Руководитель и организатор

Руководитель и организатор

В своей повседневной деятельности председателю КГБ приходилось заниматься и вопросами, связанными с различного рода чрезвычайными происшествиями и непредвиденными ситуациями как внутри страны, так и за ее пределами. Не только информировать о них партийные инстанции, но и готовить рекомендации и предложения по минимизации ущерба, наносимого интересам государственной безопасности Советского Союза.

Безусловно, важным событием не только международной, но и внутриполитической жизни СССР конца 60-х гг. стал ввод советских войск и войск стран – участниц Организации Варшавского Договора в Чехословакию 22 августа 1968 г.

Но Ю. В. Андропов не входил в узкий круг из 5 членов Политбюро ЦК КПСС: Л. И. Брежнев, А. Н. Косыгин, Н. В. Подгорный, М. А. Суслов и П. Е. Шелест (первый секретарь ЦК Компартии Украины), которые принимали самые важные решения в ходе развивавшегося политического кризиса в Чехословакии. Хотя информация КГБ СССР, естественно, и играла значительную роль в выработке решений советского руководства по данному вопросу.

Для сбора информации о развитии ситуации в Праге, поскольку социалистические страны не вели разведывательной работы друг против друга, ограничиваясь сотрудничеством посредством официальных представительств КГБ (исключения из этого правила составляли Румынская Народная Республика и Корейская Народно-Демократическая Республика), ПГУ КГБ направил в Чехословакию около 30 разведчиков-нелегалов, преимущественно из западноевропейских государств.

Непосредственно в Праге операциями Особых отделов КГБ после ввода на территорию ЧССР советских войск руководили начальник ВГУ С. К. Цинев и начальник 3-го управления КГБ СССР В. В. Федорчук[172].

Напряженность обстановки была столь велика, что и в Москве не только председатель, но и многие другие руководящие работники КГБ перешли на «казарменное положение» и ночевали в служебных кабинетах….

Однако на годы пребывания Ю. В. Андропова на посту председателя КГБ СССР также приходится и начало политики «детанта» (разрядки международной напряженности).

Начало этому периоду всемирной истории ХХ века положило письмо советского министра иностранных дел А. А. Громыко от 19 сентября 1969 г. генеральному секретарю Организации Объединенных Наций У Тану с проектом «Обращения ко всем государствам мира» по вопросу укрепления международной безопасности. Это советское предложение являлось продолжением целой серии международных инициатив, основанных на концепции международных отношений, принятой ХХ съездом КПСС.

В продолжение этой инициативы в столице Финляндии Хельсинки 17 ноября 1969 г. начались прямые советско-американские переговоры об ограничении стратегических ядерных вооружений.

Чекисты под руководством Ю. В. Андропова не только обеспечивали безопасность переговоров, но и готовили для рассмотрения и утверждения Политбюро ЦК КПСС экспертные предложения и заключения по обсуждавшимся вопросам.

Новый импульс переговорному процессу дал первый официальный визит в Москву президента США Ричарда Никсона в мае 1972 г., в ходе которого были подписаны «Основы взаимоотношений между СССР и США», ряд других соглашений, в том числе – об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО).

Активизация двусторонних советско-американских, советско-западногерманских переговоров и контактов привела в итоге к началу «хельсинкского» процесса укрепления доверия и развития сотрудничества в Европе, а затем и к кардинальному изменению международных отношений, выразившемуся в подписании 1 августа 1975 г. Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе.

И все это – на фоне непрекращающегося противоборства спецслужб двух систем государств в духе «холодной войны», обоюдной активно-наступательной стратегии.

Правда, уже через два года после подписания хельсинкских соглашений в политике президента США Джимми Картера под непосредственным влиянием Збигнева Бжезинского последовал очередной поворот к конфронтации под лозунгом «защиты прав человека».

И отличительной особенностью этого периода международных отношений стал невиданный размах специальных тайных операций, осуществлявшихся ЦРУ с целью подрыва международного престижа и экономического потенциала СССР.

Но об этом речь еще впереди…

К неожиданно возникающим чрезвычайным ситуациям, требовавшим безотлагательного реагирования со стороны органов безопасности, следует отнести и вооруженные столкновения на советско-китайской границе, начавшиеся расстрелом пограничников на острове Даманский 2 марта 1969 г. Непрекращающиеся на протяжении нескольких месяцев конфликты на государственной границе СССР, последовательные инициативы советской стороны по нормализации обстановки позволили, в конце концов, начать 11 сентября 1969 г. переговоры с правительством КНР по вопросам пограничной безопасности.

Органам госбезопасности приходилось сталкиваться и с фактами возникновения массовых беспорядков. Так, 13 июня 1967 г. в г. Чимкенте (Казахская ССР) вследствие спровоцированных беспорядков, в которых принимали участие около 100 человек, были убиты 7 и ранены около 50 человек. По результатам расследования произошедшей трагедии к уголовной ответственности были привлечены 43 человека.

Как отмечалось по этому поводу в одном из спецсообщений председателя КГБ в ЦК КПСС, «при анализе становится очевидным, что внешне стихийные события, носившие, на первый взгляд, антимилицейскую направленность, в действительности явились следствием определенных социальных процессов, способствовавших вызреванию самочинных действий»[173].

Через год, 13 июля 1968 г. на рынке г. Нальчика (Кабардино-Балкарская АССР), также вследствие распространения провокационных слухов, возбужденной толпой был разгромлен пункт милиции и убит участковый милиционер. По результатам расследования к уголовной ответственности были привлечены 33 участника погрома.

