О юридическом статусе Готского двора в Новгороде в середине XIII в.

Е. А. Мельникова

В ходе переговоров между новгородскими властями и представителями Любека и Висбю, закончившихся до 21 апреля 1270 г.[1327] и призванных урегулировать осложнения в торговле, вызванные вмешательством Ливонского ордена[1328], были составлены два проекта торгового договора. Первый, на латинском языке, был подготовлен немцами и готландцами и содержал их предложения о регулировании торговли и о статусе торговых дворов[1329]. Он был представлен новгородцам во второй половине 1268 или в начале 1269 г.[1330], но не принят ими, и в новом, на этот раз новгородском, проекте были опущены или изменены многие положения, хотя в преамбуле к нему и указано, что князь Ярослав Ярославич «написал нашу правду согласно вашим грамотам»[1331]. Новгородский проект был передан немецкой стороне и утвержден (?) не позднее 21 апреля 1270 г.[1332]. Его текст сохранился только на нижненемецком языке[1333]. Именно в этих двух документах впервые упоминаются Немецкий и Готский торговые дворы («curie Theutonicorum et Goten-sium») в Новгороде и определяются их имущество и юридический статус.

В обоих текстах, как и в двух предшествующих (точнее – сохранившихся до нашего времени) договорах Новгорода с Готландом и немецкими городами– 1191–1192 гг.[1334] и 1259–1260 гг. (по Е.А. Рыбиной, или 1262–1263 гг. – по С. Н. Валку; ратифицирован не ранее 1265 г.)[1335], – присутствуют многочисленные ссылки на «старый мир», «на старину», на «прежние» нормы, которые, по распространенному мнению, восходят к несохранившемуся договору, заключенному в начале – первой половине XII в.[1336]. Впрочем, возникновение договорной практики регулирования торговли Новгорода со Скандинавскими странами, видимо, можно отнести еще ко второй половине 1020-х гг., когда был заключен «торговый мир» (kaupfri?r) между Ярославом Мудрым и Олавом Харальдссоном Норвежским[1337]. Однако существование торгового двора– причем новгородского «становища» на Готланде– отмечается впервые только в договоре 1259–1260 гг., а Готский и Немецкий дворы в Новгороде – лишь в документах 1268–1269 гг. Впрочем, косвенное указание на существование новгородского купеческого подворья в Висбю, видимо, содержит уже договор 1191–1192 гг.: в нем предусматривается вира за убийство заложника и священнослужителя: «Оже убьють таль или попъ новгороцкое или немецкъе Новегороде, то 20 гривнъ серебра за голову»[1338]. Хотя здесь и не отмечено специально место убийства новгородских заложника и священника, можно достаточно уверенно предполагать, что речь идет о преступлении, совершенном на Готланде или в немецких городах. Во-первых, убийство русского заложника возможно только за рубежом, а убийство священника в Новгороде не может быть предметом международного договора – оно, как и любое «местное» преступление, подсудно только новгородским властям. Во-вторых, аналогичные статьи договора содержат нормы, основанные на полной взаимности: предусмотрены равные наказания за однотипные преступления против новгородцев на Готланде или в немецких городах и против немцев или готландцев в Новгороде. Вряд ли данная статья является исключением. Трудно также предположить, что новгородские купцы возили с собой священников для отправления служб. Значительно вероятнее, что русские священники более или менее постоянно находились в Висбю и Любеке (и других немецких городах?) и отправляли службу в церквах при новгородских торговых дворах[1339]. Аналогичным образом «варяжские попы» упоминаются в «Вопрошаниях» Кирика[1340], а в одном из «русских» канонических чудес св. Олава действующим лицом является Стефан, священнослужитель церкви св. Олава в Новгороде[1341].

Таким образом, можно с определенной уверенностью полагать, что новгородский двор в Висбю уже существовал ко времени заключения договора 1191–1192 гг. Функционировал в это время и Готский двор в Новгороде, о чем свидетельствуют не только археологические материалы, но и принцип взаимности правовых норм в договорах, прямо оговоренный в заключительной статье немецко-готландского проекта 1268 г.: «Записанные выше права и свободы, которые определили [для себя] иностранные купцы во владениях короля и новгородцев, те же свободы и права благожелательно и добровольно исполняются во всем [относительно] самих новгородцев, когда [они] приезжают на Готланд» («Iura et libertates praescriptas, quas hospites mercatores in dominio Regis et No-gardensium sibi fieri postulant, headem libertates et iura ipsis Nogardensibus, cum in Gotlandiam venerint, in omnibus impendentur favorabiliter et benigne»)[1342]. Соответственно, основание новгородского торгового двора в Висбю должно было сопровождаться основанием готландского торгового двора в Новгороде.

