Че Гевара: обратная сторона мифа

Че Гевара: обратная сторона мифа

Фидель Кастро не раз говорил, ссылаясь на Французскую революцию: у якобинского Парижа был Сен-Жюст, у герильерос Гаваны — Че Гевара, латиноамериканский Нечаев.

Эрнесто Гевара — выходец из буржуазной семьи, родился в 1928 году в Буэнос-Айресе. Еще до получения медицинского диплома этот хрупкий буржуазный юноша, страдавший хронической астмой, успел проехать на мопеде от Пампы[138] до джунглей Центральной Америки. В начале 50-х годов он оказался в бедствующей Гватемале, где прогрессивное правительство Хакобо Арбенса было свергнуто американскими интервентами. Там Гевэра научился ненавидеть Соединенные Штаты. «По идеологическим соображениям я придерживаюсь мнения, что разрешение проблем нашего мира осуществляется по ту сторону так называемого железного занавеса», — пишет он одному из друзей в 1957 году. D 1955 году, в Мексике, ночью, он знакомится с молодым кубинским адвокатом. Находясь в изгнании, тот готовится к возвращению на Кубу — это Фидель Кастро. Гевара принимает решение выступить на стороне кубинцев, которые впоследствии высадились на остров в декабре 1956 года. В партизанском отряде Гевару назначают коменданте «колонны», и он тотчас проявляет необычайную суровость нрава. Один мальчишка-герильеро из его колонны за мелкую кражу продовольствия был расстрелян на месте без суда и следствия. Этому «ярому стороннику авторитарности», по выражению его бывшего соратника по Боливии Режи Дебре повсюду насаждавшему коммунистическую революцию, нередко приходилось преодолевать сопротивление со стороны кубинских коменданте демократическое ориентации.

Осенью 1958 годэ он открывает второй фронт на равнине Лэс-Вильяс, в центральной части острова. В Санта-Кларе он блестяще проводит атаку на поезд с подкреплением, посланным Батистой: военные спасаются бегством, уходя от боя. Одержав победу, Гевара берет на себя полномочия «прокурора» — теперь от него зависит исход просьб о помиловании. Тюрьма Кабана, где он священнодействует, рассматривая все дела, становится местом многочисленных экзекуций, жертвы которых — старые товарищи, оставшиеся демократами.

После назначения на посты министра национальной промышленности и президента Национального банка Кубы он никогда не упускает случая воплотить в жизнь свою политическую доктрину, внедрял на Кубе «советскую модель». Выказывающий презрение к деньгам, но проживающий в самых престижных кварталах Гаваны, этот министр промышленности, лишенный самых элементарных представлений о хозяйственной деятельности, в конце концов разоряет Национальный банк. Ему больше нравится учреждать «добровольные воскресники» — плод его восхищения СССР и Китаем, приветствует он и «культурную революцию». Режи Дебре отмечает: «Именно он, а не Фидель, додумывается до создания на полуострове Гуанаха первого исправительно-трудового лагеря (вернее сказать — лагеря принудительных работ)…»

В своем завещании прилежный ученик школы Террора превозносит «продуктивную ненависть, превращающую человека в деятельную, жестокую, избирательную и хладнокровную машину для убийства»». «Я не могу дружить с тем, кто не разделяет моих взглядов», — признается этот фанатик, окрестивший своего сына Владимиром в честь Ленина. Догматичный, бездушный и нетерпимый по характеру Че (аргентинское прозвище) — полная противоположность открытых и горячих по нраву кубинцев. На Кубе он становится одним из инициаторов вербовки молодежи, готовой приносить жертвы на алтарь культа нового человека.

Одержимый идеей экспорта революции кубинского образца, этот ослепленный ненавистью антиамерикэнист стремился распространить герильи (партизанские войны) по всему свету, о чем в мае 1967 годэ он выразился так: «Создать два, три… множество Вьетнамов!» В 1963 году он отправляется в Алжир, затем в Дар-эс-Салам и наконец оказывается в Конго, где пути его пересекаются с небезызвестным марксистом Дезире Кабилой, хозяйничавшим в Заире и не гнушавшимся массовых избиений гражданского населения.

Кастро использовал Гевару в тактических целях. Когда взгляды их разошлись, Гевара уехал в Боливию. Там он пытался воплотить в жизнь теорию фокизма (от foco — очаг), то есть разжечь очаг партизанской войны, ничуть не считаясь с особой позицией боливийской коммунистической партии. Не найдя поддержки у крестьян — ни один из них не присоединился к его передвижному партизанскому отряду, — одинокий и преследуемый властями, Гевэра был схвачен и казнен 8 октября 1967 года.

В армии тоже начинается процесс установления контроля над бывшими повстанцами. В июле 1959 года сподвижник Кастро майор авиации Диас Ланс, уйдя в отставку, отправляется в Соединенные Штаты. Месяц спустя прокатывается первая лавина арестов, начавшаяся под предлогом расстройства планов заговорщиков, готовящих государственный переворот.