После этого факта Ю. В. Андропов дал указание провести глубокое исследование всех фактов возникновения массовых беспорядков и групповых драк на территории СССР, по результатам которого были подготовлены и разосланы в территориальные органы и особые отделы КГБ соответствующие аналитический обзор и указание.

Отметим и то чрезвычайно важное обстоятельство, что анализ показал, что причиной подавляющего большинства возникновения массовых беспорядков являлись неправомерные либо воспринимавшиеся окружающими как «неправомерные» в момент их совершения, действия милиции и иных представителей органов власти.

В этой связи одной из задач перед органами госбезопасности Ю. В. Андропов поставил выявление предпосылок к возникновению возможных массовых беспорядков и принятие необходимых предупредительно-профилактических мер по их недопущению.

И эти меры позволили на протяжении многих лет избегать повторения подобного столь драматического развития событий. И лишь один раз, 24 октября 1981 г. в г. Орджоникидзе (ныне Владикавказ, Северная Осетия), избежать трагических столкновений, в которых участвовало до 4,5 тысячи человек, не удалось[174].

По-своему уникальным стало ЧП 7–8 ноября 1975 г. в порту Риги и акватории Балтийского моря, связанное с захватом и попыткой угона в Швецию военного судна ВМФ СССР.

В «Энциклопедии для детей» сегодня можно прочитать, что 8 ноября 1975 г. «на большом противолодочном корабле «Сторожевой» вспыхнуло восстание под руководством замполита капитана 3-го ранга В. Саблина… Офицеры и мичманы его не поддержали и были арестованы восставшими». Причем Саблин представлен эдаким героем-тираноборцем[175]. И – ни слова о намерении угнать военный корабль в Швецию! Что доказывается маршрутом и обстоятельствами движения корабля (в скобках также отметим, что Саблин, в отличие от других замполитов, обладал навыками кораблевождения, что позволяло ему единолично пролагать курс и вести корабль).

Несколько слов «герою» посвящены и в школьном учебнике истории. Так, девятиклассники читают: «Саблин сумел вывести корабль из Риги в Ленинград, с тем чтобы обратиться к руководству страны с воззванием против «казнокрадства и демагогии, показухи и лжи», царящих в обществе». Поднятые в воздух бомбардировщики остановили корабль. Саблин был расстрелян за «измену Родине»[176].

И – ни слова о том, что в апреле 1994 г. Военная коллегия Верховного суда России, рассмотрев уголовное дело в отношении В. Саблина и помогавшего ему матроса В. Шеина, признала указанных лиц виновными в совершении воинских преступлений: Саблина – в превышении власти, неповиновении и сопротивлении начальнику, а Шеина – в соучастии в указанных преступных деяниях, правда, смягчила приговоры (Шеину – до 5 лет лишения свободы, отбытых им). В определении Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации от 12 апреля 1994 г. указано, что ни Саблин, ни Шеин не подлежат реабилитации.

В уже упоминавшейся энциклопедии для детей также читаем, конечно, с оценкой «плюс», что «одним из самых необычных участников диссидентского движения оказался капитан КГБ Виктор Орехов»[177].

Конечно, повествуя о том, как в 1977–1978 гг. Орехов передавал служебную информацию, что, понятно, является воинским преступлением, – такие у нас сегодня «герои» и «образцы для подражания» молодежи! – авторы статьи не упоминали, да и не могли знать! – что сей «герой» предлагал себя на роль исполнителя или организатора террористических актов в Москве!

Да и зачем писать о том, что благодаря его предательству – будем называть вещи своими именами! – десятки человек (в том числе и автор этих строк) оказались под подозрением? Да что душой кривить – были взяты в оперативную разработку своими коллегами!

И авторам подобных слащавых сентенций о «чекисте-диссиденте», конечно, невдомек, что 25 августа 1978 г. Орехов был арестован только после того, как контрразведке стало известно, что уже запланирована его встреча с сотрудником спецслужб «одной иностранной державы», специально приехавшим в нашу страну на сей раз по паспорту гражданина США.

Бурные ветры политических перемен, ворвавшиеся в нашу жизнь в конце 80-х годов прошлого века, изменили до неузнаваемости многие представления о должном, о морали, долге и иных непреходящих человеческих и нравственных ценностях.

Возвеличили предательство, предали забвению подлинных, пусть и неизвестных героев истории России.

O tempora, o mores! – «О, времена, о нравы!» – восклицали в подобных случаях древние римляне. Но подобный вывод кажется нам очень актуальным и сегодня. Особенно, если задуматься о том, чему и на каких примерах учат сегодня нашу молодежь. Надо ли только после этого удивляться полученным результатам?

Но, как писал еще в 1911 г. в первой отечественной книге о разведке «Тайные силы (Военное шпионство)», предназначенной для офицеров и юнкеров российской армии, генерал-майор Генерального штаба Владимир Наполеонович Клембовский, «никакими соображениями нельзя оправдывать гнусных поступков предателей: измена государству составляет гнусное и подлое преступление!»

О чем следовало бы знать и помнить некоторым нашим современным публицистам и «историкам»!

В то же время Ю. В. Андропов был убежден в необходимости укрепления органами госбезопасности связей с населением, в необходимости проведения систематической разъяснительной работы об угрозах безопасности страны, направленной на повышение бдительности граждан, о задачах деятельности органов безопасности, о роли помощи им со стороны граждан в решении насущных задач развития советского общества.

