Глава 20. «ЖЕЛЕЗНЫЙ КОРОЛЬ» И ЕГО ЛЕГИСТЫ
Глава 20.
«ЖЕЛЕЗНЫЙ КОРОЛЬ» И ЕГО ЛЕГИСТЫ
В царствование Филиппа IV (1285—1314) процесс объединения Франции и укрепления центральной власти пошел быстрее. Этот процесс происходил на почве роста сельскохозяйственного производства, городов, промышленности и торговых связей между отдельными частями страны. Королевская власть создала централизованный аппарат управления, получила в свое распоряжение значительные денежные средства от сбора налогов. Страна располагала и многочисленным войском. Франция стала сильной феодальной монархией.
Во внешней политике, как и во внутренней, Филипп IV следовал советам своих юристов, или, как их тогда называли во Франции, — легистов. Прежде юристами были люди духовного сословия; теперь же возникло особое сословие мирян, изучивших законы. Легисты заняли положение, среднее между военным дворянством и духовенством. Самостоятельной силой они еще не стали и находились в полной зависимости от короля, потому всячески помогали расширению и укреплению королевской власти. С помощью этих легистов, в большинстве случаев получивших образование в юридических школах Франции и Италии и ставших искусными защитниками королевских интересов, Филипп IV старался реализовать свои замыслы. Почти каждое крупное предприятие в царствование Филиппа IV принимало форму судебного процесса. Его сутяги-юристы, действуя под разными наименованиями — «королевских нотариусов», «рыцарей короля», «людей короля» — и допуская беззакония при отстаивании интересов короля, не останавливаясь даже и перед физическим устранением его противников, неизменно прикрывались видимостью закона. И если нередко представители знати и духовенства продолжали возглавлять королевские посольства, то подлинными вершителями дипломатических дел, в том числе и на поприще секретной дипломатии, являлись эти незнатные люди, королевские юристы и нотариусы, рука которых видна во всех международных переговорах. Самые известные из этого сословия беспощадных и аморальных исполнителей воли Филиппа IV — Ногарэ, Флот, Плазиан и Ангерран Мариньи.
* * *
Филипп IV, получивший прозвище Красивый[140], занял престол после смерти своего отца Филиппа III будучи 17-летним юношей. Хитрый, энергичный и неразборчивый в средствах, он брался за самые сложные дела с предприимчивостью юноши и вел их с рассудительностью опытного человека.
Дед Филиппа IV Людовик Святой считал задачей своей жизни следование христианским заповедям при решении государственных дел; мысли же его внука занимало увеличение королевских владений и подчинение всех сторон государственной жизни власти короля.
По мере того как Франция становилась все более централизованной, у нее появлялось все больше поводов для конфликта с папским престолом, который продолжал властно вмешиваться в дела европейских государств, претендовать на господство в Европе и «во всем мире». К моменту царствования Филиппа IV перед Францией встала задача не только освободиться от вмешательства пап во внутренние дела страны, но и подчинить себе церковь и сделать ее орудием своей политики.
Самым значимым событием для укрепления французской государственности в правление Филиппа IV было столкновение с папой Бонифацием VIII. Его избрание произошло в декабре 1294 года, когда ему минуло 76 лет, через несколько дней после того, как под давлением Бонифация предыдущий понтифик Целестин V отрекся. Введение в сан Бонифация было обставлено со всевозможной пышностью, в то время как 80-летнего Целестина заточили в крепость, где он и окончил свои дни. Действительно, знаменательное начало понтификата.
Как бы там ни было, Бонифаций VIII отличался неиссякаемой энергией и упорством, которых не утратил с годами. Петрарка писал о нем, что он не знал «владыки более неумолимого, которого трудно сокрушить оружием, а склонить смирением или лестью невозможно». На фоне притязаний Бонифация стремления и задачи, которые ставили перед собой и папским престолом Григорий VII и Иннокентий III, кажутся скромными. Но его попытки расширить круг государств, находившихся в вассальной зависимости от пап, его властное вмешательство с этой целью во все международные дела того времени неизменно заканчивались крахом. В лице Бонифация VIII папство померилось силами с окрепшей королевской властью и потерпело в этой борьбе сокрушительное поражение.
