Глава 6. ВОЕННЫЕ ХИТРОСТИ ПОЛКОВОДЦЕВ ЮСТИНИАНА И ИХ ВРАГОВ
Глава 6.
ВОЕННЫЕ ХИТРОСТИ ПОЛКОВОДЦЕВ ЮСТИНИАНА И ИХ ВРАГОВ
Император Юстиниан стоял во главе Византийской империи с 527 по 565 год — почти 40 лет правления. Хотя Рим уже пал жертвой очередного жестокого удара со стороны варваров, хотя Византия временами стояла на краю погибели, тем не менее, для всех мыслящих современников трудно было себе представить, как мог мир обойтись без Римской империи. И своей главной задачей Юстиниан видел восстановление Римской империи в прежних пределах. При нем Византийская империя практически постоянно находилась в состоянии войны; в армии — самом слабом звене византийской правительственной машины — появился в это время ряд способных командиров, умевших выжать из нее максимум возможного. Так что, поставив себе целью отвоевать у варваров прежние владения Римской империи, Юстиниан шаг за шагом шел к решению этой задачи. К концу его царствования в состав империи вернулись римские земли в Северной Африке, Италии и Испании.
Полководцы Юстиниана умели побеждать, имея в своем распоряжении далеко не самую передовую на то время армию. Среди них евнух Нарсес, племянник Юстиниана Герман, Мунд и конечно Велизарии, уроженец Фракии. Он, вступив в армию совсем юным, в 23 года от роду уже командовал важной пограничной крепостью Дара, а в 25 лет занял высший военный пост империи — магистра армии.
Но хотя полководцам Юстиниана не занимать было воинской доблести и умения, им частенько приходилось прибегать к методам тайной войны — подкупу, обману, закулисной дипломатии. И здесь византийцы оказались на высоте, хотя и враги империи тоже ничем не брезговали.
Император Юстиниан I в окружении свиты
* * *
Прежде чем приступить к осуществлению планов по возрождению империи, Юстиниану пришлось выдержать длительную войну с Персией, начавшуюся в первый же год его правления. Персия, озабоченная усилением византийского влияния в странах Кавказа, объявила войну Византии в 527 году. Война затянулась, император тяготился ею и потому в 532 году решился на крупную финансовую жертву, заплатив за мир с Персией огромную сумму золотом.
Завоевания Юстиниана
Развязав таким образом себе руки, Юстиниан обратил взор на запад. Момент для военного вторжения как раз был подходящий. Варварские королевства, которые собрался покорить Юстиниан, возглавляли довольно слабые правители. В Африке короля вандалов Хильдерика сменил на троне его двоюродный брат Гелимер — воинственный, но малоспособный правитель. В 526 году прежний король Италии Теодорих умер, а его преемники никоим образом не могли равняться с ним в политической ловкости и военных способностях.
Юстиниан рассчитывал быстро сокрушить эти государства, созданные на развалинах Западной империи, тем более что вандалы и готы, составлявшие ничтожное меньшинство населения Африки и Италии, не пользовались поддержкой основной массы населения. Так что Византия и в Африке, и в Италии могла опереться и на деятельность «пятой колонны». Римская рабовладельческая знать и духовенство с надеждой обращали взоры к Константинополю, ожидая оттуда избавления, а потому и в Африке, и в Италии процветали всякого рода интриги и заговоры, часто имевшие целью спровоцировать вооруженное вмешательство Восточной империи. Юстиниану было также прекрасно известно, что эти варварские королевства не способны выступить против Византии единым фронтом.
Первый удар византийской армии обрушился на вандальское королевство в Африке — самое слабое из варварских государств. В 533 году Юстиниан отправил в Африку Велизария с 10 тысячами пехоты и 6 тысячами кавалерии. В начале сентября 533 года византийский флот благополучно высадился на африканском побережье. После двух победоносных сражений, данных Велизарием, вандальское государство в Африке перестало существовать[28]. Гелимер сдался на милость победителя и был отвезен в Константинополь. Остатки вандальского войска стали частью византийской армии.
Но победа нелегко далась Велизарию. Чтобы одолеть врага, византийскому полководцу пришлось не только продемонстрировать блестящие воинские способности, но и прибегнуть к различного рода ухищрениям. В Африке Велизарий показал себя настоящим мастером политики «кнута и пряника».
Вандалы, как и готы, и некоторые другие варварские народы, были арианами[29]. А в византийской армии было много варваров. Поэтому
Гелимер, решив склонить единоверцев к измене, тайно отправил посланцев к предводителям гуннов, служивших у Велизария, с обещанием, что они «увидят с его стороны много хорошего», просил их дружбы и союзничества. Гунны и раньше не обнаруживали большой преданности делу византийцев, так как воевали на их стороне не по доброй воле. Поэтому они охотно внимали речам вандалов и готовы были в ходе сражения обратить оружие против римского войска.
