Глава XXIII ГРЕКО-БОЛГАРСКАЯ ВОЙНА. ПОДЧИНЕНИЕ БОЛГАРИИ
Глава XXIII
ГРЕКО-БОЛГАРСКАЯ ВОЙНА. ПОДЧИНЕНИЕ БОЛГАРИИ
Изложенными в предшествующих главах событиями закончилась скорбная летопись первого десятилетия царствования Василия. Освободившись от тревог и волнений за целость империи и личную безопасность, царь Василий все внимание сосредоточил теперь на войне с Самуилом. Хотя вообще держава Самуила, равно как и личный характер этого исключительного в славянской истории государя, представляются загадочными и не вполне выясненными в источниках, тем не менее исторический интерес, связанный с этой эпохой, поддерживается уже тем, что царь Самуил был в состоянии выдержать более чем 20-летнюю борьбу с империей, обладавшей всеми материальными средствами самого сильного и самого культурного в то время государства. Многое сделано в прекрасной работе французского ученого Шлумбергера, впервые давшего надлежащее историческое освещение эпохи Василия (1). Он с любовью останавливал внимание на сухих и отрывочных заметках летописцев, пытался поставить их в связь между собой и раскрыть их смысл. Вследствие этого современники Василия часто оживают под пером французского автора и становятся нам близкими по своим страстям и настроениям и по мотивам действий.
Несмотря, однако, на такое благоприятное обстоятельство, все же болгарско-византийская война, будучи чрезвычайно важна по своим трагическим последствиям, давшим новый политический вид Балканскому полуострову, осталась скудно освещена в своем постепенном развитии и в отдельных подробностях. Между тем эта сторона вопроса приобретает капитальное значение в переживаемые дни, ввиду того что Самуил главные средства для борьбы заимствовал из западных частей Балканского полуострова и опирался на этнографические элементы, которым принадлежали земли на север от Фессалии и Эпира и на запад от Охриды и Преспы. Обыкновенно думают, что держава Самуила составилась из малосвязанных между собой народных групп и что в деятельности комитопулов нельзя искать политического смысла и культурного значения. И упомянутый французский историк неоднократным применением к Самуилу эпитета «lе sauvage» [164] нисколько не рассеял превратного взгляда на ход политической борьбы между эллинизмом и славянством в занимающую нас эпоху.
Само собой разумеется, отсутствие летописных данных многое может извинить в односторонних заключениях по отношению к эпохе Самуила. Благодаря, однако, недавним археологическим исследованиям в центре державы, образованной Самуилом, является возможность бросить некоторый свет как на политический смысл движения, так и на культурное состояние этой эпохи. На эти данные и позволяем себе прежде всего обратить внимание (2). Центр державы Самуила определяется озером Преспой и его окрестностями. Здесь, в селении Герман, по всей вероятности, была фамильная усыпальница комитопулов. В 1898 г. была списана здесь славянская надпись на надгробной плите, которая была положена на могиле отца, матери и брата Самуила. Этот памятник представляет собой драгоценный и самый древний остаток славянского языка и письма, изображенного кириллицей, и имеет дату 993 г., т. е. относится как раз к периоду войн, которые предстоит нам описывать. Именно там, где находится ныне этнографический раздел между албанцами и славянами, Самуил полагал основать центр своих владений. По берегам малонаселенного в настоящее время Преспанского озера, в особенности же на его островах, находятся остатки монументальных построек, церквей и монастырей, а на окружающих озеро скалах можно еще разбирать следы славянских надписей. Здесь было создано Самуилом укрепленное положение, из которого он простирал властную руку на Адриатическое море и на Эгейское. Без всякого сомнения, когда наступят для этих мест благоприятные политические обстоятельства, здесь будут искать пополнения скудных сведений о деятельности Самуила, сохраненных летописцами. На озере Преспе представляют в этом отношении исторический интерес: остров Град, остров Ахилл и Малый Град.
На о-ве Граде особенное внимание обращают на себя кроме христианских надписей остатки церквей. Такова, между прочим, церковь св. Петра с остатками фресок, принадлежащих, впрочем, к позднейшему времени. Более значения имеет о-в Ахилл (Аил). С кургана, находящегося на юго-восточной стороне, открывается вид на оба озера, Большое и Малое, и на все окрестности, так что есть полное основание видеть здесь прежний наблюдательный пункт и искать на этом месте следов крепости.
