СВЕВСКОЕ КОРОЛЕВСТВО В ГАЛЛЕЦИИ
СВЕВСКОЕ КОРОЛЕВСТВО В ГАЛЛЕЦИИ
Самих свевов было не очень-то много, едва ли больше 30—35 тысяч человек, из которых не больше 8 тысяч воинов{370}. На территории своего королевства они заселили только сравнительно небольшую его часть между реками Миний (Миньо) и Дурис (Дуэро){371}, особенно в районе города Бракары, которую они сделали своей столицей, а также, возможно, городов Астурики и Лука{372}. Значительным свевским центром был также Портукале{373}. Но в целом океанское побережье долгое время оставалось лишь районом свевских набегов, исвевы там не обитали{374}. В V в. это побережье было объектом нападений с моря. Его грабили прибывшие из Африки вандалы (Hydat. 131) и герулы (Hydat. 194)[59]. В какое-то время в этом же столетии часть побережья заняли бритоны. Это были выходцы из Британии, бежавшие от нападений то ли англосаксов, то ли скоттов. Хотя большинство беглецов с этого острова обосновалось на северо-западе Галлии (совр. Бретань), часть их добралась до северо-западного побережья Пиренейского полуострова{375}. Свевы же не были морским народом, и страх перед нападениями с моря, может быть, удерживал их от поселений на побережье. В самой Бракаре, кроме королевского двора и центрального аппарата власти, возможно, свевы не жили, и основная масса свевов расселилась, по-видимому, в окрестностях этого города и к югу от него. В Луке же свевы, несомненно, обитали (Hydat. 199, 201){376}. На территории своего расселения свевы практически конфисковали у местного населения все земли. Идаций (49) пишет, что свевы превратили галлеков в своих рабов. Речь идет, вероятно, скорее об образном выражении, характеризующем жалкое положение местного населения под властью свевов. На остальных землях сохранились прежние порядки. Археологические данные показывают, что свевское завоевание не принесло никаких изменений в жизнь (и похороны) местного населения. А те изменения, какие все же произошли, связаны не с воздействием германцев, а с полной христианизацией этого региона{377}. Эволюция общества в этих районах началась лишь после захвата Свевского королевства вестготами{378}. Однако римские собственники, как крупные латифундисты, так и мелкие владельцы, должны были платить подать свевам и их королю. Галлеко-римляне долго сопротивлялись варварам, долгое время они даже сохраняли самоуправление, но в конце концов были вынуждены смириться с новым положением.
Галлеция и Северная Лузитания были сравнительно отсталыми областями Римской империи. Романизация там еще не завершилась полностью, а в условиях войн и практически полного отсутствия римской власти во многих местах возродились доримские порядки. Городов здесь было не так уж много, но все же сама Бракара была одним из немногих городов Поздней империи, сохранивших свое значение. Она была расположена сравнительно недалеко от моря, и, видимо, морская торговля стала основой богатства города. По-видимому, это свое значение Бракара сохранила и под властью свевов; во всяком случае в это время существовали морские связи между Галлецией и королевством франков, существовавшим в Галлии{379}. Другим важным центром был, вероятно, Портукале.
Если свевы удержали Олисипон, то и он должен был иметь какое-то значение в их государстве. Но, пожалуй, этими тремя (или двумя) центрами роль городов и ограничивалась. В римское время Галлеция была важна для империи из-за своих золотых рудников. Однако в свевскую эпоху значение золотых рудников этой области уменьшилось, свидетельством чему явилось ухудшающееся состояние дорог, ведущих к рудникам{380}. Но полностью работа в них не прекращалась, что и давало возможность свевским королям чеканить свою монету{381}.
В этих условиях решающее значение имели аграрные отношения. Сначала свевы, вероятнее всего, ограничивались грабежами, но скоро стали оседать на землю. Это привело к появлению свевских крестьян. Детали социального развития в свевском обществе ускользают, но можно говорить об усиливающемся расслоении общества и выделении rusticani (сельчан), которые явно не принадлежат к аристократии. Неизвестно, дошло ли дело до попадания свевских сельчан в зависимость от своих знатных и более удачливых соотечественников, но в самом факте разделения свевов на знать и простых людей едва ли надо сомневаться.