Существование Готского двора в Новгороде археологически прослеживается с начала XII в.[1343], хотя размещение по крайней мере на части занимаемой им территории усадьбы скандинавских наемников и купцов (летописный Поромонъ дворъ < др. – исл. farmannagar?r «купеческий двор»[1344]), вероятно, восходит к середине 1010-х гг.[1345]. Представляется, что преобразование «варяжского подворья» в Новгороде в торговый двор происходит именно на рубеже XI–XII вв. или в самом начале XII в., возможно, в связи с заключением «старого мира». Тогда же возникает и новгородское «становище» в Висбю. Приобретение «варяжским подворьем» официального статуса торгового двора, вероятно, сопровождалось него именованием «Готским», т. е. «готландским»; существование такого обозначения в XI в. весьма сомнительно: среди воинов-наемников Ярослава Мудрого преобладали шведы и, возможно, норвежцы. Поэтому находившихся в Новгороде готландцев было неизмеримо меньше, нежели шведов или норвежцев, особенно во второй – третьей четвертях XI в., и оснований для обозначения «варяжского подворья» как готландского тогда еще не было.

Между тем в «старых» договорах XII в., равно как и в договоре 1259–1260 гг., речь о юридическом статусе Готского двора не идет[1346]: в них обусловливаются гарантии безопасности купцов и их товаров (как и в договоре второй половины 1020-х гг.), оговариваются права и обязанности купцов, новгородских и зарубежных. Субъектом права до конца 1260-х гг. являлся не двор как торговая организация, а конкретные индивиды, которые и несли ответственность перед новгородскими или готландскими властями.

Тем не менее некие договоренности, вероятно устные, относительно имущественных и территориальных прав Готского двора имелись и ранее– неслучайно в немецко-готландском проекте 1268 г. в соответствующих статьях содержатся отсылки к «старине». Так, «согласно древнему праву», Готский двор владеет церковью, кладбищем и лугами; «как установили в старину», Готский двор (равно как и Немецкий) должен был быть огорожен, и, «согласно древнему праву», территория вокруг него на восемь шагов не могла застраиваться. Однако все эти положения не нашли отражения в предшествующих (сохранившихся) документах, где «старый мир» упоминается или в самой общей форме («потвердихомъ мира старого»: в договоре 1191–1192 гг.), или в связи лишь с безопасностью проезда и пребывания купцов за рубежом (в договоре 1259–1260 гг.). Таким образом, на протяжении около 150 лет (с начала XII в. до конца 1260-х гг.) функционирование торговых дворов в Новгороде и на Готланде определялось не нормами писаного права (договорами), а некими устными договоренностями, традицией, которая в самой общей форме была сформулирована в договоре 1259–1260 гг.: «А новгородцьмъ въ становищи на Гоцкомъ березе бес пакости, въ старый миръ». Из текста следует, что уже в предшествующее время (к 1191 г.? вначале XII в. при основании торговых дворов в Новгороде и Висбю?) существовали некие правила, защищавшие двор и его обитателей от «пакостей». Несомненно, возможные «пакости» (вторжение на территорию двора, грабеж, поломка ограды и ворот и т. и.) были известны составителям договора и оговорены (устно?), однако их состав в письменном тексте не раскрывается. Узнаем мы о положении Готского двора только из документов 1268–1269 гг.

Договор 1269 г. был этапным событием в иноземной торговле Новгорода и сохранял свое основополагающее значение вплоть до XV в.: он регламентировал практически все стороны деятельности купцов – от обеспечения безопасности их проезда по русской территории до соблюдения правильности мер и весов. Оговаривался в нем – впервые – и статус Готского двора в Новгороде и новгородского «становища» в Висбю.

Предложенный немецкой стороной проект уделял этому вопросу чрезвычайное внимание, поскольку с его помощью иноземные купцы стремились обеспечить максимальную свободу дворов. Причем традиционно существовавшие привилегии («по старине») были существенно пополнены новыми. Подавляющее большинство этих условий не было принято новгородцами, и даже те, с которыми новгородские власти согласились, изложены в окончательном тексте договора в сокращенном и обобщенном виде.