В этой связи 2 июня 1969 г. было образовано Бюро по связи КГБ с издательствами и другими органами массовой информации, чаще именовавшееся «Пресс-бюро КГБ», первым начальником которого был назначен полковник В. Ф. Кравченко. (В мае 1990 г. Пресс-бюро КГБ было преобразовано в Центр общественных связей со значительным расширением его функций и изменением методов работы.)

В утвержденном в ноябре того же года Временном положении об этом органе говорилось, что Бюро по связи КГБ с издательствами и другими органами массовой информации «является подразделением, которое представляет органы КГБ вовне по вопросам обнародования в открытой печати, а также в кино, радио и телепередачах материалов и документов, относящихся к сфере деятельности органов государственной безопасности».

Целями деятельности Пресс-бюро называлось «способствовать повышению политической бдительности советских граждан, дальнейшему укреплению авторитета органов госбезопасности в массах, создание атмосферы непримиримости по отношению к негативным фактам и явлениям, могущим причинить ущерб делу охраны госбезопасности».

Непосредственными задачами Пресс-бюро назывались информирование трудящихся о результатах борьбы органов КГБ с иностранными разведками и антисоветскими элементами, разоблачение через СМИ подрывной деятельности противника, дезинформационных и клеветнических акций, направленных против СССР и других социалистических стран[178].

И образование этого подразделения объясняется далеко не «идеологией осажденной крепости», якобы существовавшей в советском обществе в те годы, а конкретными реалиями холодной войны как жесткого политико-идеологического противостояния и противоборства двух социально-политических систем на мировой арене.

Создавая это, практически новое, направление в деятельности КГБ при СМ СССР, Ю. В. Андропов стремился новаторски реализовывать один из организационно-тактических и политических принципов обеспечения госбезопасности – расширения и укрепления связи с массами.

Принцип, сформулированный еще в IX–VIII веках до нашей эры легендарным спартанским правителем Ликургом следующим образом: государство существует, охраняемое личным участием каждого!

Конечно, нельзя сказать, что значение гласности в борьбе с тайными происками зарубежных спецслужб не понималось ранее.

Еще летом 1915 г. председатель Комиссии для выработки мер повышения эффективности борьбы с разведывательной деятельностью спецслужб Германии и Австро-Венгрии Г. Г. Молов в «Записке о мерах борьбы со шпионством» подчеркивал, что «дело борьбы с иностранным шпионажем должно быть популярным, национально-патриотическим, широко охватывающим население, все слои общества, все правительственные учреждения, независимо от того, к какому они принадлежат ведомству.

Стыдиться борьбы с такой серьезной для родины опасностью, разрушающей оплот государства, подрывающей его военную мощь и силу средств обороны от врага, угрожающей отечеству потерей нескольких сот тысяч молодых жизней и миллиардными убытками, – казалось бы, нет оснований»[179].

С учетом этого исторического опыта Ю. В. Андропов еще в одном из первых своих программных выступлений, обращаясь к выпускникам Высшей школы КГБ СССР им. Ф. Э. Дзержинского в июле 1967 г., подчеркивал:

– Нам надо беречь и укреплять доверие советских людей, всего советского народа к органам государственной безопасности, потому что это доверие – залог всех наших успехов[180].

Чрезвычайно актуально и сегодня звучат следующие слова из того же выступления председателя КГБ: «Важным средством завоевания доверия масс является гласность в чекистской работе. Советский народ должен быть больше и лучше информирован о подрывной деятельности иностранных разведок, зарубежных антисоветских центров, а также о подрывной деятельности антисоветских элементов внутри страны. Советские люди должны больше знать о трудной и сложной работе чекистских органов».

Как нетрудно заметить, Андропов в самом начале своей деятельности на «чекистском поприще» во многом предвосхитил те задачи и проблемно-болевые точки, что останутся по-прежнему актуальными и более чем через четыре десятилетия.

Позднее, возвращаясь к вопросу о возрастании значения в жизни страны общественного мнения, председатель КГБ подчеркивал необходимость «учета реакции трудящихся на деятельность органов госбезопасности. Именно поэтому наши действия, наши шаги должны быть понятны массам. Мы должны добиваться того, чтобы трудящиеся понимали каждую нашу акцию, осознавали ее необходимость, оказывали нам необходимую поддержку. Это само собой не приходит. Нужна серьезная разъяснительная работа. Ее нужно проводить еще активнее, чем мы делали до сих пор… Нужно думать о том, как тот или иной шаг будет воспринят советскими людьми. Нужно думать и принимать все меры к тому, чтобы наши акции получали поддержку масс»[181].

Выступая на Всесоюзном совещании руководящего состава органов и войск КГБ СССР 22 июня 1971 г., Андропов подчеркивал:

– Чекистские меры должны быть понятны обществу… должны быть понятны и репрессивные, и профилактические меры, которые предпринимают органы КГБ.

И, как представляется, эти мысли и указания председателя КГБ СССР явились еще одной из составляющих рождения «феномена Андропова».

Конкретно в деятельности Пресс-бюро КГБ они нашли воплощение в издании книг, не говоря уже о десятках и сотнях статей в центральной и местной печати, радиопередачах, документальных фильмах.

Было продолжено издание книг о деятельности органов госбезопасности на различных этапах существования Советского государства.

Силу «печатного слова» хорошо понимали и за океаном – не в этом ли разгадка многолетней пропагандистской кампании, связанной с активным использованием в антисоветской агитации «Архипелага ГУЛАГ» А. И. Солженицына?