Во время войны Филиппа IV с английским королем Эдуардом I Папа предложил решить спор между ними в папском суде, что, вообще говоря, было в обычае того времени. Эдуард, находившийся в затруднительном положении, принял это предложение. Но Филипп, дела которого шли успешно, обиделся на повелительный тон Бонифация и отвечал, что дело не подлежит папскому суду и что французский король в мирских делах вообще никому не подвластен, а потому он может принять Бонифация посредником лишь как частное лицо, а не как Папу. Тогда раздраженный Бонифаций вступился за французское духовенство, жаловавшееся ему на обременительные налоги и на другие притеснения Филиппа[141], и в феврале 1296 года обнародовал буллу Clericis laicos. В ней он с горечью говорил, что миряне враждебны духовенству, что они, превышая свою власть, берут себе церковные имения и доходы, объявлял, что подвергает отлучению от церкви тех государей, которые без согласия Папы налагают подати на духовенство, и тех духовных сановников, которые будут платить такие налоги. В булле никто не был назван, но было ясно, что угроза обращена против французского короля.
Вскоре, можно сказать, в ответ на буллу Бонифация, Филипп IV запретил вывозить из Франции без королевского разрешения монету, золотые или серебряные вещи и другие драгоценности. Таким образом, папский престол больше не мог получать доходы из Франции без разрешения Филиппа. Папа опубликовал новую буллу, в которой обращался прямо к французскому королю, говоря ему, что если запрещение вывоза распространяется на предметы, посылаемые духовными лицами, то оно нарушает право церкви, и смягчал свою прежнюю буллу примирительным истолкованием ее выражений.
Филипп снова отвечал, что, по примеру своих предков, готов следовать предписаниям Папы во всех духовных делах, но в делах мирского управления не может подчиняться никому. Твердость короля напугала Бонифация, находившегося тогда в ожесточенной ссоре с могущественным итальянским родом Колонна и другими приверженцами свергнутого им Целестина V. Папа понимал, что не найдет поддержки даже у французского духовенства, а потому, формально не отменяя буллу Clericis laicos, обнародовал в июле 1297 года такое ее толкование, что она фактически полностью отменялась относительно французского короля. Кроме того, Бонифаций причислил к лику святых Людовика IX, деда Филиппа, и снова предложил быть посредником между Филиппом и Эдуардом, но уже не по сану папы, а только в качестве человека, уполномоченного на это Филиппом. Французский король согласился, а Эдуард еще раньше принял это посредничество. 27 июня 1298 года Папа решил спор между Эдуардом и Филиппом в пользу последнего. Свое же решение в качестве третейского судьи Бонифаций утвердил уже в качестве Папы и объявил, что тот из королей, который не подчинится ему, навлечет на себя церковное наказание. Угроза, конечно, была направлена против Эдуарда, поскольку Филипп был полностью доволен этим решением и не имел никаких оснований его нарушать.
Вскоре утихнувшая было вражда между Папой и французским королем вспыхнула с новой силой. Человек от природы надменный, Бонифаций, ободренный успехом юбилейного торжества 1300 года, стал еще высокомернее. На этом юбилее он явился облаченный, кроме знаков папского сана, и в знаки императорского достоинства. Один из кардиналов произнес речь, в которой говорил, что Папа, как наместник Христа, является верховным владыкой и в церковных, и в мирских делах, поэтому церковь обязана поражать и церковным, и мирским мечом людей, противящихся соединенной в руках Папы духовной и мирской власти. Бонифаций отнял у короля прежнее разрешение брать налоги с французского духовенства и пригласил французских прелатов, докторов богословия и других церковных сановников приехать к 1 ноября 1302 года в Рим на Собор, «чтобы принять решения, надобные для славы Бога и апостольского престола, для охранения католической веры и церковной свободы, для исправления короля и государственного устройства, для устранения злоупотреблений и для введения хорошего управления во французском государстве».
Бонифаций отправил королю гневную буллу, в которой уведомлял его о созыве Собора, перечислял возводимые на него обвинения и требовал, чтобы Филипп прислал на Собор уполномоченных защищать его. Бонифаций говорил в этом послании, что Бог поставил Папу над королями и народами исторгать и расторгать, строить и насаждать от имени Божия, потому Филипп не должен думать, что не имеет над собой никого высшего, не подвластен главе церкви; он должен удалить от себя дурных советников, внушающих ему такие мысли.
Филипп решил собрать представителей сословий, чтобы они решили его спор с Папой. К тому времени во Франции национальные чувства уже развились среди всех слоев населения, и поэтому, при правильной подаче сути спора, Филипп рассчитывал получить одобрение. 11 февраля 1302 года папская булла была публично сожжена в Париже в присутствии короля, вельмож и множества народа, а 8 апреля в храме Парижской Богоматери собрались первые в истории Франции Генеральные штаты. Кроме вельмож и духовных сановников там присутствовали и депутаты городов.
