Свергнутый руководитель
Свергнутый руководитель
Примерно в эти дни, когда Президиум Верховного Совета РСФСР тужился в поисках выхода из кризисной ситуации, сложившейся в Грозном, Доку Завгаев переживал не самые лучшие времена в своей жизни. Случившееся, конечно же, выбило из колеи, заставило критически переосмыслить неприятные эпизоды.
За годы, прошедшие с тех пор, многое изменилось. Появились подробные воспоминания о том, как предавали Завгаева тем холодным августом.
Оказавшемуся не у дел осенью девяносто первого, Доку Гапуровичу хотелось хотя бы по-людски попрощаться со своими избирателями, поблагодарить их за доверие, сказать искреннее спасибо соратникам по нелегкому труду в рескоме и Верховном Совете. Ему хотелось поделиться с народом своим видением ситуации и ее возможными последствиями.
И он сел за письменный стол. «Товарищи, братья и сестры, соотечественники!» Что сказать напоследок, какие чувства выразить?
Немало бумаги извел, прежде чем вырисовался окончательный вариант обращения к народу. Нет, это была не исповедь каявшегося грешника, а завещание, послание в будущее, прогноз-предостережение.
– Быть полезным народу, Родине в эти отчаянные дни и минуты, – вот единственное побуждение, которым я руководствовался, взявшись за перо, – признавался он автору этой книги в 1994 году.
Увы, о выступлении по телевидению и думать было нечего. С большим трудом удалось пробить информационную блокаду, напечатав текст в газете «Голос Чеченской Республики».
По словам Завгаева, время подтвердило точность оценок, данных начавшимся тогда процессам. Свергнутый руководитель республики предупреждал, что победители только прикрываются лозунгами борьбы за демократию, экономическое процветание, национально-освободительное движение и суверенность. На самом деле эти процессы будут все более неуправляемыми, антидемократическими и антиконституционными. По мере своего развития они будут все глубже вовлекать народ в хаос внутринационального, межнационального, гражданского и межреспубликанского противостояния.
Прогноз оказался верным: и в 1999 году, когда готовилась к печати эта книжка, в Чечне по-прежнему гремели выстрелы, царили безвластие, самоуправство различных групп и формирований, попирались права человека, страх и неуверенность в завтрашнем дне витали в каждом доме, в каждой квартире.
Завгаеву надо было ответить перед своим народом: знал ли он о подлинных намерениях лидеров исполкома чеченского съезда, которые вынашивали замысел путем переворота захватить власть в республике? Легче было бы слукавить, использовать дипломатический прием и сказать: нет, сие злоумыслие было мне неведомо. Глядишь, и получил бы сочувствие, заработал бы лишние очки.
Но обманывать народ – самое последнее дело. И Завгаев честно признался: знал. Притом достоверно. Потому и пытался предпринять все, чтобы избежать потрясений, которые имеются сегодня, поскольку с высоты тогдашнего должностного положения он понимал, к каким последствиям они приведут. Завгаев, по его словам, не ответил на силу силой, на давление давлением. Он не был сторонником таких методов, которые приводят к вооруженному противостоянию. Хотя, как он подчеркивал, в тот момент обладал всей полнотой власти в республике и предпринять решительные меры для него не составило бы особого труда, было бы желание. Кстати, советчиков, предлагавших такое, хватало. Но это означало бы вероятность, хотя и гипотетическую, пролития крови. Ради чего? Ради власти, личных амбиций и интересов?
Кстати, о первом конгрессе чеченского народа. Лавры его инициаторов приписывают себе десятки людей, рядящихся в тоги «отцов» нации. И все же правда пробивает себе дорогу. Даже официальная дудаевская пресса вынуждена была признать, кто в действительности стоял у истоков съезда ОКЧН. Цитата из газеты «Ичкерия»: «Все знают, что инициатором и организатором первого конгресса чеченского народа в ноябре 1989 года был Завгаев. Да, «тихая» санкция хитроумного Горби могла быть, но ведь была и откровенная опасность от уже всесильного и мстительного Ельцина. Находясь между молотом и наковальней, Завгаев вел национальный корабль. Лавры первого съезда ОКЧН уже столько лет присваивают себе десятки претендентов в сегодняшние «отцы» народа. Истинные же организаторы съезда – Завгаев и Бугаев».