Убер Матос еще с 1956 года оказывал помощь находящимся в Сьерре барбудос, организовывал поддержку в Коста-Рике, переправлял для них на личном самолете оружие и боеприпасы, а впоследствии освобождал второй по величине город страны Сантьяго-де-Куба во главе колонны № 9 «Антонио Гутьеррас». Назначенный губернатором провинции Камагуэй, он решительно возражает против «коммунизации» режима и слагает с себя полномочия. Кастро усматривает в его действиях попытку заговора и поручает герою партизанской войны Камильо Сьенфуэгосу арестовать Матоса по обвинению в «антикоммунизме». Не принимая во внимание заслуги этого пламенного бойца, Кастро устраивает над ним «московский процесс в Гаване», лично участвуя в судебной процедуре. Он оказывает мощное давление на суд, заявляя: «Скажу вам прямо. Выбирайте: Матос или я!», и препятствует выступлению свидетелей, готовых дать показания в пользу обвиняемого. Матос приговаривается к двадцати годам тюремного заключения и полностью, до последнего дня, отбывает свой срок. Заключены под стражу и все его близкие.

Лишенные всякой возможности выразить свое мнение, оппозиционные Кастро силы уходят в подполье, к ним присоединяются бывшие вдохновители городского восстания против режима Батисты. В начале 60-х годов подпольная оппозиция трансформируется в повстанческое движение с центром в горах Эскамбрай. Движение возглавили истинные барбудос, выступавшие против осуществляемой диктатурой насильственной коллективизации земли. Стремясь раз и навсегда покончить с мятежниками, Рауль Кастро спешно отправляет на место действия все имеющиеся в его распоряжении военные средства: танки, артиллерию, отряды милиции. В целях подрыва массовой народной поддержки восстания насильственно перемещают семьи крестьян-бунтовщиков. Их переселяют за сотни километров от гор Эскамбрай, на крайний запад острова, в районы табачных плантаций Пинар-дель-Рио. В первый и последний раз кастровский режим прибегает к депортации населения.

Бои продолжались еще в течение пяти лет. Постепенно партизаны оказывались во все большей и большей изоляции и гибли один за другим. Суд над повстанцами и их вожаками был скорым. Гевара воспользовался удобным случаем для расправы над одним из бывших молодых вождей антибатистовской герильи Хесусом Каррерасом, выражавшим несогласие с его политикой еще с 1958 года. Раненного в бою Каррераса притащили к столбу, к которому привязывали расстреливаемых. В помиловании Гевара ему отказал. В Санта-Кларе схвачены и осуждены «бандиты» — 381 человек В тюрьме Ла-Лома-де-лос-Кочес после победы 1959 года и разгрома партизан с гор Эскамбрай расстреляны свыше тысячи «контрреволюционеров».

После ухода с поста министра сельского хозяйства Умберто Сори Марин пытается создать на территории Кубы очаг вооруженной борьбы. Представ перед военным трибуналом, он осужден на смертную казнь. Его мать умоляет Кастро о помиловании, напоминая о его старинном знакомстве с Сори Марином еще с начала 50-х годов. Кастро обещает спасти жизнь Умберто Сори Марину, однако через несколько дней последнего расстреляли.

Периодически, вслед за партизанскими выступлениями в горах Эскам-брай, совершались попытки высадки на кубинскую землю боевых групп коммандос. Большинство коммандос принадлежало к движению Либерасьон Тони Куэста и к отрядам «Альфа 66», появившимся в начале 60-х годов. Почти все эти выступления, вдохновленные поданным некогда самим Кастро примером, окончились неудачей.

В 1960 году упраздняется несменяемость судей, после чего судьи оказываются под контролем центральной власти. Упразднение принципа разделения властей — одна из характерных черт диктатуры.

Насаждение всеобщего повиновения не миновало и университет. Молодой студент факультета гражданского строительства Педро Луис Бойтель выставил свою кандидатуру на звание председателя Федерации студентов университета (FEU). Будучи прежде в оппозиции к режиму Батисты, он являлся не менее яростным противником Фиделя Кастро. При поддержке братьев Кастро на пост председателя FEU был избран ставленник режима Роландо Кубелья. Некоторое время спустя Бойтель был арестован и приговорен к десятилетнему сроку лишения свободы с отбытием наказания в одной из наиболее жестоких тюрем — Бониато. В знак протеста против бесчеловечного обращения он не раз объявлял голодовку. Борясь за сносные условия содержания под стражей, 3 апреля 1972 года он начинает очередную голодовку. Бойтель решительно заявляет одному из представителей тюремного начальства: «Я устраиваю голодовку, добиваясь применения ко мне прав, принятых для политических заключенных. Тех самых прав, соблюдения которых вы требуете по отношению к узникам диктатур всех стран Латинской Америки и в которых вы отказываете заключенным собственной страны!» Однако поступок этот ничем не облегчил его положения. Лишенный медицинской помощи, Бойтель медленно агонизировал. На сорок пятый день состояние его стало критическим; на сорок девятый — он впал в полукоматозное состояние. Власти ни во что не вмешивались. 23 мая в 3 часа ночи, после пятидесяти трех дней голодовки Бойтель скончался. Власти отказались показать его матери тело сына.

Кастро быстро наладил эффективную работу разведывательной службы, ставшей ему опорой во всех делах. Служба безопасности была доверена Рамиро Вальдесу, министерством обороны командовал Рауль Кастро. Он восстановил деятельность военных трибуналов, и вскоре paredon — столб, к которому привязывали приговоренных к расстрелу, — стал полноправным юридическим инструментом.