Численность свевов, как уже отмечалось, была небольшой. В момент своего оседания на северо-западе Испании их было около 25 тысяч{382}, хотя позже в условиях мира, как кажется, и увеличилось. Численность населения Галлеции и Северной Лузитании неизвестна, но, вероятно, свевы составляли не больше 5%, а может быть, лишь 3% населения своего государства{383}. Их влияние было не очень-то значительным. Характерно, что они практически не оставили следов в языке этой области (современном португальском и его галисийском диалекте), являющемся прямым продолжением языка римской Лузитании и Галлеции{384}. Гораздо больше было обратное влияние — местного населения на господствующих германцев.
В период завоевания, растянувшегося на несколько десятков лет, галлеко-римляне не раз заключали договоры со свевами. В конечном итоге, видимо, эти договоры и определяли взаимоотношения местного населения и варваров, власть которых оно было вынуждено признать. Нет никаких сведений о существовании свевских законов. Местное же население, по-видимому, жило по старым римским законам. В Галлеции сохранялась римская административная система{385}. Идаций (199), говоря о событиях уже 460 г., то есть через полвека после начала варварского завоевания, упоминает в Луке «правителя» (rector). В эпоху Поздней империи этот термин часто используется для обозначения наместника провинции{386}. Означает ли это, что император продолжал назначать главу провинции и в это время, когда практически римской власти на этой территории не существовало? Это едва ли так. Исидор Севильский (Hist. 85) пишет, что в части Галлеции местные жители имели свое правление (regno suo utebatur). Это сообщение относится ко времени первого свевского короля Гермериха, так что в тот момент (до 438 г.) галлеки явно стали независимы от центральной власти в Равенне и, как упоминалось в соответствующей главе, может быть, даже образовали свое государство, которое и вступало в переговоры со свевами. В Олисипоне власть принадлежала некоему Лусидию, который был гражданином этого города (Hydat. 246; Isid. Hist. 90). Какова точно была его должность, неизвестно, но, вероятнее всего, он возглавлял городское самоуправление. Лусидий предал своих сограждан и сдал город свевам, позже сделав карьеру при свевском дворе, ибо именно его Ремисмунд направил послом к императору (Hydat. 251). Это был не первый захват Олисипона (Hydat. 188), и то, что после первого захвата города в 457 г. в нем сохранилась какая-то местная власть, может говорить о сохранении свевами городского самоуправления, по крайней мере, в период завоевания.
В то же время обращают на себя внимание другие сообщения Идация. Во время свевского завоевания население довольно часто оказывало сопротивление варварам. И хронист часто отмечает, что это был плебс (91, 233, 239). В других случаях противниками завоевателей выступают знатные галлеки (Hydat. 196). Но кем были эти знатные галлеки и каковы их имена, хронист не сообщает. Именно к галлекам, а не к римским властям прибывают послы (Hydat. 197). Эти последние события относятся к началу второй половины V в., и создается впечатление, что к этому времени римских властей в Галлеции уже не было и население само вступало в те или иные взаимоотношения с варварами. В этих условиях местные жители, видимо, брали управление в свои руки и сами заботились о собственной безопасности{387}. Об отношениях между свевами и галлеко-римлянами после завершения завоевания сведений, к сожалению, нет. Скудные археологические данные показывают, что еще до середины V в. местные мастерские работали на свевов, изготавливая те или иные предметы, в частности пряжки пояса, по свевскому вкусу{388}.
После окончания опустошительных войн такая практика должна была продолжиться.
На этой территории еще очень долго сохранялись независимые владения местных магнатов. Такой магнатской семьей могла быть фамилия Кантабров, сохранявшая свои позиции, по крайней мере, в течение двух веков{389}. Между свевской знатью и местными магнатами явно установилось взаимовыгодное сосуществование. Некоторые представители знати шли непосредственно на службу к свевам, примером чему является поступок Лусидия. Этот пример показывает, что свевы ценили таких людей и доверяли им довольно важные дела. Такое сосуществование выражалось, в частности, и в свободной деятельности католической церкви, которая могла спокойно общаться с папским престолом{390}. В условиях фактического исчезновения римского провинциального управления роль церкви вообще становилась довольно значительной. Именно епископ направил Идация послом к воевавшему в Галлии Аэцию просить у него поддержки в борьбе со свевами, а когда Аэций направил к свевскому королю послом Цензория, то опять же епископ выступил посредником в переговорах и благодаря ему был заключен очередной мир (Hydat. 92, 100). Но и после окончательного утверждения свевов роль церкви нельзя недооценивать.