– В связи с этим хочу сделать некоторые уточнения, – говорил мне Доку Гапурович. – Муса Темишев, автор приведенных выше строк, конечно же, прав. В ту пору, а речь идет о 1989 годе, без санкции рескома КПСС о подобного масштаба мероприятии не было бы и речи. Более того, скажу, что реском принял специальное постановление о проведении съезда, рассматривая его как важный фактор консолидации нашего народа.
По Завгаеву, впервые идея созыва съезда возникла на одной из сессий Верховного Совета ЧИР. Такие предложения прозвучали в выступлениях народных депутатов Л. Умхаева, Ю. Эльмуразова, Х. Цобаева и других. Далеко не все депутаты согласились с высказанной идеей. Было немало возражений, споров. Однако идея победила. Другой вопрос – как проходили выборы делегатов, по каким критериям определялось, что именно этот человек выразитель общенациональных интересов. В числе приглашенных на общенациональный форум в Грозный был и первый при Советской власти чеченец-генерал Джохар Дудаев из эстонского города Тарту, где он командовал авиадивизией.
Джохар Мусаевич выступил на съезде с яркой, многим запомнившейся речью. Это было просто немыслимо: он публично предложил чеченцам выйти из состава государства, в котором служил, и заявил, что готов быть военным министром в будущей независимой Чечне. Выступал не какой-нибудь краснобай-говорун, а командир соединения стратегических бомбардировщиков. Многие аналитики, обращаясь к истокам грозненской «революции», независимо друг от друга отмечают в качестве точки отсчета этот эпизод. Полагают, что именно тогда чей-то нехороший взгляд и был остановлен на смелом генерале-чеченце, которому и отвели роль показного лидера. Иначе чем объяснить тот факт, что его выступление на съезде осталось без последствий на официальном уровне? Чьи-то внимательные глаза уже тогда приметили и музыкального критика из Литвы Ландсбергиса, и чеченца-генерала Джохара Дудаева.
Первое крупное расхождение с исполкомом ОКЧН произошло уже через пару дней после образования этого общественного органа. По случайному совпадению (а может, и не без умысла) съезд был созван как раз накануне открытия сессии Верховного Совета Чечено-Ингушетии. В повестку дня сессии был включен вопрос Декларации о государственном суверенитете ЧИАССР. Но и съезд принял свою Декларацию о провозглашении Республики Нохчичо. Съезд принял решение обратиться к депутатам с просьбой рассмотреть на сессии декларацию о провозглашении Республики Нохчичо и утвердить ее.
К тому времени Верховный Совет ЧИАССР располагал уже 14 проектами Декларации о государственном суверенитете. Столько вариантов было предложено различными комиссиями, творческими группами и даже отдельными гражданами. Просьба съезда была выполнена: его проект декларации в числе других был обнародован на сессии. Какому варианту из представленных 14 отдать предпочтение? После бурных дебатов пришли к решению: создать обобщенный вариант всех проектов, отражающий интересы всех народов, проживающих на территории республики, в том числе и чеченского. Этот документ и был принят сессией – гласно, открыто, на виду у всех. Декларацию о государственном суверенитете ЧИР поддержало все население республики, все общественные движения. И только лидер Вайнахской демократической партии Зелимхан Яндарбиев остался при своем особом мнении.
Кто «прописал» Дудаева в Грозном, склонив его к перемене места жительства? Сводить эту акцию к личности одного Яндарбиева было бы неправильно. По мнению Завгаева, в дело включилась целая армия высококвалифицированных специалистов. О том, как бывшего командира авиадивизии «делали» лидером общенационального движения, хорошо показано в забытом сегодня телефильме М. Вахидовой.
Судя по всему, отведенная роль генералу понравилась. Единственный серьезный соперник, один из «отцов» национальной идеи Л. Умхаев в результате интриг и козней в исполкоме ОКЧН сложил с себя полномочия первого заместителя председателя исполкома. Говорили, что его поступок был вызван глубоким разочарованием в нарождавшемся движении и даже опасениями, на которые наводил авантюризм отдельных лиц. Как бы ни было, но дорога была расчищена.
Потом уже и сами «революционеры» начали признавать, что их деятельность щедро финансировалась «теневиками» как внутри республики, так и за ее пределами. Немалую роль в популяризации ОКЧН сыграло и громко сделанное заявление его лидеров о международном признании этой общественной организации. Ссылались на ОНН – Организацию неприсоединенных народов, существующую в противовес ООН и не являющуюся субъектом международного права. Но такие тонкости знал далеко не каждый житель республики.
