Система?

Эффектная критика властей предержащих почти никогда не оставляет критикующего с пустыми руками. Главное, разумеется, не в этом, а в том, как он распорядится приобретенным на ней капиталом. Радикальная критика внешней и внутренней политики временных правительств принесла большевикам огромный политический капитал, и воспользовались они им на редкость умело. Всего за несколько месяцев он был ими конвертирован во власть. Новое положение обязывало хотя бы к частичному исполнению обильно раздававшихся ранее обещаний. Одно из основных было выполнено в сжатые сроки – через четыре месяца после октябрьского переворота Россия вышла из войны, правда, вступив в войну Гражданскую. Вместе с тем, эти же прошедшие четыре месяца показали, что население крупных городов волнует уже не столько вопрос, будет страна продолжать войну или нет, поскольку для большинства было понятным, что воевать она просто не в силах, сколько проблема простого физического выживания. «Знаете, о чем мы больше всего говорили? – писала Н.А. Тэффи. – О немцах? О расстрелах? Об анархистах? Нет. Мы говорили о еде… На почве еды мы соединились без всяких лозунгов, плакатов и мандатов – все – пролетарии, буржуи, грабящие и ограбленные». Предлагавшаяся большевиками еще до прихода к власти рецептура решения проблем обеспечения продовольствием населения в качестве главного средства включала создание четко работающей общегосударственной системы снабжения, основанной на жестком регулировании цен, которая значительно потеснила бы жиреющую на спекуляциях частную торговлю. Полностью отказаться от услуг последней в голову никому и не приходило, поскольку о четко работающей общегосударственной системе даже в теории приходилось говорить все же с известной долей пессимизма: состояние финансов, сельского хозяйства, транспорта радужных надежд не внушало. «Рынки, базары и торговые площади, на которых производится торговля продуктами, постепенно замирают и, безусловно, замрут совершенно, лишь только распределительные пункты получат все необходимые для распределения продукты», – так в марте 1918 г. рисовалась перспектива некто П. Каниовскому на страницах «Бюллетеня Центральной управы Петроградского продовольственного совета»[606].

Следует, однако, учитывать один немаловажный факт: в руках новых властей оказались колоссальные фонды промышленных товаров, сырья и полуфабрикатов, сосредоточенные в индустриальных центрах страны. Наличие этих фондов создавало уверенность, что при централизованном их использовании можно не только обеспечить более или менее бесперебойное функционирование милитаризованной промышленности, но можно и добиться, пусть минимального, но стабильного снабжения городского населения продовольствием, а сельского – изделиями промышленности. Возникшая идея продуктообмена была тем более соблазнительной, что предполагала возможность обхода тех многочисленных ловушек, которые неизбежно возникли бы, займись власти налаживанием не его, а активизацией товарообмена. Для успеха в этом начинании требовалось, как представлялось, решение двух казавшихся чисто техническими задач: во-первых, создание вертикали государственных органов, которые взяли бы на точный учет и контроль местные ресурсы и централизованно, по нарядам сверху, отправляли бы их по определенным адресам; и, во-вторых, возможно более рациональное использование транспорта, прежде всего железнодорожного. Но уже при решении первой задачи возник ряд сложностей, на устранение которых СНК пришлось потратить много сил и времени.

Речь в данном случае идет, прежде всего, о позиции местных властей. Бесспорно, приступая к организации продуктообмена в общегосударственном масштабе, СНК не рисовал себе такую идиллическую картину: в условиях полного хаоса, острейшего товарного голода, повсеместно распространенных настроений неуверенности в будущем петроградские власти – и советские, и партийные – с умилением будут взирать на то, как центр во имя достижения высших революционных целей организованно выгребает последнее из городских закромов. Но столь же очевидно, что та практика местных органов власти, которые постоянно, настойчиво и на первых порах – по крайней мере, до весны 1919 г. – небезуспешно подменяли и оттесняли созданные центром в Петрограде органы (за исключением, пожалуй, специальных армейских служб) от источников материальных ресурсов, а подчас – предпринимали некоторые шаги просто в пику им, превзошла все ожидания центральных властей.

Во многом этой практике способствовало создание в городе большого числа ведомств различных уровней, как правило, с рыхлой внутренней структурой, отдельные звенья которой дублировали функции друг друга и при этом почти всегда не обладали сколько-нибудь соответствующей действительности информацией. Ситуация усугублялась тем, что Петроград, лишившись статуса имперской столицы и оставшись всего лишь «центром мировой революции», некоторое время цепко держался за положение столицы Союза коммун Северной области и не прочь был использовать свои возможности обладателя материальных ценностей для поддержания своего политического влияния в последнем.

Что же представляла собой система центральных и местных органов, в компетенцию которых входили вопросы снабжения, распределения и торговли, и насколько согласованно взаимодействовали друг с другом элементы этой системы?

Среди созданных в Петрограде уже в начале 1918 г. центральных органов, в ведении которых находились вопросы распределения, снабжения и торговли, следует прежде всего назвать расположившееся в Аничковом дворце так называемое Районное управление по продуктообмену. Оно было создано 9 марта 1918 г. и осенью того же года преобразовано в Петроградское отделение Народного комиссариата продовольствия. В Петрограде оно было известно под скромным именем «Райпродукт». Этот орган просуществовал до 4 февраля 1921 г. В течение всего первого года своего существования он был вынужден работать без четкого определения вышестоящим ведомством его задач, компетенции и структуры – своего рода «нечто» для «чего-то». Только в марте 1919 г. заместитель наркома продовольствия М.И. Фрумкин утвердил проект положения о петроградском отделении наркомата. В объяснительной записке, приложенной к утвержденному проекту, давалась оценка работы отделения за истекший год. Уместным будет привести ее здесь: «Работа эта протекала в условиях исключительно трудных, – в обстановке общего неустройства и разрухи в центре и на местах, при постоянной военной угрожаемости Петрограда и нарушающих всякую планомерность приступах перемежающейся эвакуационной лихорадки… при постоянном нарушении компетенции Петроградского отделения конкурировавшими с ним учреждениями (Севуправа и преемник ее Компродсевоб, Севсовнархоз и пр.), при недоброжелательном и прямо враждебном отношении проникнутых областническими тенденциями местных властей и непризнании ими самого права на существование за Петроградским отделением, то есть при полной незащищенности его компетенции со стороны закона»[607].

