Первая встреча

Первая встреча

На следующее утро Антонио буквально вздрогнул при виде изобилия красок острова: накануне в сумеречном свете он этого не заметил. Антонио знал, что название Родос означало «цветущие розы», но все же теперь, по прошествии полутора тысяч лет, пышные розы античных времен уже не были столь поразительными. Темно-зеленое поле украшали ярко-красные бугенвиллеи, малиновый гибискус, красный и белый олеандр и желтые лимоны. Белые как снег цветы миндального дерева, наверное, осыпали остров с ранней весны.

Чувствовался легкий ветерок. Ветра, свирепствовавшие в море, стихали в защищенном стенами городе. Небо было таким голубым, что, казалось, если ткнуть в него пальцем, на нем останется пятно; насыщенный зеленый цвет кипарисов резко выделялся на фоне этой синевы. Для строительства на острове использовали местный камень — песчаник, поэтому большинство зданий в городе было нежно-желтого цвета. Каменные стены не были обработаны, но это не делало их грубыми. В общем, перед Антонио был залитый солнечным светом южный остров.

Во времена Древнего Рима Родос стал приютом академии философии, которая была столь же популярна, как и афинская школа. Тиберий, второй римский император, в молодости приезжал на остров учиться, как и Цицерон, Цезарь и Брут. Но получение образования явно не было их единственной целью. Ни один древний народ не чувствовал так красоту природы, как римляне.

Антонио покинул итальянский дом в сопровождении прибывшего Ла Валетта. В то утро вместо короткого черного плаща, который он носил во время морского путешествия, Антонио надел черную рясу длиной до пят, с вышитым на спине белым крестом. Хотя это и была южная страна, рыцарям было предписано облачаться в длинные одеяния. Но ветерок развевал мантии и освежал на жаре.

Вымощенная камнями дорога вела от западной стены госпиталя вверх, к дворцу Великого магистра. Эту дорогу прозвали улицей Рыцарей, так как по обе ее стороны располагались дома рыцарей из разных стран: Италии, Германии, Иль-де-Франса (обычно называемого просто Францией), Испании (где проживали рыцари из Арагона и Кастилии) и, наконец, Прованса. Английский дом был напротив госпиталя, оверньский располагался рядом с верфью. Таким образом, все самые важные здания ордена находились недалеко друг от друга и вокруг дворца Великого магистра.

Взобравшись на самый верх улицы Рыцарей, слева они увидели церковь Святого Иоанна, главную церковь ордена. Напротив находился вход во дворец Великого магистра. Тщательно укрепленные ворота с бруствером наверху были защищены двумя огромными круглыми башнями. Антонио и его спутник прошли через ворота и оказались в коридоре, таком большом, что в нем мог поместиться отряд солдат; дальше виднелся просторный внутренний Двор, залитый ярким солнечным светом. Французский рыцарь миновал лестницу, начинавшуюся слева от входа, и вошел во двор. Антонио последовал за ним.

Внутренний двор был вымощен плоскими камнями. В двух его углах располагались колодцы. В стенах, окружающих двор, были прорублены маленькие узкие окна в западном стиле, но песчаник и арки восточной архитектуры, защищавшие проходы от прямого солнечного света, смягчали грозный вид этого пространства. С одной стороны внутреннего двора прямо на второй этаж вела широкая лестница без перил.

Ла Валетт и Антонио успели подняться на несколько ступенек, когда заметили наверху мужчину. Его фигура в обрамлении арки, поддерживаемой тонкими круглыми колоннами, заставила Антонио инстинктивно остановиться. Мужчина начал медленно спускаться вниз, направляясь к ним.

Его высокая, стройная фигура была покрыта стальной броней, сверкавшей, как серебро. На его нагруднике виднелся белый крест ордена на красном поле. В правой руке мужчина нес шлем, украшенный белыми перьями, а левая рука рыцаря покоилась на рукоятке длинного меча. Облаченный в военное одеяние, он выглядел готовым к бою.