Легист Пьер Флот изложил собранию надменные притязания Папы, упреки и клевету его на короля, но в подтверждение своих слов прочел не подлинную папскую буллу, а подложную, составленную в Париже[142]. В ней куда резче, чем в подлинной булле, говорилось о подвластности короля Папе не только в церковных, но и в мирских делах. Прочитав ее, Флот перечислил поборы, которым подвергает Папа французскую церковь, самовластные поступки, какими он нарушает ее права и независимость французского государства, и просил Генеральные штаты дать точный и решительный ответ, может ли король рассчитывать на их поддержку, если примет меры для ограждения чести и независимости государства и для избавления французской церкви от нарушения ее прав.
Вельможи и депутаты городов после непродолжительного совещания отвечали, что готовы поддерживать короля, не щадя своего имущества и жизни; духовенство после некоторого колебания объявило, что и оно будет помогать королю в защите чести и прав государства и короны. Оно только просило у короля разрешения ехать в Рим на Собор по приглашению Папы, но король отказал ему в этом. Почти все французские прелаты покорились воле короля, в Рим поехали лишь немногие, причем их имения Филипп тут же конфисковал.
Раздраженный наказанием своих послушных слуг, Бонифаций на римском Соборе обнародовал знаменитую буллу Unam Sanctam, в которой была сформулирована папская программа-максимум. Католическая церковь, заявлялось в ней, имеет только одно тело и одну голову, она не есть чудище о двух головах, ее главой является Христос и наместник Христа. Есть два меча — духовный и светский. Духовный меч находится в руках Папы, светский — в руках государей, но государи могут пользоваться им лишь для церкви, сообразно с волей Папы. «Духовная власть должна ставить земную власть и судить ее, если она уклонилась от пути истинного…». И булла заканчивалась словами: «Мы заявляем и провозглашаем, что во имя спасения всякая тварь должна быть подчинена Папе».
Бонифаций явно зашел слишком далеко, ни королей, ни народы нельзя было уже запугать анафемами. Не сумев проявить политической мудрости, Папа только облегчил врагам их задачу. Советники короля, Гильом Ногарэ, занимавший должность канцлера, и его помощники Гильом Плазиан и Ангерран Мариньи, ревностные сторонники неограниченной власти короля, ободряли Филиппа, придумывали обоснования его решениям и помогали действовать твердо и решительно. Составлен был план захватить Бонифация в его резиденции и представить на Вселенский Собор, который его низложит[143]. Была проведена соответствующая обработка общественного мнения: по всей Франции были разосланы легисты короля, которые должны были убедить подданных в правильности действий Филиппа, популяризовать возведенные на Папу обвинения и требование о созыве Собора.
Бонифаций, несмотря на свои 80 лет, продолжал горячиться. Ему не откажешь в мужестве, но похоже, он не понимал, с какой силой имеет дело. Во всяком случае его действия кажутся неоправданным безрассудством. Бонифаций приготовил новую буллу, в которой освобождал французский народ от присяги, данной Филиппу, объявлял, что Филипп лишен престола, угрожая отлучением от церкви всем, кто не покорится велению Папы. Эту буллу он собирался прочесть в прочесть в кафедральном соборе города Ананьи, где находилась резиденция Папы,, но противник успел сделать свой ход первым.
Германские императоры часто выступали против пап во главе войска; у Филиппа IV такой возможности не было: в Италии не было городов, признававших его государем. Он просил короля неаполитанского послать войско против Бонифация — король отказался; римляне также не выказали желания поступить по совету Филиппа, убеждавшего их «освободить церковь, угнетенную тираном-еретиком».
Но в Италии еще оставалось множество приверженцев свергнутого Бонифацием папы Целестина V. Они завидовали родственникам Бонифация из рода Гаэтани, которые быстро при нем обогащались. Кардинал Колонна, бежавший с друзьями во Францию и нашедший благосклонный прием у Филиппа, был одним из злейших врагов римского первосвященника. Этим и воспользовался Филипп, или, точнее, его легисты.
Колонна отправился вместе с Гильомом Ногарэ в Тоскану и остановился в замке Стадже, недалеко от Сиэны. Кардинал и королевский канцлер говорили всем, что имеют от короля поручение вести с Папой переговоры о мире. На самом деле цель этого посольства была иной. Филипп дал им векселя на флорентийский банкирский дом Перуцци; они не жалели денег, приобретая себе приверженцев между вельможами и рыцарями Римской области, а также вербуя отряды наемников. Римские вельможи охотно давали обещания помогать Ногарэ — они надеялись, свергнув Папу, отнять имения у его родственников. Бонифаций нажил немало врагов и в коллегии кардиналов, даже в его родном городе Ананьи нашлись люди, ненавидевшие его. Таким образом, Ногарэ нашел себе союзников и между приближенными Бонифация, и среди граждан того города, в котором Папа тогда жил.