Между древностями Аила самое важное значение имеют развалины так называемой Великой церкви, массивного сооружения в форме базилики в два яруса. Это самый капитальный памятник времени Самуила, свидетельствующий о политическом и культурном значении предпринятого им дела. Остановимся на некоторых подробностях. Местами на этом почтенном памятнике уцелела штукатурка и следы фресковой росписи, иногда можно подметить и остатки надписей. В особенности алтарная ниша сохранила значительный интерес. Нижний пояс апсиды, в середине которого виднеется тройное окно, а над ним ряд изображений во весь рост, отмечается особенно тщательной отделкой, состоящей из разнообразного архитектурного орнамента — арки и колонны. Здесь у апсиды и позади престола устроены были кафедры, по-видимому, для всех епископий вновь организовавшегося царства. В центре три кафедры отличаются от других более значительными размерами, по бокам с той и другой стороны идут полукругом меньшие кафедры. Рамки, образованные колоннами, выведены розовой краской, в них читаются надписи черной краской. Благодаря сохранившимся здесь надписям, часть которых могла быть восстановлена без большого труда, представляется возможным прочитать наименование почти всех епископских кафедр, входивших в состав Самуилова царства. Кроме трех центральных имеются более или менее явные остатки девяти кафедр с одной стороны и пяти — с другой. Допуская необходимость симметрии в расположении епископских мест, должно принять, что вначале было по девяти с той и другой стороны от трех центральных и что недостающие ныне разрушены вместе с частию апсиды. Таким образом, можно бы доводить до 21 число епископских кафедр времени Самуила. Мы могли без больших натяжек установить следующие наименования тогдашних тронов (??????): 1) Скопийский, 2) Сардикский (София), 3) Видинский, 4) Кефалонийский (Главиница), 5) Веррийский, 6) Селасфорский (Деволь), 7) Ираклийский (Пелагония), 8) Призренский, 9) Пелла (?). В высшей степени любопытно отметить, что здесь помечены две епископий, принадлежащие к нынешней албанской территории, и две епископий, отнятые от Самуиловой державы в самом начале XI в. (Видин и Веррия). Этим до известной степени определяется хронология построения Великой церкви, т. е. последнее десятилетие X в. Как название острова по имени св. Ахилла, так и следы почитания этого святителя в построенной Самуилом церкви служат иллюстрацией к известному факту, связанному с походом Самуила в Грецию, причем из Лариссы он перенес в Болгарию мощи св. Ахилла (986). По всей вероятности, в Великой церкви положены были и мощи покровителя города Лариссы, и вместе с тем как бы переносилась от греков к славянам благодатная и чудодейственная сила этого святителя. На том же острове сохранились следы других церквей: Двенадцати апостолов, великомученика Димитрия. Богородицы и др.
Что касается Малого Града, это весьма небольшой островок, спускающийся к воде отвесными скалами и в настоящее время совершенно пустынный. Здесь сохранилась весьма любопытная церковь, устроенная в пещере и имеющая довольно богатую стенную роспись (3).
Приведенные археологические данные могут служить показателем, что предпринятое Самуилом движение не может быть рассматриваемо с той точки зрения, какая дается византийской летописью и которая частию усвоена и новейшим французским историком, рассматривающим этот период греко-славянской борьбы с нескрываемым пренебрежением к болгарскому вождю. Попытаемся изложить в последовательном порядке те, к сожалению, весьма сухие и отрывочные факты об этой войне, какие сохранены летописью. Возобновление войны с болгарами зависело от окончательного подавления внутреннего движения, во главе коего стояли самозванцы Фока и Склир. После поражения, нанесенного Фоке при Абидосе и сопровождавшегося смертью бунтовщика (апрель 989 г.), царь Василий мог считать вполне устраненною опасность на Востоке; так как и товарищ Фоки, Склир, содержавшийся в заключении, оставил честолюбивые притязания и искал примирения с царем. Вслед за тем началась болгарская война. Исходным моментом нужно считать движение царя Василия в Димотику на реке Марице, где было у него свидание с Вардой Склиром, умершим несколько дней спустя. Так как Склир умер 2 апреля 991 г., то этим и можно определить начало похода, который был веден весьма осторожно и систематически и в котором царь Василий вполне обнаружил как военный талант, так и железный характер, выкованный теми жестокими испытаниями, какие им были пережиты. Историк Пселл хорошо подметил это в следующих словах:
«С этого страшного времени Василий стал другим человеком. Он познал обратную сторону царской власти и все трудности, сопряженные с управлением такой империей, потерял свойственное ему добродушие, перестал заботиться об украшении тела, не носил ни цепи на плечах, ни тиары на голове и не одевался в порфировые одежды, отказался от излишних перстней на руках и от одеяний, окрашенных в разные краски, стал сосредоточенным и вдумчивым» (4). И в другом месте рисует его характер: «непроницаемый по внешности, мрачный взглядом, подозрительный, скрывающий от других свои мысли и намерения, всегда сосредоточенный, подверженный приступам гнева и немилосердный к тем, кто совершил проступок».
В каком положении находились в то время взаимные отношения, трудно выяснить. Во всяком случае, Самуил вел наступление против Византии, что легко усматривается из опасного положения, в какое тогда была поставлена болгарами Солунь. На основании лишь восточной хроники устанавливается тот факт, что царь оставался на этот раз в Болгарии 4 года.
«И выступил он зимой в области земли болгарской, и воевал, и полонил, и взял несколько их крепостей, и удержал некоторые из них за собой, а некоторые разрушил».
В числе разрушенных крепостей названа «Бария», в которой нельзя не усматривать Веррии. Для того чтобы составить себе хотя приблизительное понятие о результатах этого четырехлетнего периода военных действий, мы должны взвесить два обстоятельства, отмеченные в источниках: во-первых, рассказ о благочестивом паломничестве Василия в Солунь для поклонения мощам великомученика Димитрия (5).
«Когда болгаре поднялись против ромэев, они опустошили всю Фессалию и причинили большое огорчение царю. Нельзя было провезти в столицу собранные с крестьян налоги, ни один грек не мог спокойно путешествовать, не подвергаясь опасности быть убитым или взятым в плен».
