Глава 18. Политруки и прокуроры

Глава 18. Политруки и прокуроры

В любые времена находятся простаки либо плохо информированные люди, которые, не разбираясь в реальных событиях, принимают на веру мифы, распространяемые конъюнктурной пропагандой. Еще с хрущевских времен репрессированных политработников скопом причисляют к «невинным жертвам». Между тем в действительности вплоть до 1939 года именно они, от чиновников Политуправления — разного ранга «комиссаров» — и до помощников командиров по политчасти, руководили чисткой РККА. Именно политические руководители «фильтровали» армейские кадры; на партийных собраниях и заседаниях партийных комиссий, — разделяя их на чистых и не чистых и инициируя увольнение из армии, как командиров, так и своих коллег, «запутавшихся в связях с антисоветскими элементами».

И если в ходе этой кампании был допущен переход за грань здравого смысла, то в первую очередь вина за это лежит именно на политработниках. Абсурд в том, что этих партийных функционеров, непосредственно проводивших репрессии в армии, простодушные люди до сих пор причисляют к рангу «полководцев». Конечно, трудно «вспомнить поименно» всех этих людей, ныне занесенных в списки «Мемориала» в качестве «жертв сталинских» репрессий. Поэтому остановим свое внимание на круге выдвиженцев Гамарника, связанных с ним национальным происхождением. Поскольку именно за «уничтожение» именно этих чиновников, а не за «Ванек и Манек» «дети Арбата» и предъявляют главный «счет» Сталину. Среди тех, кто с 1929 и до 1939 года активно участвовал в чистке армии, были:

3. «Полководцы» партийной карьеры

Гамарник Я. Б. — начальник Политуправления РККА.

Шубин И. Г. — нач. отдела Политуправления РККА.

Троянкер Б. У. — нач. отдела Политуправления РККА.

Пивоваров М. Е. — нач. отдела кадров Политуправления РККА.

Пугачевский Б. И. — старший инспектор Политуправления РККА.

Щеголев Л. И. — старший инспектор Политуправления РККА.

Круглов-Ланда А. М. — старший инспектор Политупр. РККА.

Александров А. С. — нач. отдела матобеспеч. Политупр РККА.

Рейзин С. Б. — нач. культ. просвет. отдела Политупр. РККА.

Александров (Каганович) А.С. — нач. отд. снабжен. Политупр.

Аронштам Л. Н. — нач. политупр. Особой дальневост. армии.

Рабинович С. З. — зам. нач. политуправления Балтфлота.

Орлов Н. И. — зам. нач. политупр. Киевского военного округа.

Савко Н. А. — зам. нач. политупр. Харьковского военного округа.

Рабичев Н. Н. — зам. нач. политупр. войск Украины и Крыма.

Бергер М. П. — зам. нач. политупр. Приволжского во­енного округа.

Баузер Ф. Д. — зам. нач. политупр. Среднеазиатского военного округа.

Вайнерос И. Д. — зам. начальника политуправления ОКДВА.

Писманник Г. Е. — зам. нач. политупр. Белорусского воен. округа.

Кролевецкий Г. М. — нач. политотдела Забайкальского укреп. р-на.

Зельдович М. Е. — зам. команд. по политчасти стрелков. корпуса.

Грубер Л. Я. — пом. командира стрелк. корпуса по политчасти.

Карин (Крутянский) Т.Я. — корпусной комиссар (ген.-лейтенант).

Кольцов (Фридлянд) М.Е. — корпусной комиссар.

Славин М. Л. — дивизионный комиссар (генерал- майор).

Генин Я. Ф. — дивизионный комиссар.

Маер Я. И. — дивизионный комиссар.

Мустафин И. А. — дивизионный комиссар.

Марков Г. Н. — дивиз. комис., военком военно-учебн. завед. КВО.

Зельдович М. Е. — дивиз. комиссар, комиссар 2-го стрелк. корпуса.

Коган И. Л. — дивиз. комиссар, военком пункта ПВО Ленинграда.

Иофин Л. П. — бригадный комиссар.

Масевицкий И. Е. — бригадный комиссар.

Сухотин С. М. — бригадный комиссар.

Фельдман П. М. — пом. команд. механизир. корпуса по политчасти.

Якубовский Л. Г. — пом. команд. по политчасти стрелк. корпуса.

Коган А. И. — нач. политотдела 2-й стрелковой дивизии.

Поздюнский А. М. — нач. политотдела 7-й стрелковой дивизии.

Васькович И. Н. — нач. политотдела 9-й стрелковой дивизии.

Каган Л. Г. — нач. политотдела 21-й стрелковой дивизии.

Медовый Д. И. — нач. политотдела 37-й стрелковой дивизии.

Черняк Г. И. — нач. политотдела 46-й стрелковой дивизии.

Геронимус А. А. — нач. политотдела 52-й стрелковой дивизии.

Левин А. Я. — нач. политотдела 1-й кавказской стрелк. дивизии.

Дракохруст А. Г. - нач. политотдела 5-й механизир. бригады.

Фельдман П. М. — помполит 7-го механизированного корпуса.

Майзелис Л. М. — пом. по политчасти Владивосток. воен. порта.

Горин Г. И. - комиссар корпуса военно-строительных частей.

Рыбинский И. И. — нач. политотдела 5-й железнодор. бригады.

Субоцкий М. М. — нач. политотдела бригады крейсеров ВМФ.

Фельдман П. М. — нач. политуправления Черноморского флота.

Володарский Е. Я. - нач. политотдела 9-й военной школы.

Орловский И. Я. — нач. политотдела 1-й военной школы пилотов.

Усатый Ф. И. - начальник политотдела 3-й авиабригады.

Лосев М. А. — нач. политотдела 9-й авиационной бригады.

Гамбург Б. А. — пом. командира по политчасти авиабригады.

Немировский С. Б. - нач. политотдела 256-й авиационной бригады.

