Глава 8. НАСЛЕДНИКИ РИМСКИХ ОРЛОВ
Глава 8.
НАСЛЕДНИКИ РИМСКИХ ОРЛОВ
Византийская империя все время своего существования едва ли не постоянно находилась в состоянии войны. Годы мира счесть куда проще, чем годы войны. В среднем за столетие вряд ли выпадало более 20—25 мирных лет.
Неудивительно, что практика военного дела Восточной Римской империи стала основой достижений военно-теоретической науки. Авторы дошедших до нас трудов, конечно, отличаются уровнем теоретической и профессиональной подготовки, демонстрируют различный подход к проблемам военной науки, но все они неординарные писатели. Так что многие военно-теоретические сочинения являются подлинными шедеврами византийской эрудиции, образованности, культуры. Кроме того, они внесли достойную лепту и в теорию, а затем и в практику тайной войны. Впрочем, им было у кого поучиться. Ссылка на авторитет древних — греков и римлян — для византийских военных теоретиков была самым весомым аргументом.
Обратимся к «Тактике и стратегии» Маврикия и «Стратегикону» Кекавмена.
* * *
Маврикий — византийский император, правивший в 582—602 годах. Происходил он из знатного римского рода и прославился как выдающийся военачальник, победитель персов и аваров. Византийский император Лев Философ и даже Макиавелли в своих сочинениях явно опирались на книгу Маврикия.
Византийские воины XII—XIII вв.
В «Тактике и стратегии» Маврикий говорит о необходимости постоянного и тщательного изучения врага: его численности, вооружения, материальных средств, воинской тактики, нравов и особенностей психологии. Значительное место в этом сочинении отведено различным военным хитростям, которые следует предпринимать против противника. Маврикий также уделяет внимание такому аспекту тайной войны, как контрразведка, т. е. пресечение деятельности вражеских разведчиков и шпионов.
В византийской армии разведчики и шпионы носили название спекуляторов. Их численность, по мнению Маврикия, по 2 на тагму[38] и по 8 или 12 на меру[39]. Это должны быть люди трезвые, наблюдательные, храбрые и проворные. Маврикий также считал, что в разведчики надо назначать людей с твердым характером, надежных, старательных и склонных более к славе, чем к деньгам. Слабохарактерные, ненадежные и корыстолюбивые, по его мнению, правды не скажут, вследствие чего главнокомандующий и войско могут очутиться в большой опасности. Автор «Тактики и стратегии» считал, что наличие достаточно многочисленного и профессионального штата разведчиков отнюдь не исключает непосредственного участия в разведывательных операциях самого главнокомандующего, особенно когда дело касается рекогносцировки путей продвижения войска.
По мнению Маврикия, благоразумный главнокомандующий до сражения тщательно старается разведать все, что делается у противника, парализовать все то, что может его усилить, и воспользоваться всем, что может его ослабить. Так, например: если у противника много конницы, то полезно уничтожить пастбища (или запасы фуража), если у него многочисленное войско — то запасы продовольствия. Если вражеское войско составлено из разных народностей и между ними нет согласия, то следует расстроить связь между ними посредством даров, подарков, обещаний, а более знатных переманить на свою сторону. Если значительная часть неприятеля вооружена копьями, то заводить его на местность пересеченную, если стрелами — то в открытую и равнинную, и тотчас же биться, спешившись. На гуннов и скифов нападать обыкновенно в феврале или марте, потому что кони их в это время обессилены после зимы. Если неприятель идет походом или стоит лагерем без предосторожностей, то на него надо нечаянно напасть днем или ночью. Если неприятель сражается отважно, но в беспорядочном строю, сперва надо биться с ним притворно, вполсилы, тянуть время, пока его пыл не остынет, а когда натиск станет слабеть, начать настоящее сражение.
Византийский император справедливо замечал: «Военное дело похоже на охоту. И точно так же, как ловить диких зверей лучше не открыто, а посредством западней, сетей, обманом, выслеживанием, а также облавой и тому подобными средствами, так же надо действовать и в сражениях, все равно, против больших или против меньших сил». «Надо заметить, — пишет Маврикий, — что сражаться в открытую против мужественных, храбрых и отважных народов очень опасно. Поэтому в войне с подобными народами лучше действовать с помощью военного искусства, благоразумия, посредством тайных ухищрений, хитрости и обмана, а не явно, открытой силой».