При таких обстоятельствах царь искал в Солуни небесной помощи, где вступил в сношения с св. Фотием, который, как сообщает его житие, сопутствовал царю во всех его походах в Болгарию. В это время, конечно, были возобновлены укрепления вокруг города, который был снабжен запасами на случай обложения его, будучи поставлен под команду магистра Григория Таронита, весьма известного в истории того времени армянского выходца царского происхождения. Вторым обстоятельством нужно считать походы в Болгарию. Кроме отмеченного уже выше пребывания царя в Димотике в 991 г., за четырехлетний период войны мы не имеем в сущности ни одного точно установленного хронологически и географически факта. Можно, впрочем, считать достоверным, что в это четырехлетие главные столкновения имели место в Восточной Болгарии и война столько же велась с Самуилом, сколько с представителями царской династии, потомками Симеона. Сюда именно относится известие Яхъи.
«И встретил царь Василий болгар, и обратил их в бегство, и взял в плен их царя, и возвратил его в темницу, из которой он бежал. И спасся комитопул, начальник его войск, и управлял государством болгарским. И оставался царь Василий враждовать с ними и воевать их страны в течение четырех лет».
Самым любопытным в этом известии оказывается то, что восстание комитопулов не представляется самостоятельным движением, а отождествляется с борьбой против империи детей Петра Симеоновича, в данном случае Романа. Следствием походов царя Василия нужно признать восстановление византийской власти в Восточной Болгарии и бегство комитопула в западные области. Но это был пока временный успех.
В 995–996 гг. царь Василий находился на Востоке, так что дальнейшие его оборонительные меры в Болгарии были приостановлены. Этим временем воспользовался Самуил и теперь уже начал самостоятельное движение против империи, объявив притязание на царскую власть, так как за смертию Романа сделался вакантным трон. Ближайший затем период отличается несколькими яркими событиями, в которых византийско-болгарская война достигла крайнего напряжения. Пользуясь отсутствием Василия, Самуил готовился нанести удар Солуни, где во главе войска стоял Григорий Таронит. Он послал для разведок своего сына Анюта, который попал в засаду, приготовленную ему Самуилом, и сделался болгарским пленником. Затем и сам Таронит пал в битве с болгарами. Назначенный во главе македонских войск магистр Никифор Уран исправил положение дел: «он разбил Самуила, убил из болгар великое множество и привез в Константинополь тысячу голов и 12 тысяч пленников». Но дошедшие до Болгарии слухи о смерти царевича Романа, содержавшегося в Константинополе, вновь дали войне неожиданное напряжение и раздвинули поле военных действий. Самуил объявил себя царем болгар и старался утвердить свое положение в Фессалии, Эпире и Греции, куда и был им предпринят смелый поход. Здесь в 997 г. настиг Самуила доместик Никифор Уран на берегах Сперхея в Южной Фессалии и нанес ему страшное поражение, после которого Самуилу не оставалось другого выхода, как поспешное бегство. Нельзя сомневаться в том, что дело при Сперхее очень изменило положение болгар на юго-западной границе, хотя на стороне их оставались многие города на Адриатике и вся область на север от Эпира.
Новый поход в Сирию отвлек внимание Василия от Балканских стран. Хотя здесь не прекращалось военное положение и хотя полководцы патрикий Феодорикан и протоспафарий Ксифий постепенно стесняли границы владений Самуила, тем не менее до 1001 г., когда царь Василий вновь вступил в Болгарию, нет известий о решительных действиях с той и другой стороны. На этот раз опять Василий оставался в Болгарии четыре года и одержал несколько побед над царем Самуилом. «И бежал пред ним комитопул, их царь, — говорит свою стереотипную фразу Яхъя, — и овладел он многими из их крепостей и разрушил некоторые из них, а другие удержал за собой». Несколько конкретных фактов дает греческая летопись. Начав движение с юга, Василий отнял у болгар Веррию, которая, очевидно, постоянно переходила из рук в руки, и затем двинулся в Фессалию, где предпринял ряд мер, чтобы ослабить славянский элемент. В 1002 и следующих годах видим имперские войска снова в Восточной Болгарии. После восьмимесячной осады взят Видин (Бдын), затем центр прежнего царства с городами Плискова, Преслава и, наконец, Скопье. В хронологической связи с изложенными фактами нужно упомянуть об одном эпизоде, случившемся на крайнем западе Самуиловой державы (6). Ашот, сын Григория Таронита, был принят Самуилом в свою семью и женился на одной из дочерей его. Молодые были отправлены в Драч, нынешний Дураццо, где Ашоту была предоставлена административная власть. Византийское правительство, однако, не теряло надежды на сохранение своей власти в этой приморской части Адриатики и держало здесь часть своего флота. Ашот сговорился с начальником царских триир и с одним из местных племенных старшин, по имени Хрисилий, перешел со своей женой на сторону царя и сдал город Драч под власть империи. Царь Василий вполне оценил услугу Ашота, почтив его саном магистра, а супругу его пожаловав придворным званием зосты. После сдачи города Драча патрикию Евстафию Дафномилу упомянутый выше Хрисилий и его сыновья возведены в сан патрикия. Таким образом, Василию удалось лишить Самуила важного морского города на Адриатическом море и постепенно отрезать его от этого укрепленного пункта, завладев которым он мог угрожать своему сопернику не только из Солуни и Эноса, но также с крайнего запада. Но не везде одерживала перевес императорская политика. Оказывается, в разных частях Балканского полуострова составились партии, тянувшие то на сторону империи, то на сторону Болгарии. Так, в Солуни магистр Павел Вов и