Спохватившийся через год наркомат так определил задачи подведомственного органа: «…2. На Петроградское отделение Народного Комиссариата Продовольствия возлагается: 1. образование и пополнение в определенном Народным Комиссариатом Продовольствия районе товарного фонда Народного Комиссариата Продовольствия, то есть запаса товаров, относящихся к предметам личного потребления и домашнего хозяйства, 2. отпуск и отправка товаров из этого фонда по планам и нарядам Народного Комиссариата Продовольствия, 3. выполнение поручений Народного Комиссариата Продовольствия». Выполнение этих задач предусматривалось следующими способами: «посредством сношений и соглашений с государственными учреждениями, с управлениями национализированных предприятий и производств и их Главками и Центрами, посредством частных сделок, посредством реквизиции и конфискации оптовых складов и национализации соответственных торговых фирм, посредством участия в распределении демобилизуемых имуществ, имущества ликвидируемых учреждений, казенных имуществ, не имеющих определенного назначения, имуществ, поступающих в распоряжение государства в порядке реквизиций и конфискаций, при эвакуации, разгрузке складочных пунктов и т. п.»[608].

Следует сказать, что необходимость согласования своих действий в Петрограде с местными властями была осознана руководством Райпродукта быстрее, чем руководством наркомата продовольствия. Уже в начале апреля 1918 г. оно ходатайствовало перед наркоматом продовольствия о создании при Управлении Райпродукта совещательного органа[609]. Такой орган действительно был создан, однако первая же попытка урегулировать отношения путем переговоров, например, с Северным областным продовольственным комитетом, закончилась полным провалом, так как, по мнению представителя этого комитета О.Ю. Шмидта, «работа должна в настоящее время сосредотачиваться в областных объединениях, а оттуда оттекаться к центру. Районное управление должно передать свой транспорт Северной Управе». На такое пожелание глава Райпродукта И.С. Цыпкин, неплохо осведомленный об организационных успехах своего оппонента, не без ехидства сказал, что не возражает против предоставления Северной областной продовольственной управе права взятия на учет нецентрированных товаров, если управа имеет необходимый технический аппарат[610].

Спустя несколько дней Шмидт признается в том, что такового аппарата фактически не существует[611]. Однако Райпродукту и его высшей инстанции – Наркомпроду – также доводилось нередко выслушивать нелестные замечания в свой адрес. Так, заведующий отделом снабжения предметами первой необходимости комиссариата снабжения и распределения СКСО Г.А. Яновский утверждал: «Только в идее Наркомпрод осуществляет всю государственную задачу снабжения и распределения. Если бы это было в действительности, то существование областных компродов было бы совершенно излишним»[612]. Доставалось Райпродукту и со стороны Северной областной продовольственной управы, вполне резонно считавшей, что тот толком не разбирается в делах продуктообмена и своими действиями скорее срывает проведение заготовки продуктов питания, чем ведет ее[613]. Наскоки конкурентов, впрочем, не мешали Райпродукту продолжать твердо, хотя и без заметных успехов, отстаивать свою монополию на проведение продуктообменных операций. Поэтому, когда стало известно, что комиссариат продовольствия СКСО намеревается создать товарообменную контору в Петрограде, то Райпродуктом ему в директивной форме было предложено такую деятельность прекратить[614]. Реакции на это обращение, однако, не последовало.

Несмотря на первоначальную неопределенность своего положения в Петрограде, Райпродукт оказался все же на редкость активным и жизнеспособным органом. Подводя итоги своей деятельности за полтора года (с марта 1918 по октябрь 1919 г.), руководство Райпродукта констатировало, что ему удалось отправить из города 4354 вагона продуктов, не считая отправок водным транспортом. Большую часть вывозимых продуктов составили машины и орудия труда для сельского хозяйства (1049 вагонов), текстиль (854 вагона), табак и папиросы (827 вагонов), кожа, обувь и галоши (343 вагона), стекло (269 вагонов), спички (267 вагонов) и даже продукты питания (135 вагонов)[615]. Когда в начале 1921 г. вместо Райпродукта будет создана Петроградская распределительная база Наркомпрода, его начальство не забудет похвалить самого себя в «Бюллетене Петрораспредбазы»: «Когда величина жизненных фондов падала, – сокращалась масса производимых предметов и истощались товарные ресурсы, – Райпродукт выходил из начальных границ своих работ и нес свою помощь туда, где он видел жизненный нерв хозяйственного организма Республики. Он вступал на путь заготовок (что, собственно говоря, было одной из его задач. – А. Р.) и интенсифицирования производственной энергии… За три года существования Райпродукта транспортным отделом отправлено 6723 вагона и 5062 места предметов первой необходимости в различные места Советской Республики. В 1918 году отправлено 2816 вагонов… в 1919 году – 2765 вагонов и 2843 места… в 1920 году– 1172 вагона и 2219 мест»[616].

Управление Райпродукта озаботилось ради поддержания сотрудников обзаведением собственным огородом, урожай с которого (точнее его половина, остальное уходило в фонд помощи нетрудоспособным работникам и на трудовые премии) делился в соответствии с отработанными на огороде часами. «Правила распределения овощей с огорода» гласили: «Полным урочным часом (60 минут) считается каждый из проработанных данным сотрудником на огороде первых 100 урочных часов, каждый из следующих 50 урочных часов (101–150) считается за % урочного часа, каждый из дальнейших 50 урочных часов (151–200) считается за % урочного часа, каждый из следующих урочных часов (свыше 200) считается за % полного урочного часа»[617]. Такой подход к оценке трудового вклада допускает несколько толкований.

Самостоятельно, едва ли не в условиях круговой обороны, в Петрограде пытались также работать Районное управление Главрыбы[618], Управление Уполномоченного Центрожира[619], Табачный комитет[620], Спичечный комитет[621], Управление Особоуполномоченного по закупке хлеба, соли и сахара для армии и т. д. и т. п. Масштабы деятельности всех этих и им подобных органов были, впрочем, незначительны, однако они несколько поднимали процент неплохо обеспеченных горожан, т. е. работающих во всех этих организациях чиновников.

Особое место среди центральных органов в Северной столице занимало Петроградское отделение Народного комиссариата торговли и промышленности. В распоряжении этого органа имелись значительные материальные ресурсы, сосредоточенные в находившихся на территории города складах. Прежде всего ему принадлежала Петроградская портовая таможня с ее колоссальными складами на Гутуевском острове, которые так и не смогли опустошить ни так называемая эвакуация Петрограда, ни стихийно-организованные грабежи первых месяцев советской власти. И два года спустя с нее продолжали вывозить крупные партии грузов – от сенокосилок и серебра до кофе и монпансье[622]. Менее значительные складские помещения имелись на Белоостровской таможне, Шлиссельбургской таможенной заставе, Донском, Сестрорецком, Раяйокском и других таможенных постах. Значительным было влияние Народного комиссариата торговли и промышленности и в пограничной полосе. В подчинении наркомата находились войсковые части, «призываемые к охране границы». Этим частям предоставлялось право «в целях обнаружения контрабанды… останавливать для осмотра все подводы и экипажи, на коих провозятся товары или проезжают пассажиры в пределах 21-верстной пограничной полосы (т. е. практически вся территория от Белоострова до Петрограда)[623].