Прозванный кубинцами красным гестапо, Департамент государственной безопасности (DSE), известный также под названием Генеральное управление контрразведки (Direction General de Contra-Inteligencid), впервые приступил к работе в 1959–1962 годы, выполняя поручение проникнуть в оппозиционные к Кастро организации с последующим их уничтожением. DSE руководил кровавой операцией по ликвидации партизанских отрядов в горах Эскамбрай и курировал отправку провинившихся на принудительные работы. Само собой разумеется, что именно в его ведении находилась и вся пенитенциарная система.

Созданный по советской модели, DSE с момента своего возникновения находится под управлением Рамиро Вальдеса, сподвижника Кастро еще со времен Сьерра-Мадре. С годами DSE усиливает свое влияние на общество, достигая известной независимости. Формально он зависел от Министерства внутренних дел (Minit). Департамент имел множество ответвлений, позднее о них подробно рассказал генерал авиации дель Пино, нашедший в 1987 году убежище в Майами. Существовали подразделения, уполномоченные следить за всеми государственными служащими. 3-е отделение контролировало работников культуры, спорта и людей творческих профессий (писателей, деятелей кино и т. д.). 4-е отделение занималось организациями, связанными с экономикой, министерствами транспорта и связи. 6-е отделение оплачивало более тысячи сотрудников, осуществлявших прослушивание телефонных разговоров. 8-е отделение наблюдало за почтой, то есть фактически нарушало тайну переписки. Другие подразделения осуществляли надзор за дипломатическим корпусом и иностранными гостями. DSE способствовал сохранению кастровской правящей системы — использование на принудительных работах тысяч заключенных было весьма выгодно с экономической точки зрения. Он представлял собой привилегированный мир, наделенный неограниченной властью.

Специальное управление министерства внутренних дел (Direction Special del Ministerio del Interior) — DEM — набирало тысячи осведомителей для надзора над населением. DEM действует по трем направлениям: первое называется «информация» — суть его состоит в заведении досье на каждого жителя Кубы; второе — «состояние общественного мнения» — прощупывает и разведывает намерения людей; третье направление — «идеологическая линия» — выполняет миссию наблюдения за церковью и конгрегациями путем внедрения в их ряды специальных агентов.

Начиная с 1967 года Министерство внутренних дел получает свои собственные вооруженные подразделения — Войска особого назначения (Fuerzas Especiales). В 1995 году они насчитывали пятьдесят тысяч человек. Эти ударные отряды тесно сотрудничали с 5-м управлением и службой личной охраны (Direction de Seguridad Personal). Служба телохранителей Кастро, DSP, состояла из трех отрядов сопровождения, более чем по сотне человек в каждом. Служба личной охраны была усилена подразделением аквалангистов и военно-морским отрядом, ее задача — физическое прикрытие Фиделя Кастро. В 1995 году подразделения, выполнявшие эту работу, состояли из нескольких тысяч человек Сверх того специальные эксперты изучали возможные сценарии покушений на жизнь вождя, дегустаторы пробовали его еду, двадцать четыре часа в сутки в его распоряжении находилась специальная медицинская часть.

5-е управление специализируется на устранении оппозиционеров. Два убежденных противника режима Батисты, ставшие впоследствии антикастровцами, пали жертвами этого Управления: Элиас де ла Торрьенте, ликвидированный в Майами, и Альдо Вера, один из вождей городского восстания против Батисты, убитый в Пуэрто-Рико. Находящийся в изгнании в Майами Убер Матос вынужден окружить себя дежурящей днем и ночью вооруженной охраной. Заключения под стражу и допросы производились 5-м управлением в тюремном центре Вилья-Мариста в Гаване, старинном здании конгрегации «Братья общества Марии». Пытки — скорее психологические, нежели физические, — проводились в замкнутом пространстве, скрытом от посторонних глаз, заключенный оказывался в полной изоляции от внешнего мира.

Другое подразделение политической полиции, Генеральное разведывательное управление (Direction General de lalnteligencid), действовало в стиле классической разведывательной службы. Предпочтительными методами воздействия были шпионаж, контрразведка, внедрение агентов в управленческие структуры некоммунистических стран и в эмигрантские кубинские организации.

Можно подвести итоги репрессий 60-х годов: от семи до десяти тысяч человек расстреляны, число политических заключенных доходит до тридцати тысяч. Кастровский режим быстро сориентировался, как лучше распорядиться своими многочисленными политзаключенными, в частности участниками событий в горах Эскамбрай и Плая-Хирон — бухте Кабаньяс.

Военный отдел поддержки производства (UMAP), действовавший с 1964 по 1967 год, первым освоил опыт организации исправительных работ. Вступившие в строй с ноября 196 5 года заведения UMAP представляли собой настоящие концлагеря, где вперемешку содержались религиозные деятели (католические, среди которых находился сегодняшний архиепископ Гаваны монсеньор Хайме Ортега; протестантские; свидетели Иеговы), сутенеры, гомосексуалисты и всякие «потенциально опасные для общества» элементы. Заключенные сами строили свои бараки, в частности в провинции Камагуэй. «Социально опасные лица» подчинялись военной дисциплине, постепенно перераставшей в дурное обращение, недостаточное питание и изоляцию. Желая вырваться из этого ада, заключенные порой сами наносили себе увечья. Некоторые выходили из мест заключения с психическими расстройствами. Одной из главных функций UMAP было «перевоспитание» гомосексуалистов. Еще до создания этого карательного органа многие из них потеряли работу, чаще всего в сфере культуры; Гаванский университет стал ареной антигомосексуалистских «чисток», в порядке вещей было устраивать судилища над гомосексуалистами — публичные и по месту работы. Их вынуждали признать свои «пороки» и отказаться от них — иначе им грозило увольнение, после чего следовало заключение под стражу. Неоднократные международные протесты способствовали закрытию лагерей UMAP, просуществовавших два года.