протоспафарий Малакин были обвинены в приверженности к болгарской партии и за это подверглись наказанию ссылкой в другие места для жительства. Такая же борьба партий происходила в Адрианополе, вследствие чего аристократическая семья Ватаци, боясь преследований, бежала к Самуилу, вместе с ней перешел на сторону болгар Василий Глава. Эти факты достаточно выясняют реальное положение эллинской и славянской народностей в конце X в., в то же время показывая, что уже в то отдаленное время в лице Василия и Самуила на Балканах обнаружилась непримиримая вражда между славянами и греками, исход которой в занимающее нас время неизбежно склонялся в пользу культурной и сильной военными средствами империи. Можно понять, как были бы важны несколько более подробные известия о ходе этой истребительной войны, в которой соперники не давали друг другу пощады. Вот и еще сухое известие, находимое у Кедрина (7), о сдаче императору города Веррии. Это была сильная крепость, которая, пока находилась в руках Самуила, обеспечивала грозное положение болгар в южной Македонии и Фессалии и была постоянной опасностью для Солуни. Но вот начальник болгарского гарнизона в этом городе, Добромир, соблазненный обещаниями и наградами, изменнически сдал грекам город и перешел на службу Василия, который дал ему сан патрикия-анфипата. Император Василий систематически преследовал свои цели подкупом болгарского боярства и наделением византийскими чинами военных и административных чинов Самуила. Не менее того применяема была система переселения славян из важных в военном отношении местностей, — система, которую доселе практикуют турки на Балканском полуострове. Так в 1003 г. взяты были Сервии, где начальствовал Николица, который перешел на службу империи, и хотя получил патрикианское достоинство, но снова бежал к Самуилу; так при завоевании Водены, отличающейся своей неприступностью и несравненным положением над обширной равниной, на которой находится Солунь, также не обошлось без измены. Начальник болгарского гарнизона Драксан перешел на сторону Василия, основался на житье в Солуни, где женился на гречанке, но потом снова бежал к своим. Нужно думать, что и при Самуиле славянские вожди, начальники крепостей и гражданские чины не доросли до сознания национальной идеи и легко жертвовали общими интересами в пользу личных выгод. Как ранее, в VI–VII вв., так и теперь эллинизм и византийская государственность брали перевес над не сложившимся среди славян Балканского полуострова государственным и национальным самосознанием.
Несмотря на то что теперь успех был явно на стороне Византии, что Восточная Болгария, Фракия и Македония были очищены от болгарских гарнизонов и вся сила Самуила сосредоточивалась в горных областях на запад и север от Охриды и Преспы, царь Василий, как говорит византийский летописец, каждый год делал новые вторжения в Болгарию, производя всюду опустошения и пожары. Последним военным делом его было вторжение в горную область при верховьях Вардара, где находится город Скопье, или Ускюб, запирающий горный проход из Македонии в нынешнюю Албанию и старую Сербию. Здесь должна была произойти решительная битва между обоими войсками, разделенными рекой Вардаром, которая вновь окончилась поражением Самуила и сдачей города грекам. Можно догадываться, что и на этот раз против Самуила была искусно подготовлена измена. Оказывается, что в Скопье командовал представитель Болгарского царства Роман, сын Петра, что он после сдачи города принял предложение поступить на службу империи и был некоторое время византийским стратигом в Абидосе. Это происходило в 1004–1005 гг.
Нужно признать, что после стольких побед над болгарскими отрядами явный перевес на стороне царя Василия был бесспорным. В собственной Болгарии и Македонии славянам не оставалось средств поддерживать сопротивление. Самуил лишился главных сил для ведения войны, которые он мог черпать в собственной Болгарии. Последний период военных действий характеризуется со стороны Самуила исключительно обороной. Все показывает, что сила его была надломлена уже после 1005 г. С тех пор он старался затруднять движение византийских войск в западные области его обширных прежде владений, занимая клисуры и делая засады в горных проходах, ведущих в Эпир и приморские области. Во весь дальнейший период до роковой битвы при Кимвалунге, о которой будет речь ниже, сохранилось лишь известие в житьи Никона Метаноите (8) о нанесенном Самуилу поражении при Креше, в котором можно угадывать Кратово в Македонии. Дальнейшая роль Самуила заключалась в обороне заграждениями проходов, ведущих в приморскую Болгарию, «так как он со всех сторон испытывал поражения и терял свои боевые силы». В 1014 г. произошло роковое и самое жестокое дело в истории средневековых войн в ущелье Кимвалунге в горах Родопа, может быть, нынешнее Демир-Хиссар.
«Завладев проходом и поставив в нем заграждения и военные отряды, Самуил ожидал наступления царских войск. Когда же они подступили и начали освобождать проход, Самуил оказал мужественный отпор и сверху наносил сильный удар нападавшим, так что Василий начал приходить в отчаяние и думал отказаться от предприятия. Тогда стратиг Никифор Ксифия предложил царю сделать попытку обойти этот проход и ударить на неприятеля в тыл. Было условлено, что царь будет продолжать для вида демонстрации против защищающих проход, а Ксифия с — небольшим отрядом охотников прошел через гору по едва проходимым тропинкам и неожиданно спустился в долину, где стояло болгарское войско. В смятении и страхе перед неожиданным появлением врага болгаре предались бегству, в то время как царь Василий вступил в проход и встретил расстроенного неприятеля, пытавшегося спастись в горы. Здесь было захвачено в плен 15 тысяч болгар».
