Карлос и его отношения примерно с пятнадцатью секретными службами арабских стран и стран Восточного блока

Карлос и его отношения примерно с пятнадцатью секретными службами арабских стран и стран Восточного блока

По его собственному признанию, сделанному судье Бругьеру, Ильич Рамирес-Санчес, сын венесуэльского адвоката, великого почитателя Ленина (своих трех сыновей он назвал соответственно Владимиром, Ильичом, Ульяновым), в первый раз встретился с членом НФОП Рифээтом Абулом Ауном в 1969 году в Москве, где будущий Карлос смертельно скучал, изучая в Университете им. Лумумбы марксизм-ленинизм, физику и химию. Кэрлос, недовольный слабой активностью латиноамериканских коммунистических партий, чувствовал себя готовым к рискованным предприятиям и решительным действиям. К ним он и приступил, когда приехал в Иорданию и примкнул к НФОП-КВО. После периода обучения, в начале 1971 года он начинает действовать. Карлос свободно передвигается по Европе и совершает ряд дерзких террористических актов с человеческими жертвами.

27 июня 1975 года Карлос[78] убивает в Париже двух полицейских из Управления по территориальному надзору, а третьего смертельно ранит. В декабре он повел ударную группу на штурм венских помещений ОПЭК (Организация стран — экспортеров нефти). В итоге — трое убитых и билет на самолет в Алжир. Карлос в сопровождении членов своей команды (немцев из движения левых радикалов — революционных ячеек, возглавляемых Йоханном Вайнрихом) посещает Ливию, Йемен, Ирак, а также Югославию. В ГДР же службы Министерства государственной безопасности (MFS, Ministerium fr Staatssicherheit), или просто Штази, пристально наблюдали за этим экстремистом, способным на самые дерзкие предприятия.

В «Штази» его организация значилась под кодовым названием «Сепарат». В 1980 году главе «Штази» генералу Эриху Мильке было отправлено сверхсекретное досье, которое называлось: «Проект о методах действия MFS в отношении группы Кэрлоса и контроля над ней». Бернар Виоле в своей снабженной многочисленными документами биографии Карлоса» пишет: «Вайнрих и Копп (соответственно — заместитель и подруга Карлоса) не являются, собственно говоря, агентами «Штази». Они не выполняют заданий по его распоряжению, им не платят за разведывательные операции в интересах ГДР. Зато именно через них осуществляется связь между восточно-германскими спецслужбами и другими членами группы». И добавляет, назвав в алфавитном порядке их восточно-германских «связных» (полковников Гарри Дала, Хорста Франца, Понтера Якеля и Хельмута Фойхтэ), что «Карлос полностью в курсе отношений, которые двое его друзей поддерживают с этими самыми службами».

Контакты Карлоса с немцами не помешали ему завязать тесные контакты с румынами и не давать покоя венгерский государственной безопасности в Будапеште, которую он рассматривал как свою тыловую базу. Группа Карлосэ, переименованная в «Организацию вооруженной борьбы за арабское освобождение» (или «Вооруженная рука»), совершает все больше смертоносных террористических актов. Так, полковник «Штази» Фойхт говорит об активном участии «Сепарат» в террористическом акте (при совершении которого два человека были убиты), организованном 25 августа 1983 года в Ломе Франции в Западном Берлине другой террористической группой, связанной с Восточным блоком и располагавшейся в Бейруте, — ТАОА (Тайной армией освобождения Армении).

Может показаться удивительным, что MFS проявляло такую снисходительность в отношении своего протеже, который не приносил ему никакой выгоды. Решение было принято в самых верхах пирамиды «Штази». Говорили (но это психологическое объяснение ничем не было подтверждено), что Эрих Мильке, бывший руководителем боевых групп довоенной КПГ, обвиненный в убийстве двух берлинских полицейских, узнал себя в личности венесуэльского террориста — так же, как и в членах «Баадеровской группы». Видимо, следует копать глубже и искать более «объективные» общие интересы, которые могли бы объединять группы, связанные с международным терроризмом, и MFS. Гипотеза о романтико-революционных взглядах Мильке и восточно-германских руководителей кажется малоубедительной: тот факт, что Карлос постоянно поддерживал связи примерно с пятнадцатью секретными службами социалистических стран и арабского мира, не мог, конечно же, объясняться простой случайностью.

