ГЛАВА XX ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ В ПЕРВЫЕ ВЕКА НАШЕЙ ЭРЫ

Исследователь истории древней Индии первых веков нашей эры располагает значительным числом источников: это — серии эпиграфических памятников, многочисленные литературные и религиозные сочинения, данные археологии, свидетельства античных авторов и т. д. Однако совместное рассмотрение материалов кушанского и гуптского периодов весьма условно. Хотя основные черты экономического развития были характерны для рассматриваемой эпохи в целом, было бы неверным ставить знак равенства между экономическим развитием Северной Индии в периоды Кушан и Гупт: многие новые явления, которые стали ведущими в эпоху Гупт, в предыдущий период лишь зарождались, либо только складывались предпосылки для их возникновения. (В последние десятилетия появился ряд трудов, посвященных особенностям экономического развития каждого из указанных периодов[1844]).

Первые века нашей эры были временем экономического расцвета древней Индии. Длительные периоды политической стабильности, быстрое развитие производительных сил в Южной Индии, рост и укрепление внешних торговых связей, причем и со странами, с которыми раньше таких связей или не было вовсе, или они были только эпизодическими (Средиземноморье, Юго-Восточная Азия, Дальний Восток), являлись главными показателями этого процесса.

Сельское хозяйство. К эпохе Гупт лучшие и наиболее удобные для обработки земли, по-видимому, уже использовались. Дальнейшее расширение посевных площадей могло производиться только в более труднодоступных районах, что требовало значительных усилий для отвоевания земель у джунглей, для осушения болот и т. д. Повышение политической роли государств, расположенных в низовьях Ганга и в Южной Индии, отражало подъем их экономики и свидетельствовало о сельскохозяйственном освоении новых земель.

Сельское хозяйство в Индии и ранее находилось на высоком уровне. В рассматриваемый период оно не претерпело существенных структурных изменении, кроме, пожалуй, дальнейшего увеличения удельного веса земледелия за счет скотоводства, лесных промыслов и рыболовства. В старых земледельческих районах долин Ганга и Инда происходило дальнейшее улучшение методов обработки почвы. Мотыжное земледелие все больше уступало место плужному, причем перед посевом земля вспахивалась зачастую дважды и трижды. Шире распространялась известная ранее практика чередующихся посевов с целью собирать по два, а то и по три урожая в год[1845]. Это было возможно только при высокой культуре земледелия, ибо требовало правильного учета климатических факторов, умелого подбора культур, применения удобрений и т. д.

Некоторые продукты земледелия, например рис, становились предметом вывоза в другие страны. Распространение этой наиболее ценной, но и более трудоемкой зерновой культуры само по себе свидетельствовало о возросшем уровне земледелия; имелось множество сортов риса, приспособленных к природным условиям различных районов страны[1846]; применялся и такой относительно совершенный агротехнический прием, как высадка отдельных сортов его рассадой.

Индия — родина сахарного тростника. К рассматриваемому времени сахар, очищенный и в виде полупродуктов, стал существенной частью пищевого рациона индийцев и даже предметом экспорта.

Из технических культур наиболее важной был хлопчатник, хотя использовались и дикорастущие его разновидности. Известны были и некоторые натуральные красители (особенно индиго), но возможно, что предметом искусственного выращивания они еще не были.

Значительного развития достигло садоводство. Этому способствовало то обстоятельство, что растительный мир Индии очень богат разными видами деревьев и кустарников. Окультуривание их не требовало больших усилий, поскольку плоды многих из них съедобны и в диком виде. Древние индийцы широко употребляли в пищу плоды манго, хлебного дерева. В первые века нашей эры стала быстро распространяться кокосовая пальма, сыгравшая большую роль в экономике Юга страны; следует отметить бананы, апельсины, виноград. Экономическое значение садовых культур было особенно велико в голодные годы, т. к. их урожайность заметно устойчивее, чем зерновых культур.

Отдельные области славились производством какого-либо ценного продукта. Так, районы современных Гуджарата и Махараштры уже тогда были известны как центры хлопководства и изготовления хлопчатобумажных тканей[1847], Керала — производства перца[1848], Бихар и Бенгалия — рисоводства.

Скотоводство в тот период играло уже подчиненную роль (только в северо-западных районах страны удельный вес его оставался довольно высоким), однако и оно сохраняло немалое значение. Основным из домашних животных по-прежнему оставался крупный рогатый скот. Лошади использовались преимущественно в армии, в кавалерии, и как упряжные животные в боевых колесницах. Основным районом разведения лошадей оставался Северо-Запад страны; в другие области Индии их ввозили. Главной ударной силой армии продолжали служить боевые слоны. Их использовали также для перевозки тяжестей и во время торжественных церемоний. Слоны ценились очень высоко, и владение ими было царской монополией. Тягловыми животными обычно были быки и буйволы; тяжести перевозились также на ослах, мулах, верблюдах. Остальные домашние животные — овцы, козы, свиньи — играли в хозяйстве меньшую роль. Птицеводство, по-видимому, также не получило широкого распространения.