Велизарий
Велизарий заподозрил измену; кроме того, от перебежчиков до него дошли тревожные сведения о кознях Гелиме-ра, и полководец немедленно стал действовать.
Уличенного в измене карфагенянина по имени Лавр[30] посадили на кол на одном из холмов перед городом. Как и хотел Велизарий, потенциальных изменников охватил ужас, но этого было недостаточно. Готовясь к сражению, полководец ежедневными подарками, угощениями и всякого рода лестью склонил гуннов к тому, чтобы они рассказали ему о посулах Гелимера. Наконец, предводители гуннов признались, что у них нет особого желания участвовать в битве, ибо они опасаются, что в случае победы над вандалами римляне откажутся отпустить их на родину, принудят провести в Ливии остаток дней своих, и кроме того, вынужденные союзники подозревали, что их обойдут при разделе добычи.
Велизарий поклялся в случае победы над вандалами тотчас же отпустить гуннов домой со всей причитающейся им добычей. Тогда они тоже поклялись ему со всем рвением до самого конца помогать римлянам в войне. Обе стороны выполнили свои обещания. Королевство Гелимера было сокрушено. Константинополь встретил Велизария с почетом, а Юстиниан принял титулы «вандальский» и «африканский». Ободренный успехом в Африке, Юстиниан теперь нацелился на Италию.
Зимой 535 года Велизарий высадился в Сицилии с еще меньшим войском, чем то, что завоевало Юстиниану Африку. Тем не менее, поход начался успешно — за первые шесть месяцев Велизарий выгнал готов из Сицилии, в 536 году почти без сопротивления овладел южной Италией, а в конце этого же года захватил Рим.
Однако с остготами было не так легко справиться, как с вандалами. После поражения готы низложили Теодата и выбрали королем Витигеса, одного из самых храбрых своих воинов. Новый король, собрав все силы (византийские историки говорят о 150-тысячной армии), осадил Велизария в Риме. В течение целого года (с марта 537 по начало 538) Витигес истощал свою армию в бесплодных попытках взять Рим, обороняемый Велизарием. Тем временем в Италии высадилась вторая византийская армия и заняла в тылу готов несколько городов, самым крупным из которых был Милан. Витигесу пришлось снять осаду Рима. Постепенно теснимый со всех сторон Витигес отступил к Равенне и укрылся за ее стенами. Византийцы начали осаду. Не получая никакой поддержки, готы в 540 году вынуждены были капитулировать. Воссоединение Италии с Восточной Римской империей, казалось, было успешно завершено.
В ходе итальянской кампании, как и во всякой войне, обе стороны использовали всяческие хитрости и уловки. «Ведь я знаю, что варвары побеждены нами не вследствие их трусости или недостатка в людях, но только благодаря нашей прозорливости и сообразительности они, обманутые военной хитростью, должны были бежать отсюда», — писал Прокопий Кессарийский.
С конца 539 года часть готов была осаждена Велизарием в Ауксиме. Когда в городе стал ощущаться недостаток продовольствия, готы решили сообщить о своем положении Витигесу. Но никто не брался пройти через кольцо осады. Пришлось пойти на хитрость. Выбрав нескольких смельчаков, вручив им послание и приказав находиться в полной готовности, уже глубокой ночью готы подняли на укреплениях сильный шум. Можно было подумать, что в городе начались волнения, или что укрепления штурмует какая-то армия, или даже, что город вообще уже взят.
Не имея возможности разобраться, в чем дело, Велизарий, предполагая, что осажденные затеяли какую-нибудь коварную вылазку, что к ним подоспело войско из Равенны или они попросту подстроили ловушку, отдал приказ своему войску не покидать пределов римского укрепленного лагеря. В общем, благодаря этой хитрости готам удалось незаметно от врагов послать в Равенну своих людей.
Но помощи из Равенны они не дождались. Тогда готы решили вторично напомнить о себе Витигесу. На этот раз они решили прибегнуть к другому способу обмануть бдительность римлян.
Готы решили использовать в качестве гонца кого-нибудь из римских воинов, подкупив его. Выбор пал на некоего Бурценция, родом из Фракии. Готы обратились к нему, когда он стоял в одиночестве на страже, наблюдая, чтобы никто из города не выходил за травой[31]. Готы вступили с ним в переговоры, договорились о тайной встрече. Бурценций, уверившись, что его не ожидает ничего дурного, на встречу явился. Здесь варвары попросили его доставить в Равенну письмо, выплатив на месте большую сумму и обещая гораздо больше, если он вернется к ним с письмом от Витигеса.