Терпимость коммунистических стран по отношению к экстремистам ближневосточного сектора распространялась не только на Карлоса. Абу Нидаль и его Революционный совет, непримиримо враждебно настроенные против Ясира Арафата и ООП и работавшие сначала на Ирак, а затем на Сирию, также встречали снисходительное отношение со стороны коммунистов (хотя и в меньшей степени — их считали плохо поддающимися контролю). Тем не менее заболевший Абу Нидаль был тайно прооперирован под защитой «железного занавеса».

Другой пример непосредственного участия стран Восточного блока в международном терроризме — деятельность Rote Armee Fraktion (RAF, называемой в прессе «Баадеровской группой») в Германии. Эта маленькая организация, зародившаяся в студенческой среде, насчитывала около пятидесяти активных членов (своим влиянием она охватывала примерно тысячу человек) и развернула в 70-е годы ярко выраженную террористическую деятельность, направленную, в частности, против американских интересов. После 1977 года, убийства «патрона патронов» восточных немцев Ханса Мартина Шлейера и смерти в тюрьме руководителей RAF Ульрике Майнхофа и Андреаса Баадера ее члены нашли убежище по ту сторону Берлинской стены, всё больше подчиняясь «Штази» и становясь чем-то вроде её тайной «вооруженной руки». После падения Стены и воссоединения Германии последние уцелевшие члены этой организации были арестованы.

Манипулирование партизанами и террористическими группами вовсе не простое дело. Оно требует ловкости и политического чутья. Быть может, именно поэтому КГБ, осознававший трудность этой задачи, в 1969–1970 годах решил — в лице одного из самых блестящих своих сотрудников, Олега Максимовича Нечипоренко, — создать практически из ничего, с помощью северных корейцев, движение Movimiento de Accion Revolucionaria (MAR), которое подчинялось вышеназванному Нечипоренко. Позднее (в 1971 году) оно было уничтожено мексиканской полицией. Несомненно, цель столь дерзкого маневра заключалась в том, чтобы защититься от пустых обещаний, недисциплинированности и других рискованных инициатив кастровских и промаоистских групп. Некоторые из них ускользнули от своих предполагаемых кураторов. Испанский революционный антифашистский патриотический фронт (FRAP) заигрывал одно время с китайцами, затем в начале 70-х годов с албанцами в тщетной надежде получить оружие, позднее он от них отошел и создал Группы антифашистского сопротивления 1-го октября (GRAPO). Что же касается перуанской террористической группы Абимаэля Гусмана «Светоносный путь», то вначале она объявила себя сторонницей радикального маоизма и, в частности, «продолжительной народной войны», а затем испытывала глубокое отвращение к Дэн Сяопину и к новым руководителям Пекина. В декабре 1983 года она даже попыталась напасть на китайское посольство в Лиме!

В некоторых весьма редких случаях (в послевоенной ситуации риск был слишком велик) коммунистические страны через свои спецслужбы непосредственно участвовали в совершении террористических актов. Так, в ноябре 1987 года двое северокорейских агентов (старый опытный руководитель Ким Сенъиль и молодая женщина Ким Хьюнхи, учившаяся в течение трех лет в Военной академии Кимсун) подложили на борт корейского самолета Южно-Корейских авиалиний, совершившего промежуточную остановку в Абу-Даби и направлявшегося в Бангкок, транзисторный приемник со взрывчаткой. Взрыв унес жизни ста пятнадцати человек. Ким Сенъиль, которого вычислили, покончил жизнь самоубийством, в то время как арестованная Ким Хьюнхп во всем созналась и даже написала книгу — трудно пока судить, где в ней правда, а где нет. Во всяком случае, надо признать реальность такой, какова она есть: Северная Корея в конце 90-х годов — безусловно оставалась единственной коммунистической страной, которая регулярно занималась государственным терроризмом.