Ведь еще в 1961 г. начальник отдела активных операций ЦРУ подчеркивал: «Книги – это одна из новых форм пропаганды, которая может полностью изменить взгляды человека!»[182].

Впоследствии американский историк Джозеф Найт выразил эту же мысль следующим образом: «В информационный век побеждает тот, чья история убедительнее, чья история способна привлечь людей».

В 70-е гг., в частности, были изданы книги:

Особое задание: Воспоминания ветеранов-чекистов (М., 1968; 2-е издание этой книги вышло в 1977-м, а 3-е – в 1988 г.);

Тишков А. В. Первый чекист (М., 1968);

Солдаты невидимых сражений: рассказы о подвигах чекистов (М.,1968);

В. И. Ленин в воспоминаниях чекистов (М.,1970);

Хацкевич А. Солдат великих боев: жизнь и деятельность Ф. Э. Дзержинского;

Чекисты (М., 1970, последующие издания в 1972 и 1987 гг.);

Чекисты рассказывают (М.,1970, всего к 1991 г. вышло 8 выпусков этой серии);

В. И. Ленин и ВЧК. Сборник документов (М., 1970, 2-е изд. 1987 г.);

Военные контрразведчики (М.,1978);

МЧК: Из истории Московской чрезвычайной комиссии. Сборник документов. (1918–1921) (М., 1978);

Остриков С. Военные чекисты (М., 1979) и многие другие.

В 1975 г. Ю. В. Андропов поддержал инициативу ленинградских ветеранов органов госбезопасности о создании в бывшем здании ВЧК на Гороховой, 2 мемориального кабинета-музея Ф. Э. Дзержинского. Сегодня это – Государственный музей истории политической полиции России XIX–XX веков в Санкт-Петербурге.

Следует также особо отметить роман и его экранизацию «ТАСС уполномочен заявить…», созданные известным журналистом и писателем Юлианом Семеновым по реализованной КГБ оперативной разработке агента американской разведки «Трианона». (Ю. С. Семенов был также автором статьи о задержании с поличным агента ЦРУ под глубоким прикрытием М. Петерсон, ставшим последним эпизодом дела «Трианона», опубликованной в «Известиях» в июле 1977 г.).

В 1978 г. приказом председателя КГБ была учреждена ежегодная премия за лучшие произведения в области литературы и искусства о чекистах.

В сентябре 1984 г. при Центральном клубе КГБ СССР им. Ф. Э. Дзержинского был открыт «Чекистский кабинет» – выставочно-демонстрационный зал по истории советских органов госбезопасности.

Ранее на Малой Бронной улице в Москве был открыт Музей пограничных войск КГБ.

Представление о видении Ю. В. Андроповым места и роли КГБ в обеспечении безопасности Советского Союза дает ряд его выступлений на совещаниях руководящего состава.

На совещании руководящего состава органов и войск КГБ 22 июня 1971 г., наряду с расширением масштабов разведывательной деятельности ведущих империалистических государств, председатель КГБ отмечал также их стремление перейти к активизации политического воздействия на страны социалистического содружества, добиваясь ослабления их единства и пытаясь использовать для этого отдельные негативные моменты в их общественной жизни.

С помощью националистов, ревизионистов и других враждебных элементов противник стремится извратить марксистско-ленинскую идеологию, подорвать роль коммунистических партий в социалистических странах и вбить клин в отношения между ними.

Важным фактором, определяющим развитие всей жизни нашей страны, подчеркивал Андропов, «является укрепление общенародного государства, дальнейшее расширение социалистической демократии. В последнее время в этом направлении был сделан новый крупный шаг вперед. «Преодоление культа личности, а также последствий субъективных ошибок, – говорил т. Л. И. Брежнев, – позволило создать в партии и обществе такую морально-политическую атмосферу, которая благоприятствует хорошей и дружной работе. И всем нам надо заботиться о том, чтобы эта атмосфера сохранялась ясной и чистой» (Брежнев Л. И. Ленинским курсом. Речи и статьи. Т. 3. М., 1972, с. 348). Это указание является очень важным отправным пунктом для чекистской работы, поскольку из него вытекают многие важные выводы».

Характеризуя «стремление противника к «размягчению позиций социализма изнутри», Андропов говорил о попытках и стремлении зарубежных идеологов «маскировать его различными оболочками «улучшения» социализма, устранения его «недостатков», чтобы, воздействуя на неустойчивые элементы общества, добиться главной цели – ликвидации социализма».

Мирное сосуществование, подчеркивал Андропов, не ликвидирует противоборства с попытками внешнего противника оказывать выгодное ему воздействие на СССР; по этой причине тайная война с вражескими спецслужбами только расширяется, принимая подчас весьма острые формы. (Отметим, что это предвидение оказалось пророческим, что подтвердилось в последующие годы.)

Но уже в 1971 г. председатель КГБ подчеркивал стремление зарубежных антисоветских центров подстрекать часть населения Советского Союза к экстремизму, массовым беспорядкам, терроризму. Что должно было продемонстрировать заинтересованной «зарубежной общественности» «несогласие» и активный «протест» населения против политики коммунистической партии.

В качестве еще одной особенности тактики разведывательных служб Запада называлось объединение их подрывных усилий, создание различных координационных центров, включение в сферу разведывательно-подрывной деятельности «периферийных» государств «третьего мира», стремление расколоть международное Движение неприсоединения.

