Великая путаница истории
Великая путаница истории
Есть идеи старые, есть идеи новые, а есть идеи неадекватные, то есть те, которые большинством людей, работающих в науке, не признаются, потому что тогда догматы науки нужно срочно пересматривать. Человек, благодаря которому явился на свет монстр «Аненербе», был из последних, неадекватных. Он искал прародину предков, которую помещал в те времена, что принято называть «безгласными», то есть не имеющими исторических свидетельств. Была некогда великая земля, откуда древние люди вынуждены были уйти, скорее всего, из-за какой-то глобальной катастрофы. Это были предки индоевропейцев, которых Герман Вирт называл арийцами, расу — соответственно — арийской. После разгрома нацистского рейха учёные стараются всуе не произносить этого крамольного названия, хотя в нём нет ничего даже отдалённо фашистского. Ведь к арийцам относятся не только германцы, но и славяне, и кельты, и многие народы Европы. Все они потомки древних ариев. Вирт был влюблён в свою идею, и он, извините уж, был германцем, то есть считал ариев своими предками. И он искал утраченную историю, ту, которая молчит или делает нам намёки из текстов, достаточно древних для того, чтобы обрасти мифами, упоминаниями о чём-то случившемся за долгие тысячелетия до тех людей, которые такой текст записали. Но тексты текстами. Прекрасно, когда они есть. Но ещё прекраснее, если намёк из древнего сказания обрастает плотью. Поэтому Герман Вирт стремился найти материальное подтверждение своим догадкам — а это экспедиционная работа, раскопки, поиски, попытки понять значение найденных артефактов.
Для Вирта такими артефактами были мегалитические постройки древних, находки, относящиеся к самому раннему периоду человеческого общества, и первые знаки древней письменности. Приглядываясь к тому, что он обнаружил, Вирт пробовал реконструировать быт древних арийцев, понять ход их мыслей. И если быть честными, то был он хорошим учёным, дотошным, но излишне доверчивым и увлечённым собственной теорией. А излишнее пристрастие в науках о древности чревато опасностью, что твою увлечённость и любовь используют другие, которым эта увлечённость нужна как средство достижения собственных, отнюдь не таких благородных, целей. С Германом Виртом так и произошло. Однажды оказавшись на гребне национальной волны, он навсегда оказался пригвождённым к позорному столбу вместе с теми, кто убивал, вешал и сжигал людей в печах лагерей. И вся вина его в том, что он искренне верил в прародину ариев — Гиперборею или Арктогею — и имел несчастье заложить основы института «Аненербе». На его находках, на его сочинениях начал расти этот институт. Но вот за будущую судьбу этого монстра Вирт ответственности не несёт. Практически никакой.
Но что же так покорило Гиммлера? Почему он вцепился в Вирта и его Гиперборею мёртвой хваткой? На выставке он увидел обилие рунических и проторунических письмён, артефактов, которые собрал за свои многочисленные экспедиции голландский профессор. Одна идея профессора тоже была ему близка: Вирт считал, что человечество произошло от разных прародителей: на севере это была Арктогея с нордическим типом, которому свойственна высокая духовная и организующая сила, устремлённость к небесам, это были изобретатели праязыка человечества, а на юге — Гондвана, с гондваническим типом людей, более склонных ценить материальный мир, устремлённых к земле, рождающихся из праха и уходящих в прах, то есть для истории гораздо менее ценных. Северные люди практически никаких следов своей жизни не оставили, потому что их прародина погибла, но они успели переселиться к югу и принесли свой язык, свою проторуническую письменность. Очаги нордической культуры и цивилизации ещё сохранялись в исторические времена, потом исчезли и они. Последнее место обитания ариев Вирт нашёл на банке (отмели) Даггера в Северном море, но нам об этих исследованиях ничего не известно, все материалы пропали. Уже будучи на посту директора «Аненербе», именно он отправил Шеффера в первую Тибетскую экспедицию — искать следы древних гиперборейцев в пустыне Гоби.