В ночь с 7 на 8 сентября 1303 года заговорщики во главе отряда в несколько сот воинов подошли к Ананьи. Их соучастники отворили им ворота города, и на рассвете они пошли по улицам с криками: «Смерть Бонифацию!», «Да здравствует Филипп!». Родственники и друзья Бонифация заперлись в соборной церкви и примыкавшем к ней дворце и храбро оборонялись. Папа вступил в переговоры. Кардинал Колонна и Ногарэ потребовали, чтобы он признал себя обязанным подчиниться суду Собора, который созовет Филипп, и чтобы он немедленно возвратил роду Колонна их владения. Бонифаций нашел эти условия унизительными и отверг их. Заговорщики стали штурмовать дворец и соборную церковь; защитники Папы были убиты или захвачены в плен, кардиналы бежали; сторонники Ногарэ и Колонна с обнаженными мечами ворвались во дворец.
Бонифаций ожидал их, надев папское облачение, сидя на престоле и сжимая в дрожащих руках золотой крест и эмблему папской власти — ключи. Враги осыпали его ругательствами и угрозами. Ногарэ сказал, что закует его в цепи и повезет в Лион, где соберется Собор и низложит его. Папа выслушивал обиды с величественным спокойствием, которое произвело впечатление на самих оскорбителей. Они заперли его в одной из комнат дворца. Эта сцена увековечена глубоко верующим Данте в следующих строках его «Божественной комедии» (в дословном переводе): «Я вижу, как в Ананьи входят лилии[144], и Христа, захваченного в лице его наместника. Я его вижу снова обреченным на позор. Я вижу, как ему подают уксус и желчь и как он умирает между двумя разбойниками». Однако вряд ли Бонифаций был достоин такой возвышенной метафоры.
Папа оставался во власти врагов три дня. Гражданам Ананьи стало жаль его; отовсюду сходились вооруженные жители предместий; жители города, присоединившись к ним, прогнали противников Бонифация и освободили его. Он простил раскаявшихся граждан Ананьи и поехал в Рим. Там его встретили с почестями. Папа хотел созвать Вселенский Собор и низложить Филиппа, но не успел этого сделать. Оскорбления, каким он подвергся в Ананьи, подорвали его здоровье, у него стали случаться припадки непреодолимого страха, ярости и печали, а вскоре началась лихорадка, и 11 октября Бонифация не стало. Говорили, что в последнее время он запирался один в комнате, не хотел принимать пищи, бился головой о стены; когда он умер, при нем не было никого.
Беспощадный эгоизм, деспотизм, алчность и тщеславие Бонифация сыграли с ним злую шутку. Пытаясь окончательно утвердить верховенство пап в духовной и светской власти над всем миром, он добился лишь обратного. Унижение, которому он подвергся в Ананьи, стало тяжелым ударом не только для самого Бонифация, но и для папского авторитета в целом, оно разрушило прежнее благоговение народов к папскому сану. Соединение светской власти с духовной в руках Папы стало уже невозможным.
Кратковременный понтификат преемника Бонифация VIII, Бенедикта XI, дал понять, в какую глубокую пропасть ввергнуто папство. Бенедикт был верным приверженцем Бонифация, выказал мужество при нападении Ногарэ и Колонны на папский дворец в Ананьи, но не мог наказать оскорбителей своего покойного друга. Он вынужден был возвратить Колоннам их имения и снять с них отлучение от церкви. В декабре 1303 году к Бенедикту прибыло посольство Филиппа IV с уверениями французского короля, что он не виновен в нападении на Бонифация VIII. Бенедикт вынужден был принять это за правду и отменил все распоряжения своего предшественника, сделанные во вред Филиппу. Он желал примирения с французским королем, предотвращения созыва Вселенского Собора, которым угрожал Филипп, но своей уступчивостью только показал всем, что времена папского могущества миновали.
Опасаясь волнений в Риме, Бенедикт уехал в Перуджу. Там он ободрился и отлучил от церкви Ногарэ, Колонну и некоторых других участников нападения на Бонифация VIII. Это стоило ему жизни. Бенедикт XI погиб, отведав отравленных свежих фиг, услужливо поданных ему переодетым в монахиню посланцем Ногарэ.