Общий вывод Андропова состоял в необходимости совершенствования методов противодействия каждому из используемых спецслужбами зарубежных стран видов и средств разведки – космической, радиотехнической, технической, HUMINT (под этим термином на Западе понимается любой вид разведки с использованием личных, межперсональных контактов), выдвигая на первое место борьбу с агентурным проникновением к государственным секретам СССР и других социалистических государств.

Главный залог успеха органов безопасности социалистических государств, это не оборона, а навязывание противнику тактики, исключающей реализацию им своих планов и замыслов.

В том же 1971 г. председатель КГБ отмечал стремление израильских спецслужб инспирировать массовую эмиграцию советских граждан в эту страну, замышляя таким образом спровоцировать национальную рознь, сплотить и толкнуть на путь конфронтации с властью отдельные национальные группы, особенно имеющие многочисленные компактные диаспоры за рубежом. (Данные тактические установки противника были учтены чекистами при организации противодействия акциям идеологической диверсии.)

Еще одним чрезвычайно важным и требующим постоянного внимания направлением деятельности Ю. В. Андропова на посту председателя КГБ СССР являлось определение и совершенствование кадровой политики этого специфического правоприменительного ведомства. И, учитывая общественную значимость этой проблемы для понимания истории нашей страны, представляется необходимым подробнее остановиться на этом вопросе.

Именно в силу незнакомства значительного числа наших сограждан с этой стороной идейно-теоретического наследия Ю. В. Андропова, мы решили кратко, по сути дела конспективно, познакомить читателей с некоторыми мыслями и суждениями, высказывавшимися председателем КГБ на различных встречах с чекистскими коллективами.

Предлагаемый вниманию читателей конспект – это также часть информационного досье «Андропов», которое пылится на архивных полках каждой уважающей себя спецслужбы в мире.

Еще в июле 1967 г., выступая перед выпускниками ВКШ КГБ им. Ф. Э. Дзержинского, Андропов подчеркивал: «В органах государственной безопасности должны работать хорошо подготовленные, высококультурные кадры чекистов»[183].

Выступая перед комсомольцами центрального аппарата КГБ СССР 23 октября 1968 г., Ю. В. Андропов обращал внимание на следующие обстоятельства:

– В такой работе, как наша, в силу оказанного нам доверия, в силу того, что эта работа дает нам немалые полномочия и в то же время она в определенной мере закрыта от публичной критики, довольно легко зазнаться, утратить трезвое, критическое отношение к себе. Вот почему надо быть особенно бдительным. Вот почему скромность есть и всегда будет у нас одним из важных критериев оценки работников.

…Что значит быть на высоте требований? Это значит… уметь воспитать в себе и пронести через всю жизнь такие высокие качества, как честность, чуткость к окружающим, умение видеть в людях не только плохое, но и хорошее. Об этом важно помнить, так как в нашей работе часто приходится сталкиваться с изнанкой жизни, самыми неприглядными ее чертами. Все это у людей нестойких может породить известный перекос в мировоззрении, в характере и в отношении к человеку. Для нашей работы такой перекос – дело недопустимое. Чекист без веры в советского человека, подменивший настоящую острую бдительность болезненной подозрительностью, видящий во всем одно только плохое, – это плохой чекист[184].

Для Андропова была характерна высокая требовательность к кадрам. «Четкость, конкретность, оперативность – неоднократно подчеркивал он, – должны сочетаться у нас с нетерпимостью ко всякого рода нарушениям и расхлябанности, невзирая на то, какое служебное положение занимает то или иное лицо»[185].

Много внимания председатель КГБ Ю. В. Андропов уделял также проблемам повышения профессионального уровня чекистских кадров.

«Но профессиональный уровень – это не какая-то «постоянная величина», – подчеркивал Ю. В. Андропов. – Он должен расти по мере того, как меняются и усложняются условия борьбы со спецслужбами противника. Только в этом случае мы сможем быть на высоте. Мало быть хорошо обученным. Тут надо выстоять и победить, мобилизовав для этого все свои волевые и интеллектуальные качества… Надо беззаветно верить в справедливость нашего дела, не поддаваться на провокации, в какой бы форме они ни проявлялись, не забывать, что классовый враг всегда остается врагом, какими бы елейными словами он ни прикрывался. И еще один вопрос, имеющий самое прямое отношение к воспитанию чекистов. Партия, государство дали нам большие полномочия, право решать в ряде случаев судьбы людей…

Мы всегда говорили и говорим о том, что действовать надо осмотрительно, что данные нам права и полномочия использовать надо разумно. Это заставляет нас с еще большей требовательностью относиться ко всем нашим действиям»[186].

Выступая перед личным составом Высшей школы КГБ имени Ф. Э. Дзержинского 1 сентября 1981 г., Ю. В. Андропов наметил целую программу повышения эффективности подготовки чекистских кадров.

В частности, он отмечал:

«Было бы правильным теперь, опираясь на этот большой опыт и хорошие традиции школы, подумать над тем, как повысить уровень научной, учебной и воспитательной работы, чтобы выпускники школы и в профессиональном, и в морально-политическом отношении в полной мере отвечали бы тем возросшим требованиям, которые предъявляются к чекистам развитием советского общества, а также усложнившимся характером борьбы с противником…

Из школы выпускники должны вынести необходимую сумму знаний. Но это только одна сторона дела. Одних книжных знаний недостаточно. Мало просто прочитать учебник, прослушать лекцию, усвоить по ним опыт чекистов старшего поколения. Чтобы быть на высоте партийных, политических требований, чтобы умело применять полученные знания на практике, выпускник школы должен обладать еще и чекистским характером.