Свидетельства древних о мире Гипербореи — это отголоски прошлого, своего рода память расы. Свою первую (монументальную) книгу Вирт выпустил ещё в 1928 г., называлась она ни много ни мало — «Происхождение человечества». В ней он, опираясь на сведения геологии и географии, в частности на труды Вигинера, объясняет, каким образом расселение человечества зависело от расхождения и сдвигов материков, изменения наклона земной оси. Именно такими катастрофическими подвижками литосферных плит и объясняется, почему северный народ вынужден был покинуть свои родные места и начать осваивать иные, непохожие на родину, земли. Атлантиду, Гиперборею, Арктиду искали и до Вирта. Но в его трудах континент Mo (My) выглядел гораздо убедительнее и обоснованнее, чем у носителей эзотерического знания. Гиммлер был почитателем Елены Петровны Блаватской. Он свято верил в Атлантиду и Лемурию, а также в то, что некогда землю населяли расы богов, то есть асов, от которых и произошли правильные нордические парни. И хотя сам Вирт со скепсисом относился к трудам Елены Петровны и к её теории сгущения сущностей и деградации их до полной материальной оболочки, кодовое для рейхсфюрера слово «арии» прозвучало. А сведения об ариях у Гиммлера были точными: по книгам Листа, Ланца фон Либенфельса, Дарре, Гюнтера и русских дореволюционных расологов. К тому же всё окружение Гитлера верило в жидомасонский заговор, охота за евреями ещё не шла, но все показания уже были налицо, не хватало только доказательств, чтобы пригвоздить низшую расу и указать ей её место в истории. Вирт оказался в нужное время и в нужном месте.
Его детище, общество «Аненербе», неожиданно оказалось востребованным. Гиммлер спрашивал у Вирта, как выглядели «хорошие нордические парни», и получал радующий его душу ответ — голубоглазые, светловолосые, высокие, своего рода интеллектуалы Древнего мира. Естественно, такой ответ не мог его не радовать! На «Аненербе» тут же было спущено отличное финансирование. Но Вирта-то интересовало подтверждение его теории. Он собрал огромное количество фактов и артефактов, не ограничиваясь Европой: он привозил древности из Палестины, Египта, Исландии, даже из нашей Сибири. И все эти древние надписи он исследовал, пытаясь понять суть праязыка древних ариев. Ведь если есть знаки, должен был существовать и язык. Тут его поиски шли некоторым образом параллельно с академиком Марром. Только он искал следы праязыка не в слогах санскрита, а в более древнем наследии предков — в рунических символах. И постепенно ему стало всё ясно. Он понял, что означают руны, которые к тому времени были уже хорошо изучены и описаны, и каким образом они связаны со всеми алфавитами Земли. Всё дело в сознании древних ариев, в их мировосприятии, а это мировосприятие неотделимо от среды обитания. Если понять, где была прародина, можно понять, как могли древние видеть и воспринимать мир. Поскольку эту прародину Вирт помещал за Полярный круг, в широты, где движение солнечного диска по небу имеет свои особенности, он пришёл к выводу, что они воспринимали мир как воплощение времени, то есть не линейно (прошлое, настоящее, будущее), а циклично, в круговом его варианте. В этих широтах солнце стоит над горизонтом в течение полугода и в течение полугода «умирает», наступает полярная ночь. Поэтому его гиперборейцы должны были больше других людей ощущать силу божественного света, и их бог (а Вирт считал, что они были первыми прамонотеистами на Земле) был богом Света. Их год отличался от нашего восприятия года, он был для них днём, то есть сутками, и сезоны они могли ощущать как смену времени суток. Поэтому Вирт делает аналогии: зима-ночь, весна-утро, лето-день, осень-вечер. В этом восприятии осень и весна были сезонами перехода, подготовки, а зима и лето — сезонами полного проявления качеств — зимнего Зла и летнего Добра, Тьмы и Света в их чистейшем воплощении. И главным праздником такого мира мог быть только праздник первого проявления Света, то есть день зимнего солнцестояния, когда силы Добра начинают отвоёвывать своё дневное пространство. В точке летнего солнцестояния они достигают пика и затем идут на спад. Такое видение могло родиться только у народов, живущих при резкой смене сезонов, не на юге, где эти «пути света» гораздо более сглажены. Поэтому в отличие от более благополучных людей Гондваны люди Севера более остро воспринимали смену сезонов, и это привело к своего рода героическому мироощущению. Должна была родиться древняя мистика, которая выражала идею центра мира как точку, в которой идёт постоянная борьба Добра и Зла. Графически эта центральная точка мира могла обозначаться только как пересечение двух осей — то есть в виде крестовины.
