Наполеон Бонапарт

Наполеон Бонапарт

Правление Александра стало под знаком фигуры, вызывавшей страх и стремление к соперничеству. Постоянное присутствие и исходящая от этого человека угроза драматизировали двойственность личности и положение Александра Принципы управления Наполеона основывались на образе мышления, сформированного Просвещением, и в преувеличенном виде представляли то, чего так хотел добиться Александр: меритократию, возглавляемую авторитарным вождем, мобилизующим ресурсы населения для военных действий, и опирающимся на осознанный патриотизм всех общественных слоев. Однако именно Наполеон представлял вызов и угрозу не только лично Александру, но и России в целом. Его политические и общественные идеалы были несовместимыми с незаслуженными привилегиями дворянства. А его вторжение в 1812 году поставило под вопрос существование самой России.

То, как Наполеон покорил всю Европу, разрушив привычный порядок не только военными кампаниями, но и стремлением создать новые национальные государства по французскому образцу, поставило Александра в трудное положение, из которого, тем не менее, приходилось искать выход.

Как всегда, Александр реагировал противоречиво. В 1806 году по его настоянию православная церковь предала Наполеона анафеме как Антихриста, а в 1807 году сняла проклятие после Тильзитского соглашения, возвестившего о периоде сближения Франции и России. Отчеты о встречах двух императоров, сначала в Тильзите, потом в Эрфурте в 1808 году, дают основание предположить, что те нашли много общего: оба императора проводили по нескольку часов в откровенных разговорах, содержание которых, однако, неизвестно. Тем не менее Александр по-прежнему относился к Наполеону подозрительно, как к выскочке и узурпатору, а Наполеон временами допускал оскорбительные намеки в адрес российского императора в том смысле, что тот получил трон ценой отцеубийства.

Именно в этот период неспокойного мира Александр ближе всего был к тому, чтобы принять конституцию по якобинскому образцу. Сделать это предложил ближайший советник, Михаил Сперанский, сын священника, проявивший необыкновенные способности на службе в Министерстве внутренних дел и юстиции. Сперанский восхищался многими аспектами государственного устройства послереволюционной Франции, особенно идеалом «карьеры, открытой талантам», и некоторые из них ввел в российскую практику. Так, указ от 1809 года требовал от чиновников для занятия высших ступеней государственной службы обязательной сдачи экзаменов. Эта мера вызвала большое возмущение дворян, некоторые мрачно замечали, что теперь «русский дворянин, если не знает латыни, ни на что не годен».

Долгое время считалось, что Сперанский разделял осторожный подход к конституции, которого придерживался сам император, но документы, опубликованные в Советском Союзе в 1961 году, показывают — его проекты были намного радикальнее окончательных вариантов и опубликованных работ, в которых реформатор, вероятно из предосторожности, затушевал свои цели. Из этих публикаций становится ясно — Сперанский считал неограниченную монархию несовместимой с правовым порядком и пытался убедить в этом императора. Зная уклончивость Александра, можно предположить, что иногда ему казалось, будто он достиг этого.

В проекте, предложенном императору Сперанским в 1809 году, функции управления делились на три ветви: исполнительную, законодательную и судебную, что соответствовало передовым европейским и американским теориям, но каждую из ветвей возглавлял сам император. Министерства, организованные на функциональной основе, проводили бы исполнительную линию. Задачей Государственного Совета, состоящего из назначенных императором деятелей, явилось бы составление проектов законов и представление их императору. Эту работу дополняла бы Государственная Дума, состоящая из избранных непрямым путем городских и сельских собственников. Не обладая правом законодательной инициативы, Дума имела бы определенные бюджетные полномочия и широкие консультативные функции, включая возможность отсылать на переработку те законопроекты, которые не соответствовали бы основным законам.

Вплоть до 1905 года это — самая масштабная попытка реформировать российскую государственность. При полном осуществлении она могла бы ограничить самодержавную власть не только теоретически, но и на практике обеспечить избранным институтам возможность комментировать, ходатайствовать и протестовать и даже накладывать вето на решения высшей власти. При соответствующем правовом обеспечении — Сперанский работал над кодификацией законов, но не успел довести дело до конца — этого могло бы оказаться достаточно для создания основ гражданского государства.

Однако выполнили все лишь частично. В соответствии с намерениями Сперанского были учреждены министерства и Государственный Совет. Но органы более низкого уровня так и остались на бумаге, до создания выборных институтов дело так и не дошло. Министерства работали без должной координации. Совет Министров, предусмотренный Сперанским, собирался крайне редко, так как Александр, сохраняя за собой право принятия окончательного решения, предпочитал иметь дело с каждым отдельным министром или перепоручал решение проблем своему фавориту, графу Александру Аракчееву, новгородскому помещику и генералу артиллерии.