Фракиец, взяв деньги, в точности исполнил обещанное. Взяв запечатанные письма, он быстро прибыл в Равенну и, явившись перед Витигесом, вручил ему послание. Там было написано: «В каком мы теперь находимся положении, вы ясно узнаете, сообразив, кто тот, кто доставил вам это письмо. Какому-нибудь готу выйти за стены укреплений уже невозможно. Самой роскошной едой для нас является трава, растущая у стены, но и ее получить нам теперь невозможно без того, чтобы не потерять многих в бою из-за нее. Чем это кончится для нас, и ты и готы, находящиеся в Равенне, должны понять».
Витигес написал ответ: «В скором времени, если Богу будет угодно, я приду к вам со всем войском. Вам следует выпавшее на вашу долю несчастье переносить храбро и как диктует необходимость. Все готы считают вас оплотом Равенны и собственного спасения».
Остготский воин
Одарив посланца большими деньгами, Витигес отправил его назад. Вернувшись в Ауксин, Бурценций объяснил свое отсутствие болезнью — мол, он лечился некоторое время в расположенном неподалеку храме. А когда ему снова выпало стоять на страже в прежнем месте, он незаметно передал готам ответ.
Письмо Витигеса было прочитано прилюдно и еще больше укрепило дух защитников города, хотя к тому времени осажденные уже очень сильно страдали от голода. Так что, несмотря на то, что Велизарий предлагал им сдаться на самых необременительных условиях, они решили продлить оборону.
Но время шло, а ни известия из Равенны, ни войско не прибыли. И готы снова отправили Бурценция к Витигесу.
В новом послании говорилось, что город выдержит осаду не более пяти дней. Посланец вновь справился со своей миссией, и снова ответ Витигеса обнадежил готов.
Однако столь долгое сопротивление Ауксина возбудило подозрения Велизария, и он решил захватить живым кого-нибудь из готов, чтобы узнать, ради чего варвары так терпеливо переносят столь страшные мучения. Решение этой нелегкой задачи Велизарий поручил военачальнику Валериану.
В числе воинов Валериана были славяне, которые, как пишет Прокопий Кессарийский, «привыкли прятаться даже за маленькими камнями или за первым встречным кустом и ловить неприятеля». Выбрав одного из них, Валериан поручил ему привести живым вражеского воина, пообещав за услугу щедрое вознаграждение.
И вот этот славянин затемно пробрался очень близко к стенам и спрятался, прикрывшись хворостом. С рассветом появился гот и стал собирать траву, не ожидая никаких неприятностей от кучи хвороста, зато постоянно оглядываясь на неприятельский лагерь. Выждав удобный момент, славянин бросился на него сзади, схватил гота поперек туловища сильными руками, принес в лагерь и вручил Валериану.
Пленного допросили, и он объяснил, почему варвары, добровольно обрекая себя на жесточайшие страдания, продолжают держаться и на чью помощь они надеются. Гот выдал Бурценция, указав на него, как на посланца, дважды доставлявшего письма Витигесу и ответы от него. Уличенный фракиец подтвердил слова пленного. Велизарий выдал его товарищам, позволив им поступить с ним по собственному усмотрению. Сослуживцы долго не раздумывали и сожгли Бурценция живьем, устроив экзекуцию таким образом, чтобы ее видел неприятель. Довольно скоро Ауксин сдался Велизарию.
В 540 году пала и Равенна, готский король Витигес сдался. Но война на этом не окончилась.
Велизария отозвали в Константинополь, с ним Италию покинула и часть армии. Готы, воспользовавшись этим, под умелым предводительством вновь избранного вождя Тотилы довольно скоро оттеснили византийскую армию, так что теперь под ее контролем оставалась только узкая прибрежная полоса — несколько городов, с трудом удерживаемых восточно-римскими гарнизонами.
Не помогло и возвращение в Италию Велизария в 544 году. Война тянулась долго, но Велизарий, располагая совсем малым войском, не смог добиться никаких существенных результатов и снова был отозван в 548 году, похоронив в Италии свою воинскую славу. Впрочем, дело было не только в ограниченных силах византийцев — Тотила был сильным соперником, изощренным в разного рода военных хитростях.
Приведем только один эпизод из второй военной кампании Велизария в Италии. Велизарий на некоторое время расположился в городе Полу, чтобы дать передохнуть войску. Желая разведать, сколь значительно пришедшее с Велизарием войско, Тотила предпринял следующее. Зная, что начальником гарнизона римлян в Генуе поставлен некто Бон, Тотила написал от его имени Велизарию письмо с просьбой о помощи. Выбрав в «посольство» пять человек, он вручил им письмо и приказал самым внимательным образом изучить войско Велизария.