Лесной промысел в долинах Инда и Ганга вследствие уменьшения площади лесов потерял прежнее значение, но для многих племен предгорьев Гималаев, Центральной и Южной Индии он по-прежнему был важной сферой хозяйственной деятельности. Отсюда в города — в виде добычи, захваченной завоевателем, или в виде дани — шли такие продукты, как плоды, строительный лес и топливо, лекарственные растения, листья, используемые в качестве писчего материала, красящие вещества, лак. Многие из этих продуктов тоже стали предметом экспорта.

Удельный вес охоты в экономике снижался, хотя сохраняла большое значение ловля высоко ценимых слонов и, кроме того, животных и некоторых птиц, шедших на продажу даже в другие страны. Охота способствовала, кроме того, истреблению хищных животных, опасных для людей, домашнего скота, полей и огородов.

Несмотря на то что окружающие Индию моря и внутренние водоемы богаты рыбой, рыболовство в древности, очевидно, не достигло особого развития. Сказывались малая изрезанность берегов, затруднявшая простейшие формы мореплавания и рыболовства, а также презрение членов высших каст к рыбным продуктам как предмету питания и к самому этому промыслу — уделу отсталых племен. Экономическую выгоду приносила добыча драгоценных раковин, черепаховых щитков и прежде всего ловля жемчуга на отмелях, примыкающих к южной части полуостровной Индии. Индия и Шри-Ланка уже тогда были главными поставщиками жемчуга в другие страны.

Искусственное орошение. Выше отмечалось, что искусственное орошение практиковалось в индийском сельском хозяйстве с самой глубокой древности. Играло оно немалую роль и в рассматриваемый период. В источниках неоднократно сообщается о каналах, плотинах, искусственных прудах, колодцах[1849]; упоминаются и водоподъемные колеса[1850]. Земля, орошаемая и не зависящая от дождя (adevam?t?k?), считалась особо благоприятной для процветания страны[1851]. Однако было бы неверно переоценивать значение ирригации в древнеиндийской экономике, как это часто делают те, кто считает, что земледелие целиком было основано на искусственном орошении. Такое утверждение обычно опирается на данные о развитии земледелия в древнем Египте или Месопотамии, но неприменимо к Индии.

Мы располагаем лишь немногими бесспорными доказательствами существования в древней Индии крупных ирригационных сооружений. Одним из них было искусственное озеро Сударшана («Великолепное») на п-ве Катхиавар, созданное еще при Чандрагупте Маурье и сохранявшееся при Гуптах. Если судить по тому, что выполнение особо крупных работ на плотине отмечалось надписями (150 и 456 гг.)[1852], оно, очевидно, считалось в древности уникальным. К сожалению, нам неизвестна площадь орошаемых при помощи этого водохранилища земель, но то было, видимо, крупное сооружение. Другим таким сооружением был оросительный канал, построенный при Нандах в Ориссе, о расширении которого при царе Кхаравеле говорится в Хатхигумпхской надписи[1853]. В качестве третьего примера можно указать на ирригационные работы, предпринятые царем государства Чолы Карикалой (II в.) в нижнем течении р. Кавери[1854]; по-видимому, значение этих работ было велико, и память о них еще долго сохранялась, т. к. строительство некоторых ныне действующих каналов приписывается местной традицией Карикале.

Но жизненной необходимости в массовом строительстве крупных оросительных сооружений все же не было. Обеспеченность атмосферными осадками в Индии была намного выше, чем в других странах древней цивилизации. В большинстве случаев здешний земледелец находился или в благоприятных, или, во всяком случае, в сносных условиях: там, где не рос джут, рос хлопчатник[1855]; где не рос хлопчатник, рос лен; где нельзя было выращивать рис, можно было выращивать пшеницу; где не росла пшеница — сеяли ячмень и т. д. Да и климат полторы-две тысячи лет назад был более влажным, а обилие лесов смягчало крайности сезонной неравномерности выпадения осадков. Кроме того, значительные земельные площади периодически затоплялись разливами рек, и это земледельцы нередко использовали в своих интересах; но такие земли не могут считаться орошаемыми искусственно. Бывали, правда, и засухи, однако проблема борьбы за воду не стояла перед древними индийцами столь остро, как перед другими восточными народами.

Соответственно и роль государства в ирригационном строительстве была менее значительной, чем в некоторых государствах древнего Востока. В Индии такие работы поощрялись налоговыми льготами[1856], суровые наказания назначались за повреждение оросительных сооружений[1857]. Но непосредственным организатором ирригационных работ центральная государственная власть выступала не часто. Обычно оросительные сооружения были невелики по масштабам и возводились общинами или частными лицами; их разрешалось сдавать в аренду, закладывать, продавать и т. д.

Ремесло. В рассматриваемый период дальнейшее развитие получило ремесло. совершенствовались материалы и орудия труда, повышалось профессиональное мастерство, происходили дальнейшая специализация и разделение труда[1858].

Высокого уровня достигла металлургия. Индийское железо уже тогда славилось своим отличным качеством. Местные кузнецы изготовляли из него разнообразную утварь, сельскохозяйственный инвентарь, инструменты для ремесленников и оружие для воинов. Самым ярким свидетельством высокого технического уровня и мастерства древнеиндийских металлургов является уже упоминавшаяся железная колонна, находящаяся в настоящее время в Дели. Судя по надписи, сооружение ее относится к 415/416 г. — началу царствования Кумарагупты I.Высота ее достигает 7,2 м, вес — около 6,25 т. Чтобы изготовить такую колонну, нужно было иметь сложное оборудование, а в работах должны были участвовать одновременно десятки искусных мастеров. Другим вызывающим почтительное удивление обстоятельством является то, что эта колонна более чем за полторы тысячи лет даже в индийском климате оказалась почти не тронутой ржавчиной, и надпись на ней до сих пор отчетливо видна.