Успехи опьяняли, и уже в начале июня 1991 года II учредительный съезд Общенационального конгресса чеченского народа поставил задачу – взять власть. Ну, а потом были известные события 19 – 23 августа в Москве, и эта задача стала реальной.
С 24 августа в Грозном установилось двоевластие. Дудаев захватил Дом правительства, а Завгаев, оставаясь законным главой республики, находился в Доме политпросвещения. У Дудаева поддержки в народе не было, но были высокие и очень влиятельные покровители в Москве. С их помощью он и совершил государственный переворот.
Дудаев использовал ОКЧН как ширму для прикрытия своих амбиций, как средство давления на законно избранный Верховный Совет. Вместо предложенных дискуссий и открытого диалога руководство ОКЧН все больше нагнетало митинговую истерию, политические страсти, а то и угрожало оружием. Завгаев так сказал об этом в своем прощальном слове: «К сожалению, часть нашего общества и руководства России поддалась влиянию этой истерии, потеряла ориентацию в потоке псевдодемократической демагогии претендентов на власть и лидерство, безучастно наблюдала за физическим насилием, которое творилось над Верховным Советом республики». На основании документов, ставших известными лишь недавно, высказанные тогда положения получают мощное подтверждение. Свидетельство тому – приведенные в этой главе материалы заседания Президиума Верховного Совета РСФСР от 8 октября 1991 года.
Обращаясь к народу, Доку Завгаев объяснил, что Верховным Советом были с самого начала приняты к немедленному рассмотрению и решению все предложения и требования оппозиции. Официальные власти объявили досрочные выборы парламента и назначили их на 17 ноября, приняли решение об институте президентства. Был составлен протокол согласования всех требований оппозиции. Однако вместо конструктивного диалога и поиска наиболее оптимальных решений по животрепещущим проблемам республики, лидеры чеченского исполкома и Вайнахской демократической партии организовали захват зданий Верховного Совета, телевидения, радио, а вскоре и штурм общественно-политического центра, где учинили физическую расправу над депутатским корпусом. Один депутат при этом погиб.
«15 сентября 1991 года в ДК им. Ленина была собрана часть депутатов и незаконно, без всякого кворума и соблюдения регламента было заявлено, что Верховный Совет распускается, – говорил Завгаев в обращении. – Был провозглашен марионеточный Временный Высший Совет, который впоследствии, как и следовало ожидать, превратился в некий аморфный орган, а вернее, в политически неспособную фикцию.
Таким образом, законный, избранный народом Верховный Совет и я, как его председатель, были лишены своих конституционных прав и возможностей в полной мере осуществлять свою деятельность.
Конечно, здесь есть своя логика – иначе и не могли поступать давно нацелившиеся на насильственный захват власти люди, кощунственно называя свои действия народным восстанием или революцией»…
Обращаясь к землякам, вовлеченным в круговорот этих процессов, Завгаев сказал, что в силу своей политической незрелости и ложно понятого патриотического долга они стали орудием в руках политически недальновидных людей, которые и сами являются орудием тех, кто затеял более тонкую политическую игру внутри и за пределами республики, разыгрывая как карту многострадальный чеченский и ингушский народы.
По вполне понятным причинам некоторые детали тогда не назывались. Это сегодня можно определенно сказать, почему Москва не поддержала Верховный Совет Чечено-Ингушской Республики в трудные для него дни. Если бы одурманенные сладкими словами о свободе и независимости люди знали подлинные мотивы противостояния, приведшие к национальной трагедии!
В соответствии с Декларацией о государственном суверенитете ЧИР ее Верховный Совет начал действовать в духе принятого закона. Если мы суверенны, значит, обладаем полномочиями по утверждению кадров всех уровней без оглядки на Москву. Вопреки ее мнению были утверждены руководители двух силовых министерств – МВД и КГБ. Назначение на посты министров У. Алсултанова и И. Кочубея вызвало в Москве резко негативную реакцию – там были заинтересованы в совсем других кандидатурах.
Верховный Совет отверг и спущенные «сверху» кандидатуры на должности руководителей Главснабнефтепродукты и управления связи, что вызвало в Москве нескрываемое раздражение.
То есть получалось, что разрешение автономиям брать суверенитета столько, сколько можно проглотить, существовало на бумаге. Декларация декларацией, а вот конкретных шагов предпринимать не смей! «Белому дому», провозгласившему 12 июня 1990 года государственный суверенитет, можно было не обращать внимания на Кремль, а вот Грозному без санкции «Белого дома» – ни-ни.