Черный Г. С. — начальник политотдела школы морских летчиков.

Рабинович С. З. — зам. нач. Политуправления Балтийского флота.

Кимбар Ю. Ю. — ком-дир минного сектора спецкурсов комсост.

Безусловно, это далеко не полный список работников политорганов, выдвинутых Гамарником на ответственные посты за время своего руководства идеологическим ведомством РККА. Таких функционеров насчитывалось тысячи, и можно даже заподозрить, что армией командовали не «генералы», а «комиссары». Однако следует ли относить к «полководцам» начальника культурно-просветительного отдела Политуправления РККА, бригадного комиссара Рейзина Семена Борисовича, арестованного 4 июля 1937 года и приговоренного ВКВС к расстрелу 10.09.37 г. Впрочем, многие из политработников вообще не имели отношения к армии.

Так, дивкомиссар (генерал-майор) Мейсак Сильвестр Яковлевич являлся заместителем начальника политотдела Главного управления пограничной и внутренней охраны НКВД; то есть «полководил» частями, охранявшими лагеря ГУЛАГа. Другой бригадный комиссар — Шапиро Самуил Григорьевич — служил «полководцем» на строительстве Центрального театра Красной Армии. Бригкомиссар Фрумин Семен Михайлович был начальником Государственного центрального института физической куль­туры. Причем не военного, а гражданского. А «невинно погибший» дивкомиссар Кальпус Борис Александрович подвизался на посту заместителя председателя Комитета по делам физкультуры и спорта при СНК СССР.

И все-таки зададим риторические вопросы: дошли бы немцы до Москвы в 1941 году, если бы не расстреляли помощника начальника по политчасти Военно-инженерной академии Рабиновича? Или ответственного редактора газеты «Красная звезда» Ланда? Или помощника командира по политчасти Владивостокского военного порта Майзелиса? Или корпусного комиссара, а на самом деле популярного журналиста М. Е. Кольцова (Фридлянда)?

О мировоззренческой позиции оплаканного интеллигентами журналиста свидетельствовала апологетическая статья, опубликованная газетой «Правда» 8 марта 1938 года. В ней Кольцов характеризовал наркома НКВД Ежова как «чудесного несгибаемого большевика, который, дни и ночи не вставая из-за стола, стремительно распутывает и режет нити фашистского заговора».

Ворошилов направил статью Сталину с пометкой: «Прошу посмотреть и сказать, можно ли и нужно ли печатать. Мне статья не нравится». Как отреагировал Вождь на публикацию «комиссара-журналиста», не известно. Но то, что Кольцова отзовут из Испании, а в декабре арестуют, не имело связи с его журналистской деятельностью.

Сравнительно недавно стало известно, что на судьбу Кольцова-Фридлянда повлияло письмо Сталину, направленное Андре Марти. В нем Генеральный комиссар интербригад в Испании писал:

«Мне приходилось уже и раньше, товарищ Сталин, обращать Ваше внимание на те сферы деятельности Кольцова, которые вовсе не являются прерогативой корреспондента, но самочинно узурпированы им... Но в данный момент я бы хотел обратить Ваше внимание на более серьезные обстоятельства, которые, надеюсь, и Вы, товарищ Сталин, расцените как граничащие с преступлением.

1. Кольцов вместе со своим неизменным спутником Мальро вошел в контакт с местной троцкистской организацией ПОУМ. Если учесть давние симпатии Кольцова к Троцкому, эти контакты не носят случайный характер. 2. Так называемая «гражданская жена» Кольцова Мария Остен... является, у меня лично в этом никаких сомне­ний, засекреченным агентом германской разведки»[157]. Мог ли Сталин игнорировать обращение столь влиятельного деятеля Коминтерна?

В сочинениях, фальсифицирующих историю, существует принципиальное заблуждение, будто бы в пик чи­стки 1937 года Политуправление армии возглавлял Лев Мехлис. Так, Солженицын в книге «Двести лет вместе» пишет: «Главное Политическое управление Красной армии после самоубийства надежного Гамарника перешло в надежные руки Мехлиса...» На самом деле Лев Захарович возглавил ПУРККА только в декабре 1937 года, а до этого, с июня, чисткой руководил армейский комиссар 1-го ранга (фактически генерал армии) А. П. Смирнов. В октябре, оставаясь начальником Политуправления РККА, он был назначен заместителем наркома обороны. За день до нового года он стал членом правительства СССР в должности народного комиссара вновь образованного наркомата Военно-морского флота, но ненадолго. Спустя шесть месяцев, 30 июня 1938 года, Смирнова, руководившего деятельностью всего политического корпуса на пике чистки, арестовали, а 22 февраля 1939 года Военная Коллегия Верховного Суда СССР приговорила его к высшей мере наказания.

Среди «полководцев» аппарата Политического управления в ранге генералов, осуществлявших в разное время чистку армии, были:

Армейские комиссары 2-го ранга (равно генерал-полковнику):

Булин Антон Степанович. С 1935 года — начальник политуправления Белорусского ВО, в 1937 году — началь­ник Управления по командному и начальствующему со­ставу РККА. Арестован 5 ноября 1937 года. Приговорен ВКВС СССР 28.07.1938 г.

Иппо Борис Михайлович, еврей — член Военно­го Совета Среднеазиатского военного округа. Арестован 30 июля 1937 года. Приговорен к расстрелу Военной Коллегией 26 ноября 1937 года.

Ланда Михаил Маркович, еврей — ответственный редактор газеты «Красная звезда». Арестован 5 нояб­ря 1937 года. Приговорен к расстрелу В. К. 28 июля 1938 года.

Аронштам Лазарь Наумович, еврей. В 1936–1937 годах начальник Политуправления Московского ВО, а в 1937 году — Приволжского ВО. Арестован 31 мая 1937 года, приговорен ВКВС 25 марта 1938 года к ВМН.