Столь же искусными были литейщики по цветным металлам. Убедительно свидетельствует об этом, например, отлитая в V в. медная статуя Будды весом более 2 т и высотой 2,25 м[1859]. Из медных сплавов изготовляли сосуды, кухонную утварь, зеркала, предметы религиозного культа и дешевые украшения. Дорогие украшения делались из золота и серебра. Археологические находки, скульптурные изображения и живопись свидетельствуют о том, что индийские ювелиры были первоклассными знатоками своего дела.

Заметных успехов добились древние индийцы и в обработке камня. Именно к рассматриваемому периоду относится широкое строительство пещерных храмов. Естественные пещеры значительно расширяли и углубляли, стены их тщательно выравнивали, из монолитов высекали колонны с капителями; вход украшался вырезанными в коренной породе арками, колоннами, скульптурами и барельефами. Некоторые из храмов достигали громадных размеров[1860]. Так же сооружались и пещерные монастыри, но внутреннее убранство их было проще. С течением веков в ряде мест (Аджанта, Эллора, Бхубанешвар) возникли целые пещерные поселения. Создание подобных сооружений требовало много времени, огромной затраты труда (квалифицированного и неквалифицированного), высокого строительного искусства, хорошего знания свойств разных пород камня, большого опыта его обработки. Тогда же началось возведение наземных храмов, при строительстве которых широко использовался камень.

Совершенствовалось искусство домостроения. Индийские мастера умели возводить здания монастырей, где могли проживать одновременно сотни монахов, обширные хозяйственные постройки, культовые сооружения. Жилые дома в городах часто были в несколько этажей и имели множество помещений различного назначения.

Гончарное дело уже к периоду Кушан достигло высокого уровня. Хотя вследствие упрочения международных культурных и экономических контактов индийцы ознакомились с мастерством гончаров даже отдаленных стран (например, Италии), сколько-нибудь важных заимствований местные ремесленники не сделали. Формы сосудов для хранения зерна, воды, варки пищи и прочей утвари издавна соответствовали условиям жизни и быта индийцев и существенным изменениям не подвергались, сохранившись в некоторых случаях даже до наших дней. В отличие от стран античного мира в Индии гончарное дело не поднялось до художественного ремесла; его продукция носила в основном строго утилитарный характер.

Большое художественное значение имела терракота. Количество ее в период Гупт увеличивается, качество изготовления и мастерство исполнения заметно улучшаются. Это свидетельствует о росте эстетических потребностей основной массы населения, ибо художественная терракота из-за ее дешевизны сравнительно с изделиями из камня в металла была скульптурой, предназначенной в значительной мере для простого народа. Из терракоты делались фигурки богов, детские игрушки и разного рода безделушки.

Периоды Кушан и Гупт были, по-видимому, временем расцвета ткачества. По дошедшим до нас изображениям индийцев в скульптуре и живописи видно, что одежда их стала разнообразной. Именно в это время Индия выступала экспортером тканей, в первую очередь хлопчатобумажных (выращивание хлопчатника в других странах еще не получило широкого распространения). Вывозились также и шелковые ткани, как произведенные в самой Индии, так и реэкспортируемые китайские. Среди богачей и знати Средиземноморья ношение, например, шелковых и хлопчатобумажных тканей стало обычным явлением. В качестве текстильного волокна в Индии использовался также лен, а в северо-западных районах, отличающихся более суровым климатом, и шерсть. Ткани окрашивали в разные цвета и украшали затейливыми вышивками. Впрочем, это относилось главным образом к тканям, производимым профессионалами для состоятельных слоев городского общества. Крестьянские семьи употребляли в основном ткани собственного домашнего производства, простые и некрашеные.

Надо указать также на изготовление парфюмерии и косметики, резьбу по дереву и слоновой кости. В этот период наибольшие успехи были достигнуты в производстве предметов роскоши и религиозного культа. В производстве предметов широкого потребления качественные успехи были не столь заметны.

Ремесленное производство в основном, очевидно, было мелким. Обычно трудились сам ремесленник, члены его семьи и ученики[1861], хотя известны в крупные ремесленные предприятия, вроде уже упоминавшихся 500 гончарных мастерских, принадлежавших одному хозяину, в которых работало множество рабов. Сам характер работы в рудниках, на сооружении крупных жилых зданий и храмов, строительстве речных и морских судов или упомянутой железной колонны в Дели требовал кооперирования большого числа работников в устойчивых производственных коллективах.

Судостроение и мореплавание. Важной отраслью было, вероятно, судостроение. Прямые данные о его масштабах, техническом уровне и формах организации труда практически отсутствуют. Но известно о судах, способных перевозить сотни людей с грузом и совершать далекие путешествия по океану[1862]. Такие суда могли быть построены лишь на крупных судостроительных верфях, где трудились десятки корабельных плотников и еще больше подсобных рабочих. Для таких судов был необходим сложный такелаж. О государственных мастерских по производству корабельных снастей сообщается еще в «Артхашастре» (II.23). Известно о существовании судов, принадлежавших государству и используемых как для мирных, так и для военных целей[1863]. По-видимому, государство располагало также и верфями для постройки речных и морских судов.