В 1964 году программа исправительных работ воплощалась в жизнь на острове Сосен, называлась она «план Камильо Сьенфуэгоса». Заключенных распределяли по бригадам, разделенным в свою очередь на группы по сорок человек, cuadrilla, под управлением сержанта или лейтенанта; бригады были задействованы на сельскохозяйственных работах или добыче мрамора в карьерах. Условия труда были очень тяжелые, узники работали почти голыми, в одних кальсонах. Провинившихся в виде наказания заставляли стричь траву собственными зубами, других на несколько часов погружали в выгребные ямы.

Жестокость пенитенциарной системы отразилась не только на уголовниках, но и на политических. Прежде всего это выражалось в допросах, устраиваемых DTI (Departamento Тёспгсо de Investigaciones) — подразделением, уполномоченным вести следствие. DTI использовало методы изоляции и воздействия на психику заключенных: так, одна женщина ужасно боялась насекомых — ее запирали в камере, кишащей тараканами. Применялись в DTI и физические методы давления: заключенных принуждали подниматься по лестнице в обуви, наполненной свинцом, а затем сталкивали их вниз по ступенькам. Издевательства физические сочетались с психическими, с применением психотропных средств: заключенных заставляли принимать тиопентал и другие снотворные препараты, не разрешая при этом спать. В госпитале Масора исключительно с карательными целями, без всяких ограничений проводилось воздействие электрошоком. Тюремщики спускали сторожевых собак, создавали видимость близкой расправы; в карцерах отключали воду и электричество; длительным содержанием в одиночке добивались разложения личности узника.

Ответственность на Кубе считалась коллективной, наказание — тоже. Согласно этой установке применялось еще одно средство давления: близких заключенного подвергали социальным гонениям за политические взгляды их родственника; детей не принимали в университет, а супругов выгоняли с работы.

От «обычных» тюрем следует отличать тюрьмы, находящиеся в ведении служб госбезопасности, таких, как политическая полиция (GII). Тюрьма «Кило 5,5» (удаленная на 5,5 км от автострады Пинар-дель-Рио, что отражено в названии) — это тюрьма для особо опасных преступников, существующая и в наши дни. Управлял ею капитан Гонсалес, по прозвищу Эль Нато, и здесь содержались вперемешку и политзаключенные, и уголовники. В камеры, предназначенные для двоих, набивали по семь-восемь человек, спали прямо на полу. Карцеры заслужили название Tostadoms (тостеры) из-за нестерпимой жары, поддерживаемой в них и зимой, и летом. «Кило 5,5» была закрытым учреждением, где заключенные занимались ручным трудом. Существовало отделение, предназначенное для женщин. В Пинар-дель-Рио создавались специально оснащенные подземные камеры и залы для допросов. В течение нескольких лет там применяли пытки преимущественно психологического плана, в частности, активно прибегали к лишению сна, широко известному со времен репрессий 30-х годов в СССР. К прерыванию нормального ритма сна и нарушению представлений о времени добавлялись угрозы в адрес близких и шантаж, основанный на ограничении числа посетителей. В тюрьме «Кило 7» в Камагуэе охрана была особенно жестокой. В 1974 году в результате спровоцированной там драки погибли сорок заключенных.

Централ GII в Сантьяго-де-Куба, построенный в 1980 году, обладал отвратительным «преимуществом» — в нем были камеры с очень высокой и очень низкой температурой. Узников будили каждые двадцать-тридцать минут. Такое могло длиться месяцами. Раздетые, полностью отрезанные от внешнего мира, люди после психологических пыток начинали страдать необратимыми психическими расстройствами.

Самую печальную славу приобрела тюрьма Кабана, где были казнены Сори Марин и Каррерас. Даже в 1982 году здесь были расстреляны около ста заключенных. Кабана «специализировалась» на тесных карцерах, прозванных ratoneras (крысиными норами). Эта тюрьма была закрыта в 1985 году. Однако расправы не кончились, они продолжались в Колумбио, в Бониато — тюрьме для особо опасных преступников с беспримерно жестокими условиями содержания, где десятки политических заключенных умерли от голода. От страха быть изнасилованными уголовниками, некоторые политзаключенные обмазывались испражнениями. Вплоть до наших дней Бониато, знаменитая своими решетчатыми камерами, tapiadas, оставалась тюрьмой для смертников — как политических, так и уголовных. Десятки заключенных погибли там из-за отсутствия медицинской помощи. Свидетельства о необыкновенно суровых услови-ях пребывания в этой тюрьме оставили поэты Хорхе Вальс, приговоренный к 7340 дням заключения, и Эрнесто Диас Родригес, а также команданте Элой Гутьеррес Менойо. В августе 1995 года в знак протеста против невыносимых условий содержания была объявлена совместная голодовка политзаключенных и уголовников. Узники, бастовавшие около месяца, жаловались на испорченные продукты и инфекционные болезни (тиф, лептоспироз).

В некоторых тюрьмах вновь стали использоваться железные клетки. В конце 60-х годов в тюрьме Трес-Масиос-дель-Орьенте клетки (gavetas), предназначенные для уголовников, были заняты политическими. Речь идет о камере шириной 1 метр, высотой 1,8 метра и длиной около десяти метров. В этом замкнутом пространстве, при невероятной скученности, отсутствии воды, в антисанитарных условиях, вперемешку держали политических и уголовников, порой месяцами.