Векличев Георгий Иванович, украинец. В 1930–1936 годах начальник Политуправления Московского ВО, 1936–1937 годах — начальник политуправления Северо-Кавказского ВО. Арестован 7 июня 1937 года. Приговорен ВКВС СССР 8 января 1938 года.

Мезис Август Иванович, латыш. В 1933–1937 годах — начальник ПУ Приволжского ВО, в 1937–1938 годах — начальник ПУ Белорусского ВО. Арестован 26 ноября 1937 года. Приговорен ВКВС СССР 21.04.1938 г.

Славин-(Бас) Иосиф Еремеевич, еврей. В 1930-

1935 годах — начальник ПУ Ленинградского ВО, 1935–1937 годах начальник УВУЗ РККА. Арестован 5 октября 1937 года. Приговорен ВКВС СССР 15.03.1938 г.

Шифрес Александр Львович, еврей. В 1926–1928 годах начальник отдела печати ПУ РККА, в 1934–35 гг. — начальник ПУ Северо-Кавказского ВО, в 1935–1937 годах — начальник Военно-хозяйственной академии. Арестован 13 ноября 1937 года, приговорен ВКВС 25.09.1938 г.

Корпусные комиссары (в ранге генерал-лейтенанта):

Хорош Мордух Лейбович, еврей, — заместитель на­чальника Политуправления Киевского военного округа. Арестован 9 августа 1937 года. Приговорен к расстрелу В. К. 15 октября 1937 года.

Гринберг Исаак Моисеевич, еврей, — член Военного Совета Авиации особого назначения (АОН). Арестован 26 ноября 1937 года. Приговорен к расстрелу В.К 29 июля 1938 года.

Немерзелли Иосиф Фаддеевич, еврей, — началь­ник Военно-политической академии имени Толмачева. Арестован 5 декабря 1937 года УНКВД по Ленинград­ской области. Приговорен к расстрелу В. К. 21 сентября 1938 года.

Дивизионные комиссары (в ранге генерал-майора):

Бартер Моисей Павлович, еврей. В 1931–1932 годах - заместитель начальника Военно-технической академии по политчасти, в 1935–1937 годах — заместитель начальника Политуправления Приволжского ВО. Арест 04.10.37 г., приговор ВКВС 16.05.38 г. ВМН.

Писманик Григорий Ефимович, еврей — В 1935–1937 годах — заместитель начальника, в 1937 году — начальник Политуправления Белорусского ВО. Арестован 26 ноября 1937 года, приговор ВКВС 29.04.38 г.

Бригадные комиссары:

Идельсон Лев Исаакович, еврей, — начальник политотдела 16-й стрелковой дивизии. Арестован 26 августа 1937 года. Приговорен к 8 годам ИТЛ Особым Совещанием при НКВД СССР 27 июля 1939 года.

Цейтлин Залман Карпелевич, еврей, — начальник политотдела 10-й стрелковой дивизии. Приговорен к рас­стрелу В. К. 2 ноября 1938 года.

Арш Марк Исаакович, еврей — начальник политотдела 20-й стрелковой дивизии. Арестован 26 августа 1937 года УНКВД по Вологодской области. Приговорен к расстрелу Выездной сессией Военной коллегии Верховного суда СССР 9 октября 1938 года.

Полковой комиссар (равно полковнику): Берлин Вла­димир Маркович - заместитель начальника агитационно-пропагандистского отдела ПУРККА. Арестован 16 сентября 1937 года. Приговорен к расстрелу Военной коллегией 15 марта 1938 года.

Именно эти «генералы партийной карьеры» многие годы возглавляли и координировали процесс очищения армии на протяжении 30-х годов. Как раз под их непосредственным руководством занимались фильтрацией кадров армии начальники политотделов воинских соединений и частей, помощники командиров по политчасти и военные комиссары.

После того как постепенно стали приоткрываться ранее засекреченные архивы и реальная картина минувшего, написанная черными красками, стала обретать различаемые контуры, в общественном мнении возник вопрос: кто же в таком случае «палачи», а кто «жертвы»?

К «жертвам» 1937 года обычно относят и командарма 2-го ранга И. Н. Дубового. 21-летний сын украинско­го крестьянина, он вступил в партию летом 1917 года в Иркутске, где окончил школу прапорщиков. Позже был начальником 44-й дивизии на Украине, где с августа 1919 года, после ее слияния с 1-й Украинской дивизии Щорса, стал заместителем командира. Когда Щорс был убит, Дубовой вновь стал начальником 44-й.

После окончания Гражданской войны он продол­жал командовать дивизией, а с 1924 года — корпусом. В 1929 года - он — помощник и заместитель командующего, а с 1935 года - командующий войсками Харьковского военного округа. По свидетельству жены, «рыжий, с красивой бородой» командующий «сильно пил». Пожалуй, красота бороды — преувеличение. Борода Ивана Наумовича была мощной: при его расплывшемся теле и большой голове это делало его похожим либо на спивше­гося попа, либо на загулявшего атамана.

Но, конечно, приятель Якира 21 августа был арестован не за пьянство. На суде Иван Наумович «признал себя участником заговора и даже признался в организации убийства Щорса», и 28 июля 1938 года. Военная Коллегия Верховного суда СССР приговорила его к смертной казни. Еще до этого чистке подвергся и состав Харьковского военного округа. О кадровой перетряске штатов «великих полководцев» можно судить по отчету, поступавшему в Москву из Политического управления округа в октябре 1937 года. То есть вскоре после ареста Дубового. В документе отмечается:

«...За истекший год личный состав округа значитель­но очистился от враждебных и негодных элементов. По политическим мотивам уволено из РККА комначсостава 810 чел., из них разоблачены как враги народа и арестованы органами НКВД 260 чел. Из числа красноармейского состава и младших командиров по политическим и политико-моральным мотивам уволено из РККА 457 чел.».