…Важно, чтобы чекистская наука умела глубоко заглянуть в будущее, чтобы выпускники школы унесли с собой знания, необходимые для решения задач не только сегодня, но и завтра…

От чекиста требуется высокая нравственная и моральная чистота. Он должен во всех своих поступках и действиях руководствоваться благородными принципами и нормами социалистического общежития. Вместе с тем решительно бороться со всем, что чуждо нашему социалистическому образу жизни. Здесь не может быть никаких компромиссов со своей совестью. От чекиста требуются активная жизненная позиция, боевой чекистский характер»[187].

Важной составляющей подготовки и воспитания чекистских кадров являлся вопрос об отношении к гражданам, в том числе переступившим или балансирующим на грани нарушения закона. В многочисленных обращениях Ю. В. Андропова к чекистским коллективам мы можем найти немало указаний на этот счет.

«Решительно пресекая враждебную деятельность, – подчеркивал он еще в апреле 1971 г., – мы должны вместе с тем избегать однобокости, уметь отделять от врага тех лиц, кто случайно попал во враждебную среду, политически заблуждаются или используются противником».

На одном из совещаний руководящего состава органов КГБ в феврале 1979 г. Ю. В. Андропов обращал внимание на то, что «чекисты призваны бороться за каждого советского человека, когда он оступился, чтобы помочь ему встать на правильный путь. В этом и заключается одна из важнейших сторон деятельности органов госбезопасности. Она имеет большую политическую значимость, вытекающую из самой гуманной сущности нашего строя, отвечает требованиям идеологической работы партии»[188].

Следует ли после этого удивляться высокому авторитету Юрия Владимировича Андропова и его доброй памяти среди как сотрудников КГБ, так и его современников?

О значении творческого наследия Ю. В. Андропова для сегодняшних сотрудников органов безопасности России свидетельствуют следующие слова:

«Без сохранения высокой значимости офицерской чести, лучших профессиональных традиций и ценностей, без идеала служения общему благу, а также светлых образов тех, кто на разломе эпох, несмотря на все соблазны нашего непростого времени, остался верен «духу государственного служения» (носителем которого, без сомнения, был и Андропов), вряд ли можно создать эффективную силовую структуру, добиться подлинного авторитета и уважения граждан. А без помощи последних, если общество не доверяет своим спецслужбам, остановить растущую волну международного террора, криминального беспредела и насилия невозможно». Так написал в статье «Тайны Андропова», приуроченной к девяностолетию со дня рождения Юрия Владимировича, директор ФСБ России Н. П. Патрушев[189].

Было бы неоправданным не коснуться и еще одной крайне деликатной темы в деятельности органов госбезопасности в эпоху Андропова. Речь идет о запрете проведения проверочных мероприятий в отношении «номенклатурных» лиц.

Несмотря на запрет собирать компрометирующие материалы на подобных чиновников, подчас такая информация все же поступала в органы госбезопасности в процессе проведения оперативных мероприятий и расследования преступлений.

И тогда перед следователями и руководителями оперативных подразделений вставали сложные вопросы, что с ней делать. Но информация обязательно отправлялась «в центр».

О проверенной и подкрепленной соответствующими доказательствами подобной информации Андропов докладывал лично Брежневу.

Как отмечал по этому поводу Л. М. Млечин, «Брежнев смертельно не любил скандалов и снисходительно относился к мелким грешкам своих подчиненных». О принципе равенства всех граждан перед законом в подобных случаях предпочитали не вспоминать….

«Оргмеры», как правило, принимались, но «по-тихому», порой без громких разоблачений и привлечений к уголовной ответственности.

И все же главная цель достигалась: коррупционер покидал свой пост, и полученный результат можно было оценивать, хоть как и половинчатую, но все же «победу».

Андропову, известному своей принципиальностью, щепетильностью, приходилось мириться с подобной «мягкостью оргвыводов», хотя они вряд ли его устраивали и соответствовали его убеждениям.

Следовало ли ему, «в знак протеста», демонстративно подать в отставку?

Наверное, он отдавал себе трезвый отчет в том, что другому человеку на его посту удалось бы сделать еще гораздо меньше….

Председатель КГБ мог, помимо этого, как член Политбюро ЦК КПСС, деликатно обозначить эту проблему на его заседаниях; давал команды руководителям территориальных управлений проинформировать соответствующих партийных секретарей.

Для «привлечения к уголовной ответственности» – возбуждения уголовного дела в отношении номенклатурных работников требовалась «санкция» (формальное согласие) соответствующего партийного органа: этот порядок был прописан в подзаконных нормативных актах правоохранительных органов. А «партийные инстанции», понятно, не «горели желанием» давать санкции для привлечения виновных к уголовной ответственности. Не горели, но все же вынуждены были это делать!

Даже в Москве, вотчине одного из твердых антагонистов председателя КГБ СССР В. В. Гришина, по ДГОР (делу групповой оперативной разработки) были арестованы и судимы и член бюро МГК КПСС, и Герой Социалистического Труда, не считая многих других, ставших достоянием гласности, «мафиозных» дел 1979–1982 гг.

Одним из распространенных мифов об Андропове является миф о «противоборстве КГБ и МВД». Несмотря на то что вряд ли возможно говорить о некоем подобии «холодной войны» между двумя этими ведомствами Советского Союза, тем не менее некоторые напряженность и противостояние между ними существовали, накапливались и росли, получив свое логическое завершение в ноябре 1982 г.