Когда «посольство» явилось в лагерь византийцев и заявило, что послано Боном, Велизарий приветливо его принял. Прочитав письмо, он велел передать в Геную, что скоро сам придет к ним со всем войском. Лазутчики, высмотрев все, как им велел Тотила, благополучно вернулись в лагерь готов.
В 551 году Юстиниан приказал снарядить для покорения Италии новую армию. Велизария на посту главнокомандующего сменил Нарсес. Новое войско нанесло готской армии решительное поражение, сам Тотила был убит. Нарсесу также всыпала задача очистить Италию от франков, которые претендовали на роль наследников готов. С этой задачей византийский полководец справился блестяще — к 555 году, после двадцатилетней ожесточенной борьбы, Италия, хоть и не в прежних границах, была возвращена в лоно Римской империи.
Евнух Нарсес был, безусловно, одним из лучших полководцев империи. Кроме того, этот немолодой уже человек в ходе готской и франкской кампаний показал себя зрелым мастером тайной войны.
Вот один из эпизодов времен войны с франками.
Жители осажденной Нарсесом Лукки, выбрав из своего числа заложников, которые отправились в лагерь византийцев, пообещали, что через 30 дней, если к ним не подоспеет помощь, город будет сдан. Договор был скреплен клятвой.
Однако войско франков, на которое надеялись защитники Лукки, не пришло. Но когда Нарсес потребовал от луккианцев сдаться, они отказались.
Соратники обманутого и разгневанного Нарсеса считали, что нужно умертвить заложников, чтобы наказать горожан за нарушение клятвы. Но Нарсес проявил благоразумие, дальновидность и хитрость.
Связанных заложников привели поближе к городу, так, чтобы происходящее было видно с укреплений, и поставили одного за другим. Указывая на заложников, Нарсес пригрозил немедленно убить их, если условия договора не будут выполнены. Жители Лукки отказались и теперь. Тогда Нарсес приказал немедленно обезглавить всех заложников. Солдаты, выхватив мечи, стали поражать несчастных.
Хитрость же Нарсеса заключалась в том, что шеи и спины заложников были защищены узкими и короткими, но крепкими досками, на которые и приходились удары. Но луккианцам эти «латы» были не видны, и они, видя, как заложники один за другим оседают на землю (как и было им приказано), возопили. Женщины — матери, сестры и дочери тех, кого горожане сочли мертвыми — а среди заложников немало было знатных и именитых людей, — осыпали Нарсеса ругательствами, называя кровожадным насильником, лживым негодяем, похвалявшимся мнимым благочестием.
У Нарсеса, однако, была готова отповедь: «Разве не вы были причиной их гибели? Дав клятву и затем, позорно нарушив договор, вы предали их. Но и теперь, если вы желаете вернуться к благоразумию и подтвердить делом договор, то не получите никакого вреда. Ибо и заложники ваши оживут, и мы не причиним никакого ущерба вашему городу. А если откажетесь, то вам нужно будет оплакивать не только их, но и самих себя».
Поверили луккианцы в подобные обещания, или нет, но они снова поклялись, что сдадут город на волю Нарсеса, если увидят заложников живыми. Заложникам приказали встать. Но и теперь, увидев заложников здоровыми и невредимыми, далеко не все луккианцы согласны были исполнить обещанное.
Лишний раз убедившись в вероломстве жителей Лукки, стратиг Нарсес велел отпустить заложников, не истребовав с горожан ни выкупа, ни обязательств. Неблагодарным и вероломным луккианцам он сказал: «Не свойственно мне заниматься шутовством и обольщаться пустыми надеждами. Я уверен, что и без них, если вы немедленно не сдадитесь, сумею покорить вас этим», — и показал им меч.
Но Нарсес витийствовал и потрясал мечом не под влиянием минутного чувства — у него был готов план, который позволил ему очень скоро блестяще завершить эту многоходовую комбинацию, поставив коварный город на колени.
Отпущенные заложники, вернувшись в город, превозносили Нарсеса, восхваляли его доброту и человечность. Восхваляли его величие, смягченное кротостью и смирением. Эти речи в короткий срок сделали больше, чем сила оружия. Тем более, что их произносили живые доказательства этих слов.
Если бы дело зависело только от отпущенных заложников, город бы уже сдался. Но военачальники-франки, которые руководили обороной города, требовали от луккианцев продолжения войны, заставляя их предпринимать тщетные попытки силой оружия заставить врага снять осаду.