Вполне естественно, что таким сокровищем, каким являлись Гутуевские склады, хотел обладать каждый[624]. В борьбу за них оказались вовлеченными, помимо самого собственника, также и ВСНХ, СНК и СНХ Северной области. В итоге последнему из названных органов удалось в сентябре 1918 г. одержать частичную победу: таможня перешла к нему в совместное управление с Центральной коллегией по разгрузке и эвакуации Петрограда. Наркомату продовольствия в Москве приходилось неоднократно сталкиваться с тем, что его распоряжения опротестовываются СНХ[625]. Рекомендации заместителя наркома М.И. Фрумкина ссылаться в вопросе о передаче Райпродобмену (т. е. Райпродукту) из Гутуевской таможни всех продуктов, годных для продуктообмена, на 6-й пункт декрета СНК о реорганизации снабжения (всем делом снабжения населения ведает Компрод в лице Главпродукта), особых успехов не приносили[626]. Впрочем, Райпродукту приходилось сталкиваться не только с нежеланием СНХ делиться «гутуевскими сокровищами», но и с «царившей на Гутуевской таможне полной анархией»[627].

Однако ресурсы Петроградского отделения Наркомата торговли и промышленности не исчерпывались складами Гутуевского острова, что и обусловило его активность в таком деле, как налаживание внешнего товарообмена с Финляндией, Швецией, Норвегией, Данией. Для работы в этом направлении в рамках Отделения работал Отдел внешней торговли (его возглавлял И. Сегаль) и отделение импорта (заведующий Иммерман). Надежды на развитие внешнеторговых операций были особенно сильны весной-летом 1918 г. Даже Главное гидрографическое отделение тогда считало, что «ближайшей задачей Гидрографии на Балтийском море явится отныне подготовка этого моря для торгового мореплавания»[628].

Контроль над внешнеэкономической деятельностью на Северо-Западе Петроградское отделение Наркомата торговли и промышленности осуществляло, в частности, благодаря Осведомительно-секретному отделу Петроградского областного управления военного контроля и военно-морского контроля, а также быстро сложившейся разрешительной системе. Военный контроль перлюстрировал частную корреспонденцию и вызывающие у него подозрения почтовые отправления пересылал в отдел внешней торговли. Если эксперты последнего находили, что «проектируемый в письме экспорт/импорт является незаконным и неосуществимым», то письмо доставке адресату не подлежало[629].

Хотя на протяжении всего 1918 и первой половины 1919 г. Петроградское отделение наркомата вело большое число переговоров о поставках с финскими, шведским и германскими фирмами, однако в большинстве случаев они не завершались подписанием контрактов. Основной причиной была та, по которой, например, в октябре 1918 г. было отклонено предложение Эрика Шёбергера о поставках из Стокгольма 100 тонн мясного порошка для супа (320 руб. за пуд), 20 тонн мясного экстракта (в жестянках по 800 руб. за пуд, в бочках – за 625 руб.), 5 тонн копченой колбасы и пр. В Петрограде цены сочли непомерно высокими и отказались от подписания контракта[630]. Переговоры с так называемым Финляндским временным экономическим комитетом, которые велись осенью 1918 г. – весной 1919 г., дали весьма скромные результаты. Были собраны материалы о количестве и стоимости оставшихся в Финляндии товаров, принадлежащих российским фирмам и общественным организациям, заключены несколько сделок (о поставках из Финляндии, например, тряпья, покупке «кинематографических устройств», бумаги, о финских закупках свинца, цинка, олова, серы, 10 000 пудов табака и некоторых других товаров)[631].

В сфере внешнеторговой деятельности отделам внешней торговли и импорта приходилось поддерживать постоянные контакты с комиссариатом снабжения и распределения СКСО, так как в большинстве случаев при подготовке договоров о взаимных поставках ряд товаров имелся только в распоряжении указанного комиссариата.

Следует отметить, что влияние Петроградского отделения Наркомата торговли и промышленности обусловливалось не только обладанием им значительными материальными ресурсами, но и правом выдачи разрешений на вывоз товаров и личного имущества из пределов Российской Федерации и на ввоз таковых.

Независимым государством в то время считалась, например, и Украина, на территорию которой по различным причинам в течение 1918 г. из Петрограда выехало значительное количество горожан со своим скарбом, в 1919 г. потянувшихся обратно, как правило, уже без оного. Даже при ввозе из Литвы 100 пудов учебников и хрестоматий для еврейской общины в Петрограде требовалось разрешение Отделения наркомата[632]. Следует, однако, признать, что масштабы его деятельности были несравнимы с размахом деятельности различных органов СКСО.

Структура органов СКСО включала в себя прежде всего Совет народного хозяйства (СНХ), возглавлявшийся В.М. Молотовым. Совет располагался в доме № 54 по Английской набережной. Задача СНХ, как утверждалось официально, заключалась «в поднятии промышленности, производства и изготовлении фабрикатов». В интересующей нас сфере торговли и распределения его роль формально ограничивалась тем, что он должен был заниматься только распределением сырья и полуфабрикатов, тогда как распределение готовых изделий, предметов первой необходимости и «тем более продовольственных продуктов» являлось задачей низовых структур исполнительной власти в СКСО[633]. Однако уже признание за СНХ права распределения сырья и полуфабрикатов в условиях хозяйственной разрухи и товарного голода само по себе отводило этому органу исключительную роль во всей системе распределения и снабжения, в том числе и продуктов питания. Судя по всему, вмешательство именно в сферу распределения продовольствия было с его стороны довольно значительным. Поэтому долгое время Наркомату продовольствия, посылавшему из Москвы немало секретных телеграмм председателю СНК Северной области Г. Зиновьеву, не удавалось исправить положение в свою пользу[634]. Причем СНХ, особенно с осени 1918 г., когда положение с продуктами питания в Петрограде находилось на грани катастрофы, стал не без поддержки того же Зиновьева предпринимать все более и более активные шаги именно в деле закупок продовольствия. В октябре он попытался привлечь к нему Общество оптовых закупок для потребительных обществ, но эта инициатива СНХ была сорвана комиссариатом снабжения и распределения СКСО[635].

