Окружение Римской Империи в 3 в.н.э. Возникновение и структура Сасанидского государства

Окружение Римской Империи в 3 в.н.э.

Возникновение и структура Сасанидского государства

Параллельно с наметившимися при Северах структурными изменениями внутри Империи за ее пределами разливались не менее тяжелые по своим последствиям новые события. Если до сих пор развитие определяли в основном римские наступления и римская экспансия, то в 3 в.н.э. Империя на всех границах стояла в обороне. В Средней Европе и на Ближнем Востоке место старых противников заняли новые динамические силы. На Рейне и Дунае возникли нероманизированные соседи — племена франков, аламаннов, вандалов, готов и гермундуров. Почти одновременно на Востоке на месте значительно эллинизированной Парфянской Империи возникла Империя Сасанидов, то есть Империя, которая с самого начала признавала себя наследницей Ахеменидов и которая постоянно продвигала бронированные клины своей конницы на римский Восток.

Дом Ахеменидов когда-то из Персии, части южно-иранских окраинных гор вокруг современного Шираза, создал ту великую мировую Империю, фаза экспансии которой связана с именами Кира, Камбиза и Дария. Во время похода Александра эта Империя пала; ее место заняли эллинистические царства. В это новообразование древней персидской сферы приблизительно с 250 г.до н.э. с северо-востока вторглись под предводительством рода Аршакидов парфяне, первоначально полукочевой народ конников. В течение беспрерывной экспансии они образовали новую Империю, которая утратила в 3 в.н.э. свою первоначальную стабильность из-за своей сильно раздробленной феодальной структуры, культурной и религиозной толерантности и не в последнюю очередь вследствие хронических внутренних раздоров и неоднократных военных поражений.

Падение Аршакидов вызвало в персидском регионе политическую и религиозную реакцию огромного значения, которая была представлена домом Сасанидов. Этот дом вел свое происхождение от Сасана, который в начале 3 в.н.э. был верховным жрецом храма Анахиты в Стакре, маленьком городе западнее Персеполиса. Жреческими городскими царями там издавна исповедовался культ Агурамазда в традициях Заратустры, в форме, для которой было прежде всего характерно огнепоклонничество, после того как Папак, сын Сасана, завладел независимым княжеством в той местности, внук Сасана Ардашир целеустремленно продолжил укрепление власти новой династии. 28 апреля 224 г.н.э. Арсакид Артабан V был наголову разбит на равнине Хормиздаган и убит, предположительно самим Ардаширом; два года спустя последний короновался на царство.

По всем сторонам света Ардашир распространил свою власть, на Западе до Армении и Азербайджана, на Востоке до Бактрии. Почти через 20 лет после падения Археменидов иранские силы отвоевали власть над всей территорией древней Великой Империи, и эта новоперсидская или сасанидская Империя просуществовала вплоть до победы ислама в 642 г.н.э. Эта Империя была отмечена ахеменидскими традициями, а также возрождением древнеиранской религии.

Сасаниды смогли добиться поразительных военных успехов только потому, что им удалось воспользоваться традиционным видом парфянского вооружения — бронированной конницей. Предположительно возникшую у народов Средней Азии бронированную конницу парфян усовершенствовали. Они применили пластинчатый панцирь, которым были защищены не только всадники, но и кони. Детали вооружения и оснащения этих войск известны не только по сасанидским наскальным рельефам, граффити и археологическим раскопкам, но и из точного описания Гелиодора в его романе «Эфиопика» в середине 3 в.н.э.

После точного описания пластинчатого панциря Гелиодор продолжает: «Одетый в доспехи и как бы упакованный всадник садится на коня, но из-за веса он не может сделать этого самостоятельно, и его поднимают другие. Когда дело доходит до сражения, он отпускает коню уздечку, дает ему шпоры и бросается на врага, как человек из железа или живая железная дребезжащая статуя, копье направлено по горизонтали и держится кольцом на шее лошади. Конец древка висит на петле на шенкеле и при ударе не отходит назад, а поддерживает руку всадника, которому нужно только отразить удар. Если он ложится на копье и всем весом нажимает на него, то пронзает все, что попадается ему на пути, и одним ударом порой поднимает двух человек» (IX, 15).

Тяжелая кавалерия этого рода была ядром сасанидского войска, но кроме нее существовали не менее опасные легкие кавалерийские соединения, глубокие рейды которых сбивали с толку любого противника и препятствовали сплошной обороне пограничных зон Империи. С этими соединениями легкой и тяжелой кавалерии были скоординированы подразделения лучников, под градом стрел которых постоянно несли потери римские легионы и вспомогательные формирования. Хотя и с римской стороны со 2 в.н.э. начали брать на службу восточных лучников и бронированных всадников, все равно сасаниды всегда превосходили в этом виде оружия. Ничего не изменил даже тот факт, что римские полководцы начали применять североафриканские кавалерийские соединения с метательными копьями и, наконец, что во второй половине 3 в.н.э. у Милана был поставлен мощный кавалерийский корпус в качестве мобильного резерва быстрого реагирования.

В лице Ардашира I (224—241 гг. н.э.) и Шапура I (241—272 гг. н.э.) сасанидское войско имело государей, способных увлечь за собой других, которые участвовали во всех решающих сражениях. Одной из важнейших движущих сил Империи сасанидов стала возрожденная религия Заратустры. Очевидно, уже Ардашир кодифицировал и распространил «Авесту», изложенное в 16 пророческих гимнах «Гатах» откровение бога Заратустры. Внешним проявлением религиозной активности стало широкое распространение огненных алтарей, которые были изображены на обратной стороне сасанидских монет.