В первые века нашей эры происходит значительное расширение морской торговли Индии с зарубежными странами — Африкой, Аравией, Ираном, странами Средиземноморья, Ланкой, Юго-Восточной Азией. Античные авторы полагали, что этому в большой степени способствовало открытие греческим моряком Гиппалом в середине I в. периодичности муссонов в Индийском океане[1864], тогда и стало возможным плавать не только вдоль берегов, но и прямо через Аравийское море. Не исключено, что жители Средиземноморья с этим природным явлением познакомились действительно лишь в указанное время, но есть данные, позволяющие полагать, что индийские мореплаватели знали муссоны и умели их использовать значительно раньше[1865]. Европейцы активно включаются в торговлю на Индийском океане только с I в. н. э.[1866], индийские же мореплаватели даже в Аравийском море продолжали играть важную, а в торговле со странами Юго-Восточной Азии — преобладающую роль.

Последнее способствовало переселению индийцев в страны Юго-Восточной Азии. Понятно, что это могло быть осуществлено только при наличии относительно большого и достаточно совершенного флота, морские пути должны были быть хорошо освоены, а индийские моряки отлично знать свое дело. Следует иметь в виду, что условия мореходства в Индийском океане несравненно сложнее, чем в Средиземном море. Таким образом, есть все основания считать, что в мореходном искусстве древние индийцы не уступали народам античного мира.

До нас дошли относящиеся к началу V в. записки буддиста-паломника Фа Сяня[1867], рассказавшего о своем путешествии морем из Индии в Китай[1868]. Из порта Тамралипти (совр. Тамлук в Бенгалии) он отплыл на Шри-Ланку, куда и прибыл после двухнедельного плавания. Там Фа Сянь пробыл два года, затем вместе со своим багажом, самой существенной частью которого было несколько сот рукописей буддийских религиозных сочинений и предметы культа, погрузился на торговое судно, где находилось 200 пассажиров. За главным судном на буксире следовало судно поменьше. В открытом море на корабле образовалась течь. Мореплаватели хотели перебраться на меньшее судно, но его команда, заботясь только о своем спасении, перерезала канат. Оставшиеся на судне, чтобы облегчить вес, выбросили все имущество; то же сделал и Фа Сянь, сохранивший лишь манускрипты. Терпящему бедствие кораблю пришлось выдержать тринадцатидневный шторм; все, однако, обошлось благополучно, и он в конце концов пристал к какому-то острову. Здесь течь была устранена, и путешествие продолжилось. Из описания Фа Сяня ясно, что судно плыло не вдоль берега, а в открытом море, т. к. местонахождение судна и направление движения определяли не по береговым ориентирам, а по Солнцу, Луне и звездам. Мореплаватели оказывались в трудном положении, когда облака закрывали небо. Уже в то время на море было немало пиратов, встреча с которыми не сулила купцам ничего хорошего.

После девяноста дней плавания судно наконец прибыло на Яву. Отсюда Фа Сянь отплыл уже прямо на родину на другом большом судне с числом пассажиров в 200 человек, среди которых были и индийские купцы. Путешественник опять пережил и бури, и ливневые дожди. К тому же во время пути, который оказался более продолжительным, чем на это рассчитывали, стала ощущаться острая нехватка продуктов и воды. Только на семидесятый день Фа Сянь добрался до родных берегов.

Судя по всему, рейс, в котором принял участие Фа Сянь, не носил какого-то чрезвычайного характера, а был довольно обычным, хотя и требовал смелости и готовности к риску.

Внутренняя торговля. Как было показано в предыдущих главах, разнообразие природных условий различных областей Индии, а также форм хозяйственной жизни способствовало развитию торгового обмена. Правда, в течение всего периода древности процветала в основном торговля предметами роскоши. Товары массового потребления (зерно, фрукты, текстильные и гончарные изделия, древесина и т. д.) редко становились статьями постоянной и значительной по масштабам межобластной торговли. Сухопутных дорог было мало, реки же в большей части Индии (особенно на юге страны) как пути сообщения были очень неудобны. Да и особой необходимости в дальних перевозках таких продуктов не возникало: основные географические районы обладали достаточно благоприятными возможностями для производства на месте всех главных продуктов и предметов, кроме, пожалуй, металла и соли[1869].

И все же есть достаточно оснований считать, что в первые века нашей эры в бассейнах Инда и Ганга, а также в приморских районах страны торговля велась довольно широко. Существование крупных ремесленных центров, которые славились производством какого-либо одного вида изделий (гончарных, текстильных)[1870], предполагает торговые связи с районами, значительно отдаленными. Расширение внешней торговли содействовало развитию и внутренней торговли. Все это оказывало влияние на общественно-экономическую структуру: росли города, развивалось денежное обращение, обогащались торгово-ростовщические слои.