Активная роль СНХ в деле торговли и распределения косвенно подтверждается и внутренней структурой этого органа. Она включала в себя, в частности, такие отделы, как внутренней торговли, товарообмена, кооперативный, а также торговую секцию, бюро по распределению продуктов первой необходимости, химических продуктов, тканей, реквизиций и конфискаций и т. д. Деятельность отдельных органов СНХ вызывала ярость со стороны представителей Райпродукта. Так, на коллегии последнего в феврале 1919 г., помимо и ранее неоднократно делавшихся заявлений о необходимости вести борьбу с Совнархозом, И.И. Сегаль потребовал уничтожения Торговой секции СНХ: «Райпродукт должен поглотить Торговую секцию, как поглотил секцию внутренней торговли Комиссариата торговли и промышленности»[636]. Практически постоянно, вплоть до ликвидации СНХ, в Москву шли телеграммы, сходные по существу со следующей: «Севсовнархоз окончательно приостановил деятельность текстильного отдела Райпродобмена [Райпродукт] запретив фабрикам заводам отпуск тканей нарядам ордерам Райпрода и требуя предварительного представления на заключение Севсовнархоза плана распределения»[637]. Глава Райпродукта Цыпкин был вынужден констатировать, что «наибольшие областнические тенденции проявляет Совнархоз. Если удастся привлечь Совнархоз к участию в работе Райпродукта, эти тенденции удастся, вероятно, смягчить, если же нет – придется бороться, как до сих пор»[638].

Информация – основа деятельности любой государственной организации. Способы получения информации в первые послереволюционные годы были довольно примитивны. Среди них одним из наиболее распространенных являлась публикация предписания в виде обязательного постановления о необходимости в обусловленный срок (как правило, дней семь) сообщить в тот или иной орган полные сведения о содержимом своих складов. Именно так чаще всего и поступал СНХ. Трудно предположить, чтобы обладатель материальных благ стал бы раздумывать над какими-либо иными вариантами своих действий, кроме как предоставления – в лучшем случае – правдоподобных сведений или же простого перепрятывания своего добра. Некоторые поступали более изобретательно. Когда СНХ извещал, что впредь конфискации подлежат те или иные товары, владелец последних отправлялся в «национализированное банковское предприятие», закладывал этот товар по более высокой цене и получал его полную стоимость. Комиссар финансов Северной Области А.И. Потяев был вынужден в 1919 г. признавать, что «99 % всех конфискованных и реквизированных товаров в свое время были оплачены так или иначе Народным банком»[639]. Что же касается качества информации, то она во всех государственных органах, вовлеченных в работу в сфере торговли и распределения, оставляла желать много лучшего. Пытавшийся по свежим следам в 1920 г. изучить принципы и методы распределения Н.М. Вишневский констатировал, что «вынужден заменить сильное оружие цифровых выводов слабым оружием логических доводов», что отчетность должна давать представление о фиксируемом ею предмете, но именно этой задачи отчетность распределительных аппаратов и не выполняет[640]. Фактически ни центральные, ни местные органы никогда не обладали сколько-нибудь достоверной информацией по вопросам торговли и распределения. Часто о наличии и предполагаемом количестве того или иного товара узнавали случайно. Экономическая ситуация не способствовала появлению оптимистических настроений; надежды на повторную «находку» были невелики, поэтому случай стремились не упустить и всеми правдами и неправдами овладеть партией товара первыми. Отношения между руководящими работниками разных ведомств и служб были в силу этого крайне напряженными.

Помимо СНХ, структура исполнительных органов СКСО, так или иначе имевших отношение к сфере распределения в Петрограде, включала и комиссариат продовольствия. С конца мая 1918 г. и до своей ликвидации в марте-апреле 1919 г. он именовался комиссариатом снабжения и распределения СКСО, хотя в официальных документах его нередко продолжали именовать по-старому – Компродсевоб. Больший срок существования этого органа его главой являлся Самуил Петрович Восков, а с осени 1918 г. – Анатолий Иванович Пучков. Комиссариат находился на Тучковой набережной в доме № 2а. В октябре 1918 г. комиссариат «поглотил» Северную областную продовольственную управу. Причиной реорганизации явились многочисленные упреки в адрес управы, что «она часто служила посредником между поставщиками и центральными кооперативами, которым передавала продукты, вместо того чтобы самой их распределять, что объяснялось ее слабым распределительным аппаратом». При этом, впрочем, признавалась и заслуга управы в деле заготовки, результаты которой принявший ее хозяйство под свою опеку комиссариат оценивал высоко: десятки тысяч пар хорошей народной обуви, несколько десятков тысяч футов хромового опойка и шеврета и т. д.[641]

О позиции руководящих кадров комиссариата хорошо свидетельствует следующее заявление заведующего отделом товарообмена П.А. Оцупа: «Мы должны заявить: не должно быть северного областничества и сепаратизма, но должно быть самое внимательное отношение к нуждам и потребностям Северной области, наиболее истощенной и нуждающейся из частей советской Республики. Ей должно быть предоставлено самое широкое поле действий, возможно больше самостоятельности в деле снабжения Северной области. Нам должно быть предоставлено право на основе выработанного центральной властью расписания подлежащих экспорту и импорту продуктов… определения количества и всех остальных деталей товарообмена»[642].

Заявлениями дело не ограничивалось. При поддержке СНХ уже 23 мая 1918 г. было решено создать при Компродсевобе отдел снабжения и распределения предметов первой необходимости, «включая и продовольствие», и сделать его единственным для Северной области органом, «в ведении которого сосредотачивается общее руководство всем делом снабжения, учета и распределения». В коллегию нового отдела были включены представители ряда других органов, кооперативов; Райпродукт среди них упомянут не был[643].

В отличие от СНХ и Райпродукта комиссариат снабжения и распределения имел более дробную внутреннюю структуру. Так, например, один из его основных отделов – отдел снабжения имел в своем составе следующие подразделения: 1. Продуктовый подотдел с секциями: а) скоропортящихся продуктов, б) бакалейный, в) овощной и фруктовый, г) хлебно-фуражный, д) общественного питания, е) заготовок; 2. Подотдел предметов первой необходимости с секциями: а) текстильно-ткацкого производства, б) кожи, кожевенных изделий и резины, в) металлургическо-промышленный, г) химическо-промышленный, д) табак, спички и папиросы, е) бумага и бумажные производства.