«Не существует более великой тайны в бытии человека, — писал Вирт, — чем тайна жизни и смерти, умирания и становления. Ничто не может наполнить душу «одночастного» (ещё не «двухчастного») человека ощущением высшей Силы, кроме вечного ритма природного года (Lebensjahre), в тесном соприкосновении и в полной гармонии с котором развёртывается человеческая жизнь.
Год для человека есть высшее Откровение божественного действия во Вселенной. Он есть выражение данного Богом космического закона, в согласии с которым происходит в бесконечном и непреходящем возвращении становление мира. Волшебный, глубочайший образ является нам в природе — это Год Божий. Много дней составляет Год, и в каждом из дней снова открывается образ Года: рождение Света, из которого происходит вся жизнь, его подъём на высшую вершину, и его спуск, смерть, нисхождение, чтобы снова восстать. То, чем являются утро, полдень, вечер и ночь в сутках, соответствует в Году весне, лету, осени и зиме. Весной «Свет Мира» снова пробуждает всю жизнь, выпрямляется, развивается, пока не достигнет полного развёртывания и предела роста в полуденно-летнем времени, чтобы снова начать путь к ночи и зиме, готовясь к смерти, за которой неминуемо последует новое рождение.
Нордический человек созерцал образ своего существования ежегодно и ежедневно: раннее утро — детство, позднее — юность, полдень и лето — взросление, полное созревание, потом увядание жизни, старость, ведущая к зимней смерти, а через неё к новой жизни, к возрождению и новому становлению, воплощённому в потомстве.
Круговращение дня развивает в своём постоянном непрерывном повторении круговращение Года, а Год — круг человеческой жизни. Круговращение, движение по кругу, вращение само по себе является высшим космическим законом Бога, этическим Основанием Вселенной всего бытия. На этом принципе основывается всякое Богопереживание и всякое правосознание. Закон вечного вращения, чьим откровением является пространство и время, и особенно в Годе, был осознан атланто-нордической расой в символе Годового и Мирового Древа, Древа Жизни. Мы можем проследить эту изначальную концепцию во всех атланто-нордических языках и культурах».
Дальше — ещё интереснее. В народных обычаях сохранилась традиция устанавливать ель на опоре в виде креста. Почему крест? Дерево стоит в центре мира, на пересечении крестовин. Да и сама ель — это тоже особое дерево, несущее магические элементы, отголосок какой-то древней мистерии. Ель символизировала у ариев неувядающий, вечный год (дерево, которое зеленеет всегда, вне зависимости от времени года). Другое её значение — значение света, солнца, жизни, и — конечно же, она — Иггрдасиль — мировое дерево. А известные всем европейцам новогодние обряды с Санта-Клаусом и Снегурочкой — это мистерия встречи нового дня-года, поэтому на красной шубе Санта-Клауса рисовали солнечный круг, он и был солнечным богом, приходящим в мир, чтобы дать ему силу и рост. А Снегурочка была не внучкой Санта-Клауса, а Матерью Света, Белой Богиней, которая рождает обновлённый мир. Потом, конечно, традиция забылась, богиня стала девочкой, а солнечный бог просто старым добряком, приносящим всем подарки. Недаром, ох недаром Вирт в студенчестве занимался народными обычаями, обрядами и собирал и анализировал фольклор! Он разобрал практически все существующие сказочные сюжеты и показал, чем они некогда были на самом деле. Обнаружилось вдруг, что все эти с детства известные сказки — изложение древнейших солярных мифов, прарелигии пранарода, населявшего прародину всего современного человечества.