В военном смысле это, конечно, было весьма решительное дело, которое ясно показало превосходство византийской тактики и слабость дисциплины у болгар. Сам Самуил, оставив победителю лагерь, едва спасся бегством в Прилеп. Это поражение вошло в историю военного дела в империи, о нем упоминается в стратегике Кекавмена X в. как образце тактики (9). К чести, впрочем, и в уважение к человеческому достоинству, никто не нашел достойным подражания то, что приказал царь Василий сделать с пленными болгарами. Он ослепил всех пленных и, разделив их на отряды по сотне человек, поставил в вожаки каждой сотни такого, которому был выколот только один глаз. Затем военнопленные слепцы были препровождены к Самуилу. Рассказанное дело происходило 29 июля 1014 г.; вскоре после него умер царь Самуил (в октябре того же года), не будучи в состоянии перенести испытанного поражения и жалкого вида, в каком пришли к нему его верные воины.
Поражение при Кимвалунге, или, как иначе названа эта местность, в засеке Загорской, при горе Беласице, а равно последовавшая затем смерть Самуила окончательно лишили Болгарию возможности дальнейшего сопротивления. И едва ли причина того лежала только в материальном истощении страны, которая, как показывает история турецкого господства, может в течение длинных периодов быть в состоянии брожения против центральной власти и доставлять мелким военным отрядам защиту в недоступных горных проходах и лесах. Нет, конечно, Болгария должна была смириться перед византийской системой, перед подкупом и изменой, перед неожиданным переходом на сторону империи высших лиц среди гражданской и военной администрации, даже среди духовенства, которое в некоторой части состояло из греков. Заступивший место Самуила сын его Гавриил не имел времени утвердиться на престоле и предпринять какие-либо меры против Василия, как был изменнически убит претендентом на престол Иоанном-Владиславом, также опиравшимся на происхождение от комитопула Шишмана.
Последний период этой отчаянной и истребительной войны сосредоточивался главным образом в Северной Македонии и на границах Албании. Как можно видеть из кратких заметок византийской летописи, за поражение при Кимвалунге болгаре скоро отомстили нападением на греков при другом горном проходе, называемом Клидий (Ключ). Об этом деле читаем в хронике (10) следующее место, посвященное царствованию Никифора Вотаниата (1078–1081).
«Род Вотаниатов блистал, как искра, и отличался в военном деле при кир Василии Порфирородном, который, сороковой год ведя войну с болгарами, выступал против них бесчисленными походами и давал многократные сражения и имел в Никифоре Вотаниате, деде царя того же имени, лучшего союзника и помощника, советника и в то же время стратига и искусного главнокомандующего. В конце же войны, когда уже народ болгарский был совершенно порабощен и покорен его десницей и когда он достиг высокого чина веста и был в сане дуки, он умирает славной смертью на поле брани, к какой стремятся истинные воины. Ибо, обратив болгар в бегство и преследуя их в теснинах, называемых Клидий, он беспощадно убивал и поражал их, пока, достигнув вершины, на которой был другой отряд болгар, он не сброшен был с коня, который поскользнулся на скале и скатился в пропасть вместе с всадником».
Как замечено выше, император не прекращал военных действий, хотя осенью 1014 г. до него дошла весть о смерти Самуила и хотя его преемник, по-видимому, искал всяческими уступками побудить противника к прекращению военных действий. Дальнейший шаг предпринят был против самого центра независимой Болгарии, где была столица царя Самуила. Но прежде чем грекам удалось проникнуть до Охриды и Преспы, предстояло сломить сопротивление болгар в Битоли, ныне Монастырь, и в Прилепе. Здесь, по-видимому, не было встречено серьезного сопротивления, так что к началу 1015 г. царь прибыл в Солунь, которая была главной базой для дальнейших предприятий против болгар. Весной того же года обнаружился весьма неожиданный факт — отпадение Ведены и избиение в ней византийского гарнизона. Хотя этот случай не мог иметь серьезного значения в смысле перемены военного счастия, но Василий жестоко наказал провинившийся город, выселив из него славянское население и построив две крепости для обеспечения на будущее время верности и безопасности.
Так как ближайшая горная область Моглена представляла безопасное убежище для болгар, то в 1016 г. предпринят был сюда новый поход под предводительством патрикия Ксифия и Константина Диогена; последнему суждено было играть важную роль в окончательном замирении страны. Чтобы на будущее время ослабить здесь сопротивление, приказано было перевести славянское население в Азию и открыть здесь свободу для поселения армян и грузин. В византийский лагерь в Моглене явились послы от Иоанна-Владислава, убийцы царя Гавриила-Романа, уведомившие царя Василия о свершившемся в Болгарии перевороте, который обозначал начало анархии. Новый властитель Болгарии склонялся на все требования императора и обещал полное подчинение Болгарии. При этом на сторону империи перешел один знаменитый болгарин, по имени Кавкан.
Вероятно, к тому же году относится эпизод, записанный в истории Кедрина (11).
«Настала весна, и царь вторгнулся в Болгарию. Давид Арианит и Константин Диоген в долине Пелагония набрали много пленных и захватили большие стада скота».