Из отчета очевидно: во-первых, не все уволенные из армии командиры были арестованы, и, во-вторых, более половины из уволенных военных являлись рядовыми или младшими командирами, т.е. принадлежали у сержантско­му составу. Как отмечается в отчете, чисткой руководили именно политические органы.

«...Парторганизации частей округа разоблачили и изгнали из своих рядов за период с 1.1.37 г. по 1.Х.37 г. больше 150 троцкистов, зиновьевцев, правых, контрреволюционных националистов, причем характерно, что если в I квартале исключено 10, во II-м — 26, то в III-м лишь ОПК исключено 97 чел. Разоблачены и изгнаны враги народа, пролезшие на ответственные командные посты и руководство политорганов:

Куницкий — б[ывший] к[оманди]р 23 сд (стрелковой дивизии); Ванаг — нач. факультетов ВХА; Зубок — 6. к-р 30 сд; Колосов — нач[альник] факультетов ВХА; Обы- сов — б. к-р 80 сд; Соколов — б[ывший] НТХВО; Рога- лев — б. к-р 7 ск; Дубовой — б. командующий ]войск ХВО; Незлин — нач. полит, отд. училища червон[ных] старшин; Ауссем — б. заместитель. НШ ХВО; Кожев­ников — б. нач. ПУХВО; Рассадин — нач. полит, отд[ела] 75 сд (стрелковой дивизии); Евгеньев — б. нач. шт[аба]. 7 ск; Ларин — секретарь ОПК; Мочалов — б. нач. шт[аба]. 14 ск; Скулаченко — нач. АБТВ ХВО; Шмаков — б. нач. шт. 7 ск; Блуашвши — б. нач. ПУХВО; Круль — нач. политотдела, отд. 25 сд; Кавалере - б. военком 7 ск; Градусов — б. военком 41 сд; Лагздин — нач. военно-пол[итического], учил [ища]; Котляров - инструктор ПУХВО; Суслов — б. военком ВХА Карпис — б. нач. Харьковского окруж[ного]. Дома Красной Армии».

Собственно говоря, в приведенном списке лишь двоих можно отнести к рангу военачальников: Куницкого — командира стрелковой дивизии и самого Дубового. Осталь­ные — это военкомы, начальники штабов, работники разных учреждений и политотделов. В отчете указано:

«...За 1937 г. исключено из партии и уволено из армии (по сост. на 15.Х. 1937 г.) 115 политработников, занимавших следующие должности: зам. нач. пуокр (политуправления. —К. Р.) - 1 отсекр. партбюро полков — 4 нач. отделов пуокр (политуправления округа.— К. Р.) — 2 отсекр. партбюро батальонов — 1 редактор окружн[ой], газ[еты]. — 1 отсекр. партбюро эскадрилий — 1 инструктор пуокр (политуправления округа. — К. Р.) 4 инструкторов пропаганды - 3 нач. полит, отделов — 4 нач. клубов полка - 7 нач. ДКА — 1 политруков рог — 33 военкомов полков — 7 зав. библиотек полков — 4 военкомов складов - 2 отсекр. комс[омольского] бюро — 5 военкомов строшп-ва — 1 зам. нач. полит. отделов — 3 инструкт. пол. отд. див. - 8 секр. окр. парт. комис. — 1 военкомов бот-нов — 7 военкомов КУКС зап. — нач. кафедр — 2 отсекр. партбюро курсов — 1 преподав. ВУЗов — б. нач. П[олит] У[правления] ХВО — 2 инструкт. ПКП курсов — 1 нач. ПВ ПУ - 1 и другие».

Из приведенного документа очевидно, что помимо ближайшего окружения командующего округом основ­ной контингент уволенных из армии составляли разных уровней политработники. Причем освободившиеся места сразу же были заняты выдвиженцами. Как сообщается в документе: «Вместо уволенных, а также на замещение вакантных должностей выдвинуто за это же время 87 чел. из курсантов школ:

а) военкомов батальонов - 9; б) военкомов эскадри­лий — 2 из политруков: а) военкомов полков и отд. батальонов — 15; б) инструкторов политотделов - 31; в) нач. полит, отдела — 2 из комиссаров бат-нов: а) военкомов полков — 7; б) нач. полит. отдела — 2 из военкомов полков: а) нач. полит. отд. дивизий — 5; б) военком., дивиз. и школ — 3. Других работников — 19 чел.».

Итак, в Харьковском военном округе должности уволенных и арестованных политработников были сразу же заняты новыми людьми из числа выдвиженцев. Конечно, чистка коснулась не только политработников. В целом в РККА (с 1 ноября 1937-го по 13 февраля 1938 года) было выдвинуто на высшие должности 1360 человек.

Естественно, что на присвоение нового звания и повышение в должности могли рассчитывать военные, уже имевшие соответствующее предшествующее звание и профессиональный опыт. Говоря иначе, «лейтенант» не мог сразу стать «майором». По данным Н. Черушева, за этот же период в целом по РККА «звание «комкор» получили 5 человек, «комдив» - 14 чел., «комбриг» - 9 чел., «полковник» — 54 чел., «майор» — 243 чел., «капитан» - 563 чел.»[158]. То есть - 883 человека. При этом были «повышены в воинских званиях и назначены на новые, более высокие должности — 11 136 человек».

И этот процесс обновления командного состава имел свою естественную закономерность. Уже в 1936 году в армии служило «13 тыс. лиц начсостава, имевших академическое образование» и по праву жаждавших повышения своего служебного положения. 13 тысяч профессионалов, горящих желанием проколоть дырки в своих петлицах и получить прибавку к должностному окладу.

Тогда о каком «разгроме» армии может вообще идти речь? Правда, манипулирующие лишь формальными званиями уволенных из армии командиров, антисталинисты уперто подчеркивают, что «в процессе чистки из 397 командиров бригад «репрессировано» 337 комбригов; то есть почти 79% наличного состава комбригов».