Так что неожиданные вылазки и нападения на римлян продолжались, хотя вред причиняли ничтожный, так как многие луккианцы, поддавшиеся на увещевания бывших заложников Нарсеса, сражались вяло.
И тогда Нарсес снова заверил горожан, что не будет мстить им за дважды несдержанную клятву, и луккианцы с готовностью сдали город после трехмесячной осады и охотно впустили в него войско, вновь сделавшись подданными римского императора.
На ход войны в Италии большое влияние оказала вновь вспыхнувшая в 540 году война с Персией. Персидский царь Хосров не мог безучастно наблюдать за успехами Юстиниана на Западе. Когда с восточных границ Византии войска были переброшены в Италию, Хосров объявил войну, застигнув римлян врасплох.
Византийские силы на Евфрате оказались столь слабыми, что не могли сколько-нибудь эффективно сопротивляться. Так что Хосрову в начале войны удалось нанести Византии удар, какого она не испытывала со времен Адрианопольской катастрофы[32] — Хосров, лично возглавив иранскую армию, прорвался в северную Сирию. Его главной целью была столица Востока Антиохия, не видевшая неприятеля несколько столетий.
Персидский царь Хосров
Перед самым нападением Хосрова Юстиниан перевел в Антиохию шеститысячный гарнизон, но командовали им люди малоопытные и не слишком способные, так что гарнизон скоро оказался совершенно деморализован, и Хосрову удалось взять город приступом. Персы устроили в городе ужасную резню: город был разрушен до основания, а уцелевшее население уведено в пределы Персии. Эта катастрофа — гибель второго по величине города Востока — заставила Юстиниана перебросить часть войска из Италии и стянуть к Евфрату в начале 541 года большую часть военных сил империи. Командовать ими был назначен все тот же Велизарий. Но и этих сил для успешной борьбы с персами было недостаточно.
Существовала еще одна немаловажная причина ошеломляющих успехов Хосрова и его войска на начальном этапе войны. О ней рассказывает Прокопий Кессарийский: «Издревле за счет казны содержались многие люди, которые отправлялись в пределы врагов, проникали в царство персов под видом торговцев или под каким-либо иным предлогом и, тщательно все разведав, по возвращении в землю римлян могли известить начальствующих лиц о вражеских секретах. Те же, заранее предупрежденные, были на стороже, и ничего не становилось для них неожиданностью. То же самое издавна существовало и у персов. Хосров, увеличив, как говорят, жалованье разведчикам, выгадал от такой предусмотрительности. Ибо ничто из того, что происходило у римлян, не оставалось для него тайной. Юстиниан же не потратил на них ничего, и даже само звание разведчиков искоренил на римской земле[33]».
Прокопий Кессарийский приводит многочисленные свидетельства высокого мастерства, которого персы достигли в тайной войне. Среди прочего, он рассказывает следующее.
Когда войско персов во главе с Хосровом подошло к городу Сурон на берегу Евфрата, конь под царем заржал и ударил копытом о землю. Персидские маги заявили, что это — предзнаменование того, что город будет взят. Ободренный таким образом Хосров, разбив лагерь, послал войско на штурм города.
Гарнизоном Сурона командовал некто Аршак, армянин по происхождению. Целый день длилось упорное сражение. Персы понесли большие потери, но и Аршак погиб, сраженный стрелой. Потеря командира деморализовала защитников города, и они решили молить Хосрова о пощаде.
Утром в лагерь персов просить милости для города отправился епископ в сопровождении священнослужителей, несущих птицу, вино и белый хлеб. Пав наземь перед Хосровом, епископ со слезами начал просить его пощадить несчастны» людей и город, который для персов никогда в прошлом не имел никакого значения и не будет иметь в будущем. Епископ пообещал, что город даст царю достойный выкуп.
Хосров сделал вид, что согласен на эти условия. Он скрыл, что его очень разгневал отпор суронцев и большие потери, понесенные его войском. Не обнаружив гнева, со спокойным выражением на лице он весьма благосклонно обратился к епископу, поднял его с колен, принял дары и пообещал, посовещавшись со знатнейшими из персов относительно выкупа, удовлетворить просьбу.
Ничего не подозревающего епископа отпустили. Однако Хосров, якобы для сопровождения, отправил с епископом и его людьми нескольких видных персов с тайным приказом дойти до самых городских ворот, утешая и вселяя в епископа добрую надежду. Когда же стражники откроют городские ворота, персам приказано было незаметно подложить камень или кусок дерева так, чтобы ворота невозможно было закрыть, и некоторое время отвлекать внимание горожан, чтобы они ничего не заметили, пока не подоспеет персидское войско.