Раздел о статусе дворов в проекте договора 1268 г. – 14 пунктов, определявших различные стороны жизни и деятельности Готского и Немецкого дворов в их отношениях с новгородскими властями, – занимает около трети текста и помещен после преамбулы и статей, определяющих предоставление иноземным купцам «мира»[1347], т. е. гарантий личной безопасности и безопасности товаров, условия плавания по Волхову до Новгорода (оплата услуг по прохождению порогов, перегрузке товаров и т. п.), условия переноса товаров с кораблей в торговые дворы. Тематическое единство раздела нарушают две статьи, касающиеся иных вопросов, нежели «права и свободы» дворов, – порядка рассмотрения жалоб новгородцев на иноземных гостей и заморских купцов на новгородцев и права иностранных купцов посылать детей на обучение в любые «земли», – а также раздел, посвященный мерам и весам. Завершается договор, как уже упоминалось, статьей о равенстве «прав и свобод» иноземных купцов в Новгороде и новгородцев на Готланде.

Последняя, весьма существенная для новгородцев статья, очевидно, является нововведением, так как не содержит указаний «на старину». Однако этот пункт – закрепление паритета как правового принципа, – видимо, являлся новшеством только для писаного договора, но был нормой для «обычая»: взаимное равенство конкретных норм в полной мере представлено и в договоре 1191–1192 гг. Одновременно обращает на себя внимание отсутствие в статье упоминания о немецких городах – равенство «прав и свобод» новгородцев предусмотрено только для Готланда, тогда как противоположная сторона обозначена весьма широко – «иностранные купцы» («hospites mercatores»), что включает в определение и купцов немецких. Возможно, что отсутствие упоминания немецких городов было преднамеренным: немецкие купцы не хотели предоставлять новгородцам широких привилегий в своих центрах. Не исключено, однако, и то, что упоминание в статье только Готланда отражает обычай значительно более древний, нежели время составления проекта – время двусторонних отношений Новгорода и Висбю, существовавших, как представляется, вплоть до середины XII в.[1348].

Из обоих документов следует, что ко времени их составления (а вероятно, и значительно раньше, с момента его основания?) Готский двор имел сложившуюся структуру с самоуправлением, во главе его стоял ольдерман (упоминается в ст. X проекта договора 1268 г., где предусматривается право двора самостоятельно рассматривать жалобы готландских купцов на новгородцев, и, вероятно, подразумевается в ст. IX, в которой оговаривается право двора давать или не давать согласие на арест скрывшегося во дворе преступника). Известно и о постоянном пребывании на дворе священника церкви св. Олава. Однако об организации деятельности Готского двора сведений нет, в отличие от Немецкого двора, устав которого сохранился в нескольких редакциях, и древнейшая из этих редакций датируется второй четвертью XIII в. – временем, на несколько десятилетий предшествующим заключению договора 1269 г.[1349]. Можно лишь предполагать, что и Готский двор также имел свой устав, определявший его структуру и функционирование.

Статьи, посвященные статусу и имуществу Немецкого и Готского дворов и их отношениям с новгородскими властями, в проекте договора 1268 г. охватывают широкий круг вопросов.

Немецкий проект договора, 1268 г.[1350]

Договор 1269 г.[1351]

IX[1352]

«двора»[1353].

они объявят»[1354].

князем Константином[1355]

В приведенных статьях затрагивается несколько комплексов проблем. Первая и важнейшая из них – «свободы» (libertatis) дворов от всяческого вмешательства новгородских властей. Именно с нее начинается раздел о статусе Готского и Немецкого дворов (п. 1), и в ней оговаривается неправомочность новгородских властей накладывать какие-либо ограничения на формы торговли и на ассортимент товаров. В п. 8 дополнительно подчеркивается право иноземных купцов вести торговлю как на территории двора, так и вне него. Эти предложения, очевидно, являлись новациями, отражавшими стремление готландских и, вероятно, прежде всего немецких купцов выйти из-под контроля Новгорода и получить права, аналогичные тем, которые они имели в ганзейских городах. Однако независимость иноземных торговых дворов не устраивала новгородскую сторону и ни одна из этих статей не вошла в заключительный вариант договора. Иноземные дворы, как и торговая деятельность иноземных купцов, остались под контролем и в юрисдикции новгородских властей.

