Часть XI

Часть XI

ТРОЯН КАК УЧ ЫДУК

Шестидесятые годы – расцвет ученого Гумилева. Одних только хазарских исследований другому ученому хватило бы с избытком, но Гумилев занимался исторической географией, древней тибетской картографией, тюркологией, монголистикой, археологией. «Вы достигли вершины, акме научного творчества, его подлинно цветущего состояния», — писал Гумилеву Савицкий. В шестидесятые появляются его первые статьи по этнологии – ступени к давно задуманной пассионарной теории этногенеза. «У него все время было стремление работать, работать, работать», — вспоминала Наталья Симоновская, невеста, а затем жена Льва Николаевича.

В шестидесятые Гумилев начинает заниматься историей Древней Руси, причем сразу же обращается к источниковедению и древнерусской филологии, хотя источниковедение всегда казалось ему скучным, а филология и подавно. Неудивительно, что первая его работа по русской истории окончится громким скандалом. Речь пойдет о самой большой неудаче в научной карьере Гумилева.

Все началось с того, что 23 февраля 1963 года доктор исторических наук А.А.Зимин прочитал в Пушкинском Доме доклад «К изучению "Слова о полку Игореве"», где доказывал, будто оно написано не в XII, а в XVIII веке. Датировка «Слова» – вопрос не только научный, но и политический, поэтому выступление Зимина многие восприняли как «враждебную выходку».

Гумилев, конечно, был в курсе дела, к тому же его внимание к дискуссии привлек и Петр Николаевич Савицкий: «Западные "благодетели" России подняли шум. <…> Знаю, что специально "Словом" Вы не занимаетесь. Но все же нельзя отрицать, что судьба "Слова" небезразлична и для кочевниковеда», — писал он Льву Николаевичу в мае 1963 года. Гумилев и в самом деле заинтересовался новой для него темой – датировкой «Слова». Старый лагерник и закоренелый враг коммунистической власти, он не принял участия в травле Зимина. На датировку Гумилев посмотрел своим, особым взглядом.

В октябре 1964 года на заседании отделения этнографии Всесоюзного географического общества Гумилев изложил свои идеи об истинном смысле «Слова о полку Игореве» и предложил новую датировку. Доклад длился полтора часа, в зале было около сотни человек. Очевидно, слушатели были потрясены, потому что никто не сумел возразить Гумилеву, хотя никто его и не поддержал.

Гумилев датировал «Слово» не концом восьмидесятых годов XII века, а сороковыми – пятидесятыми годами века XIII. Автор «Слова», по мнению Гумилева, призывал князей к единству не в борьбе с половцами, слабыми и раздробленными, неопасными, а к борьбе с могущественными и воинственными монголами. Значит, «Слово» принадлежит к традиции русского западничества, которое Гумилев будет разоблачать в книге «Древняя Русь и Великая степь». Гумилев вообще считал всех русских противников монголо-татар или дураками, или западниками, но к первым автор «Слова» явно не относился.

Гумилев считал, что автор «Слова» просто зашифровал реалии своего времени под XII век, потому что в середине века XIII открыто призывать на борьбу с монголами было небезопасно. Видимо, Лев Николаевич невольно переносил в прошлое опыт XX века. И все-таки нельзя сказать, чтобы датировка Гумилева была уж вовсе еретической и совершенно оригинальной. Даниил Натанович Альшиц, профессиональный историк-русист, хороший знакомый Гумилева, тоже датировал «Слово» XIII веком. Альшиц связывал его создание с возникшей после битвы на Калке (1223 год) монгольской угрозой. Гумилев же пошел гораздо дальше.

Поразительна аргументация Гумилева. Он пытается по-новому растолковать смысл некоторых «темных» мест из «Слова», так до конца и не объясненных комментаторами и переводчиками. В числе этих «темных» мест и трактовка слова «Троян»: «тропа Троянова», «века Трояновы», «земля Троянова».

Пересказать это я не в силах, придется процитировать:

«Допустим, что "Троян" – буквальный перевод понятия "Троица", но не с греческого языка и не русским переводчиком, а человеком, на родном языке которого отсутствовала категория грамматического рода. То есть это перевод термина "Уч Ыдук", сделанный тюрком на русский язык. Переводчик не стремился подчеркнуть тождество "Трояна" с "Троицей". Эти понятия для него совпадали не полностью, хотя он понимал, что и то и другое относится к христианству. Но рознь и вражда между несторианством и халкедонитством в XII–XIII вв. были столь велики, что русские князья в 1223 г. убили татарских послов-несториан. <…> Начало "эры Трояна" падает на эпоху, когда учение Нестория было осуждено на Эфесском соборе 431 г. <…> Окончательно анафема упорствовавшим несторианам была произнесена на Халкедонском соборе 451 г. <…> В промежутке между Эфесским и Халкедонским соборами лежит дата, от которой шел отсчет "веков Трояна". Такая дата могла иметь значение только для несториан».

Допустим, но что же тогда означает «земля Троянова», ведь в «Слове» это явно синоним Русской земли, а на Руси несторианства не было. Гумилев сам себя загнал в ловушку? Нет, утверждает Гумилев, Троянова земля – это не вся Русская земля, а только Черниговское княжество, где в начале XII века княжил будто бы уклонившийся в несторианскую ересь Олег Святославич. Ни одного свидетельства этого ни в одном источнике нет, но Гумилев рассуждает так: все враги Олега Святославича были православными, значит, Олег не мог не искать «другого варианта христианской веры». Вообще-то у доброй половины русских князей XI - начала XIII веков враги (князья соседних княжеств) тоже исповедовали православие, но только Олег удостоился сомнительной чести стать первым (и последним) русским несторианином.

Откуда Олег вообще мог узнать о несторианах? А помог его друг Боян, который нашел путь «чрес поля на горы», то есть, по мнению Гумилева, Боян, тайный агент Олега Святославича, отправился или в Закавказье, или на Тянь-Шань, к несторианам. В чем же выразилась «несторианская ориентация» Олега Святославича? «Дело ограничилось попустительством восточным купцам и, может быть, даже монахам, симпатией к ним… сведения об уклоне… князя в ересь не попали в официальные документы…»

Что же выиграл Олег Святославич от такого поступка? Он ведь, по мнению Гумилева, руководствовался политическим расчетом. И если обращение Олега осталось незамеченным, почему же автор «Слова» даже сто пятьдесят лет спустя называет Черниговскую землю «Трояновой», то есть, по мнению Гумилева, несторианской?

Если бы население Чернигова, Новгород-Северского, Путивля и Курска перешло в несторианство, то я поверил бы версии Гумилева, но у нас нет сведений ни об одном русском несторианине! Говорить просто не о чем.

Я рассказал только о «Трояне», у Гумилева есть и другие аргументы, но почти со всеми дело обстоит не лучше, чем с этим «Уч Ыдуком», будто бы переведенным на древнерусский язык непонятно кем и непонятно для кого.

В сущности, датировка Гумилева основана на нескольких догадках, превращенных им в постулаты, не требующие доказательств. Научной ценности она, на мой взгляд, не представляет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.