ЭКОНОМИКА

ЭКОНОМИКА

В экономике Испании всегда большую роль играло сельское хозяйство. Известно, что долгое время эта страна поставляла в Рим и в армию оливковое масло. Большое значение имел так называемый гарум — особые рыбные консервы, высоко ценимые в разных странах Средиземноморья. Теодорих, фактически правивший в Испании в 510-526 гг., как это было сказано, также требовал поставки в Италию испанских продуктов.

После варварских завоеваний роль сельского хозяйства в Испании еще более возросла. В целом в испанском земледелии VI—VII вв. не произошло радикальных изменений. В основном оно продолжало базироваться на так называемой средиземноморской триаде — зерновые, виноград, олива. Оливковое масло и гарум снова, как и во времена Ранней империи, стали предметами экспорта{924}. Что касается зерновых, то среди них теперь значительную роль играют рожь и особенно ячмень, вытесняя пшеницу. На северо-востоке и востоке Пиренейского полуострова доля ячменя составляет не менее 50% от пшеницы{925}. Роль вина в христианском культе привела к тому, что в рамках этой триады в этот период большее значение приобретает, пожалуй, виноград. Виноградарство и виноделие распространяется даже в тех районах, где природные условия не очень подходят для них. Так, виноградники занимали определенное место в имении Винцента в предгорьях Пиренеев.

В завещании, написанном этим диаконом в 551 г., говорится о наличии в его имении земель, т. е. участков, предназначенных для выращивания зерновых, виноградников, оливковых рощ, садов, пастбищ, вод и водопроводов, стад коров и коней{926}. «Вестготские формулы», составленные в Бетике, отражают почти такую же структуру имений: земли, здания, виноградники, леса, воды, водопроводы, пастбища, сады, болота (Form. Vis. VIII, IX, XXI). Здесь почему-то не упоминаются оливы, но наличие в Южной Испании оливковых рощ не вызывает никаких сомнений. Наличие сходной структуры в имениях, расположенных в удаленных и столь различных по своим физическим характеристикам районах говорит о ее типичности для вестготской Испании.

Конечно, региональные различия существовали. Так, в центре Пиренейского полуострова большее значение приобретали зерновые{927}. Исследование монастырских правил показывает различие между Бетикой и Галлецией. На юге рацион монахов состоял из овощей и зелени, хлеба и оливкового масла, довольно значительного количества вина и очень незначительного количества мяса по праздникам. На северо-западе вина давалось гораздо меньше, хлеб был ячменный, но зато этот рацион обогащался рыбой, а вместо оливкового масла использовалось животное{928}. Последнее ясно говорит, что здесь, на берегах океана, о средиземноморской триаде речи не шло. Свевы, которые жили в Галлеции, практически следов в этой области не оставили, так что говорить об их влиянии на местное земледелие едва ли возможно. Бетика и восток полуострова также явно были свободны от германского влияния. Что касается владений Винцента, то они показывают полную преемственность по отношению к римской эпохе{929}. Эти территории никогда не были заселены вестготами. Зато центр полуострова был вестготским. Там в некоторых местах были обнаружены небольшие каменные плиты с различными записями, в том числе экономического характера. Большинство их принадлежит рядовым крестьянам. И крестьяне эти, судя по именам, были готами{930}. Тем не менее, как об этом упоминалось, они занимались в основном зерновым хозяйством, хотя не чуждались оливы и винограда. Таким образом, можно говорить, что различия в земледельческих занятиях зависели не от этнического происхождения земледельцев, а от географических условий данного региона.

В это время происходят некоторые изменения в климате, который стал более сухим и холодным, что не могло не воздействовать на сельское хозяйство. Недаром нередко, особенно с середины VII в., отмечаются засухи. К ним прибавляются довольно частые налеты саранчи. И то и другое наносило удар и без того незначительной рентабельности испанского земледелия. Цифры урожайности для того времени отсутствуют, но некоторые косвенные данные и сравнение с другими странами позволяют говорить о довольно низких урожаях: 2,5—3 к одному для пшеницы, не более 5 к одному для ржи и 2,5—4,5 к одному для ячменя, и при этом речь идет о нормальных годах, когда не было ни засухи, ни саранчи, да к тому же о хозяйствах монастырей или крупных собственников, чьи земли были a priori лучше{931}. Так что, занимаясь лишь одной культурой, земледелец выжить не мог. Уже сама по себе такая низкая рентабельность хозяйства вела к тому, что оно должно было быть многокультурным. И наряду с земледельческими культурами значительную роль в сельском хозяйстве того времени играет животноводство. И в Бетике, и в предгорьях Пиренеев наряду с участками, занятыми зерном, виноградом и оливой, имеются пастбища и луга. Во многих местах земледелие вообще вытесняется или отступает на второй план по сравнению с животноводством{932}.