При этом по поводу сдачи крепости Лонга сообщена следующая не лишенная для нас значения подробность: «военная добыча разделена на три части, одна часть выдана русским, как союзникам, другая грекам, а третья царю». Затем, после небольшого отступления, вызванного событиями в Доростоле, которому угрожали печенеги, привлеченные болгарами на помощь, писатель снова возвращается к прерванному.
«Возвратившись, царь приступил к осаде другой крепости, по имени Сетена, где был дворец Самуила и большие хлебные запасы. Предав запасы на разграбление, остальное царь предал сожжению. Против царя болгарского, который находился неподалеку, послал полк западных ехал и солунское ополчение под предводительством Константина Диогена. Но Иоанн устроил им засаду. Царь, боясь, чтобы с его отрядом не случилось несчастия, сел на коня и, успев только сказать: «Кто настоящий воин, тот за мной последует», поспешил к отряду. Болгарские воины, со страхом подбежав к лагерю Иоанна, поселили во всех страх и смятение своим криком (12): «бежите, цесарь!» [165] Тогда греки перебили многих, захватили лагерь и 200 тяжеловооруженных, палатку Иоанна и его племянника». Это было в конце 1016 г.
Василий преследовал определенный план относительно Болгарии, который благоприятные обстоятельства обещали ему привести к скорому осуществлению. Он имел намерение нанести последний удар болгарам в самом центре державы Самуила, на берегах Охридского озера и на Преспе, где была столица Самуила. От долины Пелагонии, где расположен город Битоли, независимая Болгария отделялась огромным перевалом Черна с проходом Дербент, ведущим к Преспе. Предстояло овладеть этим перевалом, чтобы быть в состоянии угрожать столице болгарских царей.
Можно думать, что предпринятое Василием в 1016 г. движение в эту горную область, куда едва ли проникали прежде византийские войска, увенчалось успехом и закончилось подчинением болгарской столицы. Прежде чем переходить к последнему акту этой борьбы, мы должны выяснить в нескольких словах значение событий, происходивших на западной границе на берегу Адриатики.
Весьма вероятно, что постепенное приближение Василия к центральной области болгарской державы побудило преемников Самуила искать точки опоры в западных частях их владений, примыкающих к морю. Выше мы видели, что Драч сдался грекам посредством измены, но оказывается, что вся соседняя область, заселенная славянами, продолжала быть под властию Самуила и находилась под управлением зятя его Владимира. Последний царь Болгарии, Иоанн-Владислав, решился взамен утраченных владений в собственной Болгарии освободить из-под зависимости империи город Драч и вместе с тем лишить власти над ближайшей областью упомянутого выше Владимира, которого он увлек в засаду и умертвил. С тех пор в этой приморской области начался период сильного движения против эллинизма, и самому Драчу стала угрожать опасность. Уже царь Василий готов был предпринять движение в приморскую Болгарию на выручку Драча, когда на восточной границе, в Пелагонии, составился отряд под начальством боярина Иваца, который начал партизанскую войну с царскими воеводами. Было бы в высшей степени интересно раскрыть этнографический состав населения всей площади, объятой борьбой эллинизма со славянством в этот столь знаменательный период для истории Балканского полуострова. Ясное дело, что после 1016 г. главные элементы борьбы должны были сосредоточиться или в приморских областях независимой Болгарии, или в горных странах — на запад от Охриды, где ныне господствует албанское население. Отдельные отряды, участвовавшие в партизанской войне против греков, несомненно, набирались из горных албанцев, хотя скудость сохранившихся источников весьма затрудняет подыскать данные к выяснению этого вопроса. Последняя, уже безнадежная борьба сосредоточивается именно на западе. Прежде всего мы видим здесь Иоанна-Владислава под стенами Драча, который еще оставался под властию империи. Начальником гарнизона в городе был стратиг Никита Пигонит, которому принадлежала власть, вероятно, над целой фемой. Здесь болгарского царя постигла неожиданная смерть от неизвестного убийцы.
Это было сигналом к общему разложению державы Самуила; начался переход под власть империи отдельных племенных старшин и представителей местных групп населения. Здесь встречаем самостоятельных владетелей: Кракра в Пернике и с ним 35 начальников отдельных укреплений, владетелей городов Моровизда и Липения, Драгомужа в Струмице, Несторицу, Зарицу и Добромира со своими дружинами, Ильицу и Никулину; все эти бояре, вожди и старшины были приняты царем с большой радостью, удостоены разных почетных званий и приняты на службу империи с сохранением своих владений.
Самые последние факты, относящиеся к окончательному замирению Болгарии, последовали также на западе, куда считал необходимым лично отправиться царь Василий в этот роковой для Болгарии 1018 г. Находясь в Струмице, он принял прибывшего к нему архиепископа Болгарии Давида, который явился с письмом от царицы Марии, вдовы убитого Иоанна, отдававшейся на милость царя и отказывавшейся от всех своих прав и притязаний. Здесь же он имел удовольствие принять подчинение владетеля внутренних крепостей Богдана, в лице которого следует также видеть одного из полузависимых владетелей албанского происхождения. Таким образом, собственная Болгария до перевала за Битоли могла считаться уже вполне замиренной, и Василий поставил во главе ее патрикия Давида Арианита, назначив ему пребывание в Скопье и назвав его катепаном Болгарии (13). Затем Василий II имел торжественный въезд в столицу царства, в Охриду, где ему была устроена встреча духовенством и народом. Здесь он нашел в царской сокровищнице громадные богатства, царские регалии и запасы золота, которыми оделил войско. Здесь же представилась ему царица Мария со всем царским семейством, состоявшим из 3 сыновей и 6 дочерей. В свите ее были, кроме того, две дочери Гавриила-Романа и пять его сыновей и побочный сын Самуила по имени Траян. Не было тогда налицо трех сыновей Марии, из коих один носил имя Прусиана (Фружин); эти три царевича пытались поднять движение в горах Тмора в Македонии, но скоро были окружены византийскими войсками и должны были сдаться. Царь Василий милостиво отнесся к царской семье павшей династии, все члены которой жили потом в Константинополе и пользовались придворными почестями и званиями.