Нельзя, правда, утверждать, что подобная дробность структуры создавала основу для эффективности осуществления комиссариатом своей деятельности. Прежде всего, его работа тормозилась исключительно острой нехваткой квалифицированных кадров, что и было причиной появления, например, таких решений его руководства: «Пригласить специалистов по разным отраслям заготовки и закупки продуктов, широко оповестив о том, что Комиссариату нужны таковые. Войти в переговоры с профессиональными союзами, организациями и т. п. учреждениями о предоставлении таковых людей»[644].

Несмотря на нехватку квалифицированных кадров, комиссариату, впрочем, удавалось получать более оперативно необходимую и, что более важно, даже более качественную информацию, что и позволяло ему перехватывать у Райпродукта те или иные партии товаров. Комиссариат, например, получал весьма интересную информацию из Экономического осведомительного отдела Петроградского областного управления военного почтовотелеграфного и пограничного контроля. Направляемые этим отделом ежемесячные «Экономические сводки» содержали достаточно обширную информацию по следующим разделам: импорт, экспорт, товарообмен, работа промышленности, урожай. Практически единственными крупными неудачами, выпавшими на его долю, были утрата доступа к распределению имевшегося в Петрограде текстиля[645]: Райпродукту удалось установить контроль над крупнейшими работающими в Петрограде фабриками по выработке мануфактуры (осенью 1918 г. их средняя ежесуточная производительность составляла около 200 тысяч аршин) и ниток, а также проигрыш в «мыльном деле» (Петрокомпрод в конце 1918 г. «официально предложил нам искать мыло, где угодно, он же нам с местных фабрик не отпустит», – писал заведующий отделом снабжения предметами первой необходимости Г.А. Яновский). Вместе с тем практически каждый день доставлял руководству комиссариата новые заботы. В итоге в октябре 1918 г. Восков и Пучков были вынуждены публично восклицать в «Северной коммуне»: «Невольно задаешь себе вопрос, где мы живем, в организованном ли государстве, где все вопросы решаются сообща, в государстве, где господствует один класс, солидарный между собою во всех отношениях, или же живем в эпоху средних веков, где каждый, кто имеет силу, грабит на большой дороге слабых»[646]. Оба чиновника явно не были обременены размышлениями о возникавших при чтении этих строк в умах читателей газеты мыслях.

Значительное время ответственным работникам комиссариата приходилось затрачивать не только на борьбу с Райпродуктом, Петрокомпродом и другими организациями, обладавшими доступом к источникам благ, но и на выяснение отношений между собственными структурными подразделениями. Неизбежность внутренних неурядиц обусловливалась уже тем, что практически все его отделы, бюро, секции и прочее обладали в той или иной степени правами как для принятия решений по вопросам распределения, так и их реализации. Так, например, Отдел распределения комиссариата был крайне недоволен деятельностью отдела снабжения, которая, по мнению начальства первого, наносила делу огромный вред; хорошо еще, утверждало оно, направляя жалобу главе комиссариата, что этот вред «отчасти аннулируется тем, что Контрольно-учетный отдел Совнархоза, благодаря своей осведомленности о порядках Компродсевоба, возвращает такие дела» отделу распределения[647]. В склоку между этими отделами была втянута и финансовая коллегия комиссариата[648].

В результате этой и подобных ситуаций сложилась практика дополнительных согласований и даже подписания между отдельными службами комиссариата документов, официально именовавшихся договорами. Весь комиссариат жил и трудился (главный акцент, судя по всему, необходимо ставить на слове «жил») в обстановке перманентных и далеко не всегда понятных преобразований. В итоге последних на свет время от времени появлялись документы вроде следующего: «Ввиду полного отсутствия сахару и чрезмерно усиленной деятельности, выпавшей на долю ответственных работников Комиссариата Снабжения и Распределения СКСО в связи с беспрерывно происходящей его организацией и реорганизацией, Отдел распределения настоящим просит отпустить для нужд Компродсевоба 40 ф. шоколаду и 40 ф. монпансье»[649]. Эту просьбу заведующий отделом Исаак Абрамович Квин был вынужден посылать в Петрокомпрод, так как последний являлся фактическим монополистом в обладании сахаром и его производными (за исключением сахарина, разверсткой которого ведал Райпродукт), как, впрочем, и некоторых других продуктов питания.

Было бы несправедливым утверждать, что Комиссариат снабжения и распределения СКСО был в основном озабочен только выгребанием из Петрограда промышленных изделий и продуктов питания. Он также прилагал значительные усилия для организации доставки в город крупных продовольственных грузов, осуществляя их закупку через свои закупочные конторы и посредников. Это касается привоза муки, битой птицы, рыбы и т. д. Так, в декабре 1918 г. в комиссариате была создана т. н. «чрезвычайная рыбная тройка» (Тимофеев, Гальперин, Абрамович), задачей которой была закупка и ускоренная доставка в Петроград рыбы, для чего указанным лицам было выдано из средств комиссариата 2,5 млн рублей[650]. Осенью того же года в Олонецкой губернии для Петрограда была закуплена большая партия рябчиков, тетерок и глухарей (стоит, впрочем, заметить, что следов поступления дичи в торгово-распределительную сеть Петрограда найти не удалось). В основном комиссариат, используя сеть посредников – прежде всего кооперативы, закупал так называемые скоропортящиеся продукты, что послужило главным препятствием для включения их в список «центрированных продуктов». Так, в конце 1918 г. в Смоленск были посланы уполномоченные комиссариата для заготовки яблок, грибов, монпансье, сыра, орехов, меда. Иногда комиссариат, несмотря на плохие отношения с Райпродуктом, обращался к последнему за помощью. В мае 1918 г., например, он просил нагрузить маршрутный поезд с товарами (мануфактура, нитки, стекло, подковы, гвозди) для обмена на хлеб Петрограду и Северной области за соответствующую оплату[651].

Впрочем, помимо скоропортящихся продуктов комиссариатом закупалось и немалое количество промышленных изделий, а также древесный уголь, лен, колесная мазь, кружева и т. д.

Ассортимент был весьма разнообразен. Следует, кроме того, отметить, что борьба с конкурентами в деле закупок не исчерпывалась банальными захватами чужих грузов: иногда просто продавцу предлагалась более высокая цена. В наиболее выгодном положении в таковых ситуациях были прежде всего центральные органы. Они чаще своих конкурентов располагали свободной наличностью, тогда как областные и петроградские городские власти постоянно жаловались на ее нехватку (что, кстати, и являлось, как правило, для них основным препятствием к заключению сделки)[652]. Показательная, но далеко не единичная в этом отношении стычка имела место у комиссариата с Наркоматом путей сообщения при закупке стекла у Петроградского Стекольно-промышленного общества в октябре 1918 г.[653] Подобная практика вызывала протесты со стороны Петроградского отделения Государственного контроля.