В качестве одного из очень интересных артефактов Вирт рассматривал светильник Йоля из Норвежского королевского музея в Стокгольме. Светильник представлял собой обожжённое глиняное изделие в виде полой башенки, по четырём сторонам которой вырезаны четыре сердца и руна «Хагал». Размер светильника невелик — в диаметре три сантиметра, в высоту — семь. Одну свечу ставили внутрь светильника, одну укрепляли сверху «башенки». Вирт считал, что четыре стороны светильника — это четыре положения Земли относительно Солнца, и сам светильник изображает годичный солнечный цикл. Как пишет Генрих Шильд, светильник использовали в мистических обществах ариософии во время языческих праздников: «Весеннее Равноденствие, праздник Остары (Ostara-Feier), символизирующий возрождение Солнца. Во время ритуала, совершаемого в этот день (20 число месяца Lenzing), вначале зажигают нижнюю свечу, а затем, в конце ритуала, эта свеча переносится на вершину светильника. Летнее солнцестояние (Mittsommer-Feier), символизирующее Солнце, вошедшее в полную силу (бога Бальдура). Во время ритуала, совершаемого в этот день (20 число месяца Brachmond), свеча горит только на вершине светильника. Осеннее Равноденствие, или Осенний Тинг (Herbst-Thing), — праздник, символизирующий начало нисхождения Солнца в Мир Иной. Во время ритуала, совершаемого в этот день (20 число месяца Scheiding), свеча зажигается на вершине светильника, а затем переносится вниз. Во время Зимнего Равноденствия в течение 12 или 13 ночей проводятся ритуалы праздника Йоль (христианское Рождество). В первую ночь, которая зовётся «Материнской» (Mutternacht — 20 число месяца Julmond), свеча все время горит внизу. В (пред)последнюю, «Двенадцатую ночь» (Zwoelfnacht — 31 число месяца Julmond) по окончании ритуала свечу снова переносят наверх — это Солнце, просыпающееся, чтобы вернуться на Землю из мрака Иного Мира».
Вирт был настолько покорён формой светильника и отождествляемыми с ним понятиями, что это древнее изделие, благополучно уже забытое даже в деревнях, обрело вторую жизнь, правда не самую достойную, — светильники Йоля с большим успехом были введены для магических церемоний в СС, особенно в замке Вевельсбург. Впрочем, ценности артефакта это не умаляет. Он действительно использовался во время древних обрядов германскими племенами и действительно имеет глубокое символическое значение, приоткрывает нам завесу тайны жизни.
Именно нордической расе Вирт отводил особое положение в осознании тайны жизни, и не потому, что эта раса была лучше других, она просто жила в особых условиях.
«Из единства и жизненного ритма Божьего Года некогда развилась вся духовная культура нордической расы: Год лежал в основе её Богопереживания и Богопознания, и из его запечатления в иероглифах, знаках «священного Годового Ряда», развились все системы письменности в мире. Когда сегодня мы передаём знания через письмо, так некогда само письмо возникло как передача высшего Знания о Божественном Откровении во Вселенной, Знания о годовом пути «Света Мира», идущего от Бога.
Но нигде в нашем мире опыт Света не является таким глубоким, как там, где противоположность Света и Тьмы, Дня и Ночи отчётливее всего. Только Крайний Север знает Божий Год в полном единстве его противоположностей; в законе его возвращения, в бесконечном, вечном богатстве его движения, в котором постоянно возобновляется жизнь. Ни вечное лето тропических областей, ни бледные компромиссы южного, средиземноморского климата не знают этого переживания. Лишь одна единственная нордическая Зима, когда Свет Божий всё глубже и глубже спускается в своём суточном пути, день укорачивается, ночь удлиняется, пока, наконец, Свет целиком не утонет в смертной тьме зимней ночи, чтобы потом снова подняться к новому подъёму и пробудить от смерти всю Жизнь.
Мистерия Зимнего Солнцестояния — священнейший и высочайший опыт нордический души. В нём открывается великий, божественный закон вечного возвращения, Закона, согласно которому всякая смерть есть становление и гибель ведёт к Жизни через Свет Божий».