Таким образом, до конца XIX века Россия управлялась по «усеченной системе Сперанского». Государственный Совет и министерства действительно внесли дух профессионализма в решение государственных задач, чему помогало дальнейшее распространение высшего образования и сдача экзаменов на занятие высоких должностей, но они также оставались центрами патронажа, где все решали личные склонности министров; ведь не существовало каких-либо общественных институтов, сдержавших бы их произвол. Как и при Петре Великом, контрольно-ревизионные функции осуществляли фискалы или ревизоры, личные агенты царя, направляемые для проверки деятельности того или иного столичного или провинциального ведомства. При отсутствии представительных органов, которые могли бы играть роль противовесов, источниками влияния оставались императорский двор и императорская семья, нередко путавшие функциональное исполнение власти со своими личными и семейными приоритетами.

В 1802 году при создании министерств предполагалось, что каждое будет представлять ежегодный бюджет, но содержание этих смет хранилось в тайне (даже от Сената), и до 1862 года они утверждались лично царем. Естественно, в таких условиях и речи не могло быть о серьезной официальной проверке расходов. Император по своему желанию мог выделить дополнительные фонды любому министру, особенно своему фавориту, не консультируясь с министром финансов — в этом состояла сама суть самодержавия. Не существовало различия между государственными фондами и личными средствами царя. В 1850 году, когда дефицит составил 33,5 млн. рублей, Николай I скрыл это даже от Государственного Совета, направив туда сфальсифицированные документы, причем фактические расходы военного ведомства были занижены на 38 млн. рублей. Объединенный государственный бюджет появился только в 1862 году, и тогда же Министерство финансов получило полный контроль над всеми расходами. Только тогда, наконец, был положен предел финансовой безответственности двора.

Сперанский разрабатывал и планы финансовой реорганизации, направленные на стабилизацию денежного запаса, поощрение частных предприятий и мобилизацию богатств империи. Одна из главных проблем, доставшихся Александру в наследство, состояла в том, что в обращении находилось огромное количество ассигнаций, бумажных денег, ничем не обеспеченных и напечатанных в предшествующие кризисные годы, особенно во время войн. Неизбежным результатом стала хроническая инфляция. Сперанский предложил, чтобы правительство честно признало ассигнации тем, чем они являлись на самом деле, то есть формой государственного долга, и пообещало погасить этот долг за определенный период, изъяв бумажные деньги из обращения и заменив их серебряными монетами, выпущенными единственным Государственным Банком. Он также предлагал правительству поднять доходы за счет продажи земли государственным крестьянам и замены оброка и подушного налога земельным, выплачиваемым дворянством, а также продажей государственных монополий — например, соляной и водочной — частным лицам, которые заплатят налог на прибыль.

В общем и целом эти предложения представляли смесь принципов физиократов и Адама Смита, вымысел состоял в том, чтобы поднять доверие к способности и готовности государства принять ответственность за собственную валюту. Осуществление этих предложений привело бы к росту частной собственности крестьян, оживлению частной торговли и производства, уменьшению государственного долга и более эффективному использованию национальных ресурсов в интересах государства. Предложения гармонировали по духу с предложениями создания выборных законодательных органов, которые могли бы гарантировать возвращение долга, что, в свою очередь, заложило бы фискальную основу парламентской монархии.

Ожесточенное сопротивление предложениям Сперанского оказали не только земельная знать и «сенаторская партия», но и те, кто считал его сообщником Наполеона. Например, придворный историк Николай Карамзин видел в Государственном Совете всего лишь копию французского революционного учреждения с тем же названием. Однако его возражения Сперанскому шли еще дальше. Карамзина тревожило, что разделение властей представляет собой угрозу для России, которая ввиду своей разнообразности и территориальной необъятности может распасться, если не будет находиться под управлением единой власти. В «Записке о древней и новой России», поданной императору в 1810 году, он, ссылаясь на Киевскую Русь и Московское царство начала XVII века, приводил исторические примеры.

Карамзин не выступал против свободы, даже сам себя иногда называл «республиканцем», но полагал, что лучшим защитником свободы в России является неразделенная власть государя. Его взгляды на управление империей были близки взглядам Екатерины. Карамзин не принимал естественного права, но рассматривал его как нечто, создаваемое монархами, но в то же время отвергал беззаконный деспотизм, олицетворявшийся Павлом I, считая, что монархи должны управлять посредством закона, который сами должны уважать. Знать нужна для того, чтобы сделать монархическое правление эффективным, поэтому она должна иметь власть и корпоративную организацию, по мысли Карамзина, так как дворянство посвящало себя государственной службе, оно было вправе пользоваться плодами труда крепостных. В любом случае крестьяне оказались бы беззащитными и обреченными на нищету без покровительства своих господ и без земли, полученной от них (мысль об освобождении крестьян с землей, очевидно, не приходила Карамзину в голову).

В 1810–1812 годах, в период ухудшения отношений России с Францией, давление на Сперанского усилилось. В некоторых кругах ходили слухи, что он масон, а следовательно, связан с подрывной иностранной организацией. В марте 1812 года Александр после двухчасового, со слезами, разговора, содержание которого осталось неизвестным, уволил его. Несомненно, давление со стороны враждебных Сперанскому сил сыграло в этом увольнении определенную роль, но также верно и то, что Александр давно решил — он не готов в полной мере воплощать в жизнь идеи своего советника. К весне 1812 года император, подталкиваемый неизбежностью войны с Францией, начал рассматривать другие проекты реформировании России, а также возможности финансирования огромной армии.