Учитывая вышесказанное, а также тот факт, что задача комиссариата заключалась в снабжении всей Северной области, следует с пониманием относиться к нередким просьбам этого органа к Комиссариату по продовольствию Петроградской Трудовой Коммуны об оказании помощи продовольствием. Якобы централизованная в общегосударственных масштабах операция по изъятию хлеба у крестьянства создавала иногда поразительные бюрократические хитросплетения, так что остается только удивляться тому, насколько быстро нарождающееся советское чиновничество смогло освоиться в этом хаосе. В связи с этим стоит привести направленный в конце ноября 1918 г. комиссару Петрокомпрода К.К. Стриевскому следующий документ: «Настоящим Комиссариат Снабжения и Распределения СКСО доводит до Вашего сведения следующее: прибывший маршрутный поезд в количестве 32 вагонов пшеничной муки был заготовлен в Саратовской губ. 3-м Пороховским военно-продовольственным отрядом, посланным от коммун Северной области с разного рода товарами… для обмена на хлеб. Ввиду отсутствия в Саратовской губернии для Северной области нарядов отряду пришлось отгрузить хлеб в адрес Петрокомпрода. Фактически же адресатом является Компродсевоб… Комиссариат просит Вас не чинить препятствий к разгрузке и переадресовке прибывших 32 вагонов»[654].

(Такое количество хлеба составило бы примерно 2,5 % общих плановых поставок в Петроград при выполнении плана.) Если в этом случае дело было улажено сторонами, то, например, три вагона воблы (свыше 2000 пудов) комиссариат так и не увидел – Петрокомпрод не вернул их хозяину[655].

Порой Компродсевоб проявлял своего рода благотворительность в отношении собственно петроградских структур. Под новый 1919 год член коллегии Компродсевоба Полозов и заведующий Отделом распределения Квин направили в Транспортный отдел своего комиссариата следующее распоряжение: «Отдел распределения просит Вас, находящиеся на складах комиссариата 912 пудов 31 фунт отсортированный, негодный к употреблению картофель отправить на свинарник Петрокомпрода. Негодный картофель передается Петрокомпроду бесплатно»[656] (курсив мой. – А. Р.).

Как выше уже отмечалось, Комиссариат снабжения и распределения СКСО был ликвидирован в 1919 г. Сам процесс ликвидации занял несколько месяцев – с конца февраля по начало июля. Часть структурных подразделений была передана в состав Райпродукта (транспортный отдел, за исключением части обоза, доставшейся Петрокомпроду, меховая комиссия и внешний товарообмен) и Петрокомпрода (отделы общественного питания, молочный, агитации и пропаганды, статистики, контрольно-учетный подотдел отдела снабжения, продовольственный подотдел)[657].

Непосредственное отношение к сфере торговли и распределения в бывшей имперской столице имели, конечно же, собственно городские органы исполнительной власти. Среди них наиболее значительную роль играл начавший свою деятельность 12 июня 1918 г. комиссариат продовольствия Петроградской Трудовой Коммуны. Комиссариат, находившийся по адресу: Адмиралтейская набережная, дом № 12, возглавлял Константин Константинович Стриевский. Этот орган заменил собой претерпевшую ряд реорганизаций Центральную управу Петроградского продовольственного совета. Руководство комиссариата не слишком высоко оценивало деятельность своих предшественников. В подготовленном им «Обзоре деятельности Петроградского комиссариата по продовольствию» отмечалось: «Проекты, возникшие летом 1917 г. с целью смягчения продовольственного кризиса Петрограда, как, например, развитие дела общественного питания путем открытия сети общественных столовых, муниципализации торговли, концентрации хлебопечения и друг[ие], так и оставались проектами, и если в этой области что-либо делалось, то не в виде общей меры, а носило случайный характер»[658]. Определенная независимость Петрокомпрода от центральных властей основывалась на том, что он существовал, так сказать, на свои собственные средства, не получая ассигнований ни из Государственного казначейства, ни от Наркомпрода.

Руководство комиссариата в начале своей деятельности считало, что основное внимание следует уделить следующим вопросам: концентрации хлебопечения, развитию дела общественного питания, организации продовольственных отрядов, «проведению в жизнь идеи монополизации торговли». Без околичностей глава Петрокомпрода заявил на совещании в Райпродукте в начале августа 1918 г., что следовало сразу предоставить Петрограду право самостоятельно обменивать товары и не только на пищевые продукты, но и на хлеб. Центр недостаточно силен, он не имеет аппарата. Петроград более организован и аппарат имеет». Это резкое выступление Стриевского было вызвано следующими словами главы Райпродукта: «Районное управление считает своей обязанностью прийти на помощь комиссариату продовольствия НТК в его затруднительном положении. Районное управление в настоящее время имеет большие запасы товаров и ввиду того, что посылать их для товарообмена в государственном масштабе почти не представляется возможным, могло бы посылать в обмен на пищевые продукты для Петрограда»[659].

Всем без исключения вышеупомянутым органам успех сопутствовал, как это ни кажется странным, прежде всего в деле добывания предметов первой необходимости (одежда, ткани, обувь, керосин, мыло и т. д.) и продуктов питания – как нормированных, так ненормированных. Главные сложности возникали для них даже не на стадии доставки добытого в город (или в черте последнего в тот или иной район), а на стадии распределения. Прежде чем товары доходили до потребителя, на них следовало установить таксы и цены, чем занимался специальный комитет Петрокомпрода. Однако эти таксы и цены, как отмечала пресса, «часто никакому коллегиальному обсуждению таксовой комиссии не подвергаются и устанавливаются „временно", притом произвольно по соглашению с заинтересованными отделами»[660].