Обнаруженная в 1939 году у Персеполя надпись верховного жреца Кардера, который во второй половине 3 в.н.э. от простого жреческого учителя поднялся до верховного мага, свидетельствует не только об успехах этого человека, но и о силе религиозных импульсов: «Мною укреплена зороастрическая религия, и мудрые люди возвысились в Империи в славе и власти. Еретики и колеблющиеся среди магов, которые не следовали предписаниям, были мною наказаны; они вернулись на путь истины и были прощены. Мною основаны многочисленные священные очаги и поставлены для их поддержания маги; и все это осуществилось по повелению богов, царя и меня самого».

Последовательно и скрупулезно обеспечивали Сасаниды распространение возрожденной ими религии. С толерантностью Аршакидов было покончено; христиане, иудеи манихеи, брамины, буддийские монахи подверглись гонениям. Связь между религией и политикой становились все теснее.

Возрождение древнеперсидской религии и сознательное восстановление традиций Ахеменидов отразились на сасанидском искусстве той эпохи. В нем также проявилось влияние древнеперсидских форм и представлений. На больших наскальных рельефах это видно по выбору тем, изображению преклонений, триумфов, жертвоприношений и изобразительным средствам. По ним можно понять постановку целей, самосознание и религиозные убеждения новой династии.

Интронизация Ардашира изображена на двух монументальных наскальных рельефах. Рельеф из Накш-и-Рустам у Персеполя, у знаменитой гробницы Ахеменидов, изображает Агурамазда на коне в тот момент, когда он тоже сидящему на коне Ардаширу передает кольцо правителя. Рельеф из Фирузабада изображает, наоборот, побежденного Артабана V, которого это ставит на одну ступень с Ахриманом, противником Агурамазда. Религиозная легитимация власти Ардашира таким впечатляющим способом была выставлена на всеобщее обозрение.

Это же относится и к городской политике Сасанидов. Здесь не ограничивались только переименованиями, как в случае с Гором неподалеку от Персеполя, который был тогда переименован в Ардашер-Кваррех (Слава Ардашира), но прежде всего в пограничных зонах было построено много новых поселений. В 3 в.н.э. это относилось к лагерям римских военнопленных и принудительному привлечению к трудовой повинности индийских врачей. Известнейшим примером этой концепции является Эйван-и-Керха, построенный Шафуром II на месте разрушенной Сузы. Новый город являлся укрепленным местом для мощного гарнизона, царских мануфактур, а также для римских пленных. Эта политика сопровождалась интенсивной культивацией земли и связанным с этим строительством оросительных сооружений.

Тогда как названные ранее элементы новой политической формации однозначно засвидетельствованы, до сих пор не удалось окончательно исследовать внутренние структуры сасанидской Империи. Строительный процесс образования власти вынуждал сначала во всем объеме сохранить существенные административные ячейки, имея в виду, что власть имущие аристократы отвергали новую систему. Всегда было соблазнительным переносить категории европейского феодализма и чисто средневековый рыцарско-ленный образ жизни на мир Сасанидов. Тем не менее крайне невероятно, что основополагающие этические и правовые нормы были тождественны.

По крайней мере в начальной фазе этого нового властного образования речь шла о единоличной власти, которая в отличие от последних аршакидских царей имела сильное централизованное ядро. Именно об этих бурных десятилетиях 3 в.н.э. с их часто резкой сменой театра военных действий и больших наступлений известные до сих пор исторические источники дают недостаточно сведений, чтобы свести в общую картину конкретные особенности управления и организации Империи.

Подобные же оговорки относятся и ко всем попыткам понять общественную структуру сасанидской Империи как целого, Традиционные модели, которые в большинстве случаев исходят из деления на сословия, подразделяя их на сословия жрецов, воинов, чиновников, народа, крестьян и ремесленников, неудовлетворительны уже потому, что не учитывают значительных региональных различий.

Само собой разумеется, точно известен широкий базис большей части населения. Его составляло большое число мелких свободных крестьян, пастухов, ремесленников, торговцев и мещан. Затем следует существенно меньший слой «свободных людей», мелких землевладельцев и низшего дворянства, лиц, которые частично работали налоговыми чиновниками или бургомистрами и занимали промежуточное положение между слоями мелких крестьян и мещан, с одной стороны, и аристократией — с другой.

На следующей ступени «великих и могущественных» стояли представители семи древних, особо привилегированных семей. В их руках находились традиционные, передающиеся по наследству компетенции и обязанности, например командование конницей или руководство внешнеполитическими связями. Как показывает анализ имен, среди них были древние парфянские аристократические семьи, обязанные своим положением Сасанидам. На вершине аристократии Империи, непосредственно ниже правящей династии, стояла небольшая группа высшей знати, которую составляли вассальные цари и побочные линии Сасанидов. Особое положение вне этой общественной пирамиды занимали представители армии и жрецы. Для обеих групп предоставлялись особые привилегии, но приоритеты у них были различными.

Многое из этой внутренней структуры персидского государства оставалось скрытым для пограничных соседей. Римские историки этой эпохи, такие, как Кассий Дион и Геродиан, не знали того, что происходило по ту сторону Евфрата, хотя вообще они были хорошо информированы о событиях на Востоке. Для Рима решающим стало то, что Сасаниды в отличие от парфян не признавали римское влияние на Ближнем Востоке и перешли к широким военным наступлениям. Тот факт, что инициативы первого сасанидского царя были направлены не только против Запада, объясняется тем, что и без того катастрофическое положение римлян было ослаблено. Уже Ардашир на востоке своей сферы власти отбросил среднеазиатские племена, которые поселились на территории восточных сатрапий Империи Ахеменидов. Его наступления распространились до Аральского моря и современного Пакистана, а его преемник Шапур I, назвавший себя царем царей Ирана и не-Ирана, распространил сасанидское влияние до устья Инда.