Торговые караваны везли с Юга жемчуг, самоцветы, перец, из пригималайских областей — шерстяные и кожаные изделия, из Магадхи — металлы и металлические изделия, из восточных областей — шелк и шелковые ткани, приводили на продажу слонов, с Северо-Запада пригоняли табуны лошадей, из Матхуры, Варанаси и Апаранты (Западная Индия) шли высококачественные хлопчатобумажные ткани, с морского побережья в глубь страны доставляли соль, черепаховые щитки, из портовых городов — различные заморские товары (драгоценные и цветные металлы, изделия художественного ремесла) и т. д.

Известно, что и цари активно участвовали в торговле, причем торговля некоторыми товарами была даже их монополией[1871]. Для периода Гупт нет очевидных доказательств существования царской торговли или установления обязательных цен[1872]. Но государство, как и прежде, стремилось активно воздействовать на торговлю административными мерами. Специальные правительственные служащие должны были следить за правильностью мер и весов, за выполнением покупателями и продавцами различных предписаний, установленных государством для предотвращения мошенничества или злостной спекуляции[1873]. Всем этим обеспечивался контроль над рынком в интересах главных покупателей — двора, знати, чиновничества.

Царская казна, вероятно, получала от торговли немалые доходы в виде пошлин, платы за перевоз через реки и т. д. Поэтому государство всячески поощряло торговлю и старалось облегчить деятельность купцов, заботясь о торговых путях[1874], о поддержании порядка на базарах, об имуществе заболевшего или умершего купца[1875], пресекая злоупотребления местной администрации.

Внешняя торговля. О внешней торговле имеется больше точных данных, чем о какой-либо другой сфере хозяйственной жизни Индии того времени. Это — свидетельства индийской и античной литературы, материалы археологии и нумизматики и т. д.

Главными торговыми портами на западном побережье Индии были Барбарикон (как называли его греки), расположенный в дельте Инда — возможно, на месте порта, основанного здесь еще Александром Македонским, Бхригукаччха (греч. Боригаза, совр. Бхаруч) в устье Нармады и далее к югу — Шурпарака (совр. Сопара), Кальяна, Мухирипаттинам (греч. Музирис). Важнейшим портом на восточном побережье Индии был Тамралипти (ныне потерявший свое прежнее значение Тамлук), расположенный в западном рукаве Ганга при впадении его в Бенгальский залив. Он был естественным выходом к морю наиболее богатой и населенной части Индии — долины Ганга. Кроме Тамралипти заметную роль играли порт Кудура в устье Годавари, Арикамеду[1876] недалеко от современного Путтуччери (здесь в I–II вв. находилась римская торговая фактория), порт в устье Кавери — Каверипаттинам и на самом крайнем Юге — Коркан. Эти порты обслуживали нужды не только индийской, но и транзитной торговли между странами Ближнего и Дальнего Востока.

Сухопутная торговля велась во всех направлениях — даже через Гималаи, но важнейшим было северо-западное. Здесь по долине р. Кабул проходил наиболее удобный путь, связывавший страну с внешним миром. Через Таксилу и Пурушапуру купцы отправлялись в Парфию и дальше к странам Средиземноморья или в другие области Средней Азии; они двигались по Амударье и Каспийскому морю[1877], через Закавказье к Черному морю или в Южную Сибирь либо через Восточный Туркестан в Китай. Великий шелковый путь из Китая к странам Средиземноморья имел ответвление, соединявшее Бактрию с Баригазой, установившей прочные морские связи со странами Ближнего Востока. Значение этого участка пути особенно возрастало, когда контакты Бактрии с Западом временно прерывались. Сухопутные пути были безопаснее морских, но больше зависели от политических отношений между государствами. Кроме того, они требовали значительных расходов и были более длительными.

Основными предметами вывоза из Индии были пряности (перец[1878], имбирь, шафран, бетель), благовония и лекарства (сандал, нард, мускус, киннамон, алоэ), лаки, красители (индиго, киноварь), шелк (частично китайского происхождения), рис, сахар, растительные масла (кунжутное, кокосовое), хлопок, древесина особо ценных пород (тик, сандал, эбеновое дерево), жемчуг, драгоценные и полудрагоценные камни (алмазы, сапфиры, рубины, аметисты, яшма, аквамарины), слоновая кость, черепаховые щитки, экзотические животные (попугаи, павлины, фазаны, слоны, обезьяны, тигры, леопарды и пр.), рабы[1879]. Из изделий индийского ремесла следует отметить шелковые и высшие сорта хлопчатобумажных тканей, а также высококачественную сталь[1880].

Ввозились в страну металлы — драгоценные (золото, серебро) и цветные (медь, олово, свинец, сурьма), в виде монет, слитков и изделий (посуда, украшения), лошади, пурпур, кораллы, вино, рабы[1881]; из предметов ремесла — художественные гончарные изделия из стекла, некоторые ткани (например, льняные). Многое из того, что Индия экспортировала (меха, шелк, шелковые ткани, некоторые драгоценные камни, жемчуг), она частично ввозила из Шри-Ланки, из стран Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока[1882].

