«Будто летишь по воздуху»

«Будто летишь по воздуху»

Любимой зимней забавой было катание с гор. В нем участвовали не только дети, но и взрослые, не только простонародье, но и богачи, знатные вельможи, солидные сановники и, наконец, сама государыня.

«Русские пользуются для развлечений и самою суровостью климата, — писала Виже-Лебрён. — Невзирая на прежестокую стужу, они устраивают катанья в санях, как днем, так и ночью при свете факелов. В некоторых кварталах сооружают высокие горы и по ним с бешеной скоростью скатываются вниз, впрочем, без малейшей опасности, поелику нарочито приставленные люди сталкивают вас сверху и принимают внизу»[324].

Катания обычно приурочивали к Масленице. В столице горы строили на Охте, на Крестовском острове и на Неве. Организовывались и катания по зимней дороге. Они могли быть самостоятельным развлечением или предшествовать спуску с обледеневших гор. Ведь до крутых берегов реки, где обычно разворачивались потехи, надо было еще добраться. Не всем иностранцам нравились подобные прогулки. Так, французский дипломат Мари Даниэль де Корберон, скептически отзывавшийся о России, писал: «Здесь мало знакомы с развлечениями, но одно из самых любимых — это устройство пикников. Прокатятся туда и обратно в санях и воображают, что повеселились»[325].

Марта Вильмот описала одну такую поездку. Веселая компания молодых людей сначала собралась в гостях у устроителей, плотно перекусила пирожками, курами, мясом, горячим супом, холодцом, опрокинула по рюмке водки и отправилась на мороз. «Сорок саней, запряженных шестерками, тронулись в путь. В каждых сидели две дамы и два кавалера, сопровождаемые двумя лакеями и двумя-тремя форейторами… Сани с быстротой ветра понеслись через весь город. Седоки энергично понукали кучеров, чтобы те перегоняли ехавшие впереди сани, и вся компания разражалась криками радости и ликования… Все одеты были очень нарядно, но не воображайте меховые шапки. На одних белый атлас, на других — розовый, лишь у немногих… черный бобровый мех. Шали и салопы защищали нас от холода… После двух с половиной часов бешеной скачки мы вернулись… выпили чаю и затем танцевали до самого вечера»[326].

Зимой на пруду под Каменным мостом устраивались скачки. Приехав в Москву, Алексей Орлов организовал бега под Донским монастырем. Он первым ввел моду кататься по городу в легких беговых санках с русской упряжью. Место, избранное Орловым для катаний, было очень удобно, и многие московские аристократы стали обращаться к нему за разрешением тоже принять участие в беге, граф никому не запрещал, но ставил условие употреблять русскую упряжь. С этого времени знать старой столицы начала отказываться от тяжелых вызолоченных немецких саней, очень неудобных на улицах города. Летом катания на Донском поле устраивались на небольших дрожках, которые Алексей тоже принялся усовершенствовать по своему вкусу. Наконец, граф создал особые беговые дрожки, которыми пользовались до начала XX века.

Сестры-ирландки поднялись на Ивана Великого и увидели Москву с высоты птичьего полета: «Река, серебряным полумесяцем рассекающая город, чудесно оживляет картину. Сотни огненных ливонских, арабских и татарских скакунов несутся по ледяной дорожке, отмеченной зелеными ветвями, а правят ими кавалеры, сидящие в маленьких санях, похожих на раковины. Храбрецы так разгоняются с огромных ледяных гор, что этот спуск можно сравнить лишь с полетом. Лед на отдаленной части реки усеян прорубями, и ряды прачек, сгибаясь, выжимают белье, несмотря на стужу. На лед вытаскивают корзины с рыбой, огромные, как хижины»[327].

Другим местом традиционного катания в Москве было Покровское. Здесь демонстрировали свой выезд, наряды и украшения не только знать, но и купечество. «Особенно блистали купчихи, — вспоминала Марта. — Их головные уборы расшиты жемчугом, золотом и серебром, салопы из золотного шелка оторочены самыми дорогими мехами. Они усиленно белятся и румянятся, что делает их внешность очень яркой. У них великолепные коляски, и нет животного прекраснее, чем их лошади… Мы обменивались поклонами и улыбками с проезжающими… Прелестная графиня Орлова была единственной женщиной, которая правила упряжкой, исполняя роль кучера своего отца. Перед их экипажем ехало два всадника в алом; форейтор правил двумя, а графиня четырьмя лошадьми. Они ехали в высоком, легком, чрезвычайно красивом фаэтоне, похожем на раковину. Народу было множество, но полиция поддерживала полный порядок».

Марте еще предстояла встреча с горкой, а главное — описание этой непростой конструкции в письме родителями, которые никогда не видели ничего подобного: «Мы поднялись по меньшей мере футов на 80 по лестнице и здесь наверху увидели увитую зеленой хвоей прелестную беседку, от которой до самой земли тянулась ледяная дорожка, обсаженная деревьями. Гору полили водой, которая моментально замерзла… Давайте усядемся в кресло с каким-нибудь компаньоном. У кресла вместо ножек полозья. Человек на коньках, сидящий позади, толкает высокие санки и, направляя их, катится вместе с вами. Вы стремительно несетесь вниз, и, пока гора не кончится, остановиться невозможно. Ощущение при этом такое, будто летишь по воздуху, как птица. И потому что я спустилась семь раз, вы можете понять, насколько мне понравилось катанье с ледяных гор»[328].

Невдалеке от гор, привлекавших много народу, предприимчивые купцы строили сараи, в которых показывали дрессированных животных или устраивали кукольные представления. Особым развлечением, свойственным только Петербургу, было катание на оленях. Их пригоняли из Кеми самоеды, которые разбивали чумы на Неве напротив Арсенала и предлагали желающим упряжки[329].

Горки были столь любимы, что с ними не желали расставаться даже летом. Еще при Елизавете Петровне в 1757 году архитектор Растрелли построил катальную горку в Царском Селе. В 1774 году по проекту Ринальди возвели горку в Ораниенбауме. Это были сложные архитектурные сооружения с множеством технических приспособлений. В Ораниенбауме горка представляла собой многоярусное здание с куполом, ее общая высота составляла 33 метра. В центральной части с южной стороны находилась открытая терраса, заканчивавшаяся спусковой площадкой. От нее на высоте 20 метров шел широкий деревянный скат с тремя колеями. Коляски спускались по средней колее, преодолевая по пути четыре горбатых выступа. Разогнавшись, они проскакивали эти трамплины за счет инерции движения. По боковым колеям коляски поднимались наверх при помощи тросов и блоков. Сами скаты не сохранились, зато известна протяженность крытых каменных галерей по бокам дорожки. Она составляла 532 метра[330].

Однажды произошел несчастный случай — колесница с государыней выскочила из колеи. Сзади на одноколке стоял Алексей Орлов, который сумел на ходу, тормозя одной ногой, ухватиться за перила и остановить колесницу Екатерины. Только его богатырская сила позволила ему удержать разогнавшуюся коляску и спасти императрицу от падения. Считается, что описанное событие случилось в 1768 году[331]. Сохранилось державинское посвящение герою:

Я зрел, как жилистой рукой

Он шесть коней на ипподроме

Вмиг осаждал в бегу; как в громе

Он колесницы с гор бедрой

Своей препнув склоненье,

Минерву удержал в паденье…