Король и Церковь Франции

Хотя Церковь королевства Французского обладала многими элементами светской власти, приобретенными в ходе столетий, она никогда не имела политической силы, сопоставимой с королевской. Будучи феодальными держателями и вассалами, прелаты из старинных и новых земель домена не образовывали какого-либо объединения, способного восстать против Филиппа Августа. Напротив, многие были ему весьма верны и поддерживали его даже против папства в его брачных авантюрах; только когда дело зашло слишком далеко, большинство из них скрепя сердце подчинилось Иннокентию III.

Самую заметную оппозицию представляли братья Сеньелэ, которые были избраны против воли Филиппа II: один — в епископы Орлеана, а другой — Осера. В 1210 году они отказались участвовать в сборе королевского войска, созванного для того, чтобы захватить один бретонский замок, который удерживали сторонники Иоанна Безземельного. Оба епископа ссылались в качестве предлога на то, что король лично не участвует в этом походе, и утверждали, что феодальный долг не обязывает их служить в этом случае: король, который передает командование другим лицам, действует уже не как «верховный сеньор» (сюзерен), но как суверен, и его армия набирается не по феодальному, а по вербовочному принципу. Однако Филипп думал иначе и конфисковал на некоторое время мирские доходы обоих епископов[208].

В отношениях с епископами королевства Французского, не державшими от него своих фьефов, Филипп II встретил даже меньше трудностей, чем в случае с братьями Сеньелэ. Главное исключение составили архиепископ Бордо и его викарные епископы, однако епископ Лиможа принес оммаж королю Франции, чего не делали даже епископы королевского домена.

Королевская власть оберегала церковных сеньоров от нападений со стороны светских сеньоров и не вмешивалась в процесс выполнения ими религиозных обязанностей. Но она требовала от прелатов выполнения их феодального долга (участия в советах и военных сборах) и старалась отобрать назад узурпированные ими судебные права. Разногласия, возникшие между двумя группами привилегированных союзников королевской власти — служителями Церкви и городскими коммунами, вызвали некоторую обеспокоенность у короля, который изящно вышел из положения, попросив горожан ограничить свои претензии. Разве он сам не показал им пример, отказавшись посягать на епископские судебные полномочия, которые оспаривались городскими эшевенами[209]? Он не желал извлекать выгоду из этих ссор.

В целом, королевская курия уделяла Церкви очень большое внимание. В королевских архивах известные нам письменные акты относительно церковных дел явно преобладают по численности над всеми остальными: например, за 1180 год они составляют целых 90%. Это связано с тем, что восстановление королевских архивов, уничтоженных во Фретевале в 1194 году, произошло благодаря королевским актам, хранившимся в других канцеляриях, и церковные архивы сохранились лучше, нежели светские. После 1194 года сопоставление оригиналов не позволяет больше говорить об искаженных статистических данных. Несмотря на это, в актах относительно аббатств, епископств и капитулов нет недостатка: они составили половину всей документации королевской курии с ноября 1213 года по ноябрь 1214 года и еще 40% с ноября 1221 года по декабрь 1222 года.

Королевская власть не могла пренебрегать Церковью, которая оказывала ей столько услуг, в частности в делах образования и госпитальных работах, и которая уже дала доказательство своей большой жизнеспособности. Экспансия цистерцианского ордена и филиалов орденов белого духовенства (премонстрантов и т.д.) уже была заметна, однако новый этап истории Церкви начался с деятельности нищенствующих орденов ближе к концу правления Филиппа II. Обосновавшись примерно в 1207 году в области Тулузы, брат Доминик, испанец, объединил вокруг себя проповедников против альбигойской ереси и привел в порядок устав братьев-доминиканцев к 1217 году.

Король Франции не стремился завладеть земельными богатствами Церкви. В «Филиппидах» Вильгельм Бретонец превозносит Филиппа Августа за то, что он оказывал защиту, поддержку и покровительство клирикам и монахам, тогда как император, согласно «Жизни Одилы» («Vita Odiliae»), написанной одним льежским каноником, желал отнять у священнослужителей их имущество, дабы помочь им жить в точном соответствии с заветами Евангелия. Король Филипп не подражал ему в этом отношении. Разумеется, его капеллан, который дал ему хвалебное описание, не может заставить нас забыть о некоторых трениях и ссорах по поводу судебных прав и университетских дел. Но, как правило, Филипп твердо выступал как защитник французской Церкви, хотя и позволял себе нередко использовать ее циничным образом для достижения своих политических целей. Однако, даже несмотря на это, французские прелаты, в общем, демонстрировали очень большую покорность и никогда не оказывали организованного противодействия королевской власти.