Употребляя современную терминологию, можно сказать, что баланс внешней торговли Индии (особенно с Римской империей) был, как правило, активным. Еще во второй половине I в. Плиний Старший (VI.101) указывал, что ежегодная утечка драгоценных металлов из Римской империи в Индию составляет 50 млн. сестерциев. Он приводит (XII.84) цифру 100 млн. для Индии, Сери (Китая) и Аравии. Т. к. значительная часть индийской торговли шла через Аравию, а китайской — через Индию, то допустимо предположить, что она получала еще какую-то долю от 50 млн. сестерциев, оставляемых Плинием за Китаем и Аравией. Достоверность данных Плиния подтверждается тем, что в Индии к настоящему времени найдено в разных местах несколько тысяч золотых и серебряных античных монет (главным образом римских, относящихся к I в. н. э.), тогда как в странах Средиземноморья древнеиндийские до сих пор не обнаружены. Поскольку это продолжалось в течение многих веков, в Индии в конце концов накопилось огромное количество драгоценностей.

Однако весьма распространенное в то время мнение о несметных богатствах Индии преувеличено. За это немало ответствен Геродот, сообщивший, что индийская сатрапия, в которую входила только небольшая часть Северо-Запада Индии, платила Ахеменидам дань в размере 360 талантов золота — это должно было соответствовать 4680 эвбейских талантов серебра (III.94 и 95). Поскольку, согласно Геродоту, Вавилония платила 1000 талантов серебра, а Египет только 700, то оказывается, что индийская сатрапия платила чуть ли не в три раза большую дань, чем две богатейшие страны того времени — Вавилония и Египет, вместе взятые. Это — безусловно преувеличение[1883].

Внешняя торговля Индии с восточными странами развивалась без заметных перерывов. Что касается торговли со странами Средиземноморья, то с III в. объем ее явно сократился[1884]. По-видимому, это было связано также с экономическим и политическим упадком Римской империи и затяжными войнами с Ираном.

Денежное обращение. От периодов Кушан и Гупт сохранилось множество монет[1885], они гораздо разнообразней и лучше изготовлены, чем монеты предшествовавшего периода. Увеличивается удельный вес серебряных монет, и распространяются золотые[1886]. Это свидетельствует о расширении торговли, о росте в ней удельного веса крупных торговых сделок, об увеличении в стране количества драгоценных металлов.

Размеры монет в древней Индии были непосредственно связаны с мерами веса, но единой системы не существовало. Это препятствовало и возникновению единой монетной системы. Соотношения денежных единиц, даваемых в литературе смрити, сильно различаются между собой. Нумизматические данные также не совпадают ни с одной из систем, приводимых и шастрах.

Из медных монет чаще всего упоминается пана (или каршапана, или каршика) весом около 9,5 г. Более мелкой была машака (1/16 паны) и еще более мелкой — какани (1/80 паны). Употреблялись также свинцовые монеты и из сплавов различных цветных металлов. Серебряные монеты тоже назывались панами, но не всегда можно было понять, о какой именно пане идет речь в тексте. Большинство монет Западных Кшатрапов и Гупт (кушанские серебряные не обнаружены) имело вес 1,8 г. Самый крупный клад (1395 штук) найден в Санунде (округ Илахабад).

Бесспорные свидетельства регулярного выпуска золотых монет относятся к периоду Кушан. Обычное название такой монеты — «динара»[1887] (она называлась также «суварна»). Кушанская динара весила около 7,6 г и отличалась высоким содержанием золота (близко к 100 %). Вес гуптских монет колебался от 7,6 (ранние) до 9,8 г (поздние). Содержание золота в монетах до правления Чандрагупты II приближалось к 80 %, при последних же Гуптах оно падало до 50 % и ниже. Самый большой клад золотых гуптских монет найден в Баяне (Восточный Раджастхан) — около 2100 штук.

Кроме монет, выпускаемых крупными государствами, свои эмиссии имели и небольшие государственные образования[1888].

В стране (особенно на Юге) имелись в обращении римские монеты, на Северо-Западе — старые монеты греко-бактрийских царей. Вообще в чеканке монет древние индийцы следовали во многом иноземным образцам[1889]. Очевидно, под их влиянием местные монеты приняли круглую форму и на них стали изображаться правители.

В мелочной торговле употреблялись раковины каури. Оставался в обычае и натуральный обмен, игравший значительную роль даже во внешней торговле.

Развитие денежных отношений в гуптский период выразилось в росте ростовщичества. В литературе шастр того времени долговому праву уделяется намного больше внимания, чем раньше. Прежние ограничения произвола ростовщика, проникшие в нее из обычного права, все чаще игнорируются. Так, Нарада (I.106–107) отмечал, что, хотя в некоторых областях Индии долг вместе с процентами не должен быть вдвое больше начальной суммы, в других он может превысить ее в три, четыре и даже восемь раз. Распространенным явлением становится заклад земли[1890], усложняется система поручительства и письменная документация. Нерушимость долговых обязательств постоянно подчеркивается. Неуплата долга с религиозной точки зрения рассматривается как грех, во искупление которого должник в новой жизни возрождается рабом своего кредитора[1891].

Для кредитора не считалось зазорным любыми средствами, даже силой, заставлять должника уплатить долг — запереть его у себя дома, избить, принудить к исполнению любой работы. Кредитор мог захватить жену, сына или скот должника и не возвращать до уплаты долга (Брихаспати XI.57–59). И во всех случаях государство не вставало на защиту должника (Нарада I.122–123). Если же кредитор обращался к государству с просьбой о воздействии на неплательщика, государство должно было пойти ему навстречу; кстати, царю при этом шли 5 % взысканной с должника суммы (Нарада I.131–132). По-видимому, не случайно при перечислении видов рабов только теперь начинает фигурировать как устоявшийся термин «раб-должник», тогда как даже у Ману этот термин еще не встречается.