В 60-е годы были введены в карательных целях ночные проверки (requisas). Посреди ночи заключенных будили и насильно выгоняли из камер. Подталкивая пинками, чаще всего по обнаженному телу, их заставляли собираться и ждать конца этой инспекции, лишь после этого позволяя вернуться в камеры. Порой такие мероприятия устраивались по нескольку раз в месяц.

Посещения родственников предоставляли надзирателям еще одну возможность поиздеваться над заключенными. В Кабане узников заставляли показываться перед семьями в обнаженном виде. Содержащиеся под стражей мужья присутствовали при личном — весьма нескромном — обыске своих жен.

Положение женщин в тюремном мире Кубы было еще более трагичным — они оказывались совершенно беззащитными жертвами садизма охранников. Начиная с 1959 года по политическим мотивам было осуждено свыше одиннадцати тысяч женщин. В 1963 году они были заточены в тюрьму Гуанахай. Собраны многочисленные материалы, свидетельствующие об избиениях и унижениях узниц; так, перед прохождением душа заключенные женщины должны были раздеться перед охранниками, и те осыпали их ударами. В лагере Потоси, неподалеку от Лас-Викториос-де-лас-Тунас, в 1986 году насчитывалось три тысячи заключенных женщин — преступниц, проституток и политических. В Гаване крупнейшей женской тюрьмой считается тюрьма Нуэво-Аменасер (Новая заря). Старинная сподвижница Кастро, в 60-е годы представлявшая Кубу в ЮНЕСКО, врач Марта Фрайде так описывала этот централ и царившие там нечеловеческие условия жизни: «Камера размером пять на шесть метров. Нас двадцать два человека, спим на койках, расположенных по две-три одна над другой. (…) В камере нас оказалось сорок два человека. (…) Несносные условия, невозможно соблюдать правила гигиены. Баки, предназначенные для мытья, заполнены нечистотами. Полная невозможность совершить свой туалет. (…) Нехватка воды. Никак не опорожнить нужники. Они наполняются, выходя из берегов. Слой испражнений растекается по всему пространству наших камер. Затем неудержимый поток затопляет коридор, лестницу, сливаясь в сад. (…) Политические поднимают такой шум, что тюремное руководство решает вызвать автоцистерну. (…) Стоячей водой из цистерны мы отмываем экскременты. Однако воды в цистерне недостаточно, и нам приходится п-опрежнему терпеть тошнотворную лужу, от которой удается избавиться лишь несколько дней спустя». Один из крупнейших концентрационных лагерей Эль-Манби располагается в провинции Камагуэй. В 80-е годы там насчитывалось более трех тысяч человек Лагерь Сибоней, известный отвратительными условиями содержания и скверным питанием, по-своему уникален благодаря находящемуся на его территории собачьему питомнику. Немецкие овчарки использовались для поисков беглых заключенных.

Существуют на Кубе и лагеря «строгого режима», где арестованные попадают в руки Рабочих советов заключенных (Consejos de trabajo de lospresses), выполняющих роль надсмотрщиков, подобно капо в нацистских лагерях: «советники» из числа заключенных судят и наказывают своих собственных товарищей.

Часто местное начальство самовольно увеличивало меру наказания. Нарушителю дисциплины к первоначальному сроку добавлялся новый. Второе наказание могло явиться следствием отказа носить арестантскую форму, неучастия в «планах реабилитации», объявления голодовки. Во всех этих случаях суды считали, что заключенный пытался совершить посягательство на государственную безопасность, и ходатайствовали о наказании за «преступление» post delictum («после преступления», лат.). Речь идет по сути о добавлении к тюремному сроку одного-двух лет лагерей принудительных работ. Нередко узники отбывали дополнительный срок, составлявший треть или половину первоначального срока. Бойтель, приговоренный к десяти годам лишения свободы, по данной системе «накопил» сорокадвухлетний срок тюремного заключения.

Расположенный неподалеку от Сантьяго-де-Лас-Вегас лагерь Арко-Ирис был задуман как место поселения полутора тысяч подростков. Такой лагерь не единственный: подобное заведение под названием «Нуэва-Вида» («Новая жизнь») существует и на юго-западе острова. В районе Палос находится Капатиолио — специальный лагерь для интернирования детей от десяти лет. Подростки трудятся на тростниковых плантациях или на кустарном производстве, подобно детям, которых в 80-е годы эфиопский режим и МПЛА (Народно-освободительное движение Анголы) посылали на стажировку на территорию Кубы. Другие обитатели тюрем и лагерей, гомосексуалисты, также испытали на себе все виды лагерного режима: за принудительными работами и УМАП следовали «классические» тюремные сроки. Иногда им предоставлялись отдельные помещения внутри тюрьмы, как, например, в Нуэва-Карсераль-де-Ла-Гавана-дель-Эсте.

Лишенный всяких прав заключенный тем не менее включался в «план реабилитации» — его готовили к возвращению в общественную и профессиональную жизнь социалистического общества. План предполагал прохождение трех этапов: первый назывался «период максимальной безопасности» и проводился в тюрьме; второй был назван «периодом средней безопасности» и проходил в исправительно-трудовых лагерях (гранхас); третий — «период минимальной безопасности» — в строительных и других мастерских на открытом воздухе (фронтас).