Верховный Совет Чечено-Ингушетии попытался проводить самостоятельную политику и жестоко поплатился за это. Ситуация была архисложная. Слова Абдулы Бугаева «между молотом и наковальней» в какой-то степени приближают к пониманию тогдашней непростой обстановки. С одной стороны, Кремль, который стимулировал у руководителей автономных республик желание подписать союзный Договор без согласования с РСФСР, что руководством последнего воспринималось как покушение на его права. С другой стороны, «Белый дом», проводивший решение Верховного Совета России «О механизме власти в РСФСР», согласно которому не разрешалось совмещение в одном лице двух должностей. Завгаев же по-прежнему оставался председателем Верховного Совета ЧИР и первым секретарем Чечено-Ингушского рескома КПСС.
Завгаева считали ориентированным на союзное руководство, то есть на Горбачева. Это мнение усилилось, после того как сессия Верховного Совета ЧИР приняла решение не проводить на территории республики референдум по учреждению в РСФСР института президентства. Хотя данное решение было вызвано совсем иными причинами – Верховный Совет Чечни настоятельно требовал принятия закона о репрессированных народах. Но об этом – отдельный разговор.
Чем больше Завгаев размышлял над тем, почему российские власти не поддержали Верховный Совет ЧИР, а фактически дали санкцию на его разгон, тем сильнее укреплялся в мысли, что кое-кто в Москве решил воспользоваться возникшей тогда ситуацией и с помощью экстремистских общественных формирований свергнуть ставший неугодным парламент республики. Инициаторам этого хитроумного замысла казалось, что главных исполнителей потом можно будет приручить. В Москве не представляли, что лидеры исполкома ОКЧН способны на самостоятельную игру. В этом был главный просчет московских стратегов: выполнив поставленную задачу, исполнители стали неуправляемыми. Они почувствовали свою силу.
В дни августовского кризиса Завгаев находился в Москве. Но это не помешало обвинить его в поддержке ГКЧП. Неизвестно, кто передал из Грозного в «Белый дом» такую информацию. В одной из газет было написано следующее: «А. Аслаханов и другие наши депутаты были «информированы» о том, что Верховный Совет и его руководство поддержали ГКЧП. Этот ложный донос состряпал З. Яндарбиев».
Далее в публикации утверждается: «Ни Верховный Совет ЧИР, ни его Президиум путчистов не поддержали. Иная оценка – плод грязной инсинуации, так необходимой Вайнахской демократической партии и ИК ОКЧН для дискредитации высшего органа государственной власти своей же республики. Но факт остается фактом. Руководство России, не желая детально разобраться в достоверности информации, стимулировало противоправные действия ВДП и ИК ОКЧН».
– И девятнадцатого, и двадцатого августа я звонил в Грозный, – рассказывал Завгаев автору этой книги, – интересовался обстановкой, спрашивал, как ведут себя неформалы. В республике все было спокойно. Никаких митингов. Надо же, удивлялся я, когда не надо, собираются, а сейчас умолкли.
21 августа Доку Гапурович вернулся из Москвы в Грозный. Министр внутренних дел ЧИР У. Алсултанов доложил: обстановка в республике спокойная. Правда, в последний день активизировались ВДП и ИК ОКЧН. В последние часы они накалили страсти до предела. Люди, собравшиеся на площади Ленина, не расходились. Звучали требования отставки Верховного Совета, который якобы поддержал путчистов.
24 августа Завгаев вместе с другими руководителями республики выехал в аул Хайбах, где они участвовали в церемонии перезахоронения жителей, сгоревших в сарае во время выселения в 1944 году. Возвратившись в Грозный, узнали, что спровоцированные национал-радикалами люди снесли памятник Ленину. Началось открытое противостояние.
Поскольку требования митинговавших касались в основном персоны Завгаева и сводились к призыву уйти в отставку, он сделал соответствующее заявление на внеочередной сессии Верховного Совета республики.
Однако при голосовании отставка не была принята: против высказалось 97 депутатов при 41 – за. Голосование было тайным. Не приняла сессия и отставку Петренко, первого заместителя Завгаева.