Некоторые ростовщики с большим размахом вели денежные операции (прием имущества в заклад и на хранение, выдача ссуд и пр.). Кассы торговых и ремесленных союзов тоже производили различные денежные операции. В надписях имеется немало данных о частных вкладах в кассы различных корпораций, проценты с которых предназначались на содержание монахов и другие благочестивые цели[1892].

Город. История древней Индии показывает, как постепенно увеличивались различия между городом и деревней[1893]. Город был средоточием ремесла, торговли, денежного обращения, центром политической жизни; здесь находились ставки государей, размещались правительственные учреждения и проживали представители высших слоев общества; он был центром культуры, науки, искусств, литературы. Город явно опережал в своем развитии деревню; за ее счет он рос, расцветал, богател.

Действительная роль древнеиндийского города в науке пока не оценена (лишь в последние годы появились интересные работы по этой теме[1894]). В немалой степени это объясняется тем, что письменные источники не сохранили подробных описаний каких-либо конкретных городов[1895], а археологические материалы еще недостаточны. Основные доступные нам данные содержатся в шастрах (Ману VII.70–76; Артх. II.3–4) и в буддийской литературе (Милинда-панха V.4). Более поздние сведения (например, по трактатам об архитектуре раннего средневековья[1896]) им не противоречат. Это позволяет считать, что в течение рассматриваемого периода индийцы продолжали традиции древнего градостроительства и городской жизни[1897].

При выборе места для города важнейшими были соображения безопасности. Кроме того, и сам город играл роль укрепления; не случайно слова «пур», «нагара» (город) и «дурга» (крепость) часто употребляются как синонимы. Непременной частью города являлись оборонительные сооружения — стены с башнями, рвы, наполненные водой. Рекомендация «Артхашастры» планировать город в виде квадрата с пересекающимися под прямым углом улицами подтверждается некоторыми археологическими раскопками. Так, Таксила III (Сирсукх) на Северо-Западе страны представлял собой почти правильный прямоугольник[1898], а Шишупалгарх[1899] и Джаугада[1900] в Ориссе — квадрат. Судя по данным археологии и письменных источников, дворец государя помещался обычно близко к центру и представлял собой цитадель. Неподалеку находились главный храм и дома высших служащих. Утверждение, что париям разрешалось жить только за городской стеной, подкрепляется свидетельствами китайских паломников[1901]. Территории в пределах городских стен даже у таких считавшихся крупными городов, как Таксила и Шишупалгарх, составляли только 1–1,5 кв. км, но за ними располагались районы городской бедноты; понятно, что остатки глинобитных и тростниковых хижин не могли сохраниться до наших дней.

Поэтому действительные размеры городов должны были быть значительно большими, чем это показывают данные раскопок. Сюань Цзан, упоминая о виденных им городах (бывших в его время — VII в. — зачастую уже в развалинах), неоднократно сообщает, что они имели в окружности 30, а то и 40 ли, т. е. более 10 км (1 ли того времени = 270 м). Некоторые же, например Вайшали, достигали 60–70 ли[1902], Паталипутра — 70 ли[1903], или 18–19 км в окружности. Следовательно, эти города в период их расцвета могли насчитывать многие сотни тысяч жителей.

Число городов в Северной Индии к середине I тысячелетия нашей эры по сравнению с предшествующим периодом вряд ли заметно выросло. На скрещении важных сухопутных и речных путей, в удобных гаванях и в устьях рек процветали уже ранее существовавшие города — порты Бхригукаччха на западном побережье и Тамралипти на побережье Бенгальского залива, в долине Ганга — торговые города Варанаси, Каньякубджа (Канаудж), Ахиччхатра, Матхура, в Западной Индии — Валабхи, в Центральной Индии — Дашапура, на Северо-Западе страны — Пурушапура (совр. Пешавар), Таксила, Шакала и др. Сохраняли свое значение Паталипутра, Айодхья, Вайшали, Уджаяни, Каушамби, Чампа. Но одновременно пришли в упадок многие города, ранее бывшие столицами североиндийских государств, — Индрапрастха, Хастинапура, Капилавасту, Шравасти, Раджагриха, Кушинагара. Не все они смогли перенести политические потрясения, сопутствовавшие процессу складывания и длительного существования империи Гупт. Зато в Южной Индии в первые века нашей эры отмечался быстрый рост городов. Если мы не знаем достоверно о городах Юга в эпоху Маурьев, то уже известно о множестве процветающих городов в рассматриваемый период, в том числе и о городах во внутренних районах страны — Мадураи, Канчи, Танджавуре, Пратиштхане, Насике и др.

* * *

В VI в. начинается упадок экономики. Немалую роль в этом в Северной Индии сыграло нашествие гуннов-эфталитов, однако оно не было единственной причиной. Каким бы разрушительным ни было нашествие, последствия его могли быть ликвидированы в течение ряда лет, если бы не внутренние причины, которые этому препятствовали. Кроме того, изменения в экономике наблюдались не только на территории, подвергшейся вторжению.