В позднеимперский период коневодство было одной из немногих отраслей испанского сельского хозяйства, значение которого выходило за пределы Испании. Коневодство не исчезло и после варварских завоеваний. В завещании Винцента особо выделяются стада коней и коров. О конях постоянно говорят вестготские законы. Но надо заметить, что кони были скорее символами богатства, они еще мало использовались как в обработке земли, так и в военном деле. Как тягловое животное чаще всего использовался бык. Быки и коровы давали навоз, бывший по существу единственным удобрением того времени. В меньшей степени они использовались как источники мяса и масла (там, где не было оливкового). И все же для питания в гораздо большей степени выращивали овец и свиней. Последние паслись не только на пастбищах, но и в лесах, которые занимали довольно много места в пейзаже той эпохи. Скот давал кожи, являвшиеся предметом экспорта{933}.

Ремесло явно пришло в упадок. Это не означает, что оно исчезло вовсе. Вестготские законы свидетельствуют о существовании ювелиров, работавших с золотом и серебром (Leg. Vis. VII, 6, 4). Археологические данные говорят об изготовлении керамики, хотя сами сосуды упрощаются и огрубляются{934}. И во время вторжений, и в первое время после них некоторые богатые виллы по-прежнему украшаются мозаиками. И хотя стиль их становится более грубым, связь с прежним производством и старыми традициями несомненна{935}. Однако позже производство мозаик практически прекращается{936}. Некоторое время в Испании производились саркофаги, но затем собственное производство прекратилось, и богатые люди, имевшие желание и возможность хоронить своих близких в каменных саркофагах, стали использовать либо импортные, либо старые, оставшиеся еще с прежних времен{937}. В то же время не могли не сохраниться такие виды ремесла, как изготовление вооружения и одежды, строительство. Найденные кирпичи и черепицы с именами мастеров{938} свидетельствуют о существовании соответствующих мастерских. Украшение церквей предполагает наличие мастеров, занимавшихся скульптурой и декором вообще. В римское время в Испании была развита добыча металла, особенно золота, а также, хотя и в меньшей степени, серебра, свинца, олова, железа. Начиная с III в., испанское горное дело приходило в упадок, но все же не исчезло полностью. Не исчезло оно и после варварского завоевания. Большие рудники, дававшие в I—II вв. наибольшее количество золота, прекратили свою работу, но многие мелкие, легче восстанавливаемые после различных разрушений, связанных с кризисом и завоеваниями, сохранились. Уже такие факты, как изготовление оружия и выпуск собственной монеты, говорят о сохранении горного дела на Пиренейском полуострове{939}.