Маврикий также дает советы, как поступать с теми неприятельскими воинами, которые были случайно захвачены в плен сторожевыми постами, выставленными «на приличном расстоянии» от византийского войска. Если сторожевые посты захватят в плен нескольких неприятельских воинов, то полезно склонить их перейти на свою сторону; если они крепкого телосложения и хорошо вооружены, лучше не показывать их войску, а тайно отослать куда-либо в другое место. Если же взятые в плен выглядят плохо, их как раз выгодно показать всему войску. Тех же, кто попадется в плен безоружными, водить перед строем и просить воинов не убивать их. Таким образом подымается моральный дух армии, солдатам внушается, что неприятели все таковы, что их нечего бояться.
Целая глава «Тактики и стратегии» Маврикия — тринадцатая — посвящена разведывательным операциям непосредственно в день сражения. В день битвы спекуляторов следует отправить во все стороны от того места, где планируется дать бой, причем на расстояние в 2000 или 3000 шагов и в двойном числе, чтобы они высматривали, не наступает ли неприятель, и доносили об этом; кроме того, в обязанности секуляторов входит прием перебежчиков от неприятеля, если таковые будут, а также задержание желающих сбежать из своего [т. е. византийского] войска. Разведчикам, по словам Маврикия, следует также передвигаться туда и сюда, оставаясь в полете стрелы от неприятеля, чтобы узнать, нет ли где-нибудь рва, не устраивает ли неприятель какой-либо хитрости, способной задержать войско, и сообщать обо всем увиденном. Иногда же, когда того требуют условия времени и места, Византийские воины IX-X вв. нужно выставлять не ординарное сторожевое охранение, а в две линии, чтобы не замеченное одними, не могло скрыться от других, следующих сзади.
Византийские воины IX—X вв.
В сочинении византийского императора даются советы и о том, как обезвредить деятельность вражеских лазутчиков и шпионов. «Если желательно поймать шпионов или лазутчиков, надо каждому начальнику тагмы отдать приказание, чтобы в 2 или 3 часа дня по сигналу, данному трубой, он велел своим воинам и их слугам немедленно войти в свои палатки, чтобы никто не смел оставаться вне их, под страхом большого наказания. Когда все войдут, начальники, оставаясь вне палаток, должны осмотреть, не осталось ли кого снаружи, и схватить любого, кого найдут. Если бы шпионы вошли в палатку, то находящиеся там воины должны схватить их и передать своему начальству. Необходим всего один час для того, чтобы поймать лазутчика — или в то время, когда он стоит между палаток и не знает, куда уйти, или, если и войдет в палатку, будет там признан чужим и передан старшему в палатке. Все захваченные таким образом, кажутся ли они с виду римскими гражданами или чужеземцами, должны быть заключены в оковы и приведены к допросу, чтобы узнать, кто они такие».
С пойманными шпионами Маврикий советует поступить по-разному. Если позиция армии крепка и выгодна, то пойманному следует дать убедиться в этом и отпустить, чтобы он рассказал о силе войска неприятелю и внушил ему опасения атаковать ее. Если же положение не особенно выгодно, следует пыткой заставить пойманного лазутчика открыть намерения неприятеля, а затем или повесить, или отослать куда-либо в безопасное место.
Конечно, вышеизложенным все многообразие различных приемов тайной войны, описанных Маврикием, не исчерпывается. Но, думается, пора предоставить слово другому известному византийскому военному теоретику — Кекавмену. Вообще говоря, автора «Стратегикона» трудно назвать военным теоретиком. Его сочинение не похоже на другие трактаты о военном искусстве, написанные в византийский период. Отличие прежде всего заключается в том, что «Стратегикон» — это не одни только правила и примеры военного искусства, но и правила житейской мудрости в самых непростых ситуациях, которые могут возникнуть.
Об авторе «Стратегикона» мы знаем немного: он внук двух военачальников, поступивших на службу византийского императора в конце X века, его дед по отцу, Кекавмен, был армянином, а дед по матери — Дмитрий Полемарх — по происхождению болгарин. Среди его родственников были лица знатные, богатые и близкие ко двору. Сам же автор «Стратегикона» служил долгое время стратигом. Не исключено, что он и знаменитый полководец Катакалон Кекавмен — одно лицо.