«Плановые» заключенные носили синюю форму, как уголовники. Таким способом режим пытался уравнять политических заключенных с уголовниками. Политических, отказывавшихся от участия в «плане», переодевали в желтую форму армии Батисты, что было чрезвычайно болезненно и оскорбительно для многих заключенных, в свое время убежденных борцов-антибатистовцев. Эти «недисциплинированные» заключенные, противившиеся выполнению «плана», решительно отвергали и ту, и другую одежду. Порой власти карали их, заставляя годами ходить в одних кальсонах — отсюда происходит их прозвище кальсонсильос (calzoncillos), — а также лишая их встреч с близкими. Убер Матос — один из тех, кто испытал на себе подобную участь: «Долгие месяцы я прожил и без одежды, и без посещений. В изоляции я оказался только за то, что не стал подчиняться произволу начальства. (…) Все же я предпочел оставаться голым среди других таких же раздетых узников в условиях невыносимой тесноты».

Переход от одного этапа к другому зависел от решения «офицера-перевоспитателя»; как правило, он добивался смирения, изнуряя своего подопечного физически и морально. Бывший прислужник режима Карлос Франки так описывает эту систему перевоспитания: «Оппозиционер — это больной, а полицейский — его врач. Заключенный будет отпущен не ранее, чем начнет внушать доверие полицейскому. Если же он не согласится на курс лечения, время растянется на неопределенный срок».

Длительные сроки заключения арестованные отбывали в тюрьмах. Тюрьма Кабана, до своего закрытия в 1974 году, располагала специальными помещениями — и для военных (зона 1), и для гражданских лиц (зона 2). В зоне 2 насчитывалось свыше тысячи человек, распределенных по галереям в тридцать метров длиной и шесть метров шириной. Другие тюрьмы подчинялись GII — политической полиции.

Заключенные, приговоренные к небольшим срокам лишения свободы (от трех до семи лет), отправлялись на фронтас. Гранхас — новшество, изобретенное кастровцами. Это множество бараков, находящихся под присмотром охранников Министерства внутренних дел, которые имеют право стрелять по всякому, кто пытается бежать. Окруженные рядами колючей проволоки и сторожевыми вышками, гранхас явно напоминают исправительно-трудовой лагерь советского образца. В каждом отделении барака размещаются от пяти до семи человек. Условия заключения ужасные: труд по двенадцать — пятнадцать часов в сутки, полная безнаказанность охранников, подгоняющих узников штыковыми ударами для ускорения темпа работы.

Фронтас — строительные и прочие мастерские на открытом воздухе, в некотором роде напоминающие сталинские «шарашки». Количество заключенных обычно колеблется от 50 до 100 человек, на крупных фронтас оно доходит до 200 человек И политические, и уголовники из гранхас производят сборные строительные элементы, работники фронтас собирают готовую продукцию. Заключенным фронтас в конце каждого месяца дается отпуск на три дня. По многочисленным свидетельствам, кормят здесь лучше, чем в лагерях. Мастерские (или строительные объекты) обособлены друг от друга, что облегчает управление, к тому же так уменьшается концентрация политических заключенных и снижается опасность возникновения очагов диссидентства.

Система подобного типа весьма выгодна с экономической точки зрения. Например, все заключенные привлекались к уборке сахарного тростника. Папито Струч, управляющий всеми тюрьмами провинции Орьенте в южной части острова, заявил: «Заключенные — главная рабочая сила страны».

В 1974 году стоимость выполненных ими работ оценивалась в сумму, превышающую 348 миллионов долларов. Государственные учреждения постоянно прибегают к использованию подневольного труда. Около 60 % рабочей силы, занятой на строительных объектах «Развития социальных и сельскохозяйственных работ» (DESA), — заключенные. Трудятся узники и на десятках ферм в Лос-Вальес-де-Пикадура. На их примере демонстрируется благотворное влияние труда на процесс перевоспитания. Множество высокопоставленных гостей, вплоть до глав государств, такие как Леонид Брежнев, Хуари Бумедьен и Франсуа Миттеран, посетили эти заведения.

Все средние провинциальные школы построены политическими заключенными, вольнонаемный труд использовался минимально, были привлечены всего несколько специалистов. В Орьенте и Камагуэе заключенные построили более двадцати политехнических школ. Благодаря их труду на всей территории острова появляются сахарные заводы. Еженедельник «Боэмия» подробно рассказывает о сооружениях, возведенных руками тюремных жителей: молочных фермах, животноводческих центрах в провинции Ла-Гавана; плотницких мастерских и средних школах в Пинар-дель-Рио; свинарнике, молочной ферме, плотницкой мастерской в Матансасе; двух школах и десяти молочных фермах в Лас-Вильясе… Планы работ год от года становятся все более грандиозными, и для их осуществления требуется все большее число заключенных.

В сентябре 1960 года Кастро создает Комитеты защиты революции (CDR). Эти комитеты действуют на уровне жилого квартала, за каждую группу домов назначается ответственный, ему вменяется в обязанность отслеживать «контрреволюционные» происки подведомственных жителей. Подобное разделение территории на участки было тщательно отработано. Члены комитета проводили собрания CDR и принимали участие в обходах домов с целью расстроить планы «вражеского проникновения». Такая система надзора и доносительства привела к тому, что доверия и преданности больше не существует даже в семьях.

