь двор, достойный своего названия, когда не стал больше держать там шутов и скоморохов, которые, по собственному утверждению Филиппа, делали его посмешищем. Истина более проста. Королю нужно было иметь подле себя женщину, но нет никаких подтверждений того, что он поддерживал в тот или иной период своей жизни отношения сразу с несколькими женщинами. В действительности можно с уверенностью назвать лишь одну его любовницу, девицу из Арраса[179], родившую от него сына, Пьера Шарло, вероятно в 1208 или 1209 году, определенно между 1201 и 1213 годами, то есть в период между смертью Агнессы Меранской, его третьей «супруги», и возвращением ко двору второй, Ингеборги.

Присутствие в жизни короля трех жен и одной более или менее официальной любовницы побуждало многих людей, и в частности церковнослужителя Гатинеля, рассматривать Филиппа как неисправимого любителя плотских удовольствий, особенно в то время, когда Церковь усиленно призывала к евангельской моногамии. Как бы то ни было, современники дали столько противоречивых описаний и столько несхожих толкований относительно ситуации с королевскими браками, что приходится разматывать нити крайне запутанного клубка, где почти неразрывным образом переплелись личная жизнь, физиология, соображения общественного блага, а также расположение советников и придворных кланов в пользу той или иной супруги.