И, прочтя подобную информацию, читатель сделает логический вывод, будто бы в результате репрессий своих командиров лишилось 337 бригад! Страшная цифра! Но не будем устраивать истерику и обратим внимание на очевидный парадокс. Если в процессе чистки было «репрессировано 337 командиров бригад, то почему звание комбригов получили только 9 человек?

Дело в том, что эти военные не командовали бригадами. Они лишь получали зарплату, соответствующую такому званию. Следует пояснить, что военные соединения — бригады стали распространяться во время Гражданской войны в кавалерии, где первоначально основными структурными единицами были сотни, эскадроны, отряды и полки. Позже от отдельных соединений начался переход к формированию бригад, а затем дивизий, корпусов и армий. Кавалерийский корпус состоял из двух кавалерийских дивизий, каждая из которых имела 4–6 полков, артиллерию и технические подразделения. В 1929 году сухопутные войска имели 14 кавалерийских дивизий и семь отдельных бригад.

Однако в ходе последующей реформы кавалерия как род войск стала сокращаться. И когда начали формироваться новые механизированные части, то понятие «бригада» было перенесено и на эти соединения. Видимо, это было связано с тем, что первоначально командные кадры этого рода войск комплектовались из бывших кавалеристов. Уже в 1929 году в РККА было создано Управление механизации и моторизации, и был сформирован опытный механизированный полк, который на следующий год преобразовали в механизированную бригаду.

В 1932 году началось объединение механизированных бригад в механизированные корпуса. К началу 1936-го в РККА имелось 4 механизированных корпуса, 6 отдельных бригад и 15 механизированных полков в кавалерийских дивизиях. Конечно, новому роду войск требовались собственные кадры с техническими знаниями, и к этому времени учебные заведения РККА уже подготовили профессионально обученных командиров. В 1937 году Центральное управление механизации и моторизации было переименовано в Автобронетанковое управление Красной Армии, а в 1938 году механизированные корпуса преобразовали в танковые. К началу 1939 года в Красной Армии насчитывалось 4 танковых корпуса, 24 отдельных легких танковых бригады с танками БТ и Т-26 и 4 тяжелых танковых бригады с танками Т-28 и Т-35, а также 3 химические (огнеметные) бригады. Другая часть танковых подразделений входила в состав стрелковых и кавалерийский соединений.

В конце 1939 года Главный военный совет принял решение расформировать танковые корпуса и ввести в войсках однотипную организацию танковых соединений — бригад резерва Главного командования. В мирное время предполагалось иметь 32 танковые бригады и 10 отдельных танковых полков. Кроме них в сухопутных войсках намечалось сформировать вновь 15 моторизованных дивизий, включавших по два мотострелковых и один танковый полк.

По данным Н. П. Золотова и С. И. Исаева, опублико­ванным в «Военно-историческом журнале», на 1 июня 1941 года всего в РККА было 23 106 танка[159]. На 22 июня 1941 года в войсках имелось 23 140 танков всех типов (у Германии — 5694).

Но вернемся к комбригам. То, что процессе чистки «из 397 командиров бригад из армии было уволено 337 комбригов», т.е. почти 79% наличного состава комбригов, совершенно не означало «уничтожения» командиров. По мере сокращения кавалерии часть бывших кавалеристов сумела пристроиться на иные административные и политические должности. В качестве начальников курсов, руководите­лей военных школ, работников снабжения, военруков, комиссаров, политруков и других армейских «чиновников».

В 1940 году, за ненадобностью, это звание было вообще упразднено. Именно в силу этих причин в ходе чистки звания комбригов и получило только 9 человек. Причем по меньшей мере 68 несправедливо уволенных комбригов, занимавших строевые командирские должности, позже восстановили в армии, о чем речь пойдет позже, но при этом они получили уже новые звания.

Подобная спекуляция историков «на званиях» относилась и к другим категориям военных. Так, имея воинское звание комкора, М. Магер никогда не командовал корпусом. Всю Гражданскую войну он провел в должности комиссара разных соединений, а в момент ареста являлся членом военного совета Ленинградского ВО. Таких «полководцев» было немало. Кроме того, среди лиц, удаленных в процессе «Большой чистки» из армии, было значительное количество военнослужащих: из политического, юридического, медицинского, ветеринарного и административного состава, которые в иностранных вооруженных силах не занимали офицерских должностей.

Более того, большинство из них даже не служили в армии. Так, расстрелянный 15 сентября 1938 года белорус Абрамович С. И. не имел отношения к Красной Армии, поскольку исполнял обязанности начальника штаба и начальника 3-го отдела Западно-Сибирского округа войск НКВД. Он был «штабным служащим» внутренних войск и строил свою карьеру в Наркомате внутренних дел.

Не служил в РККА и белорус комбриг Войтенков М. К. Он работал заместителем начальника Главного управления военного снабжения НКВД. Расстрелянный в феврале 1939 года комбриг Горшенин П. С. вообще был секретарем ЦК ВЛКСМ и председателем Центрального Совета Осоавиахима. Еще одна «жертва репрессий» — комбриг Дейч Марк Семенович являлся начальником Центрально­го Аэроклуба им. Косарева.

В НКВД служил и арестованный 26 сентября 1938 года, а в феврале 40-го приговоренный к высшей мере комбриг Дреков Владимир Михайлович, являвшийся в 1934–1938 годах начальником УНКВД Сахалинской области. Комбриг Дьяконов Николай Александрович в 1938 году исполнял обязанности начальника штаба Управления пограничных и внутренних войск НКВД УССР. Другой «загубленный полководец» — комбриг Емельянов Александр Александрович в 1937 работал начальником Управления пожарной охраны НКВД Белорусской ССР и был заместителем начальника Главного управления пожарной охраны НКВД СССР. Таких репрессированных комбригов, служивших не в РККА, а в НКВД — 35 человек. В их числе:

Зарин Александр Дмитриевич — начальник 2-го отде­ла ГУПВО НКВД СССР;

Келлерман Георгий Георгиевич — заместитель началь­ника Морского отдела ГУПВО НКВД;