Кекавмен, как и его предшественник Маврикий, большое значение придавал разведывательной работе. «Если ты [т. е. полководец] находишься в неприятельской стране, — писал он, — то держи при себе многих верных и ловких лазутчиков, тех, кого, как мы знаем, называют хозарами[40]. От них ведь должен ты узнать о силе врага и его хитрости. Нести службу без лазутчиков невозможно. Если кто и станет действовать без них, то действия его будут недостаточными и неподготовленными. Лазутчики твои пусть будут незнакомы друг с другом. Ведь кого-нибудь из них могут схватить, и он может выдать остальных».
Кекавмен дает очень здравые советы, как вести себя с вражескими вождями, против которых воюешь. Если полководец узнал, что вождь народа, против которого он воюет, умен, то надо предельно внимательно следить за его поведением. Ведь он может измыслить всевозможные уловки и козни. В свою очередь византийскому стратигу предлагалось придумывать то же самое, причем не только полагаясь на то, что он слышал или выучил от древних. «Свое, новое выдумывай, — призывает Кекавмен, — изобретай все, что только можно. Не отговаривайся тем, что у древних этого не было. Человеческая природа, говорю я тебе, обладает прирожденной хитростью и смекалкой. Подобно тому, как древние изобретали свои средства, сделай изобретение и ты. Ведь и они были такими же людьми, как ты». Следует признать, что вопреки ромейской надменности, пронизывающей дипломатические руководства, в сочинениях византийских военачальников утверждалась здравая идея о необходимости помнить, что враг всегда искусен и коварен.
А если вражеский вождь глуп, то Кекавмен считает, что стратигу следует бояться его вдвойне: ведь он может совершить дело, на которое не пойдет человек разумный.
В «Стратегиконе» содержится немало ценных советов византийскому полководцу, желающему добиться лавров на военном поприще.
«Если враг пошлет к тебе людей как бы с грамотами, то знай, что это соглядатаи».
«Если людей у тебя мало, то прикинься, будто у тебя собраны большие силы. Сделать это можно, лишь расположившись в лесистых местах. Там твои люди будут приходить к тебе из разных мест по очереди, и узнать их число [вражеским соглядатаям] станет невозможно».
Кекавмен приводит также примеры того, как с помощью различных военных хитростей брались, казалось бы, совершенно неприступные крепости и укрепления. Один такой случай произошел в Армении.
В верхнем течении реки Араке находилась крепость Двин. Стояла она на возвышенности, и там, наверху, лежала равнина, так что жителям крепости хватало земли и для посевов, и для пастбищ скоту, и для всех их нужд. Крепость отовсюду была защищена скалами и глубокими расселинами и поэтому со всех сторон неприступна. Подняться к ней можно было лишь по узкой тропе, да и то с большим трудом.
Надежнее этого укрепления не было ничего. Но дед Кевкамена[41] захотел крепостью овладеть. Что же он придумал? Он делал богатые подарки начальнику этой крепости, предлагал ему смело брать то, в чем будет у крепости нужда, и постепенно уверил его, что является ему другом. И вот, когда случился в крепости недостаток хлеба, стратиг ее обратился за помощью к деду Кекавмена, который с тайной радостью сказал: «Бери, сколько хочешь!» — и послал в крепость тысячу животных, нагруженных хлебом, а к каждым двум ослам приставил человека, вроде бы присматривать за ними. Начальник крепости принял хлеб и с радостью открыл ворота, впустив и животных, и тех, кто их сопровождал. Но люди эти были вооружены для боя и прятали на себе мечи. Войдя в крепость, они выворотили ворота, убили охрану и овладели крепостью. Кекавмен размышляет над этим случаем: «Дружба стала посредницей бедствия и достопамятным событием. Нужно, значит, остерегаться друзей больше, чем врагов. Ведь если бы стратиг крепости не поверил тем, кто называл себя его друзьями, а приказал бы вне крепости разгрузить хлеб, то был бы в выигрыше. Хитрость их пошла бы впустую, он же не знал бы никаких забот».
Предостерегает автор «Стратегикона» и по поводу порядка содержания крепостных сооружений, увещевая военачальников не допускать, чтобы городские постройки примыкали к стенам: «Пусть стены крепости остаются незастроенными, пусть ни один дом не прилегает к ним, а если есть такой дом, то разрушь его». Невыполнение этого условия, по мнению Кекавмена, может привести к гибельным последствиям. Что и произошло с приморской крепостью Отранто на юге Италии во время ее осады франками в 1064 году.