Политическая власть бесспорно принадлежала свевам. Во главе государства стоял король, именовавшийся светлейшим (serenissimus){391}, а иногда славнейшим (gloriossimus)[60], который мог принадлежать только к природным свевам. В этой титулатуре ясно ощущается заимствование из императорской{392}, что может говорить о стремлении свевских королей сравниться с владыками великого Рима. В период правления первых трех королей у свевов утверждается наследственная монархия. Гибель Рехиария и начавшаяся междоусобица нанесли удар по этому принципу. Но недаром подчеркивалось, что Малдра, ставший королем части свевов, не признавших власть вестготского ставленника, был сыном некоего Массилы. Кто такой Массила, неизвестно, но значение происхождения именно от него было явно очень важным для свевов. Не исключено, что он был как-то связан с домом Гермериха. А затем вестготский король поставил свевским государем Ремисмунда, сына Малдры, устранив искавшего его покровительства Рехимунда.
Кто был свевским королем после Ремисмунда, неизвестно. Мы знаем только, что свевским королем был Веремунд[61], и в какое-то время до 40-50-х гг. VI в. — Теодемунд. В каких условиях они пришли к власти, сведений нет[62]. Но когда уже в VI в. снова становится известным ряд свевских королей, то для этого времени можно говорить (в тех случаях, которые мы знаем) о переходе трона от отца к сыну. Видимо, все же наследственный характер свевской монархии сохранялся (даже если на практике он мог нарушаться узурпациями, но и в таком случае узурпатор пытался легализировать свою власть, женившись на вдове предшественника).
Постепенно, по-видимому, происходит слияние обеих групп населения. Знать сливается с местными магнатами, крестьянство — с низами галлецийского населения{393}. Григорий Турский дважды (V, 41; VI, 43) называет свевского короля Мирона, правившего в 570—583 гг., королем Галлеции, а не королем свевов. В актах II Бракарского собора тот же Мирон назван королем всей провинции Галлеции (Galleciae totius provinciae rex). Означает ли это, что таким был официальный титул этого короля и, следовательно, этой частью Испании правили уже не короли свевов, а короли Галлеции? Вероятнее всего, так. Можно, по-видимому, говорить о сознательной позиции свевских государей и в определенной степени о слиянии, хотя бы и неполном, завоевателей и завоеванных. В отличие от Вестготского королевства, которое до конца оставалось королевством готов, Свевское официально теряет этнический характер и становится чисто территориальным.
Все же среди аристократии роль свевов была относительно велика. Нет никаких данных о светской аристократии, но в верхах церкви, а они рекрутировались в подавляющем большинстве из знати, 41% епископов были германского происхождения{394}. Эти данные относятся уже к последнему периоду существования Свевского королевства, когда свевы приняли католицизм. Автоматически переносить эти данные на светскую аристократию, конечно же, нельзя. Но учитывая, что церковь играла в это время и значительную политическую роль, можно говорить, что доля свевов не только в церковной, но и в политической верхушке Свевского королевства была гораздо большей, чем доля свевов в общем населении королевства.
Долгое время проблемой, явно осложняющей взаимоотношения обоих народов, была принадлежность к разным церквам. Свевы были арианами, а галлеко-римляне — католиками. Принадлежность к арианской церкви облегчала свевским королям взаимоотношения с вестготами, которые тоже были арианами[63], но обостряла отношения с основной массой своих подданных. И в середине VI в. свевским королями пришлось решать эту дилемму.