Кимундрис Александр Георгиевич — военрук Коммунистического политико-просветительского института им. Крупской;

Кобелев Павел Георгиевич — в 1937 году — начальник войск НКВД Московского округа, с февраля 1938-го — начальник войск НКВД Северо-Кавказского округа;

Крымский-Ударов Яков Петрович — начальник Выс­шей школы войск НКВД;

Лепсис Роберт Кришьянович — в 1936–1938 годах помощник начальника ГУПВО НКВД по МТО;

Масловский Адам Александрович — инструктор Управления пограничной охраны МВД Монголии;

Розе Вольдемар Рудольфович — в 1935–1937 годах — начальник особого отдела ГУ ГВФ;

Смирнов Павел Иванович — начальник войск НКВД Азербайджанской ССР;

Федоров Николай Николаевич — начальник 4-го (Осо­бого) отдела ГУГБ НКВД;

Хряпенков Михаил Елисеевич - в 1934–1938 годах — начальник Главного Управления пожарной охраны НКВД СССР;

Барановский Семен Давидович — начальник пограничных войск НКВД Восточно-Сибирского округа.

Таким образом, среди «жертв» репрессий командиров обнаруживается немного. На поверку выявляется, что в числе удаленных из РККА оказались «кучи» комиссаров, политработников учебных заведений, физкультурников, строителей, редакторов центральных газет. То есть сотрудников различных учреждений, представителей «новой знати», принадлежавших к среде, в которой всегда существовала внутренняя конкуренция. В ней постоянно кто- то кого-то хотел подсидеть, кто-то кого-то обидел, и в этом скопище недовольных применялись разные способы для сведения счетов.

Среди множества мифов, запущенных в 60-е годы прошлого столетия, тиражировалась клевета, представляющая одним их главных «виновником» необоснованных репрессий Главного прокурора СССР А. Я. Вышинского. Номенклатурная историография «вылепила» из Андрея Януарьевича, выступившего государственным обвинителем на трех нашумевших судебных процессах, образ некоего демона-«подстрекателя». Лживо и мифически приписав ему «создание теории», по которой признания обвиняемого якобы являются «решающим доказательством вины».

И лишь сравнительно недавно стало известно, что в своей главной работе Вышинский декларировал совершенно обратный принцип. Он писал: «...было бы ошибоч­ным придавать обвиняемому или подсудимому, вернее, их объяснениям, большее значение, чем они заслуживают этого... В достаточно уже отдаленные времена, в эпоху господства в процессе теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения при­знаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае считавшейся наиболее серьезным доказательством, «царицей доказательств» (regina probationum).

...Этот принцип совершенно неприемлем для советского права и судебной практики. Действительно, если другие обстоятельства, установленные по делу, доказывают виновность привлеченного к ответственности лица, то соз­нание этого лица теряет значение...»

Такая позиция не являлась лишь теоретическими рассуждениями доктора юридических наук, написанными им для узкого круга профессионалов. Выступая на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года, Вышинский резко критиковал действия органов НКВД, возглавлявшегося Ягодой. Основным недостатком в работе следственных органов НКВД и прокуратуры Вышинский считал «тенденции построить следствие на собственном признании обвиняемого».

Он говорил: «Наши следователи очень мало заботятся об объективных доказательствах, о вещественных доказательствах, не говоря уже об экспертизе. Между тем центр тяжести расследования должен лежать именно в этих объективных доказательствах. Ведь только при этом условии можно рассчитывать на успешность судебного процесса, на то, что следствие установило истину»[160].

Сегодня, когда стали доступны некоторые из скрываемых ранее документов, уже невозможно манипулировать сознанием обывателя прошлыми инсинуациями. Поэтому, не желая открыто признать правомерность чистки, осуществленной накануне надвигающейся войны, официальная пропаганда пытается внедрить в общественное сознание новые мифы. Наиболее распространенным из них стало голословное утверждение о якобы самой «тоталитарности советского режима».

В чем же выразилась эта «тоталитарность»? В том, что правящая номенклатура якобы слепо и бездумно следо­вала «установкам» Вождя? Но разве сегодняшняя политическая элита не заглядывает в рот власть предержащим? Тем не менее несмотря на «предупреждения», оглашаемые с трибун и экранов телевидения, власть не может справиться с захлестнувшими страну с 90-х годов престу­плениями.

За два десятилетия, прошедшие с момента свержения Советской власти, правоохранительные органы России так и не смогли укротить преступность. В дополнение к традиционным преступлениям — убийства, воровство и прочее — появились новые, такие как коррупция, чиновничий произвол, продажность судебной системы, взяточ­ничество милиции и работников таможни и другие пороки «демократии», поразившей страну в 90-е годы.

Складывается впечатление, что с реставрацией капитализма Россия превратилась в тоталитарное коррумпированное государство. Термин коррупция, происходящий от латинского corrumperе — «растлевать», обычно обозначает «использование должностным лицом своих властных полномочий и доверенных ему прав в целях личной выгоды» и наиболее часто применяется по отношению к бюрократическому аппарату и политической элите.

Собственно говоря, в 90-е годы прошлого века сама смена строя в России произошла по коррупционному сценарию. Когда, использовав конституционные изменения, при формальной имитации внешних признаков «демократии», национальные клановые группировки обеспе­чили для себя управляемость результатами референдумов и выборов в органы власти. В итоге при подавлении средствами пропаганды политической конкуренции в стране был сформирован олигархический ельцинский режим, который можно назвать «плебисцитарной диктатурой». Это обусловило то, что в результате коррупционной приватизации, проведенной на той же клановой основе, вся народная собственность оказались руках олигархов, криминальных и местнических группировок.

Практически признавая это, президент Д. А. Медведев в 2010 году так прокомментировал проблему: «Коррупция есть в любой стране. Коррупция была и в царское время, а также существовала и в советские времена, хотя была более латентной по вполне понятным причинам. И, конечно, коррупция расцвела махровым цветом после перехода России к современному состоянию устройства экономики и политической системы».