От Охриды и Преспы царь направился на юг в Северную Фессалию и раскинул стан в Деволе. Здесь ему были представлены Прусиан вместе с двумя братьями. Василий благосклонно отнесся к несчастным царевичам, старшего из них пожаловал саном магистра, а двух других возвел в патрикии. Сюда же приведен был самый опасный начальник отряда свободных болгар боярин Ивац; он был вероломно обманут и ослеплен стратигом Охриды Евстафием Дафномилом. Дальнейшей стоянкой была Кастория. Здесь были приняты окончательные меры к умиротворению западной, собственно албанской, и приморской Болгарии. В главных городах: Драче, Янине (Дринополь) и Колонии — оставлены были гарнизоны и назначены гражданские и военные начальники. Найдя в этих местах много греческих поселенцев и пленников, он предоставил им на выбор, оставаться ли на занимаемых местах или возвратиться на родину. В Кастории царю представились две дочери Самуила. Здесь произошла тяжелая сцена. Как скоро упомянутые царевны увидели царицу Марию, вдову убийцы их брата, они с гневом набросились на нее, и царю Василию стоило немалого труда успокоить их. Он обещал доставить им при дворе почетное положение и снабдить богатыми средствами, затем приказал отправиться в Константинополь всему семейству павшей династии. Из Кастории царь пошел еще далее на юг и сделал роздых в Стаге, у подошвы Пинда. Здесь византийская хроника сообщает весьма ценное известие о новом добровольном подчинении царю. На этот раз речь идет, несомненно, об албанском кланном начальнике, владельце области Берата, или Белграда, по имени Елемаг. Он явился не один, но с несколькими другими старшинами, которые все сдались на волю царя (14). К сожалению, во всех известиях об эллино-славянской войне только приведенное место дает несомненные указания на албанский элемент, для которого закончившаяся война открывала блестящие перспективы на Балканском полуострове, если бы он дорос до сознания своих национальных задач. После подчинения Елемага царь Василий не имел больше опасений насчет Албании и приморской области и спешил в конце 1018 г. в Афины, с тем чтобы на Акрополе, на почве классического эллинизма, принести хвалу афинской Панагии за так успешно оконченную войну, сопровождавшуюся громадным ударом для славянства, дававшим себя чувствовать в течение всего средневековья.
Как ни скудны подробностями рассказанные события греко-болгарской войны, как ни бедна характерами, за исключением главных двух героев, и резкими, надолго остающимися в памяти, фактами изложенная в настоящей главе драма, за исключением беспримерного ослепления 15 тысяч военнопленных болгар, тем не менее мы питаем надежду, что глубокий смысл ее и важное историческое значение будет отмечено читателем. Прежде чем нетерпимый и притязательный эллинизм не был сам принижен и вконец ослаблен мусульманским завоеванием, на Балканском полуострове делили господство греки и славяне. Рассматривая взаимные отношения империи и славянства в IX и X вв., мы не можем признать, что ход событий был благоприятен для вновь складывавшихся политических организаций в среде славянства. Византинизм носил в себе слишком много неподвижности и консерватизма и не казался способным приспособляться к новым историческим условиям. Византинизм при царях Македонской династии принял такое направление, которое казалось несовместимым с развитием политической и церковной жизни в славянских государствах на Балканском полуострове. Войны царя Василия с болгарами составляют один из кульминационных фактов греко-славянских отношений. В них выразилась вся противоположность народных характеров и исторических призваний греков и славян. У тех и у других есть естественное стремление владеть береговыми областями на Эгейском и Адриатическом морях; у славян давно уже пробудилась идея к завладению побережьями Мраморного моря и Босфора; в течение своей тысячелетней истории они неоднократно близки были к осуществлению этой идеи. С указанной точки зрения следует взглянуть на результаты победы Василия II. Несомненно, в 1018 г. победа была одержана как эллинизмом, так и византинизмом. С начала XI в. казалось сломленным вековое сопротивление, выставляемое славянами. Нужно признать, что Болгария занимала в то время первостепенное значение между всеми юго-западными славянами, ибо сербохорватская ветвь едва начинала обращать на себя внимание и весьма медленно складывалась в политические союзы. Начавшийся в конце X в. поединок имел роковой исход для Болгарии потому, что в ней не создалось еще к тому времени ни политического, ни религиозного центра и что разные части преследовали сепаративные цели. Исход борьбы столько же обусловлен был военными поражениями, сколько постоянными переходами на сторону империи высшего болгарского административного класса и поместного сословия. Искусной дипломатией царю Василию удалось поселить раздоры в самой семье комитопулов, преемников Самуила, и привлечь на свою сторону многих вождей и правителей областей обещанием сохранить их привилегии и пожаловать им имперские звания и почести. В среде представителей высшего клира царю также удалось найти приверженцев подчинения империи, так как он гарантировал для Болгарской Церкви самостоятельность и независимое управление. Инородческий состав населения полуострова, в котором отмечаются влахи и албанцы, стоявшие в политическом развитии гораздо ниже славян, был скорей на стороне византийской власти, чем туземной славянской. Но в этом смысле мы должны сделать оговорку, что в самых центральных местах нынешней Албании в начале XI в. оказалось весьма мало элементов, в которых бы можно было бесспорно признавать албанскую народность.