Стратигом крепости был уроженец Отранто Малапетци. Он держал в крепости стражу из русичей, варягов — копьеносцев и моряков. У этого Малапетци была племянница, и дом ее прилегал прямо к стене. И вот дядя отчасти потому, что дом был старинный, отчасти потому, что стоил он дорого, а также и потому, что это был дом племянницы, пощадил его и не снес.
И вот фрцрки попытались овладеть Отранто штурмом, но не смогли. Тогда их военачальник придумал следующее. Он дал знать этой племяннице Малапетци: «Если ты впустишь меня через стену в крепость, то я возьму тебя в жены». Он поклялся ей в этом, подкрепив клятвы дорогими подарками. Она поддалась страсти и согласилась.
Византийский всадник
Ночью племянница спустила веревку и втащила несколько воинов — франкский военачальник отобрал для этого самых умных и ловких. За ночь они сделали в крепостной стене проем, сквозь который в город пробралось целое войско, и перед рассветом франки напали на жителей города. Жители, увидав в крепости врагов, старались спастись бегством. Малапетци успел взойти на корабль, но бегство его принесло ему только позор: его жена и дети остались в руках врагов.
* * *
Труды византийских военных теоретиков внимательно изучали современники, как драгоценный дар они передавались из поколения в поколение. И неудивительно. Ведь Восточная Римская империя почти постоянно находилась в состоянии войны. И византийцы, возможно как раз благодаря военным трактатам, действительно хорошо знали, в какое время лучше предпринимать походы против тех или иных стран и народов, как в каждом отдельном случае готовиться к военной кампании. Например, летние походы против арабов Сирии были заранее обречены на неудачу из-за невыносимого зноя и безводья, в этих условиях любой арабский воин сильнее ромейского. Бесперспективными представлялись и экспедиции в Сирию в декабре, когда от дождей на дорогах непролазная грязь. Император Василий II вторгся в Болгарию, когда враг был занят сбором урожая. Алексей I выступил против печенегов и половцев в конце осени, когда они готовились к перекочевке на зимние пастбища и были отягощены грузами и стадами. Император Никифор II ясно понимал, что походы в болгарские земли требуют особенно больших запасов провианта для войска, так как он знал, что это бедная страна.
Огромное значение в условиях бесконечных войн приобрели разведка и военный шпионаж. Анна Комнина, дочь императора Алексея Комнина, говорит[42], что во время войны с норманнами император к утру знал все, что Боэмунд[43]замыслил с вечера.
Никифор II, видимо следуя советам Маврикия, говорил: если закралось подозрение, что в лагерь проник разведчик противника, нужно поставить охрану у выходов и построить войска по отрядам, чтобы обнаружить чужака.
Византийские василевсы и полководцы часто вероломно и жестоко вели себя в ходе переговоров с противником. Историки империи крайне редко осуждали их за это, расценивая все как дипломатическую и военную хитрость. Так, Скилица одобряет поступок Константина Диогена: он дал болгарскому военачальнику Сермону клятву, что гарантирует ему безопасность, и вероломно во время встречи заколол его, ликвидировав таким образом последний очаг сопротивления в Болгарии. Одобряет этот автор и действия полководца Георгия Мониака, который, пообещав арабам сдать утром крепость Телух и угостив их вином, ночью перебил спящих и отправил носы и уши доверчивых врагов своему василевсу. Анна Комнина с восторгом рассказывает, как ее отец ловко переманивал на свою сторону, прельщая дарами, приближенных Роберта Гвискара[44] и Боэмунда. Она пишет и об «искусной победе» отца над половцами: пригласив половецких вождей на переговоры, обласкав их, одарив, устроив им баню и напоив вином, василевс велел ночью убить всех. Впрочем, справедливости ради нужно заметить, что такого рода приемы тайной войны использовались не только византийскими императорами, дипломатами и полководцами: враги империи вероломством и коварством не отставали от византийцев.
Только немногие смотрели на такие приемы иначе. Никита Хониат считал, что, прибегая к названным методам, василевсы только разжигают у соседей империи лютую ненависть, и последствия этой ненависти сводят на нет временные успехи, достигнутые с помощью коварства.