В это время изменяется характер производства. В годы правления в Испании Теодориха имеются некоторые указания на существование коллегий, объединявших изготовителей монет и морских торговцев{940}. В какой степени эти указания можно распространить на другие специальности, сказать трудно. Не исключено, что Теодорих, сознательно проводивший в Италии курс на союз с римлянами и в какой-то степени даже реставрацию старых римских порядков, и в Испании попытался возродить старые коллегии. Во всяком случае после прекращения остготского правления в Испании никаких следов относительно независимых ремесленных коллегий найти пока нельзя. Вестготские законы их не упоминают. Такие грубые сосуды, какие в VI—VII вв. использовались в Испании, не требовали специализированных мастерских, и их вполне можно было изготавливать домашним способом. В других случаях наличие мастерских не вызывает особых сомнений, но организация в них труда точно не известна. Можно говорить только об организации придворного ремесла. Придворные ювелиры (argentarii) объединены в какую-то группу, которую возглавляет «начальник» (prepositus). Характерно, однако, что в этом законе Хиндасвинта (Leg. Vis. II, 4, 4) ювелиры названы в одном ряду с поварами, во главе которых тоже стоит prepositus, а также конюхами и виночерпиями, а возглавляющий ювелиров и поваров «начальник» является королевским рабом. Так что ни о какой коллегии свободных ремесленников и в данном случае говорить не приходится. Ювелиры входили в придворный штат наряду с другими слугами, и, вероятно, сами были рабами. Возможно, такая мастерская была создана Леувигильдом в подражание константинопольским, когда он сознательно имитировал византийские обычаи{941}. По существу это тоже домашняя мастерская, только «домом» является королевский дворец. Возможно, что те мастерские, существование которых можно считать несомненным, тоже были домашними. В них могли работать как рабы, так и наемники{942}. Наемники (mercenarii) упоминаются в вестготских законах. Но в законах Леувигильда (Leg. Vis. XI, 3, 3—4) они связаны с «заморскими торговцами», а в законе Сисебута (XII, 2, 14) упоминаются в связи с запрещением иудеям иметь и рабов, и наемников, а это, вероятнее всего, тоже имеет отношение к торговле. Впрочем, как кажется, наемники наряду с рабами имелись у «господина», не обязательно торговца (Leg. Vis. IX, 1, 11). Но были ли они ремесленниками или занимались какими-либо другими делами в хозяйстве, неизвестно. Судя по фактическому отсутствию в вестготском законодательстве положений, прямо относящихся к ремесленникам, ремесло как таковое не являлось предметом какого-либо государственного регулирования. Вероятно, оно было предметом взаимоотношений, существующих внутри отдельных хозяйств, включая явно церкви и монастыри.

Таким образом, можно говорить, что для вестготской эпохи характерно исчезновение римских принципов организации ремесла, что вполне «вписывается» в общую картину упадка античного устройства испанского (и септиманского) города.

Особое положение занимал такой вид ремесла, как чеканка монеты. В IV в. в Испании не было собственного монетного двора, что было связано с отсутствием в ней значительных войск{943}. С исчезновением снабжения страны из других монетных дворов в ней ходили старые монеты. С созданием же в Испании практически (а затем и официально) независимых германских государств встал вопрос и о выпуске собственной монеты. Как уже говорилось, первыми на этот путь вступили свевские короли. А затем собственные деньги стали выпускать и вестготы, что не мешало, впрочем, хождению имперских. До правления Леувигильда вестготские монеты имитировали императорские. А около 575— 576 гг. этот король стал выпускать собственные монеты со своим именем и собственной иконографией, которая сначала подражала византийской, а затем все более от нее удалялась{944}. Важной особенностью вестготского денежного дела было отсутствие централизации. В Испании было создано несколько монетных дворов. Только в правление Вамбы, как говорилось выше, их число сократилось до пяти. А в остальное время их количество порой доходило до двух десятков и более{945}. Однако все они явно принадлежали королю. В период Поздней империи все золотые рудники были собственностью государства{946}, и естественно, что после варварского завоевания они перешли в собственность новых государей. Впрочем, в условиях политического хаоса некоторые мелкие рудники могли оказаться и в частных руках{947}, и их владельцы могли также чеканить монеты. Известно, что с этим пытался бороться Теодорих (Cass. Van V, 39). И позже вестготские короли издали несколько законов, направленных против выпускающих фальшивую или портящих королевскую монету (Leg. Vis. VII, 6, 1—5). В целом же чеканка монеты являлась королевской монополией. Полноценность монет, их вес и проба с течением времени колебались, отражая в значительной степени экономическую ситуацию и возможность королевской власти сосредоточивать в своих руках запасы золота. Самые полноценные монеты относятся к правлениям Леувигильда и Реккареда, а затем Хиндасвинта и Рецесвинта, а наибольший их упадок проявился при Эгике и Витице{948}. Говоря о вестготской монете, надо подчеркнуть, что короли выпускали только один ее вид — золотые тремиссы, являющиеся одной третью солида, в то время как все платежи, включая штрафы, выражались в солидах. В упомянутом выше документе «О Барцинонском фиске» предусматривается возможность уплаты налогов в серебряных силиквах, которые тоже не чеканились в Испании. И солиды, и силиквы явно были лишь счетными единицами{949}.[151] Наличие этих счетных единиц показывает, что в принципе вестготская монетная система являлась прямым продолжением позднеримской{950}.