Едва делегация удалилась, Хосров приказал войску приготовиться и, как только он подаст знак, бегом броситься в город.
Оказавшись возле ворот, персы почтительно распрощались с епископом. Суронцы же, видя довольного епископа, с большой честью сопровождаемого врагами, забыли об опасности и настежь открыли ворота, приветствуя епископа и его спутников рукоплесканиями и радостными восклицаниями. Между тем персы бросили под ворота камень (по другим сведениям — кусок дерева). Стражники начали было закрывать ворота, но не смогли этого сделать. Пока разбирались, в чем дело, подоспело войско Хосрова и, ворвавшись через открытые ворота, заняло город. Теперь Хосров дал волю своему гневу — отдал город на разграбление. Погибло множество горожан, остальных же обратили в рабство. Покидая Сурон, Хосров приказал сжечь город, сравняв его с землей.
Весной 542 года Хосров уже в третий раз вторгся в пределы римлян с большим войском. Священник Сергиополя Кандид, узнав, что персидское войско подошло совсем близко, и испугавшись за себя и за город, поскольку он в условленное время не уплатил Хосрову обещанного[34], явился в лагерь врагов и просил персидского царя не гневаться на него за это. Ибо денег у него никогда не было, и по этой причине он с самого начала даже не помышлял о спасении суронцев; он многократно молил и просил об этом императора Юстиниана, но все оказалось напрасным.
Персидский лучник
Хосров заключил священника под стражу и, подвергнув Кандида жесточайшим пыткам, потребовал от него уплаты суммы, в два раза превышавшей ту, о которой было договорено. Кандид умолял персидский лучник его послать несколько человек в Сергиополь с тем, чтобы они забрали все сокровища тамошнего храма. Когда Хосров согласился это сделать, Кандид отправил вместе с ними несколько своих провожатых. Жители Сергиополя, пустив в город посланников Хосрова, дали им много ценностей, заявив, что больше у них ничего не осталось. Персидский царь, однако, заявил, что этого недостаточно. Он, под тем предлогом, что необходимо оценить имеющиеся в городе богатства, послал в Сергиополь другую делегацию, тайным заданием которой было захватить город. Но Сергиополю посчастливилось: некий сарацин, принявший христианство, по имени Амвр, подойдя ночью к городской стене, известил жителей о тайных замыслах персов. Так что посланников Хосрова в город не впустили, и они вернулись к своему повелителю ни с чем.
Тогда персидский царь решил захватить Сергиополь силой. Он послал войско в шесть тысяч человек; те, подойдя к городу, начали штурм, а затем осаду. Жители Сергиополя сначала храбро защищались, но затем, пав духом и испугавшись опасностей, начали уж подумывать о том, чтобы сдать город врагу — ведь в- городе находилось не более двухсот солдат. Однако Амвр, опять подойдя ночью к стене, сказал, что персы через два дня снимут осаду, поскольку у них совершенно не осталось воды. Поверив ему, горожане не стали вступать в переговоры с врагами, и через несколько дней персы, действительно страдая от жажды, вернулись к Хосрову.
Вскоре римляне, словно проснувшись, начали одерживать свои первые победы на фронте тайной войны с персами.
Нацелившись на этот раз на город Дару, Хосров придумал, как без особого труда захватить город и истребить всех римлян. Он снарядил посольство во главе с персом Исдигуской, а сопровождать его отправил пятьсот отборных воинов с тайным приказом, войдя в город Дару, расположиться на постой по одному в разных домах и в разных частях города, чтобы ночью все их поджечь. А пока римляне будут тушить пожар, открыть все ворота и впустить в город персидское войско, ожидающее неподалеку в полной боевой готовности.
Возможно, эта хитрость и удалась бы, если бы не римлянин, незадолго до этого перешедший на сторону персов (и видно, недаром). Узнав о задуманном, он передал сведения римскому военачальнику Георгию, который в это время находился в Даре.
Георгий, встретив персов на границе римских и персидских владений, сказал «послу», что его свита слишком многочисленна, что не соответствует посольским обычаям, что никогда персы в таком количестве не получали ночлега в римском городе и что он может как посол войти в Дару только «с немногими людьми». Исдигуска пытался протестовать, возмущался, что его, посла, намеренно оскорбляют, но Георгий остался тверд и тем сохранил город. «Посольство» все же было принято в Даре, только Исдигуска вынужден был согласиться на двадцать сопровождающих.