Эллинизм воспользовался всеми ресурсами, какие предоставила в его распоряжение вековая империя с ее передовой для того времени культурой и громадными военными средствами. Нанеся смертельный удар славянству, поощряя колонизацию свободных земель разными азиатскими народами, царь Василий вместе с тем бессознательно способствовал росту и усилению на полуострове инородческого элемента. Вследствие рокового исхода войны, разредившего славянское население и лишившего его господствующего положения, Балканский полуостров на долгое время утратил внутреннюю силу сопротивления и сделался легким орудием в руках соседей, одинаково враждебных для Византии и для славян. Ввиду грозных испытаний, какие средневековье готовило Византии, и в частности Балканскому полуострову, отсутствие здесь большой политической силы и твердой национальной организации, какую Болгария могла постепенно выработать и с успехом выставить против крестоносцев, с одной стороны, и против турок — с другой, давало себя чувствовать и сопровождалось неисчислимыми последствиями, одинаково вредными и для греков, и для славян.
В заключение следует сказать об устройстве, данном побежденной Болгарии. Самое капитальное известие в этом отношении заимствуется не из греческих и не из славянских источников: всего лучше был осведомлен историк, писавший в Антиохии (15).
«И написали вожди болгар царю Василию, унижаясь перед ним и выражая свое желание, чтобы он принял находившиеся в их руках крепости и области, и прося его разрешения прибыть к нему и действовать согласно его приказаниям, И пошел тогда царь в Болгарию… и вышли ему навстречу все тамошние вожди, и были также выведены жена… царя болгар и дети его. И принял он их крепости и оказал им милости и дал каждому из них должности согласно тому, чего требовали его заслуги. И оставил себе сильные крепости и назначил над ними правителей из греков и срыл остальные. И устроил дела Болгарии и назначил туда василиков, т. е. управляющих всеми делами и имуществами. И стало государство болгарское присоединенным к государству греков, и сделал он его катепанатом. И было это в сорок четвертом году его царствования. И вступили в брак дочери болгар с сыновьями греков и дочери греков с сыновьями болгар, и смешал одних с другими и тем уничтожил старую вражду, которая была между ними».
В памятниках X–XI вв. катепанатом [166] называется и городской округ, данный в управление одному лицу, и целая область и даже страна (16), таким образом, едва ли можно настаивать на этом термине сравнительно с проноитом (?????????), обыкновенно встречающимся на свинцовых печатях, принадлежавших наместникам Болгарии. Нужно принять в соображение то обстоятельство, что, подчинив Болгарию огнем и мечом, царь Василий в последние годы борьбы пришел к мысли привлечь на свою сторону болгарских вельмож, епископов и поместную аристократию посредством наделения их привилегиями и пожалованиями и принятием в состав византийского служилого сословия. Эта система практиковалась им в обширных размерах, даже по отношению к изменникам, и принесла хорошие плоды. Ясно, что по замирении страны царь не мог изменить своей политики и не прибегал к крутым переменам существовавшего в Болгарии строя. Это, впрочем, отмечено и у историка Кедрина в единственном у него месте, затронувшем интересующий нас вопрос (17).
«Царь Василий, подчинив Болгарию, не имел намерения вводить новшеств или изменять данное ей устройство, но оставил весь прежний порядок и приказал действовать по установлениям Самуила».
Болгария получила автономию от византийских императоров, но об ней мы можем судить лишь по намекам. Память о ней удержалась в новеллах, обеспечивающих права Болгарской Церкви. Должна быть, однако, связь между привилегиями, предоставленными в пользу Церкви, и политическими правами, дарованными нации или некоторым в ней сословиям. Мы увидим, что в конце XI и начале XII в. Болгарский архиепископ ратует за привилегии, опирающиеся на основной закон; можно также заметить, что центральное правительство нарушает гарантированные новеллами не только церковные права, но и право частных лиц. Из ряда многочисленных наблюдений над подобными фактами мы были приведены к соображению, что конституция, дарованная Болгарской Церкви, имеет многие аналогии с политическими правами, данными гражданским учреждениям и сословиям; словом, что по новеллам в пользу Церкви можно составить некоторое понятие об утраченных законах гражданского устроения Болгарии. Всматриваясь в хрисовулы с этой точки зрения, мы замечаем в них некоторые знаменательные факты. С одной стороны, это дарственная грамота, подтверждающая нераздельность болгарской церковной области и не-нарушимость ее прав после перехода Болгарии под византийскую власть; здесь император лишь дает авторитет и юридическую санкцию старым грамотам болгарских царей. В хрисовулах была отмечена только эта сторона, далеко не самая важная; этим документом пользовались для определения сначала церковных, потом политических границ Болгарии (18).