Целесообразность CDR была убедительно доказана в марте 1961 года, когда по приказу главы службы госбезопасности Р. Вальдеса организуется гигантская облава, проведенная за два выходных дня. По спискам, составленным CDR, задержаны более ста тысяч человек, несколько тысяч из них препровождены в центры предварительного заключения, оборудованные на стадионах, в жилых домах или в спортивных залах.

Глубоким потрясением для кубинского общества явилось массовое бегство из порта Мариель в 1980 году. Этому исходу в немалой степени способствовали организованные CDR «обличения предателей» (actos de repudid), призванные отстранить от общественной жизни и морально подавить всех оппозиционеров и членов их семей, именуемых отныне не иначе кaк gusanos (земляные черви). Перед жилищем инакомыслящего собирается озлобленная толпа, забрасывающая дом камнями и поносящая его обитателей. Стены расписываются кастровскими лозунгами и оскорблениями. Полиция не вмешивается до тех пор, пока «массовая революционная акция» не станет физически опасной для жизни жертвы. Подобная практика, разжигающая чувство взаимной ненависти среди жителей маленького острова, где все знакомы со всеми, напоминает линчевание. Акты «обличения предателей» способствуют разрыву отношений между соседями, расшатывают социальные структуры; в такой атмосфере легче навязать идею всемогущества социалистического государства. У жертвы, освистанной с криками: «Прочь, земляной червь!», «Агент ЦРУ!» и, разумеется, «Вива, Фидель!», нет никакой возможности защитить себя юридически. Председатель кубинского Комитета по правам человека Рикаро Бофиль в 1988 году был подвергнут акту «обличения». В 1991 году жертвой подобной процедуры становится глава христианского движения «Освобождение» Освальдо Пайяс Сардинас. Тем не менее, многие кубинцы выражали свое отвращение к нагнетанию всеобщей ненависти, и тогда власти при проведении очередного мероприятия по «обличению» стали привлекать нападающих из чужих кварталов.

Согласно статье 16 Конституции Республики Куба, государство «организует, управляет и контролирует хозяйственную деятельность в соответствии с единым планом социально-экономического развития». За этой коллективистской риторикой скрывается реальность куда более прозаическая: гражданин Кубы в собственной стране не распоряжается ни своей рабочей силой, ни своими деньгами. В 1980 году по всей стране прокатилась волна недовольств и беспорядков, после чего службы госбезопасности провели в различных провинциях рейды по разгону стихийных сельских базаров; по стране была развернута широкомасштабная кампания борьбы со спекуляцией на черном рынке.

Принятый в марте 1971 года закон № 32 предусматривал карательные меры за прогул на работе. В 1978 году утвержден закон о предупреждении правонарушений. Иными словами, отныне каждый житель Кубы мог быть арестован под любым предлогом, если, по мнению властей, он представлял опасность для государства, пусть он и не предпринял никаких действий в этом направлении. На деле закон этот объявлял преступлением проявление любого несогласия с канонами режима. Более того, каждый гражданин считался отныне потенциально подозрительным.

Используя опыт UMAP, режим принуждал работать тех, кто проходил обязательную военную службу. Созданная в 1967 году Юношеская колонна имени Столетия революции в 1973 году преобразована в Рабочую молодежную армию (El Ejercito Juvenil del Trabajo). Это была полувоенная организация, где молодежь трудилась на полях и стройках, часто в тяжелейших условиях и с напряженнейшим графиком, за жалкую зарплату в 7 песо, что в 1997 году соответствовало третьей части доллара.

Такая милитаризация общества проводилась вплоть до начала войны в Анголе. Каждый кубинец после прохождения военной службы должен был представить в военкомат свое удостоверение с последующим его предъявлением каждые шесть месяцев для подтверждения социального статуса (места работы, адреса).

Начиная с 60-х годов кубинцы «голосуют веслами». Массовое бегство с Кубы первыми предприняли рыбаки в 1961 году. Кубинский бальсеро (плотовщик), подобно своему собрату — эмигранту из Юго-Восточной Азии, покидающему страну на подвернувшемся судне, стал явлением столь же привычным на Острове свободы, как сборщик сахарного тростника. Кастро весьма тонко использует изгнание как инструмент для урегулирования внутренних общественных конфликтов. Поток беженцев, возникший с начала описываемых событий, не иссякал до середины 70-х годов. Эмигранты добирались до Флориды или до американской базы Гуантанамо.

Об этом привычном для Кубы явлении становится известно всему миру лишь во время апрельского кризиса 1980 года. Измученные невыносимыми условиями существования, тысячи кубинцев осаждают посольство Перу в Гаване, требуя у властей получения выездных виз. Через несколько недель те дают разрешение ста двадцати пяти тысячам из них (общее число проживавшего тогда на Кубе населения составляло десять миллионов) покинуть страну на судне, отходившем из порта Мариель. Кастро воспользовался предоставившейся возможностью «отпустить на свободу» психически больных и мелких правонарушителей. Массовый исход стал явным свидетельством всеобщего непризнания существующего строя, поскольку так называемые маривлитос принадлежали к самым обездоленным слоям общества, обычно служившим опорой режима. Белые, черные, мулаты — преимущественно молодые — дружно спасались от кубинского социализма. После Мариеля многие кубинцы стали записываться в очередь на предоставление права выезда из страны. Прошло почти двадцать лет, а они по-прежнему ждут разрешения.