Действительно, скрытая коррупция, когда должностное лицо могло распоряжаться не принадлежащими ему ресурсами, существовала и в 30-е годы. Однако в СССР особенность коррумпированности состояла не столько в ее скрытости, сколько в особенностях форм проявления. Главным образом она выражалась не в даче и получении взяток, а во внеплановом предоставление государственных средств и ресурсов, но, еще чаще, - в форме чиновнической клановости и взаимном покровительстве. В продвижении «своих людей» на служебные должности, позволяющие получать более высокие оклады, персональ­ные дачи, служебные машины, награды, премии и другие привилегии.

Как свидетельствует мировой опыт, при определенных условиях такая форма коррупции способна обусловить «перехват власти узкой группой элиты, обычно военны­ми». «Такие события происходят в виде реакции на слабость и разложение власти, не способной справляться ни с текущими задачами, ни с кризисными ситуациями».

Наиболее реально возможность смены власти в СССР существовала до завершения коллективизации. Когда фактически в стране еще не было социалистического строя, в том понимании состояния экономики, который сложился после реформирования деревни. Можно сказать, что до этого момента страна жила в условиях «ручного» управления. Когда при отсутствии стабильности все решения, принимаемые ЦК и правительством, приходилось корректировать «на ходу», в зависимости от ситуации, складывающейся в стране и за ее рубежами.

Практически все управление осуществлялось исключительно посредством директив, направляемых ЦК партийному руководству на местах. Но там правили не за­коны, а сложившиеся партийные кланы, живущие по принципам своих представлений о пределах применения властных полномочий. Впрочем, в этот переходный период, когда в стране не было экономической стабильности, иного способа управления и не существовало.

Лишь после того, когда, не только средства производства в промышленности, но и земля стали собственно­стью народа и у Вождя появились основания заявить о завершении строительства фундамента социалистического государства, появилась возможность приступить к реформированию правовой системы. К слову сказать, что с момента развала Советского государства современная Россия до сих пор тоже живет в условиях «ручного» управления. И если Ельцин подписывал многочисленные «указы», то новый действующий президент дает чиновникам «поручения».

Конечно, Сталин прекрасно понимал, что несовершенной была и существовавшая правоохранительная система, но до принятия новой Советской Конституции 1936 года она и не могла быть иной. Для этого потребовался не только новый Основной закон государства, но и корен­ное реформирование всей правоохранительной системы. А это было невозможно осуществить в одночасье. Требовался переходный период, позволяющий преобразовать всю надстройку государства.

Поэтому, когда 20 июня 1933 году была создана Прокуратура СССР, основной ее задачей стало — укрепление законности и охрана общественной собственности на всей территории Союза ССР. Согласно «Положению о прокуратуре СССР», утвержденному постановлением ЦИК и СНК СССР от 17 декабря 1933 года, ее возглавлял Прокурор СССР, назначаемый Центральным Исполнительным Комитетом. Он имел совещательный голос в заседаниях

Президиума ЦИК СССР, СНК СССР и Совете труда и обороны. Он наделялся правом законодательной инициативы, правом опротестовывать постановления Пленума Верховного суда СССР в Президиум ЦИК СССР. Одно­временно Прокурор должен был непосредственно осуществлять «надзор за законностью и правильностью действий О ГПУ». Первым Прокурором СССР был назначен И. А. Акулов, а его заместителем стал А .Я. Вышинский, но с 3 марта 1935 года именно он и возглавил Прокуратуру.

Следующим шагом правоохранительной реформы стало образование в 1934 году общесоюзного Наркомата внутренних дел, в который были включены ОГПУ и Главное управление милиции. Позднее ОГПУ преобразу­ется в Главное управление госбезопасности, на которое были возложены функции внешней разведки, контрразведки и госбезопасности, а также руководство особыми отделами в армии.

На НКВД возлагалось обеспечение порядка и госбезопасности, охрана общественной собственности, запись актов гражданского состояния, пограничная охрана. В ведении этого ведомства вошли управление шоссейными и грунтовыми дорогами, картография, управление мер и весов, переселенческое и архивное дело.

До 30-х годов места заключения были в ведении рес­публиканских НКВД, но с созданием Главного управления лагерей (ГУЛАГа) НКВД стал распорядителем всех категорий заключенных колоний, лагерей и «спецпоселенцев». Однако привлечение заключенных к трудовой деятельности не давало того эффекта, о котором десятилетиями натруженно писали антисталинисты, — так, в 1937 году НКВД освоил лишь 6% всех средств на капитальное строительство. В 1936 году в системе НКВД был образован и новый вид мест заключения — тюрьмы для особо опасных преступников, а 28 ноября был создан тюремный отдел, и его начальником стал Яков Вейншток,

Следует подчеркнуть, что до 1937 года в стране не только не было стройной юридическо-правовой системы, но и во всех ее структурах катастрофически нехватало профессионально подготовленных кадров. Поэтому основные судебные функции фактически исполняли полуграмотные сотрудники ОГПУ, осуществлявшие рассмотрение дел подсудимых «тройками», и, только в 1932 году им было запрещено приговаривать осужденных к высшей мере наказания — это стало прерогативой судебной коллегии ОГПУ. Но в 1934 году была упразднена и она, и теперь, по окончании следствия, все дела должны были на­правляться в суд.

Но профессиональных специалистов недоставало и в судах. Поэтому при наркоме внутренних дел СССР было сформировано Особое совещание, в состав которого входил Прокурор СССР или его заместитель. Однако и этот административный орган наделялся более ограниченными судебными полномочиями, чем имела ранее судебная коллегия. Ему предоставлялось право применять в административном порядке только высылку, ссылку, заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до 5 лет и высылку за пределы Союза ССР.