Петрокомпрод, у которого в подчинении находились 18 районных продовольственных управ (позднее – комиссариатов), к лету 1919 г. имевших в своем распоряжении свыше 1200 пунктов распределения нормированных продуктов (460 ларей и 84 пункта, принадлежащих Петрокомпроду, и 654 кооперативных пункта), на первый взгляд, казалось, не должен был испытывать каких-то особых затруднений в деле распределения. Однако документы свидетельствуют о том, что еще в июле 1918 г. распределение предметов первой необходимости удалось кое-как поставить на ноги всего только в трех районах города – Спасском, Нарвском и Василеостровском. Причем ситуация в лучшую сторону и в дальнейшем изменялась крайне медленно. Это создавало для городских властей одну очень нежелательную проблему – очереди. Последние служили своего рода внешними признаками неблагополучия в деле распределения. Были еще свежи в памяти события 1917 – начала 1918 г., когда именно «хвосты» служили источником разного рода эксцессов. С очередями пытались бороться. Предлагались для этого следующие способы: увеличение штатов, упрощение процесса выдачи, выдача в очередях специальных билетов с указанием часа приблизительного приема, «но с тем, чтобы очереди не устанавливались ранее 9 часов утра». Последний способ показался, вероятно, слишком трудоемким и поэтому предпочли раздуть штаты.

Налаживание дела распределения не удавалось сдвинуть с мертвой точки, несмотря даже на то что распределением предметов первой необходимости ведал еще один городской орган – Бюро по распределению предметов первой необходимости, который располагался в доме № 3 по Чернышеву переулку. Это бюро было создано при Совете коммунального хозяйства. Существование такого органа в структуре последнего было обусловлено тем, что в ведении Совета находились все рынки, национализированные и муниципализированные склады, лавки, магазины и т. д. (они часто сдавались Советом в аренду районным компродам), тогда как Петрокомпрод в своей деятельности, как и подчиненные ему районные органы, был вынужден, особенно на первых порах, использовать в основном недолюбливаемые им кооперативы и частные магазины. Бюро по распределению обладало одним очень важным правом – без его согласия нельзя было закрыть какой-либо частный магазин, торговавший промышленными товарами, и конфисковать его содержимое. Закрытие магазина должно было производиться только в присутствии уполномоченного Бюро[661].

Чтобы как-то изменить ситуацию в сфере распределения, в конце 1918 г. Совет коммунального хозяйства решил дополнить Бюро по распределению предметов первой необходимости представителем Петрокомпрода. В результате появилась новая организация – Петроградский горпродукт, подчинявшийся (во многом номинально) Петрокомпроду[662]. Горпродукт располагался в доме № 30 по Невскому проспекту. В компетенцию этой организации Комиссариат городского хозяйства не передал, однако, продажу и распределение некоторых товаров, в частности, «предметы художественной и домашней обстановки и прочие предметы», которые предназначались Оценочной антикварной комиссией при Петроградском отделении Народного комиссариата торговли и промышленности для свободной продажи среди населения.

Роль Комиссариата городского хозяйства в сфере торговли и распределения была весьма существенна, поскольку именно он путем издания обязательных постановлений устанавливал и взимал муниципальные налоги. Сбором этих налогов занималось Налоговое управление. Стоит перечислить некоторые из этих налогов, взимавшихся в 1918–1920 гг.: сбор с теплиц, садоводств, питомников, огородов, молочных ферм, свиноводств, находящихся в черте города, сбор с разносного и развозного промысла, с извозного и перевозного промысла, за остановку на улицах и площадях города возов для продажи с них товаров, за санитарный осмотр мяса, за употребление общественных мер и весов на торговых местах – всего свыше тридцати различных сборов.

Взаимодействие между различными городскими органами не было на должной высоте, несмотря даже на жестко установленную их соподчиненность. Дело доходило до того, что они предпочитали вести дело учета населения каждый по-своему и руководствоваться в деле распределения только собственными данными.

Кроме Петрокомпрода, подчиненных ему районных компродов, Горпродукта с подчиненными ему службами, Комитета городского хозяйства, в каждом районе существовали еще экономические отделы районных совдепов. Они также, каждый по-своему, пытались внести лепту в дело снабжения, распределения и торговли. Наличие значительного числа органов, так или иначе отвечавших за эту сферу, обусловливало необходимость создания органа, координирующего их деятельность. Переговоры по этому вопросу начались еще в апреле 1918 г. Тогда их инициатором выступил Райпродукт; однако сразу же выяснилось, что на роль объединителя претендуют и другие, прежде всего СНХ Северной области. В итоге начавшийся переговорный процесс остановился.

Очередная вспышка активности имела место осенью 1918 г. В роли объединителя на сей раз попытался выступить Совет народного хозяйства Северной области. Однако на несколько созываемых им в октябре совещаний так и не удалось собрать представителей заинтересованных сторон. Вероятно, учитывая этот факт, принявший в ноябре у СНХ эстафету Компродсевоб решил несколько изменить тактику. Его руководство предложило обсудить на «междуведомственном совещании» уже не вопрос о создании органа-координатора, а «областного центрального контрольно-учетно-реквизиционного органа», в котором были бы слиты все органы учета и контроля, так как «систематичности» в этой сфере нет, что, грубо говоря, позволяло конкурирующим друг с другом организациям беззастенчиво орудовать в чужих закромах. Решено было создать комиссию «для выработки конституции» указанного контрольного органа[663]. Через четыре месяца, однако, начался процесс ликвидации органов СКСО, поэтому и на сей раз желаемый результат достигнут не был. В марте 1919 г. глава Райпродукта Цыпкин предпринял еще одну и, кажется, последнюю попытку. На заседании с представителями Горпродукта и кооперации он предложил обсудить вопрос о создании единого распределительного органа. Выяснилось, что таковым хотел бы стать Горпродукт. В конечном итоге было решено: «Горпродукт должен стать административным органом; он вырабатывает сеть лавок, намечает план заготовок, получает в общероссийском плане наряды и оставляет за собой контроль над выполнением планов. Снабжение и распределение производится через муниципальные лавки и центры рабочей и гражданской кооперации с ее распределителями-лавками»[664].

Непосредственное отношение к сфере торговли и распределения в городе имели и финансовые органы: Комиссариат финансов Северной области (его возглавлял А.И. Потяев), имевший в своем составе Налоговый отдел, Северо-областная контора Народного банка со своими отделениями, в январе 1920 г. присоединенная к Горфинотделу.

Комиссариат финансов СКСО, подчиненный Управлению заместителя народного комиссара финансов по Северной области, официально просуществовал до 15 марта 1919 г., когда вместо него были созданы два новых органа: Петроградский городской финансовый отдел Исполнительного комитета рабочих и красноармейских депутатов и подобный же орган для Петроградской губернии. Компетенция между этими последними была поделена довольно своеобразно. В конце 1919 г. глава Горфинотдела Яков Никитич Таргулов[665] констатировал: «учет оборотов сумм Государственного казначейства по исполнению финансовых смет находящихся в г. Петрограде советских учреждений во всей полноте сосредоточился в Губернском финансовом отделе… а Городской Финансовый Отдел не имеет в своем составе Подотдела Косвенных налогов, и заведование этой областью финансового управления на территории г. Петрограда возложено на Губернский финансовый отдел. Обстоятельство это, имея своим правовым следствием невозможность для Петроградского Городского Исполнительного Комитета касаться указанной части финансового управления, приводит также к неполноте бюджета г. Петрограда, искусственно выделяя из него такую крупную статью общегосударственных доходов, как косвенное обложение, поступления от которой к тому же по преимуществу сосредотачиваются именно в кассах г. Петрограда, а не губернии»[666].