Летом 1994 года Гавана впервые после 1959 года становится местом жестоких стычек. Желающие выехать из страны, не сумевшие отплыть на бальсас — импровизированных паромах, — сталкиваются с полицейскими. На улицах квартала Коломб и на набережной Малекон в Гаване происходит настоящее побоище. При установлении порядка арестованы несколько десятков человек, но в конце концов Кастро все же дает согласие на эмиграцию еще двадцати пяти тысяч кубинцев. С тех пор отъезды не прекращались, и американские базы в Гуантанамо и в Панаме наводнились добровольными изгнанниками. Кастро снова попытался сдержать бегство на плотах, посылая вертолеты, забрасывавшие утлые суденышки мешками с песком. В течение лета 1994 года при таких переправах погибли около семи тысяч человек. В целом подсчитано, что не добирается до цели примерно треть беглецов. За тридцать лет попытку побега морским путем совершили от двадцати пяти до тридцати пяти тысяч кубинцев. В результате многочисленных потоков эмиграции 20 % кубинских граждан живут вдали от родины. На общее число населения в 11 миллионов человек приходится 2 миллиона кубинцев, проживающих за пределами острова. Отъезд разрушил многие семьи, разбросанные теперь где-то между Гаваной, Майами, Испанией и Пуэрто-Рико…

С 1975 по 1989 год Куба оказывала поддержку коммунистическому режиму, установленному Народным движением за освобождение Анголы (МПЛА), в оппозиции к которому находился Национальный союз за полную независимость Анголы (УНИТА) под руководством Жонаса Савимби. Помимо бесчисленных специалистов и десятков технических советников Гавана послала туда экспедиционный корпус в пятьдесят тысяч человек. Кубинская армия вела себя в Африке, как на завоеванной территории. Незаконная торговля (серебром, слоновой костью, алмазами) и коррупция были в порядке вещей. После разрешения конфликта путем подписания в 1989 году соглашений в Нью-Йорке кубинские формирования, большей частью состоявшие из чернокожих солдат и офицеров, вернулись на родину. Потери в живой силе расцениваются примерно от семи до одиннадцати тысяч человек.

Этот опыт расшатал моральные устои офицерского состава. Генерал Арнольдо Очоа — глава экспедиционного корпуса в Анголе и, кроме того, член Центрального комитета Коммунистической партии Кубы — совершает попытку заговора с целью свержения Кастро. Арестованный генерал осужден военным трибуналом вместе со многими высшими военными чинами и руководителями службы госбезопасности. Среди осужденных — братья Гуардия, замешанные в незаконной торговле наркотиками и действовавшие по поручению службы МС, спецподразделения, испанскую аббревиатуру которого кубинцы расшифровывают как «Марихуана и Кокаин». Очоа, привезший из Анголы лишь немного слоновой кости и алмазов, к наркотикам не имел никакого отношения. В действительности Кастро просто ухватился за возможность избавиться от потенциального соперника, обладающего достаточным авторитетом и политическим весом, чтобы направить царящее в обществе недовольство в нужное для себя русло. После осуждения и казни Очоа в армии была проведена «чистка», еще более дестабилизировавшая и ослабившая её. Принимая во внимание озлобленность офицерства по отношению к режиму, Кастро назначает на пост министра внутренних дел генерала, сподвижника Рауля Кастро, принеся в жертву его предшественника, обвиненного в «коррупции» и «халатности». Отныне режим может рассчитывать лишь на слепую преданность спецслужб.

В 1978 году число заключенных по политическим мотивам колебалось между 15 000 и 20 000 человек. Многие из них — бывшие участники «Движения 26 июля», антибатистовских студенческих движений, партизанских отрядов, ветераны сражений в Эскамбрай и бухте Кабаньяс. В 1986 году в пятидесяти «региональных» тюрьмах, рассредоточенных по всей территории острова, насчитывалось от 12 000 до 15 000 политзаключенных. К этому числу теперь следует добавить многочисленные фронтас с бригадами в пятьдесят, сто и даже двести заключенных. Многие фронтас были организованы в городских условиях. Так, к концу 80-х годов в одной только Гаване их насчитывалось шесть. Сегодня правительство признает существование четырехсот — пятисот политических заключенных. Тем не менее весной 1997 года по Кубе прокатилась новая волна арестов. Если верить высказываниям кубинских борцов за права человека, которые зачастую сами прошли через тюрьмы, на Кубе больше не пытают физически. По словам тех же правозащитников и по данным «Международной амнистии», в 1997 году на Кубе насчитывалось от 980 до 2500 политзаключенных (мужчин, женщин и подростков).

Начиная с 1959 года свыше ста тысяч кубинцев испытали на себе ужасы лагерей, тюрем и исправительно-трудовых лагерей. От 15 000 до 17 000 человек были расстреляны. «Нет хлеба без свободы, нет свободы без хлеба», — провозгласил в 1959 году молодой адвокат Фидель Кастро. Впрочем, по замечанию одного диссидента, высказанному им до введения «специального режима питания», последовавшего за окончанием советской помощи, «тюрьма, пусть даже заваленная продуктами, все равно остается тюрьмой».

В 1994 году Кастро — тиран, бросивший вызов времени, свидетель провала своего режима и лишений, переживаемых Кубой, — снова заявил, что «скорее умрет, чем отречется от революции». Какую цену предстоит еще уплатить кубинцам, чтобы насытить его гордыню?