В другой раз, когда под командованием Хосрова войско персов штурмовало Эдессу, небольшой отряд воинственных персов подошел на слоне к стене, чтобы, одолев при помощи животного — этого своеобразного оружия — защитников одной из башен, проникнуть в город и нанести удар изнутри. Но римляне, разгадав этот замысел, избегли опасности, измыслив хитроумный ход: привязали за ногу поросенка и на веревке спустили его через бойницу. Несчастное животное, естественно, издавало при этом душераздирающие крики. Слон пришел в ярость, перестал слушаться, и отряду пришлось отступить.
В 542 году Хосров без боя очистил всю занятую им византийскую территорию. И дело не только в том, что на театр боевых действий прибыл сам Велизарий, военный престиж которого был в то время очень высок. Просто римский полководец еще раз доказал, что является одним из лучших для своего времени мастеров тайной войны. Перед его изощренной хитростью не смог устоять даже такой матерый враг, как персидский царь.
Когда войско во главе с Велизарием стало лагерем недалеко от лагеря Хосрова, последний отправил к римскому полководцу одного из своих секретарей по имени Авандан, чтобы объявить неудовольствие Хосрова тем, что василевс Юстиниан не пожелал отправить в Персию послов для утверждения условий мира, как было предварительно договорено. Но было у Авандана и другое, тайное задание: выведать, каков Велизарий и каково его войско.
Узнав об этом, Велизарий придумал следующее. Отобрав шесть тысяч воинов, лучших из лучших, статных и прекрасно вооруженных, он выступил с ними довольно далеко от лагеря, якобы на охоту, а шатер приказал поставить в довольно пустынном месте, вроде бы выбранном случайно, но там, где должен был проходить посол. Действительно, посол ничего не заподозрил и решил, что и воины также выбраны случайно, а они, рассеявшись вокруг шатра, прохаживались, как бы невзначай демонстрируя стать, доспехи и оружие.
Авандан, представ перед Велизарием, заявил, что персидский царь пребывает в негодовании на василевса, поскольку Юстиниан не прислал к нему послов, как было раньше условлено, и потому Хосрову пришлось явиться в земли римлян с оружием в руках. Велизарий не обнаружил никакого страха перед тем, что где-то поблизости расположилась лагерем вся персидская армия, и чуть ли не со смехом ответил послу: «Не так, как теперь действует Хосров, принято у людей вести дела. Другие, когда у них возникают разногласия с соседями, сначала отправляют к ним послов и только тогда идут на них войной, когда не добьются удовлетворительного ответа. А он сначала оказался в центре римских земель, а затем начинает вести переговоры о мире». Сказав это, Велизарий отпустил посла. Явившись к Хосрову, Авандан дал ему совет как можно скорее отступать. Он сказал, что встретился с полководцем самым мудрым и самым мужественным из всех людей, что видел таких воинов, каких раньше никогда не видывал, и что больше всего его поразили дисциплина и прекрасный внешний вид. Авандан говорил, по-видимому, очень убедительно, и Хосров решил отступить.
Вскоре Велизарий впал в немилость при дворе, был отозван, армия у него была отнята и распределена между другими представителями знати. В 543 году тридцатитысячная византийская армия вторглась в персидскую Армению и потерпела сокрушительное поражение. В 544-м Хосров опустошил Месопотамию. Но Юстиниан, серьезно озабоченный событиями в Италии, где Тотила отвоевал почти весь полуостров, снова купил у персов перемирие на 5 лет. Это перемирие, возобновленное в 551 году, не распространялось на Лазику (Колхиду), где ожесточенная борьба продолжалась еще несколько лет, причем Юстиниан делал все возможное, чтобы не допустить захвата персами этой страны, дававшей выход в Черное море. А потому Лазика стала новой ареной тайной войны римлян против персов, и велась она с переменным успехом.
Римский полководец Мартин, заняв Телефис (это была хорошо укрепленная крепость) и расположив в нем войско, взял под свой контроль перевалы, препятствуя продвижению персидской армии. Тогда персидский полководец Мермерой пошел на хитрость. Он притворился больным якобы тяжелой и неизлечимой болезнью и слег, показывая всем своим видом, что испытывает величайшие страдания и оплакивает свою судьбу. Среди его войска распространилось известие, что полководец проживет недолго. Об уловке Мермероя не были извещены даже его ближайшие друзья. А потому римские шпионы, находившиеся в персидском войске, поверили в болезнь Мермероя и известили об этом стратига Мартина, который поверил тем легче, поскольку это известие отвечало его внутреннему желанию.
Как только новость распространилась в римском лагере, контроль перевалов стал слабее, охрана небрежнее. Спустя несколько дней было объявлено, что Мермерой умер. В действительности же он скрывался в одной из хижин неподалеку от лагеря. Тогда римлянам показалось и вовсе лишним проводить бессонные ночи в охране перевалов. Они даже перестали высылать разведчиков, убежденные в том, что персы, лишившись полководца, скоро уберутся восвояси. Убедившись, что уловка удалась, Мермерой появился перед своим войском живым и здоровым и, немедля подняв своих воинов, поспешил к перевалам и занял беспечно брошенные византийцами укрепления. Римскому войску ничего не оставалось, кроме позорного отступления.