Недовольство главы Горфинотдела объяснялось следующим: под косвенным налогообложением имелись в виду начисления в пользу казны на предметы производства. Определение размера этих начислений (обычно колебался от 5 до 15 %) являлось предметом ожесточенных споров между различными советскими учреждениями и «производящими организациями» или попросту заводами и фабриками. Если учесть, что, несмотря на Гражданскую войну, в Петрограде продолжалось массовое производство довольно обширной номенклатуры изделий промышленности, то становится понятным, что речь идет не о маленьких суммах. Не следует забывать, что органы власти и подчиненные им организации постоянно испытывали огромную потребность в денежной массе – как для покрытия собственных расходов, так и для ведения (как, например, в случае с Петрокомпродом) товарообменных и закупочных операций. Нехватка или нередко полное отсутствие наличности имели своим следствием довольно жесткую финансовую политику властей: нередко даже поставка по государственным нарядам не производилась до тех пор, пока не поступали деньги. В силу этого вполне понятным является желание Горфинотдела осуществлять контроль за поступлениями от косвенного налогообложения. Добиться своего ему удалось только в 1920 г.[667]

Приходится констатировать, что в сфере государственных финансов царила ничуть не меньшая неразбериха, чем в сфере распределения. Причину этого положения комиссар Потяев определял следующим образом: возникло противоречие между желанием создать социалистические начала в хозяйственной жизни, которые, в сущности, означали в будущем гибель всего финансового аппарата, и реальностью, не позволившей сделать это. В данном случае комиссар только пересказал слова Н.Н. Крестинского, выступившего с директивным докладом на Первом финансовом съезде Северной области, проходившем 17–21 декабря 1918 г. в Петрограде: «Деньги, по завершении цикла экономических мероприятий, будут аннулированы и будут заменены натуральным обменом. Тогда нам будет неважно, если рубль ничего не будет стоить, но нам важно додержаться до этого момента»[668].

Наступление этого момента благостного коммунистического будущего затягивалось, поэтому петроградские финансовые органы осенью 1918 г. и были вынуждены признать, что реорганизация всего налогово-податного аппарата должна быть произведена незамедлительно «в соответствии с условиями жизни и требованиями времени». В начале октября была создана специальная комиссия по реорганизации банкового дела под председательством М.А. Сергеева. Помимо ряда организационных моментов комиссия констатировала: «В связи с общей финансовой политикой государства финансирование частной торговли прекращается, главнейшие же положения по выдаче ссуд под товары общественным и кооперативным объединениям должны иметь в основе следующие положения: 1) жизнеспособность и цели, преследуемые каждым таким объединением, должны быть при вступлении с ним в деловые сношения, исчерпывающим образом выяснены; 2) краткосрочность ссуд; 3) сосредоточение всех активных и пассивных операций таких предприятий в соответствующих отделениях Народного Банка»[669]. (Выдачей ссуд по закупкам продовольствия и предметов первой необходимости ведало 15-е отделение Народного банка.)

Горфинотдел собирал необходимую ему для работы информацию точно так же, как и СНХ. Время от времени он публиковал в местной прессе свои постановления о «Порядке доставления в финотделы сведений о поставках и подрядах». Доставляемые сведения не были ни исчерпывающими, ни достоверными. Поскольку налогово-податной аппарат действовал неэффективно, а планируемая им раскладка сборов растягивалась по времени и не выполнялась по суммам, то другие советские и кооперативные органы постоянно страдали от недостатка наличности, что сплошь и рядом срывало выполнение различных закупочных операций. Более того, судя по некоторым оговоркам, встречающимся в деловой переписке, финансовые органы иногда допускали «поблажки» частным торговым предприятиям (занижение суммы сбора, отсрочки и т. д.), что влекло за собой конфликты с другими органами советской власти.

Непросто складывались отношения вышеперечисленных петроградских органов с аналогичными структурами других территорий, на которых была установлена советская власть. Порой дело доходило до откровенного шантажа. Так, в июне 1918 г. прибывший в Петроград представитель Московского областного продовольственного комитета Кункевич требовал увеличения поставок из Петрограда табачных изделий, заявляя, что в случае неисполнения этого требования «Москва может не дать Петрограду необходимого ему продовольствия, если не получит табаку и других нужных ей товаров»[670].

Бесконфликтное сотрудничество и эффективную деятельность всех вышеперечисленных центральных, областных и городских органов трудно представить себе даже теоретически. И первое, и вторая исключались уже не только в силу наличной экономической ситуации в стране, но и из-за неопределенности, точнее – кажущейся целенаправленности курса новой власти в таких вопросах, как основы финансовой политики, взаимоотношения с частно-торговым предпринимательством, отношение к кооперации. На кооперацию административное давление резко усилилось осенью 1918 г. Значительное число членов правлений подверглось арестам «по самым незначительным поводам». Целью давления, что не скрывали как городские власти, так и власти СКСО, было желание провести в правления кооперативных органов своих кандидатов. Кооперативный отдел СНХ СКСО 10 декабря категорически отверг ходатайство Совета кооперативных съездов Северной области об отмене своего постановления о перевыборах правлений и ревизионных комиссий. Власти, в частности, удалось настоять на проведении двух своих кандидатов в правление из семи человек Петроградского областного союза потребительских обществ (бывший «Оптсоюз»)[671].

Складывавшаяся ситуация оставляла, однако, за местными властями обширное поле для творчества, направленность которого определялась не в последнюю очередь их организаторскими талантами и идеологическими пристрастиями. В Петрограде последние, кажется, преобладали над первыми. К сожалению, неизвестно, кто был автором следующих строк в «Петроградской правде», как нельзя и утверждать, чего в этих словах больше – иронии или же безысходной печали: «Успехи с каждым днем развиваются все шире и шире. Необходимо во всеоружии встретить будущие улучшения, так чтобы новый размах и масштаб работы не нарушил бы с таким трудом созданный и налаженный продовольственный аппарат Петрограда»[672].