Его волнистые, соломенного цвета, волосы были коротко подстрижены на затылке, чтобы не мешали надевать шлем, на слегка загорелой коже проступал румянец. Насмешливый взгляд серо-голубых глаз был обращен на новичка.

Антонио никогда раньше не видел такого красивого рыцаря. Молодой человек остановился, не дойдя до них четырех-пяти ступенек; его броня перестала греметь. Он повернулся к Ла Валетту и спросил его по-французски:

— Это он новенький?

От такой грубоватой прямолинейности Антонио чуть не рассмеялся, но французский рыцарь серьезно ответил:

— Это господин Антонио, племянник Фабрицио дель Каретто.

Молодой человек с серо-голубыми глазами весело рассмеялся:

— Так ты тоже из тех, кого прислали на замену? Меня зовут Джамбаттиста Орсини. Можно задохнуться, если все время сидеть взаперти в рыцарском доме, так что время от времени приходи ко мне.

Он стал спускаться вниз, оставляя за собой бряцание брони. Антонио обернулся, чтобы посмотреть, как он уходит. Вид тянувшейся за ним длинной рыцарской мантии малинового цвета с вышитым белым крестом надолго остался в его памяти.

Когда они поднялись на самый верх, Ла Валетт остановился, видимо, решив, что настало время говорить. Он устремил свой проницательный взгляд на Антонио и начал так:

— Сэр Орсини — один из непростых членов ордена. Если бы он скрывал свои недостатки, все было бы ничего. Но он открыто насмехается над тремя принципами ордена: бедность, послушание и целомудрие. Однако он член благородной семьи Орсини и имеет сильные связи в Ватикане. К тому же он является потомком пятого Великого магистра. Действующий магистр не может призвать его к порядку, как бы ни хотел.

Ла Валетт не посчитал нужным добавить, что Орсини нет равных, когда речь идет о доблести перед лицом врага; что он бросается в битву, словно обладает даром бессмертия; что даже турки считают его храбрость неслыханной и называют его единственным неверным, прощенным Аллахом.

Встреча Антонио с Великим магистром Филиппом Вилье де Л’Илль-Аданом прошла гладко. Великий магистр был родом из Бретани, из знатной семьи. На вид ему можно было дать лет шестьдесят с небольшим. Через тридцать лет так мог бы выглядеть Ла Валетт. Единственным отличием было то, что двадцативосьмилетний рыцарь из Оверни, казалось, превосходил Великого магистра в упорстве, которое доходило до фанатизма.

Когда Антонио уже уходил, Великий магистр, окинув его отсутствующим взглядом, неожиданно проговорил:

— Сорок лет назад, когда мы отражали нападение турок, ваш дядя был моим товарищем по оружию.

Он имел в виду битву 1480 года, когда рыцарям удалось защитить остров от огромной армии, посланной османским султаном Мехмедом II. Христианский мир восхищался тем сражением. Череда триумфальных побед турецкой армии, начавшаяся с падения Константинополя, была прервана рыцарским орденом, чья слава стремительно взлетела за одну ночь. Фабрицио дель Каретто и Филипп де Л’Илль-Адан были тогда моложе, чем теперь Антонио.

Когда встреча с Великим магистром закончилась, Антонио, простившись с его секретарем Ла Валеттом, проследовал за другим рыцарем через вереницу комнат, спустился по лестнице левого коридора и вышел на улицу Намного сильнее, чем впечатление, произведенное Великим магистром, в память Антонио врезались слова, высеченные на стенах комнат, через которые он проходил: «FERT FERT FERT», что на латыни означает «терпеть». Рыцари на Родосе, подобно Орсини, в основном, казалось, не старались «терпеть» три обета ордена — бедность, послушание и целомудрие. «Что же тогда нужно терпеть? — подумал Антонио. — И как им приходилось это терпеть?»

Антонио вышел на улицу Рыцарей, но не стал спешить. Он немного постоял, стараясь почувствовать под ногами камни, которыми была вымощена дорога.