Однако в послужном списке стратига Мартина можно найти и прямо противоположные примеры. Может быть, многочисленные столкновения с персами, в том числе и на поприще тайной войны, дали ему поистине неоценимый опыт?
Перед каким-то сражением с персами Мартин, недовольный боевым духом войска, собрал его, якобы на совет. Когда все собрались, явился никому не известный человек в запыленной одежде — будто совершивший длинный путь. Он сказал, что прибыл из Константинополя и принес письмо от императора (и гонец и письмо были выдумкой Мартина). Распечатав пакет, Мартин прочитал перед строем следующее: «Мы посылаем тебе также другое войско не меньше того, которое ты имеешь, а посему, если враги и превосходят вас количеством, то не настолько, насколько вы их превосходите храбростью, что уравнивает вашу численность. Но чтобы они даже этому не радовались, прими и это войско, посылаемое не ради необходимости, а ради славы. Итак, будьте добры, сражайтесь храбро, зная, что мы сделаем все, что необходимо».
Гонца спросили: где же войско? Он ответил, что оно находится в нескольких днях пути. И тут Мартин с притворным негодованием на лице сказал: «Пусть идут назад, пусть как можно скорее возвращаются домой. Ибо я никогда не позволю им присоединиться к нам. В самом деле, недостойно, чтобы эти войска пришли без необходимости и, не испытав опасности, приобрели одинаковую славу, чтобы исход войны приписан был бы им и, что несправедливее всего, они получили бы одинаковые награды с нами. Ведь недалек разгром врага и венец достижения полной победы». И он обратился к своему войску: «А разве вы, боевые товарищи, не думаете так же?». Ответом ему были радостные крики одобрения. Боевой дух укрепился, будто и в самом деле армия римлян не нуждалась ни в какой помощи.
Однако ловкий ход Мартина дал ему преимущество, на которое он и не рассчитывал. Слухи о подкреплении дошли и до персов. Персидский полководец Нахорган без промедления выслал большой отряд навстречу мнимому римскому войску. Его ослабленное войско приняло бой и потерпело от римлян полное поражение.
Особенно ожесточенные бои в Колхиде велись за обладание Петрой, захваченной персами в 547 году. Византийцы в 549-м предприняли безуспешную осаду Петры, а в 551 году наконец овладели городом. И здесь византийцы показали себя настоящими мастерами разного рода военных хитростей.
По велению Хосрова захватить Петру при первом же штурме отправился полководец Аниаведа. Руководил обороной Петры в то время некий Иоанн, торговец и вообще человек невоенный. Узнав о приближении врага, Иоанн приказал своим воинам не показываться на стенах, а собраться возле ворот и хранить полное молчание.
Персы, подойдя к стенам города и не видя и не слыша врагов, решили, что римляне покинули город. Тогда они объявили Хосрову, что город пуст. Но так как ворота были закрыты, подтащили таран, чтобы пробить брешь и, как думали персы, совершенно беспрепятственно войти в Петру. Сам Хосров наблюдал за происходящим с ближайшего холма.
Когда персы стали таранить ворота, они неожиданно раскрылись, и римские воины напали на врага, застав его врасплох. Множество персов было убито. Остальные вместе со своим военачальником с трудом спаслись бегством. Охваченный гневом, Хосров посадил на кол Аниаведа за то, что его военной хитростью победил Иоанн, еще раз повторимся, человек невоенный…
В конце концов Хосров решил, что борьба за Лазику бесполезна, ведь из-за географических условий, даже сумей персы завоевать ее, удержать ее было бы невозможно, и по мирному договору 562 года Хосров согласился очистить эту страну за крупный денежный выкуп.
* * *
Война прекратилась на всех границах. Действующий состав римской армии был несообразно уменьшен. Вместо 650 тысяч в ней осталось только 150 тысяч, да еще разбросанных по Италии, Африке, Испании, Балканам, Кавказу и Египту.
В последние годы правления излюбленной тактикой Юстиниана стало противопоставлять вражеской армии варваров армию союзных варваров, сеять ценою золота вражду между их вождями, натравливать друг на друга и уничтожать одних посредством других. Если же, несмотря на эти меры, варвары все же производили набег — покупать ценой золота их отступление. Юстиниан считал, что такой способ действия намного дешевле содержания на военном положении многочисленной армии.