С течением времени чеканная монета все больше использовалась для накопления богатства, в том числе и в королевской казне, для уплаты налогов населением и для расходов на чиновников и воинов{951}. Несомненно, существовала еще одна цель: идеологическая — восхваление правящего монарха, утверждение его права на власть и противопоставление другим монархам, в том числе императору. Экономическое же значение монеты было небольшим и постепенно все более уменьшалось, хотя и не исчезло окончательно. Даже с целью накопления богатств, как показывают находки кладов, использовались не только монеты, но и серебряные пластины и различные золотые изделия{952}. Они, по-видимому, тем более ценились, что вес монеты и, соответственно, ее реальная стоимость уменьшались, и в начале VIII в. в правление Витицы тремисс весил всего 1,25 г вместо положенных 1,516, а количество золота в этой формально золотой монете становилось тоже все меньше{953}. Товарность испанского хозяйства была небольшой. Характерно, что вознаграждением за службу наряду с деньгами является наделение землей, и постепенно второй вид вознаграждения становится преобладающим{954}. Земля, а не деньги превращается в главный вид и символ богатства.

Это, конечно, не означает полного исчезновения внутренней торговли. Надписи показывают продолжение ее существования. Предметами купли-продажи могут быть различные объекты, в том числе, как об этом говорилось выше, даже земля. Оценивались продаваемые предметы обычно в золотых солидах, хотя реально эти деньги не ходили{955}.

О существовании внутренней торговли свидетельствуют и некоторые законы. Один из законов Леувигильда упоминает conventus mercantium (Leg. Vis. IX, 2, 4). Во время этого conventus проводилось наказание преступников. Вероятно, речь идет о ярмарке или каком-либо другом сборище торговцев{956}, где собиралось довольно значительное количество народа, что и обеспечивало публичность наказания. Это показывает, что, по крайней мере, во второй половине VI в. такие торжища были обычным явлением. Насколько они сохранились позже, сказать трудно. Другой закон Леувигильда должен был защитить свободное передвижение по дорогам, ведущим к городам и провинциям (Leg. Vis. VIII, 4,25). Издание такого закона говорит, с одной стороны, что передвигаться по дорогам было все же небезопасно и это передвижение необходимо было защитить, а с другой — что движение по дорогам все же имело место и короли считали необходимым гарантировать свободу этого движения. Двигались же по дорогам преимущественно торговцы, атак как речь идет не о морских или речных портах, через которые велась внешняя торговля, то закон явно покровительствовал тем, кто вел внутреннюю торговлю. Однако такими людьми могли быть не только собственно торговцы. Крупные собственники, а также церкви и монастыри, служителям которых самим торговать быть запрещено, могли обращаться к зависимым от них людям; более мелкие собственники, включая крестьян, сами могли продавать свои не очень-то значительные продукты и покупать другие, необходимые{957}. Для местного товарообмена наличие профессиональных купцов не было необходимым. Необходимым оно было для внешней торговли.

Само по себе варварское завоевание не прервало внешнеторговые связи Испании. Как и раньше, Испания более всего была связана с Северной Африкой. Ко времени правления Теодориха относится любопытный эпизод: вместо того, чтобы, как требовало равеннское правительство, доставить зерновые из Испании в Италию, торговцы (навк-леры) предпочли перевезти этот груз в Африку и там продать, что, естественно, вызвало возмущение Теодориха (Cass. Var. V, 35). Но этот факт означает, что африканский рынок был хорошо известен в Испании и сулил торговцам немалые выгоды{958}. В меньшей степени поддерживались торговые контакты с Восточным Средиземноморьем, но и они не отсутствовали. Испанские товары, особенно масло, достигали даже Египта. Другим важным партнером действовавших в Испании торговцев было Франкское королевство, с которым связывались и сухопутным путем через Пиренеи, и водным, как средиземноморским, так и атлантическим. Относительно значительный путь из Средиземного моря в Атлантический океан шел через пролив, а оттуда товары частично могли подниматься вверх по Бетису и Анасу, а частично двигались вдоль атлантического побережья вплоть до Британии{959}. На этих путях важными торговыми центрами становятся Тарракон, Малака, Картагена на средиземноморском побережье, Гиспалис, Кордуба, Эмерита на реках; в Септимании значительным центром был Нарбонн. Эти и некоторые другие прибрежные города являлись, по-видимому, своеобразными перевалочными пунктами, откуда заморские товары уже по внутренним путям переправлялись в глубь страны. Вестготские короли стремились по возможности контролировать заморскую торговлю, явно приносившую монархии значительные выгоды. Леувигильд издал ряд законов, регулирующих деятельность заморских торговцев (transmarini negotiatores), в том числе подчинение специальным telonarii (Leg. Vis. XI, 3, 1—4). В особом месте, называемым cataplus, осуществлялись контакты с прибывавшими из-за моря торговцами (Leg. Vis. XII, 2, 18){960}. Конечно, по сравнению с римским временем объем и масштаб торговых связей Испании со средиземноморским миром уменьшились, но о ее полной экономической изоляции говорить нельзя.

