Философия музыки

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Философия музыки

Не случайно столь высокая ответственность — воспитывать чувство гармонии, которое необходимо не само по себе, а потому, что без него невозможно жить по-человечески, — возлагалась именно на кифариста. В бытовом плане он находился ближе всего к музыке, а музыка в жизни греков еще со времен бесписьменной поэзии и ее исполнителей аэдов — певцов, музыкантов и поэтов в одном лице — занимала особое положение. С музыкой шла в бой греческая фаланга, под музыку ворочали весла гребцы на триерах и биремах, без музыки не обходились театральные представления, музыкой пропитаны религиозные представления греков.

Вот примечательная цитата из «Описания Эллады» греческого историка Павсания, жившего во II веке н.э.: «Недалеко от Академии[11] есть могильный памятник Платону, о котором бог вперед дал знамение, что он будет самым великим в философии. А предсказал он это вот каким образом. В ночь перед тем, как Платон собирался сделаться его учеником, Сократ увидал сон, что ему на грудь прилетел и сел лебедь. Лебедь же, как птица, славится своей большой музыкальностью; говорят, будто Кикн был царем лигурийцев, живших по ту сторону Эридана, у начала кельтских земель, что он был очень музыкален и когда он умер, то по воле Аполлона он был превращен в птицу. Лично я верю только тому, что у лигурийцев царствовал музыкальный человек Кикн, но чтобы из человека он превратился в птицу, это мне кажется невероятным»{89}. Не вступая в дискуссию на тему, может человек превратиться в птицу или нет, обратим внимание на то, что знамение о «самом великом философе» неразрывно, вполне естественным для автора образом связывается с музыкой и Павсанию даже не приходит в голову это хоть как-то прокомментировать.

Звук был для греков не только и не столько художественным материалом. Организованные в ряды звуки и высшее проявление этой организации — музыку греки считали совершенным выражением миропорядка, ими они выверяли законы природы. Наиболее ярко это проявилось в философии музыки Пифагора, который призывал «“возлияния богам совершать со стороны ушка сосудов” — этим он аллегорически говорил о том, что богов следует почитать и славить музыкой, так как музыка проникает через уши»{90}.

Великий философ не был музыкантом, хотя игрывал в окружении учеников на лире и ему даже приписывается изобретение монохорда — однострунного щипкового музыкального инструмента, с помощью которого определяется высота тона струны и ее частей, — и открытие звукоряда «до, ре, ми, фа, соль, ля, си». Как раз эксперименты с монохордом и привели Пифагора к созданию теории гармонии. Путь его умозаключений в данном случае не так важен, как вывод, к которому в итоге он пришел, — что музыка есть часть математики и ее можно поверить числами. Из этого следовало причисление музыки к точным наукам и возможность применения заключенных в ней гармонических пропорций ко всему, что есть в симметричном и упорядоченном, по мнению Пифагора, мироздании — от элементов до планет и созвездий.

Таким образом, музыка, наряду с арифметикой, геометрией и астрономией, вошла составной частью в пифагорейское учение, согласно которому она существует вечно — как и числа, которыми определяются все гармонические отношения. Другой вопрос — что эту музыку люди слышат далеко не всегда, но это проблема самих людей, неспособных проникнуться духом гармонии. Но все не так безнадежно, как кажется: музыка из хаоса формирует порядок, она может привести человека к гармонии, и тогда он услышит, как звучат небесные сферы. Попутно музыка может и многое другое: Пифагор, хотя врачевателем, как и музыкантом, тоже не был, утверждал, что благозвучными мелодиями излечиваются многие болезни души и тела, а также умеряются человеческие страсти. Силе музыки подвластны не только люди, но и природа, и даже боги — пример тому, согласно Пифагору, пение Орфея.

Идеи Пифагора и пифагорейцев упали на благодатную почву и были подхвачены многими. Немало говорит о музыке применительно к идеальному государству Платон, который считает, что ничто так не влияет на людей, как мелодии и ритмы, и поэтому предлагает отнестись к ним со всем вниманием. Он предлагает «изъять» из обращения некоторые лады — дескать, «они не годятся даже для женщин, раз те должны быть пристойными, не то что уж для мужчин» — и оставить «тот, который подобающим образом подражал бы голосу и напевам человека мужественного, находящегося в гуще военных действий и вынужденного преодолевать всевозможные трудности… и другой музыкальный лад для того, кто в мирное время занят не вынужденной, а добровольной деятельностью, когда он либо в чем-нибудь убеждает — бога ли своими молитвами, человека ли своими наставлениями и увещаниями, или о чем-то просит, или, наоборот, сам внимательно слушает просьбы, наставления и доводы другого человека и потому поступает разумно, не зазнается, но во всем действует рассудительно, с чувством меры и учитывая последствия»{91}. Для Платона важна не музыка, а ее результат. Родители, замечает он, «велят учителю гораздо больше заботиться о благонравии детей, чем о грамоте и игре на кифаре»{92}.

«…Музыка способна оказывать воздействие на нравственную сторону души; и раз музыка обладает такими свойствами, то, очевидно, она должна быть включена в число предметов воспитания молодежи», — замечает Аристотель{93}. Он также разбирает музыкальные лады, находя каждому свое применение. Для него музыкальное воспитание — это прежде всего воспитание этическое. «Ведь даже одна мелодия без сопровождения ее словами, заключает в себе этические свойства»{94}.

В упрощенном виде, оставив посвященным заложенные пифагорейцами математические начала и потеряв довольно смутную эзотерическую составляющую, эти идеи стали достоянием демоса, вошли в самую суть древнегреческого образования. Причем рядовым кифаристам, возможно, даже не приходило в голову, сколь глубокие философские корни у преподаваемых ими дисциплин. Зато они твердо знали, что от них зависит улучшение человеческой породы. Кифара была для них символом и продолжением человека, а ее струны — натянутыми нервами, душевными жилами музыканта. Чистые, гармоничные звуки, извлекаемые учеником, свидетельствовали об упорядоченности в его мыслях и эмоциях, а какофония побуждала трубить тревогу и подвергать нравственность ученика срочной музыкальной терапии.