Ю. В. Андропову поступала порой информация из КГБ союзных республик, областных и краевых управлений о неблагополучии дел в органах МВД, сокрытии ими преступлений, коррумпированности отдельных сотрудников, их смыкании с преступными элементами.

Но здесь следует отметить два чрезвычайно важных обстоятельства.

Во-первых, Министерство внутренних дел СССР при своем преобразовании из Министерства охраны общественного порядка 25 ноября 1968 г., было освобождено, в отличие от других министерств, от оперативного контроля со стороны органов безопасности.

Во-вторых, бывший с 1966 г. министром Николай Анисимович Щелоков относился к числу личных выдвиженцев и близких друзей Л. И. Брежнева. Он был на четыре года старше Андропова, в 1939–1941 гг. работал председателем исполкома Днепропетровска под руководством первого секретаря обкома Л. И. Брежнева. Именно ему пришлось организовывать летом 1941 г. эвакуацию из города промышленных предприятий, населения и материальных ценностей. С 1950 г. – заместитель председателя Совета министров Молдавской ССР, где ему вновь пришлось трудиться под руководством первого секретаря ЦК компартии республики Л. И. Брежнева, с которым у него сложились дружеские отношения, сохранявшиеся до последних дней жизни генсека.

В сентябре 1966 г. Н. А. Щелоков возглавил Министерство охраны общественного порядка (МООП) СССР, а через два года – воссозданное Министерство внутренних дел СССР.

Его судьба является наглядным примером трагического перерождения номенклатурного работника, лишенного непредвзятого контроля со стороны государственных органов (прокуратуры и отдела административных органов ЦК КПСС), когда поступавшие в эти инстанции многочисленные жалобы на сотрудников возглавлявшегося им ведомства оставались без должного рассмотрения и реагирования.

Следует, однако, объективно признать, что деятельность Щелокова на посту министра включала как бы два этапа: на первом из них он стремился, и ему действительно удалось несколько улучшить организацию работы служб министерства, не отвергая и современный зарубежный опыт, материально-техническое обеспечение подразделений.

Использовал он для этого и возможность прямого личного обращения к генеральному секретарю ЦК (отрицательной стороной этой практики являлось то, что «вопросы МВД» решались лично Брежневым).

Как замечал по этому поводу бывший начальник Главного управления уголовного розыска МВД СССР, доктор юридических наук Игорь Иванович Карпец, «выходили на Брежнева многие, однако преимущественно для себя, Щелоков же, не забывая себя, много сделал для министерства».

Щелоков «продавил» специальный приказ, которым запрещалась критика органов МВД в СМИ. В то же время он активно привлекал работников культуры к созданию привлекательного образа советской милиции.

Сам он справедливо заявлял:

– Работа милиции, как и искусство, литература, призвана внушить людям непоколебимый оптимизм, веру в лучшие проявления человеческих душ, стремлений, желаний, помыслов. Самого сурового осуждения заслуживает всякое пробуждение жестокости, насилия, вандализма и варварства. Обуздать эти человеческие пороки – обязанность цивилизованного общества. И если говорить юридическим языком, произведения, прославляющие пошлость, порнографию, способствующие насилию, уже сами по себе представляют уголовные деяния.

Однако публичная декларация принципов еще не равнозначна следованию им на практике….

Поскольку уголовная статистика была «закрытой» («секретной»), в деятельности министерства появились «приписки», повышавшие «раскрываемость» преступлений и скрывавшие реальную картину и динамику криминальных тенденций. Помимо этого, в «облагополучивании» криминальной ситуации были заинтересованы и местные руководители – от председателей исполкомов Советов до соответствующих партийных секретарей.

Понятно, что права и интересы граждан при этом в расчет не принимались, что порождало законное недовольство в отдельных регионах.

О чем территориальные управления КГБ и информировали Москву…

На втором же этапе, пришедшемся на середину 70-х годов, Н. А. Щелоков уже больше сибаритствовал, наслаждаясь высокой должностью, предоставляемыми ею привилегиями и иными возможностями.

Были у него и немалые личные амбиции, он был очень тщеславным человеком.

До описанной нами встречи 21 июня 1967 г. с делегацией крымских татар с поручением разобраться с их проблемами и требованиями жизненные пути Ю. В. Андропова и Н. А. Щелокова не пересекались.

А несколько позже, в «интересах дела», то есть предотвращения возникновения массовых беспорядков, КГБ представило предложения, которые министр внутренних дел должен был принять.

Будучи на четыре года старше председателя КГБ, Н. А. Щелоков считал себя «обойденным» по партийной линии, с 10 апреля 1968 г. оставаясь только «рядовым» членом Центрального Комитета КПСС.

Перешагнув в ноябре 1970 г. пенсионный рубеж, он был обеспокоен своим будущим, поскольку рядом с ним «подрастал» зять генерального секретаря ЦК Ю. М. Чурбанов (с 1977 г. – заместитель, затем первый заместитель министра).

Стремясь показать свою «компетентность», Щелоков позволял себе, в нарушение существующих правил, направлять Л. И. Брежневу записки, затрагивающие сферу деятельности КГБ СССР. При этом, вопреки распространяемым слухам, он выступал отнюдь не как «либерал» и «демократ», допуская очень вольное отношение к правовым нормам.

Например, при предложении выслать из Москвы «неудобных» диссидентов. (Ф. Д. Бобков на это предложение, поддержанное В. В. Гришиным, отвечал прямо: «Для этого нужен Указ Президиума Верховного Совета СССР!»)