Причем разработанное Положение об Особом совещании при НКВД не было изобретением советской юриспруденции. Оно почти дословно повторяло Положение об Особом совещании при МВД Российской империи 1881 года. Конечно, можно посетовать на несовершенство и даже упрощенность правовой системы описываемого периода. Но откуда ей было взяться, если спустя десятилетия в современной России нет ни идеальных законов, ни безупречно справедливой и эффективной правоохра­нительной системы!

Однако обратим внимание на детерминированность ее реформирования Сталиным. Оно шло параллельно с подготовкой новой Конституции. И с ее принятием 5 декабря 1936 года уже 8-го числа СНК СССР утвердил Положение о Наркомате юстиции СССР. В числе задач, возлагаемых на НКЮ, были следующие:

«Наблюдать за применением судами Положения о судоустройстве, Уголовного, Гражданского и процессуальных кодексов; руководить организацией судебной сис­темы, организацией выборов суде на всей территории Союза ССР; осуществлять «ревизию и инструктирование судебных учреждений». Кроме того, Наркомату юстиции была поручена «организация и руководство военными трибуналами и транспортными судами».

Но коренное изменение судебной системы произошло в августе 1938 года, когда был принят закон «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик», а к 39-му году вся судебная система государства была приведенная в соответствие с новым административным делением страны. Так, народный суд (в районах) рассматривал большую часть уголовных и гражданских дел. Областные, краевые, окружные суды, суды автономных областей и Верховные суды автономных республик — рассматривали уголовные и гражданские дела, отнесенные к их подсудности, а также кассационные жалобы и протесты на приговоры и решения нарсудов.

Верховный Суд союзной республики рассматривал особо важные дела, и одновременно он мог принять к производству любое дело любого суда на территории республики. Одновременно он рассматривал кассационные жалобы и протесты на приговоры и решения областных судов и мог пересматривать дела в порядке надзора. Общесоюзным являлся Верховный Суд СССР. Ему подчинялись суды союзных республик и специальные суд; на него возлагался и надзор за всеми судебными органами СССР. Он имел право отменить приговор или решение любого суда и давать разъяснения по вопросам судебной практики.

И если в процессе «Большой чистки» 1937–1938 годах было допущено осуждение невиновных людей, то в первую очередь, ответственность за допущенный произвол несут как сотрудники НКВД, расследовавшие дела обвиняемых, так и работники прокуратуры, непосредственно дававшие санкции на аресты и осуждение обвиняемых в антигосударственных преступлениях. И посмотрим, что из себя представляли эти кадры.

4. «Полководцы» прокуратуры и юстиции

Наряду со званиями командного состава РККА, Постановлением ЦИК и СНК Союза ССР № 19/2135 22 сентября 1935 года были введены звания военно-юридического состава. За историю их существования звание армвоенюриста (равно генералу армии) было присвоено двум военнослужащим. Первым в этом звании Постановлением ЦИК и СНК СССР от 20 ноября 1935 года был утвержден председатель Военной коллегии Верховного суда СССР, поляк Ульрих Василий Васильевич.

Он родился в Риге, где окончил реальное училище, а затем - Рижский политехнический институт. Рабо­тал конторщиком, а с 1915 года был на военной службе в качестве рядового саперного батальона; затем в школе прапорщиков получил чин подпоручика. Член РСДРП с 1910 года, после установления советской власти он стал работать заведующим финансовым отделом ВЧК, а с 1919 года — комиссаром штаба войск внутренней охра­ны.

С начала 20-х годов Ульрих перешел в систему воен­ных трибуналов, а в 1926 году стал председателем, созданной еще в 1924 году Военной Коллегии Верховного Суда СССР. Объем ее полномочий резко возрос с лета 1934 года, когда коллегии и руководимым ею военным трибуналам было поручено судебное рассмотрение дел и всех гражданских лиц, расследуемых аппаратом особых отделов и других органов НКВД, по обвинению в особо опасных преступлениях (измена Родине, террор, шпио­наж, диверсии).

Именно ее суду подлежали и все обвиняемые в пре­ступлениях лица высшего комначполитсостава РККА и РККФ. Именно Ульрих же был председательствующим и Специального судебного присутствия Верховного суда СССР, осудившего в июне 1937 года Тухачевского и его подельников.

Еще в ноябре 1935 года специальным приказом НКО по личному составу № 0586 от 27 января 1936 года «О при­своении военных званий членам военной коллегии Верховного суда СССР» Ульриху было присвоено персональное военное звание «армвоенюрист». Соответствующие звания получили и другие члены военной коллегии. Один из заместителей Ульриха — И. О. Матулевич — получил звание «корвоенюрист», другой — заместитель И. Т. Никитченко — «диввоенюрист». Это же высокое звание получили и семь членов военной коллегии: И. Т. Голяков, А. Д. Горячев, Я. П. Дмитриев, И. М. Зарянов, П. А. Каме­рон, А. М. Орлов, Н. М. Рычков. Члену коллегии Я. Я. Рут- ману было присвоено звание бригвоенюриста.

Именно эти 11 высокопоставленных военных юристов в 1937–1938 годах выносили приговоры лицам высшего комначлолитсостава РККА. На местах «социалистическое правосудие» осуществляла широкая сеть военных трибу­налов. Председателями трибуналов военных округов и флотов в 1937 году служили: корвоенюрист Л. Я. Плавнек (МВО); диввоенюристы Б. П. Антонов (ОКДВА), Б. И. Иевлев (ПриВО), Г. Г. Кушнирюк (КВО), А. И. Мазюк (ЛВО), Б. В. Миляновский (БВО); бригвоенюристы С. В. Преображенцев (СибВО), Я. К. Жигур (СКВО), А. Ф. Козловский (ХВО), Г. А. Алексеев (УрВО), А. П. Пев­цов (ЗакВО), В. Д. Севастьянов (САВО), А. Г. Сенкевич (ЗабВО), К. Л. Стасюлис (ТОФ), В. А. Колпаков.