К нелегкому для руководителя республики решению вынудила и поступившая из Москвы телеграмма с требованием его смещения. Телеграмма возмутила депутатов. Она поступила в адрес горсовета, который к тому времени был захвачен Дудаевым и, следовательно, отправителям это было хорошо известно. Получается, к нему и апеллировали? И еще. Смещение Председателя Верховного Совета, по Конституции республики, составляло исключительную прерогативу самого Верховного Совета. Ни российский парламент, ни российский президент не имели полномочий для роспуска высшего законодательного органа, назначения или освобождения его председателя. Авторы телеграммы, наверное, руководствовались пресловутой «революционной целесообразностью», а не правом и не законом.
Заинтересованность некоторых лиц из тогдашнего российского руководства в смещении Завгаева была очевидной. Этого не скрывали делегации, зачастившие в Грозный для изучения обстановки. Они имели дело, как правило, только с людьми из окружения Дудаева, которые встречали их в аэропорту и не давали шагу ступить без своей опеки. Информацию московские гости получали весьма и весьма одностороннюю.
Вот как год спустя эти события описывала газета «Свобода», которой был придан статус общенационального официоза: «25 августа вечером в Грозный прилетела комиссия ВС РСФСР по изучению действий руководства республики по выполнению указов президента РСФСР Б. Н. Ельцина во время путча ГКЧП. В ее составе народный депутат РСФСР А. Аслаханов и один из заместителей премьер-министра России И. Гребешева. Тем же самолетом прилетел и народный депутат СССР и ЧИР С. Хаджиев и депутат СССР С. Автурханов. Гостей в аэропорту восторженно встретила и привезла целая кавалькада машин коллег, соратников, активистов ИК ОКЧН, перехватывая их у правительственных «метрдотелей». Комиссия выступила на митинге и по телевидению республики: основная мысль – руководство ЧИР заняло двойственную позицию в отношении совершившей 19.08 переворот в стране военно-партийной хунты. Что и требовалось доказать».
Депутаты ЧИР, поддерживавшие Завгаева, решили сами съездить в Москву и рассказать российскому руководству всю правду о событиях в Грозном. Однако сделать это удалось не сразу и с большим трудом: агрессивно настроенные толпы заблокировали аэропорт, чтобы не дать возможности депутатам вылететь из Грозного. Боевикам из «сил самообороны» объявили, что, дескать, члены Президиума ВС ЧИР собираются лететь в Москву «для извинения перед ВС РСФСР за поддержку ГКЧП» и для просьбы о «сохранении власти».
И все же, несмотря на препятствия, двум делегациям удалось прорваться в Москву. Они хотели выяснить, на чем основано обвинение председателя Верховного Совета ЧИР в поддержке ГКЧП? Никто из тех, у кого они были на приеме, убедительных фактов или доводов не привел. Более того, Борис Ельцин, несмотря на свою занятость (в то время шел очередной съезд народных депутатов СССР), очень любезно принял посланцев Грозного и заявил, что лично у него нет никаких оснований обвинять председателя Верховного Совета ЧИР в поддержке ГКЧП. Через некоторое время сотрудники аппарата Ельцина вручили грозненской делегации «Обращение к чеченскому народу», в котором президент России призывал всех к цивилизованным методам решения острых вопросов, возникших в республике между Верховным Советом и его оппонентами. Об итогах поездки было доложено на сессии Верховного Совета ЧИР. Но чем все это кончилось, известно.
В своем прощальном слове Завгаев предупредил: разворот событий в республике принимал угрожающий характер, что свидетельствовало об углублении кризиса. Собственно, так и произошло. Не привели к добру конфронтации ни внутри республики, ни с Российской Федерацией. Завгаев с осуждением высказался по отношению к идее «национальной гвардии», сформированной и вооруженной Чеченским исполкомом. Все, что делалось тогда в республике оппозицией, Завгаеву представлялось началом национальной катастрофы.
В своем обращении он еще раз подчеркнул: только в немедленном созыве незаконно распущенного Верховного Совета, установлении конституционного порядка и в проведении выборов Советов всех уровней – выход из тупика, путь к начальному и гражданскому согласию.
Но события приняли уже неуправляемый характер. К сожалению, выходу ситуации из-под контроля в определенной степени способствовали недостаточно продуманные действия тогдашнего российского руководства. Многие политологи все причины случившегося сводят только к действиям Вайнахской демократической партии и ее «дочерней» организации – исполкома ОКЧН, а также внутриреспубликанских группировок. Безусловно, их роль в случившемся чрезвычайно велика. Однако факты говорят и о том, что поведение Москвы сыграло на руку грозненским мятежникам.