Политическая ситуация сложилась, как казалось свевскому королю, благоприятно. На вестготском троне чередовались довольно слабые государи, а на рубеже 40—50-х гг. в их королевстве вообще началась гражданская война: против короля Агилы выступил Атанагильд, которого поддержало католическое население Бетики. Не надеясь на собственные силы, Атанагильд обратился за помощью к императору Юстиниану, который воспользовался этим и захватил южную и юго-восточную часть Испании. В то время еще было далеко до великого церковного раскола, и католиками и православными назывались одни и те же приверженцы никейского вероисповедания. Утверждение на юге византийцев означало утверждение именно никейцев, католико-православных. Уже давно католиками были франки, постоянно соперничающие с вестготами, но зато поддерживавшие хорошие отношения и торговые связи со све-вами{395}. В этих условиях свевский король Хариарих около 550 г. решил принять католицизм. Он обратился к франкам и при их поддержке стал католиком. Существует рассказ, что перенесенные в Бракару мощи Мартина Турского излечили сына Хариариха, после чего король и решил стать католиком{396}. Мощи Мартина были даже перенесены в Галлецию (Greg. Tur. V, 37). Мартин Турский был одним из самых почитаемых святых Франкского королевства. Характерен в этом отношении рассказ Григория Турского (II, 37) о том, как франкский король Хлодвиг во время похода против вестготов запретил грабеж области вокруг Тура из уважения к Святому Мартину. Выдвижение этой фигуры на первый план означало явное стремление свевского короля установить особые отношения с франками. Однако это еще не означало обращение в католицизм всех свевов, но явилось решающей предпосылкой для этого шага.
Вероятно, сыном Хариарихабыл Ариомир, который на третьем году своего правления в 561 г. собрал в столице королевства Бракаре первый церковный собор. Острие решений этого собора было направлено против присциллианства{397}. Видимо, это направление в христианстве, еще в IV в. бывшее одним из выражений недовольства официальной церковью, продолжало не только существовать, но и сохранять значительные позиции. В свое время для осуждения самого Присциллиана испанские епископы воспользовались помощью светской власти, и теперь антиприсциллианский собор епископов Галлеции по существу означал заключение тесного союза церкви и государства в борьбе против последователей этого ересиарха. Характерно, что никаких шагов для осуждения арианства на соборе сделано не было. Это, видимо, объясняется тем, что большинство свевов было еще все же арианами{398}, да, может быть, ссориться с соседними вестготами ни свевский король, ни галлецийские епископы еще не хотели.
Преемник Ариомира Теодемир сделал более энергичные шаги. Он решительно выступил против ариан и сумел обратить в католицизм свой свевский народ. Значительную роль в этом сыграл епископ Бракары Мартин, прибывший из Паннонии, ставший в Галлеции епископом, основавший здесь ряд монастырей по восточному обряду и давший им своды правил, занимавшийся здесь активной проповедью христианства в его никейской форме (Isid. Hist. 91; De vir. 111. 12; Greg. Tur. V, 37). В частности, Мартин написал специальное сочинение «Об исправлении сельчан», в котором кратко излагал основное содержание Библии и настаивал на искоренении языческих пережитков. Это показывает, что еще во второй половине VI в. среди сельского населения Галлеции язычество оставалось довольно сильным. Он основал в Бракаре школу, в которой, в частности, учились греческому языку и переводились на латинский язык греческие рукописи{399}. Мартин стал фактически советником короля в религиозных вопросах{400}. И новый собор, созванный Теодемиром 1 января 569 г., правда, не в Бракаре, а в Луке (Луго), поставил задачу подтвердить католическую веру. На II Бракарском соборе в 572 г. уже из двенадцати собравшихся на него епископов пять были германцами{401}. В церковном отношении Свевское королевство делилось на две митрополии — Бракарскую и Луценскую. Но по сведениям так называемого Прибавления к «Истории» Исидора, накануне присоединения этого государства к Вестготскому королевству в Галлеции было 127 приходов, из которых 35 подчинялось епископу Бракары, а 25 — епископу Портукале. Возможно, что уже после II Бракарского собора одна митрополия по каким-то причинам была перенесена в Портукале. Уже говорилось, что именно в районе этих городов в основном и расселились свевы. Конечно, прихожанами этих приходов были не только свевы, но и галлеко-римляне. Но все же тот факт, что почти половина приходов располагалась в области наибольшего расселения германцев, свидетельствует о широком распространении католицизма в их среде. Можно говорить, что задача обращения всего населения свевского королевства в католицизм была решена. Королевская власть и католическая церковь стали крепкими и надежными союзниками. Бракара как столица всего государства, естественно, играла первенствующую роль. Район, населенный бритонами, стал отдельным церковным округом, управляемым по британскому обычаю{402}. Теперь можно, по-видимому, говорить о преодолении основных различий между свевами и галлеко-римлянами.