Первое, что бросается в глаза, — это упадок городов[1904]. Сюань Цзан, описывая в 40-х годах VII в. города, через которые он проезжал, отмечал, что даже Паталипутра, Вайшали и Раджагриха обезлюдели, некоторые районы лежали в развалинах. В V в. долина Ганга, согласно свидетельству Фа Сяня, была хорошо обработана[1905]; Сюань Цзан же нашел в первой половине VII в. территории шакьев и колиев поросшими джунглями; до Кушинагары и далее до Варанаси он ехал все время через джунгли[1906], даже между Праягой и Каушамби, т. е. в самом центре долины Ганга, простирался лес, в котором водились дикие слоны[1907]. Дороги стали небезопасными. Сюань Цзан в отличие от Фа Сяня неоднократно подвергался нападениям разбойников. В самом центре империи Харши на Ганге бесчинствовали флотилии речных пиратов. Они захватили Сюань Цзана (вблизи Айодхьи) и чуть не принесли его в жертву богине Дурге[1908].

Процесс упадка городских центров затронул и многие другие области Индии. Сюань Цзан, посетивший Гандхару и ее столицу Пурушапуру, писал, что города пришли в запустение; той же участи подверглись и монастыри, некогда богатые и процветающие. Упадок монастырей и других буддийских религиозных центров не только был связан с ослаблением роли буддизма в ту пору, но и отражал общие процессы, происходившие в экономике страны. Кризис захватил и такой крупный центр, как Таксила: в послекушанскую эпоху резко уменьшается площадь поселения, сокращается денежное обращение. В послегуптскую эпоху, по сообщениям Сюань Цзана, замирает городская жизнь и в Кашмире. Большой интерес представляют материалы археологии. Раскопки городов позднегуптского и послегуптского периодов также указывают на кризис городской жизни, упадок многих городских центров. Раскопки многослойных поселений показали, что в ряде городов слои послекушанского периода перекрываются слоями, относящимися уже к мусульманской культуре, — явный показатель замирания городской жизни в гуптскую эпоху, в некоторых — кризис наступил в послегуптский период[1909]. К таким же выводам приводят результаты археологических работ в других районах Индии — в Харьяне, Раджастхане, Уттар-Прадеше. Так, из 20 раскопанных городских поселений в округах Мирут и Музаффарнагар в 19 послекушанские слои перекрыты «средневековой» керамикой. Даже такой крупный и процветающий центр, как Шравасти, постепенно ослабевает и скудеет, а после IV в. жизнь в нем и вовсе фактически замирает. Тот же процесс охватил Каушамби, Ахиччхатру, Айодхью, Чиранд, Чампу, Сопур, Каятху, Махешвар, Навдатоли, т. е. он проявился в самых различных районах страны, не затронутых вторжениями иноземных племен.

Ученые предлагали различные объяснения причин падения городских центров в поздне- и послегуптский периоды: политические (в том числе связанные с вторжением гуннов-эфталитов), религиозные, климатические и т. д. Действительно, отдельные города и области испытали на себе воздействие этих факторов, но в основе этого общего, характерного для большинства районов Индии процесса лежали, как отмечалось, причины экономические, связанные с начавшимся застоем в ремесле и торговле, общей натурализацией экономики[1910]. Это ясно видно на примере изменений в денежном обращении[1911]. С VI в. резко уменьшилось количество монет, они сделаны уже из плохого металла и скверно изготовлены. Даже серебряные монеты встречаются редко, золотые же с середины VII в. на триста лет исчезают вовсе, что указывает на сокращение и общего объема торговли, и размеров отдельных сделок. Так, от некоторых могущественных и длительно существовавших династий (Раштракуты, Палы) совсем не сохранилось монет, а от других (Пратихары, Чалукьи) остались только единичные. О кризисе денежного обращения может свидетельствовать и сообщение Фа Сяня о том, что обычным способом обмена были раковины каури. Материалы гуптской и послегуптской эпох говорят о запустении многих внутренних торговых путей, ранее считавшихся основными (например, Уттарапатхи — главной «северной дороги»). Новые тенденции в экономике привели и к нарушению внешней торговли. Это также повлияло на положение городов — центров ремесла и торговли[1912].

Натурализация экономики, упадок городов — основных центров культуры — неизбежно приводили к замедлению развития науки, литературы, искусства, отчетливо проявившемуся в период раннего средневековья.

Вместе с тем с VII–VIII вв. н. э. на основе различных пракритов, и прежде всего апабхранша, складываются местные языки — предшественники будущих бенгали, хинди, гуджарати, маратхи и т. д., создаются основы донациональных литератур, региональные центры культуры, формируются этнолингвистические общности[1913].

Экономические симптомы будущих изменений прослеживаются только к концу рассматриваемого периода, поэтому детальное их изучение не является задачей настоящей работы. И если мы говорим об этом, то лишь для того, чтобы подчеркнуть сходство с теми экономическими процессами, которые начались несколько ранее в Римской империи и Китае. Известно, что в упомянутых странах они возвещали о возникновении и развитии новых, феодальных, общественных отношений. Сходная картина наблюдалась и в Индии.