Но исходя из того, что целый континент как бы опутан одними и теми же древними представлениями, о которых никто и не подозревает, Вирт делал простой вывод: и язык у древних жителей Земли был общий. Он считал, что в основе древнейшего языка лежали гласные звуки — четыре звука, связанные с четырьмя сезонами — а, и у, о, — зима, весна, лето, осень — ночь, утро, день, вечер. Недаром ангелы говорят гласными, это известно из каббалы. Язык людей (не богов) — язык согласных. Гласные звуки в некоторых случаях при изменении положения языка могут переходить в согласные. Основополагающими согласными он считал согласные — к, т, п, с (звуки осени-зимы). Опять строго следуем по годовому кольцу: каждый из этих согласных мог породить ещё три круга звуков — зима-весна: х, th, ph, sh; летние: г, д, б, зи; верхне-нижние, то есть соответствующие тьме или свету: светлые р и л (взаимопереходящие) и тёмные: м и н (тоже взаимопереходящие). Так из понимания течения времени и смены сезонов родилась человеческая речь. И речь эта была единой и записывалась рунами. Вирт даже научился вникать в смысл древних рунических символов, принадлежащих не только германцам. Он неожиданно понял, что мир един. И если некогда человечество покинуло прародину, то изолированных рас не было, расы формировались в процессе постоянных миграций из единого некогда народа. В этом его убедила символика рун.
Вывод, сделанный Виртом, главой, на тот момент, «Аненербе», был для Гиммлера ужасен: чистых рас нет и не может быть, нордическая раса в современном мире — бред! Конечно, он перестал быть директором «Аненербе». Формально из-за того, что опубликовал так называемую руническую рукопись «Хроника Ура-Линда». В официальных кругах она была сразу же расценена как подделка. Но Вирт в целом и не утверждал, что рукопись подлинная, он считал, что это какой-то список с древнего текста, выполненный либо людьми, не понимающими самого текста, либо искажённый за долгое время, пока передавался изустно. Особенно негативно публикацию воспринял главный идеолог рунистики рейха Альфред Розенберг, который давно мечтал избавиться от «неправильного» профессора. Гиммлер не только изгнал Вирта, тот ещё и попал под постоянный колпак гестапо и только стараниями Дарре не оказался в концлагере. На его место был поставлен ученик Вирта Вольфрам Зиверс.
Но одна идея глубоко запала в душу рейхсфюрера. Исследовавший неопубликованные рукописи Вирта А.Дугин эту идею излагает так: «Дуализм древним ариям был неизвестен — мысль и материя, дух и вещество, частное и общее, природное и социальное, божественное и небожественное — всё это существовало в общей гармонии и определялось единой формулой, знание которой позволяло расшифровать не только языковые и символические фигуры — продукты искусственного человеческого происхождения, но и язык природы — голоса зверей, растений, камней и гор. Здесь Вирт окончательно выходит за грань общепринятого в научных средах скептического материализма. Он считает, что великая сакральная формула, лежавшая в основе полярной цивилизации, была не просто описанием внешнего мира, но самой магической мыслью, обретшей плоть. «Бог творит, мысля, — приводит Вирт знаменитую фразу из исландской рунической песни. — Знание есть Бытие — и то и другое совпадают, ничто не имеет права первородства. Поэтому понять и создать — это одно и то же. Традиция — не совокупность простого описания исторических фактов. Это абсолютно живая вещь. Она выше времени и пространства. Тот, кто сумеет открыть её секреты, изменится не просто в смысле расширения информации, но преобразится внутренне».
Иными словами, совершится алхимический процесс превращения свинца в золото, Великое Делание, совершится Великий Переход.
Из этой красивой и окрашенной мистикой идеи Гиммлер сделал только один вывод: нужно искать древние артефакты, чтобы вынуть из них эту преобразующую магическую силу. Имея эту силу, можно стать властелином всего мира. Рейху это необходимо.
Судьба самого Вирта сложилась печально. После войны он попал (как руководитель пресловутого «Аненербе») в лагерь и два года проходил промывку мозгов, называемую денацификацией. Он как занимался своими исследованиями, так и продолжал, только денег на поездки у него уже не было. Поэтому он стал внимательно читать и толковать Библию, находя в ней тайные «гиперборейские» смыслы. Увы! Когда рукопись была готова и практически уже отдана в печать, её выкрали из дома старого профессора.