Наконец, коронация

Когда Филипп выздоровел, как морально, так и физически, были разосланы новые приглашения прелатам и главным светским вассалам короны, чтобы они прибыли в Реймс к 1 ноября 1179 года для присутствия на миропомазании и коронации. В этот день Всех Святых, в ходе торжественной церемонии, наследник Людовика VII прошел обряд посвящения, который, согласно символизму того времени[20], сделал из Филиппа священную особу, отличную от него прежнего. Однако он уже осознал тот рубеж, который отделял его личность от человека-властителя, которым ему надлежало стать. Посвящение играло и другую роль. Оно делало ясным для всех смысл миропомазания, превращавшего Филиппа в человека особого, неприкосновенного, убить или ранить которого значило совершить святотатство. Тайна, которая окружает любую власть, и глубокая вера людей того времени, соединяясь вместе, позволяли видеть в новом короле хозяина судьбы королевства Французского, назначенного и осененного свыше. Избрание по праву наследования лишь указывало на будущего короля; посвящение превращало уже избранного наследника в короля и облекало его королевской властью. Смысл последующей коронации сводился только к тому, чтобы дать королю символ его власти: корону[21].

Атмосфера, в которой проходила коронация, оставляла желать лучшего. Память о драме, которую пережил принц, была не единственной тому причиной. В ходе задержки, продолжавшейся с 15 августа до 1 ноября, паралич Людовика VII принял такую тяжелую форму, что он не смог участвовать в долгой церемонии. Королева использовала как предлог болезнь короля, чтобы остаться подле него. Кроме того, отсутствие на коронации двух ее братьев не предвещало ничего хорошего: Генрих, граф Шампанский, и Этьен, граф Сансерский, отказались участвовать в церемонии, поскольку не желали видеть триумф графа Фландрского. После паломничества в Кентербери крестный Филиппа стал всесильной фигурой в окружении Людовика VII. На коронации он собирался вручить юному Филиппу королевский меч, несмотря на то что эта честь по праву принадлежала Тибо, графу Шартра и Блуа, еще одному брату королевы.

Среди присутствующих отметились Генрих Младший, коронованный король Англии, а также его братья, Ричард и Джеффри. Причина их приезда понятна: это было только из-за фьефов, которые держала от короля Франции королевская династия Англии. Напротив, присутствие Бодуэна V, графа Эно, князя Империи, удивляло. Подозревали, что он прибыл на церемонию коронации, чтобы еще больше повысить престиж своего шурина, графа Фландрского. Конечно, некоторая часть его графства Остревантского располагалась к западу от Шельды, но о ее принадлежности к Франции уже давно не вспоминали, и графы Эно не приносили за нее оммаж французскому королю. Впрочем, хронист из Эно, Жильбер де Моне, уточняет, что Бодуэн, приехавший в Реймс с восьмьюдесятью рыцарями, не был обязан присутствовать на коронации ни в силу оммажа, ни по причине какого-либо союза[22].

Архиепископы Сансский, Буржский и Турский, а также многочисленные епископы окружали дядю короля по материнской линии, Гийома Белорукого, архиепископа Реймсского с 1176 года, кардинала и папского легата, который должен был отслужить торжественную мессу после миропомазания и коронации[23]. Из королевского аббатства Сен-Дени тамошний настоятель привез корону, меч, золотые шпоры, обувь, шелковую тунику, а также литургическое одеяние: далматику иподьякона, в которую облачали короля во время службы. Итак, Филипп последовал обычаю и начал с того, что принес присягу, которая обязывала его беречь права Церкви, защищать и блюсти справедливость, а также проявлять милосердие во всех судебных постановлениях. Настал момент, и архиепископ Реймсский миропомазал короля елеем из священной ампулы, которая хранилась в аббатстве Святого Ремигия Реймсского и которая, согласно легенде, использовалась при крещении Хлодвига. По правде говоря, с помощью золотой иголки архиепископ вынул из ампулы лишь несколько кусочков елея, ибо за столетия он затвердел. Затем архиепископ смешал извлеченные частицы с новым освященным елеем. Он последовательно нанес несколько мазков по голове, груди и плечам Филиппа. Отныне король стал священной особой. Иногда королевское посвящение ошибочно приравнивали к посвящению в сан епископа. Разумеется, король получал один мазок елеем по голове подобно епископу при его посвящении в сан, тогда как обряд поставления в обычные священники предусматривал лишь помазание груди и плеч. Однако в ходе церемонии король был облачен только в далматику иподьякона, чтобы присутствовать на мессе, которая следовала за этим.

Прежде чем началось месса, архиепископ взял с алтаря королевскую корону и возложил на голову короля, а великие вассалы стали ее поддерживать[24]. Ригор настаивает, что Генрих Младший, король Англии, поддерживал эту корону на голове Филиппа вместе с другими магнатами, — жест, символизирующий готовность помогать и подчиняться королю Франции во исполнение вассального долга. Все присутствующие приветствовали нового короля и запели Vivat Rex[25]. Желая увековечить эту коронацию в людской памяти, Людовик VII даровал свободу всем своим сервам в районе пяти миль вокруг Орлеана.

Каким же было королевство, вверенное Филиппу II, королю Франции?