По сути дела, на личностном уровне мы имеем дело с конфликтом двух жизненных позиций, двух жизненных стратегий: бескорыстного и беззаветного служения Делу, Долгу у Андропова, и синекуры, достижения максимального личного комфорта и достатка у Щелокова.

И поэтому Ю. В. Андропов имел все основания в кругу ближайших сотрудников называть Н. А. Щелокова «проходимцем». А последующие события 1979–1982 г., о которых мы расскажем далее, только добавили оснований для этого.

Однако, помимо повседневного руководства весьма обширным «хозяйством» Комитета государственной безопасности СССР, от его председателя требовались и предложения о стратегических направлениях развития органов и войск, их кадровом обеспечении, материально-техническом оснащении, начиная от новейших ЭВМ (они использовались в аналитических подразделениях КГБ уже в конце 60-х гг.) до самых современных средств вооружения, техники и т. д.

Появление в структуре КГБ новых подразделений было связано как с изменениями в целях, задачах, тактике и содержании разведывательно-подрывной деятельности противника (израильская спецслужба «Натив», например, лишившись «легального» представительства в Москве, должна была изыскивать новые способы проникновения в нашу страну, поиска доступа к охраняемым секретам), в оперативной обстановке в стране и на межгосударственной арене, так и с постановкой руководством Советского Союза перед органами государственной безопасности дополнительных задач.

По устоявшейся в то время традиции, подобные, в том числе и организационно-штатные, решения принимались Политбюро ЦК КПСС и оформлялись постановлениями Совета министров, после чего следовал соответствующий приказ председателя КГБ.

Реорганизация подразделений КГБ СССР отражала сложную диалектику изменения содержания и тактики скрытого противоборства с умным и изощренным противником, имеющим к тому же безграничные финансовые ресурсы.

По словам Н. Полмара и Т. Б. Аллена, отражающим мнение многих зарубежных аналитиков, «в годы пребывания Андропова на посту председателя КГБ эта организация несколько улучшила свой имидж и стала более эффективной. Андропов усилил дисциплину и предъявлял новые требования к интеллектуальному уровню своих подчиненных. Методы внешней разведки обновились, стали более современными и изощренными. По примеру Запада, Андропов сделал упор на научно-технические способы ведения разведки. В то же время он не забывал и про агентурную разведку, поощряя работу ценных агентов»[190].

13 марта 1969 г. было образовано 15-е управление КГБ СССР, основной задачей которого являлось «обеспечение постоянной готовности к немедленному приему укрываемых (то есть высшего руководства СССР. – О. Х.), в защищенные пункты (объекты) и создание в них условий, необходимых для нормальной работы в особый период».

Ю. В. Андропов, понимая исключительное влияние результатов научно-технической революции (НТР) на все стороны жизни современного общества, постоянно держал в курсе своего внимания все новации в этой сфере, особенно способные оказать воздействие на состояние или содержание процесса обеспечения безопасности страны.

И именно поэтому еще одной его новацией стало создание в системе КГБ в 1969 г. информационных и аналитических подразделений, работавших на самых современных в то время технологиях и аппаратно-машинных комплексах обработки информации.

В том же году по инициативе Ю. В. Андропова были созданы Научно-исследовательский институт разведывательных проблем (НИРП) и НИИ «Прогноз», в сентябре 1977 г. – Центральный научно-исследовательский институт специальных исследований (ЦНИИСИ).

В составе ЦНИИСИ была организована взрывотехническая лаборатория, впоследствии оказавшаяся незаменимой для предотвращения и расследования актов терроризма[191].

Юрий Владимирович внимательно относился к развитию «чекистской» науки, занимавшейся созданием новых технологий обеспечения госбезопасности.

Для Ю. В. Андропова характерным было стремление, не довольствуясь достижениями сегодняшнего дня, попытаться заглянуть в будущее, увидеть его во всей противоречивости и многогранности, подготовиться к тем угрозам, что могут встать в повестку дня завтра, стремление понять логику и диалектику исторического процесса, закономерности и принципы социальной эволюции. И, на наш взгляд, именно поэтому его характеристики тех или иных событий и процессов звучат вполне актуально и сегодня.

Того же самого – умения заглядывать в будущее, Андропов требовал и от своих подчиненных, требовал от них учить молодую смену и учиться самим.

В отличие от своих предшественников Андропов начал работу с углубленного, скрупулезного изучения истории органов госбезопасности, теории и методики разведки и контрразведки, что было ему необходимо для разработки программ развития КГБ в изменяющихся динамичных условиях разведывательного противоборства с блоком противостоящих спецслужб.

Председатель КГБ считал необходимым осмысление опыта, конкретных задач, форм и методов борьбы с разведывательно-подрывной деятельностью противника, обеспечения государственной безопасности. Это проявлялось как в отношении Андропова к учебным заведениям КГБ СССР, так и собственно к становлению и развитию чекистской науки. При его поддержке в начале 70-х гг. была расширена аспирантура ВКШ КГБ им. Ф. Э. Дзержинского, а позднее – создана и очная докторантура.

Необходимо отметить, что «субъективный фактор», связанный с личным отношением руководителя к потребностям и результатам развития науки, в органах КГБ являлся определяющим для судьбы этого направления их деятельности. Несмотря на свою колоссальную занятость текущими повседневными проблемами деятельности Комитета, Андропов просил помощников докладывать ему о наиболее важных и значимых, по их мнению, кандидатских и докторских диссертациях, подготовленных сотрудниками КГБ, знакомился с авторефератами некоторых из них.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.