К вопросу о «свободе» дворов и торговли тесно примыкает попытка ганзейских купцов добиться экстерриториальности дворов, куда должен был быть разрешен беспрепятственный доступ только «княжескому посланнику» («nuncios ducis»), и права на убежище (п. 2–4). И эти привилегии торговые дворы не получили по окончательному тексту договора. Очевидно, они также были новациями, поскольку в соответствующих статьях нет ссылок «на старину». Оба предложения ущемляли интересы новгородских властей и потому были отклонены.

Третья группа положений обеспечивала безопасность дворов и находящихся в них людей и товаров (п. 5–7, 10). Особо оговаривалась неприкосновенность ограды двора и его ворот (п. 7), причем обнесение двора забором – в соответствии с «древним правом» – вменялось в обязанность хозяевам двора (п. 10). Обращает на себя внимание отсутствие ссылок «на старину» в статьях о нанесении урона дворам или их оградам. Тем не менее, поскольку и в предыдущих по времени договорах гарантии безопасности купцов (на пути в Новгород и в самом Новгороде), сформулированные, однако, в обобщенной форме[1356], были важнейшей частью соглашения[1357], можно полагать, что конкретизация гарантий, в том числе безопасности торговых дворов, происходила в устной форме или подразумевалась. Новацией в этом случае было не содержание статей, а само их включение в письменный договор и, возможно, предложенная немецко-готландской стороной подробная тарификация штрафов за ущерб различного рода (п. 6, 7). Если общие положения о гарантиях безопасности дворов были приняты новгородцами, то определение размеров штрафов не вошло в окончательный текст – видимо, предполагалось использование существовавших в Новгороде норм. В договоре 1269 г. отсутствует и запрещение драк и «игр» с дрекольем на прилегающих к дворам улицах, которые создавали угрозу иностранным купцам.

Проект договора впервые детально определял права дворов на недвижимое имущество, причем все эти права восходили к «старине» (и. 11–12): как новгородские, так и ладожский иноземные дворы владели огороженными лугами и кладбищами, а также церквами (св. Петра – немецкий, св. Олава – Готский, св. Николая– ладожский). Попытка обеспечить Готскому двору, кладбищу и церкви св. Олава и принадлежащим им лугам «свободу во всем» («in omnibus libera»), окончилась неудачей. В заключительном тексте договора предусмотрено лишь право дворов на владение лугами.

Наконец, проект договора предусматривал обеспечение свободного проезда к дворам (и. 9, 13–14). Согласно ему, запрещалось застраивать подъездные дороги к дворам («по праву, данному князем Константином» Всеволодовичем, который княжил в Новгороде в 1205–1207 гг.), в том числе подъезд к Готскому двору от церкви св. Николая (Дворищенского); готландцам, как и прежде, должна была принадлежать земля на восемь шагов вокруг Готского двора, и без их разрешения здесь не допускалось строительство (и. 14). Несмотря на традиционность этих положений, которая отмечается во всех случаях (но не отражена в предшествующих договорах и, возможно, восходит к устно оговаривавшемуся «обычаю»[1358]), они были также изъяты из договора 1269 г.

Таким образом, сопоставление предложений немецко-готландской стороны о статусе их дворов в Новгороде в проекте 1268 г., отражающих их претензии на независимость дворов, с заключительными положениями договора 1269 г. очерчивает в целом юридический статус Готского и Немецкого дворов в середине XIII в. Прежде всего, новгородская сторона фактически уклонилась от предоставления привилегий иноземным дворам и их письменного закрепления в договоре. Оставшиеся в тексте 1269 г. статьи не определяют юридический статус дворов, но фиксируют лишь гарантии безопасности дворов и их обитателей (причем в самой общей форме) и право дворов на владение недвижимостью, прежде всего лугами, которые, вероятно, могли стать или становились предметом споров, в отличие от кладбища, принадлежность которого вряд ли могла быть оспорена[1359]. Стремление немцев и готландцев получить «свободу» для дворов, право их экстерриториальности и свободной торговли как на территории дворов, так и вне их, свидетельствует о том, что такими привилегиями иноземные купцы в Новгороде в третьей четверти XIII в. не обладали.

(Впервые опубликовано: Великий Новгород и Средневековая Русь. Сборник статей к 80-летию академика В. Л. Янина. М., 2009. С. 95–103)