Но чтобы полностью завершить торжество королевской власти, надо было посадить на папский престол француза, креатуру Филиппа IV Для избрания нового Папы кардиналы съехались в Перуджу. Они разделились на две партии: итальянскую и французскую, силы и той и другой были примерно равны, наконец, французская партия перехитрила итальянскую. Итальянцы, в основном приверженцы покойного Бонифация, подали свои голоса за Бертрана дю Гота, архиепископа Бордосского. Он в свое время тоже был горячим сторонником Бонифация и противником Филиппа, но теперь втайне от всех переметнулся в королевский лагерь, подкупленный обещаниями французского монарха. Французская партия, получив от него слово во всем исполнять волю Филиппа, присоединила свои голоса к голосам приверженцев Бонифация, и Бертран дю Гот оказался выбранным всеми кардиналами.
Существует предание о том, как удалось французскому королю склонить на свою сторону архиепископа Бордосского. Он пригласил Бертрана дю Гота на свидание в лесу близ Сент-Анжели и предложил ему папскую корону, если тот примет шесть условий. Честолюбивый архиепископ согласился на все и поклялся исполнять обещанное. Первые пять условий состояли в том, чтобы снято было отлучение с короля и его приверженцев, возвращены были имения Колоннам[145], французскому королю дана была на пять лет десятинная подать с церковных имений во Франции, а также чтобы были преданы формальному осуждению действия Бонифация против короля. О шестом условии король сказал только, что сообщит его позднее. Уничтожение ордена тамплиеров было шестым условием, разговор о котором Филипп отложил до удобного времени.
Получив извещение о своем избрании и приняв имя Климента V, Бертран дю Гот пригласил кардиналов приехать в Лион, и там был возведен в сан папы. На этой церемонии присутствовали король французский, его брат Карл Валуа и множество французских вельмож.
Климент все свое правление оставался верным орудием Филиппа IV, исполняя те унизительные обязательства, которыми купил себе папский сан. Он боялся ехать в Рим, где шла еще борьба вельмож, жил то в Лионе, то в Бордо, поселился наконец в Авиньоне. Коллегия кардиналов наполнилась французами, которые избирали в дальнейшем папами только таких людей, которые были послушными слугами королей французских. В течение десятков лет папы оставались послушными исполнителями приказаний французских королей, которые распоряжались через них церковными делами и в других государствах.
Стены Авиньона
Тамплиер в бою
* * *
Филипп IV умер в Фонтенбло 29 ноября 1314 года. Молва говорила, что гроссмейстер ордена тамплиеров призвал Филиппа на суд Божий; исполнение этого проклятия видели в том, что король вскоре после сожжения Жака Моле[146] стал страдать изнурительной болезнью, которую не могли понять врачи. Перед смертью Филиппу пришлось стать свидетелем унизительного процесса, в котором были замешаны его близкие. Жены трех его сыновей были преданы суду по обвинению в измене мужьям; две из трех были объявлены виновными и заключены в темницу. Суд решил, что любовники обольстили их посредством волшебства. Обольстителей предали мучительной казни, множество людей было обвинено в содействии им и казнено. Преемник Филиппа IV, его старший сын Людовик X, занял трон в возрасте 25 лет, однако делами государства этот любящий роскошь и наслаждения молодой человек занимался мало. Всеми делами от его имени управлял дядя, Карл Валуа. Бесхарактерный и беззаботный, молодой король принес в жертву феодальным вельможам ближайших соратников своего отца, люто ненавидевших этих безродных талантливых выскочек. Должность канцлера была отдана одному из ближайших друзей Карла Валуа. Королевский адвокат парижского парламента Рауль Прель был брошен в темницу, именье его конфисковано. Но в особенности ненавидели феодалы Ангеррана Мариньи, без Тамплиер в бою совета которого Филипп IV не предпринимал ни одного важного решения. Летописцы называют его помощником короля, правителем государства; ему, Ногарэ и Плазиану приписывались все поступки покойного короля. Мариньи судил суд особой комиссии под председательством Людовика X; его обвинили в расхищении казенных денег и многих других преступлениях. Но все его действия происходили по приказанию Филиппа, поэтому никак нельзя было приговорить его к смерти по этим обвинениям, тогда Мариньи обвинили в чародействе. Он был повешен в Монфоконе 30 апреля 1315 года. Многие легисты потеряли свои должности, были подвергнуты пыткам и приговорены к тюремному заключению.
Таков был конец «Железного короля» и его соратников. Но все содеянное ими оставило свой след в истории тайной войны, ведь их жертвой стала сама папская курия, долгое время считавшаяся непобедимой на этом поприще.