Вера в нечистую силу и ведьмомания

Самое ужасное извращение в религиозно-сексуальных взглядах средневекового человека — это ведьмомания. Страх преисподней так велик, что унимать его приходится сильнодействующими средствами. Проявление этого страха — непоколебимая вера в дьявола. Почти все народы верят в злые силы, которые срывают планы, перечеркивают божественные устремления и соблазняют людей на преступления и грехи, — меняются только названия этих духов.

Средневековый черт демонстрирует качества древнегерманского бога Локи. Он — партнер-соперник Бога и с Божьего соизволения подвергает веру испытанию. В народном представлении он является в виде покрытого шерстью существа с рогами и копытами, чтобы реализовать какой-нибудь злой умысел. Черт располагает, по мнению богословов, такой же властью, как Бог, хочет подчинить себе человека и сбить его с пути истинного. Однако виноват при этом всегда одержимый, ибо черт никогда не входит в человека по своей воле, а только на основе обоюдного соглашения. Поскольку одержимый тем самым нарушает свой союз с Христовой церковью, заключенный при крещении, он — еретик и повинен смерти. Все просто!

Отлитое в догму, это сумасбродное учение быстро проникает в коллективное сознание народа, который доверяет авторитету церкви. Как всякая духовная эпидемия, это учение стремительно распространяется, и вскоре бредовые представления о любовной связи с дьяволом и ведьмомания завладевают умами даже тех людей, которые во всем остальном считаются рационально мыслящими. Если сам Лютер верит в возможность союза с дьяволом, как может устоять против этого необразованный человек? Воистину религиозное безумие во все времена образует причудливые метастазы.

Однако бесчеловечное варварство одним лишь слепым рвением не объяснить. Теологические и юридические рассуждения, корыстолюбие судей и палачей, стремление сохранить престиж, глупость и извращенные наклонности — все это играет роль в распространении мании бесовства, но главным остается все-таки сексуальный привкус «метода» борьбы с ним. Многие судьи испытывают садистское наслаждение, глядя, как обнаженные женщины — от старух-колдуний до девушек-подростков и зрелых красавиц — извиваются под жестокими ударами палачей. Возможность предать эти тела мучительным пыткам — вот что сулило изуверам остроту чувств, которая требовала все новых жертв. Наряду с ненавистью и жаждой мести (частых мотивов доноса) этот чувственный зуд становится важнейшей движущей силой процессов над ведьмами.

Вновь и вновь предпринимаются попытки переложить ответственность за эту мрачную главу истории на одну лишь католическую церковь. Однако эта оргия жестокости была бы невозможна, если бы не благодатная почва. Ведьмомания коренится в менталитете Средневековья, вину за который разделяет, разумеется, и церковь, поскольку она оставила человека один на один с тайнами зачатия и рождения, жизни и смерти, а также с силами старой природной веры, превращенными церковью в демонов тьмы.

В душе средневекового человека идет неравная борьба между вожделением и тоской по божественной цели. К этому добавляются, как уже говорилось, предельно отрицательное отношение церкви к сексуальности и женскому полу, который называют «вратами ада» и «путем в блуд».

Теперь суеверия и насильно вытесненная сексуальность требуют выхода в ведьмомании и порождают самые абсурдные виды наказания.

Правда, церковь поначалу высказывается против бредовых суеверий и болезненной жестокости. Например, на соборе в Падерборне: «Кто, ослепленный дьяволом, верит на манер язычников, будто такая-то женщина является ведьмой и поэтому ее сжигает, тот должен умереть». Но позднее та же церковь дает идеологический фундамент инквизиторской доктрине, и формируется фантастический комплекс безумных идей, где главную роль играет дьявол. Идеи эти однозначно коренятся в сексуальности.

Этой темы касаются несколько папских булл. Одна сообщает об омерзительных действиях адептов дьявола: в ходе их церемоний «со скульптуры, какая обычно стоит в таких собраниях, спускают черного кота размером с собаку средней величины, спускают задом вниз, с задранным хвостом. И новичок целует его в зад». Папа Иннокентий VIII в своем указе Summis desiderantes affectibus («С наибольшим рвением») негодует, что все больше мужчин и женщин, «забыв о своем собственном благе и отбившись от католической веры, предаются греху соития с чертями в мужском или женском обличии».

Поводов для жалоб хватает — сообщают о содомии, детоубийстве, ограблении церквей. Ведьмомания превращается в воронку, куда затягивает и тех, кто вступает в борьбу против вопиющей безнравственности. В конце концов под чары сексуального угара подпадают следователи и инквизиторы — в не меньшей степени, чем сами так называемые ведьмы.

Внешне притворяясь холодными, инквизиторы в душе охвачены пламенем безумия. Они смотрят на то, как тела их жертв терзают самыми изощренными пыточными орудиями, какие только можно измыслить. Они слушают стоны и крики несчастных, не отдавая себе отчета в том, что тьма преисподней, против которой они борются, уже овладела ими самими. Больной дух времени обезумел в своих требованиях к человеку и теперь вынужден наблюдать триумф греха.