Уже в позднеримский период торговлей занимались в основном представители Востока. После варварских завоеваний это еще более усилилось. Практически неизвестны вестготы или испано-римляне, которые сами активно участвовали в далеких торговых экспедициях. Торговлю по Средиземному морю осуществляли преимущественно сирийцы. Правда, под этим общим наименованием скрывались уроженцы не только Сирии, но и Египта и некоторых других грекоязычных стран средиземноморского Востока, в том числе иногда и сами греки (хотя иногда греки и выделялись){961}.[152] В ряде городов Испании и Септимании существовали колонии таких «сирийцев»{962}. Они были христианами и этим отличались от иудеев, которые тоже занимались торговлей, хотя, вероятно, больше посреднической, чем заморской.

Византийское завоевание части Испании привело, как об этом говорилось в соответствующем месте, к еще большему включению завоеванной территории в общий средиземноморский рынок. Именно Картагена и Малака, бывшие среди наиболее важных торговых центров Испании, оказались в составе Восточной Римской империи. Их разрушение после нового захвата вестготами нанесло тяжелый удар испанской внешней торговле вообще. В VII в. интенсивность внешней торговли ослабевает. В Испании прекращают свое существование «сирийские» колонии. Какова их судьба, точно неизвестно. Предполагают, что физически они не исчезли, но жившие там люди ассимилировались и слились с окружающим населением{963}. Но если это итак, то сама ассимиляция была, вероятнее всего, вызвана исчезновением мотивации выделения таких людей, т. е. прекращением, во всяком случае значительным, их деятельности. Уже говорилось, что археология показывает резкое уменьшение импорта, в первую очередь африканского, в испанских городах.

Полностью внешняя торговля не исчезла. Закон Эгики, принятый в 680 г., запрещает иудеям контактировать с заморскими торговцами в cataplus (Leg. Vis. XII, 2, 18). Следовательно, заморские торговцы все еще прибывали в Испанию. После исчезновения «сирийских» колоний, видимо, иудеи выдвигаются на роль главных торговцев. Их преследования наносят новый удар заморской торговле. Возможно, резкое ослабление средиземноморской торговли во второй половине VII в. привело к росту контактов с франками, и именно середина и вторая половина этого столетия дали ряд важных свидетельств оживления этих контактов: прибытие кораблей, находки монет, торговля испанской кожей{964}. Эта переориентация в перспективе ведет к усилению связей с континентальной Европой в ущерб традиционным средиземноморским связям.

Подводя общий итог, надо сказать, что после варварских завоеваний в Испании в целом продолжалась старая жизнь. Социальное и экономическое развитие шло по пути, начатому еще в период Поздней империи. Вестготы принесли с собой некоторые новые элементы, прежде всего институт личной верности. Но они к моменту массового переселения на Пиренейский полуостров уже были в большой мере романизованы. Их обращение в католицизм сняло важный барьер в отношениях между германцами и римлянами. Происходит сближение двух миров. Важным моментом является приблизительно середина VII в., когда, с одной стороны, в институтах, унаследованных от римского времени, происходят значительные изменения, симптомами которых являются упадок городов, резкое ослабление средиземноморской торговли, изменения в системе рабства и отпущенничества, а с другой — создается единая система права, действенная и для германского, и для римского населения. Многое от нас ускользает, но сам перелом в развитии общества несомненен.