2. Осмысленный бунт

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2. Осмысленный бунт

В восприятии «оранжевых событий» доминируют два взгляда: 1) что эта была народная революция в защиту прав и свобод человека и 2) что это был заговор или «спецоперация» Запада, а люди были «зомбированы». Поскольку я не политтехнолог и не сотрудник Органов, а историк и социолог, я мыслю не узко политически-манипулятивно и не профессионально-параноидально. Объясню. Менталитет политтехнологов и сотрудников безопасности (в России эти сферы, наверное, сливаются) говорит о том, что всякие политические действия являются результатом спланированных акций узкой группы заинтересованных лиц, а любые проявления неконтролируемых массовых акций — невозможны. В этом смысле вся политическая история мира — это история «психологических» и «политических спецопераций», когда определенные подготовленные люди, манипулируя массовым сознанием, достигали поставленных политических целей — от древних шумеров до коварных пентагоновских ястребов. В этой истории нет места людям: они являются лишь сонмищем скота, тупо идущего за пастухами и умирающего за них. Для такого видения мира, имеющего порой под собой основания, общественные науки нужны лишь как прикладные дисциплины по формированию концепции идеологической трамбовки человеческой массы. Однако общество — штука гораздо более сложная и очень часто непредсказуемая, чему в истории — тьма примеров. Загадочные сочетания рационального и аффективного, агрессии и смирения, жертвенности и тупой пассивности — все эти проявления человеческого и социального делают пиар-технологии и «спецоперации» столь же непредсказуемыми по последствиям, как и любые человеческие намерения: может получиться, а может провалиться. Человек предполагает, а Бог располагает.

В 2004 г. граждане Украины смогли выбрать между двумя пиаркампаниями, из которых выиграла та, которая пользовалась гораздо более слабым медийным ресурсом и имела против себя жесткий ресурс административный. Почему же «зомбировала» в результате людей именно та сторона, которая была обречена на поражение? Посему гораздо полезнее выбраться из области «технологий» и «манипулирования» в область более простых вещей, доступных обычным смертным. Значит, некие, измеряемые той же социологией, долгоиграющие объективные факторы создали отзывчивую социальную почву для реализации определенных политических лозунгов. Степень успешности в реализации этих идей — вопрос, которого я коснусь несколько позже, а пока — приблизимся к социологии.

По данным социологических мониторингов, в первую очередь Института социологии НАН Украины и Фонда «Демократические инициативы» (ведущимся с 1994 г.), можно попытаться отследить ту почву, которая дала оранжевые всходы:

• граждане оценивали экономическую ситуацию в Украине на 2004 г. в 2,6 балла по десятибалльной шкале. Своим положением в обществе были недовольны 58,2 %;

• из них политикой интересовалось 79 %, симпатию к капитализму питали 11,7 %, к социализму — 25,2 %, индифферентны в таких ориентациях — 60,6 %; не разбирались и не определились в политических течениях — 34,2 %;

• 40,2 % считали, что социальной группой, играющей основную роль в жизни украинского общества, является мафия (преступный мир);

• 54,9 % считали, что в Украине можно свободно высказывать свои политические взгляды; 21,1 % — наоборот;

• деятельность президента Леонида Кучмы оценивали в 2,7 балла по десятибалльной шкале. 58,1 % граждан ему не доверяли; Верховной Раде не доверяло 63,1 %; правительству Виктора Януковича (Партия регионов) — 57,7 %;

• 55,3 % считали политическую ситуацию в стране напряженной, а 11,1 % — критической, взрывоопасной;

• 62,8 % скорее позитивно оценивали присоединение Украины к союзу России и Белоруссии; 47,9 % так же относились к вступлению в Европейский Союз (как видим, эти стремления у части людей загадочно сосуществуют, поскольку их сумма больше 100 %). К вступлению в НАТО негативно относилось 38,5 %, а позитивно 18,8 %.

• 22,2 % считали вероятными массовые выступления населения в защиту своих прав, а 28 % были готовы принять в них участие. Эффективной формой протеста 21,8 % считали собирание подписей под петициями,

• 19,2 % — законные митинги и демонстрации, 5,1 % — пикетирование государственных учреждений;

• 42,1 % считали, что нужно активно протестовать против ухудшения условий жизни, а 34,2 % предпочитали любой ценой сохранять порядок, мир и спокойствие;

• 44,9 % (2001) считали, что им не хватает политических идеалов, которые заслуживают поддержки, а 70,1 % (2001) — уверенности в том, что ситуация в стране будет улучшаться;

• для 75,4 % (2002) не хватало порядка в обществе, а для 70,8 % (2002) — исполнения действующих в стране законов, 72,2 % (2002) — уверенности в собственном будущем.

• 42,7 % считали, что в ближайший год никакого улучшения жизни не произойдет, иной точки зрения придерживались 18,4 %.

Понимать эти сухие цифры можно по-разному, поскольку по ряду показателей 2004 г. не был самым худшим по «протестным» показателям; но мы видим тот комплекс недовольства у части населения, который в случае кризиса мог бы сподвигнуть активную его часть на политическое оживление. Активности активной части обычно хватает на изменение ситуации. Не все было в порядке в «украинском королевстве», но для того, чтобы вытолкнуть людей на улицы, необходим был нарастающий кризис, доводящий психологическое напряжение в стране до апогея. Президентская избирательная кампания имела откровенно конфликтный характер, а часть пиар-стратегии технологов Януковича была ориентирована на разжигание национальных страстей в обществе, задевая у одной его значительной части чувство национального достоинства, а у другой возбуждая боязнь национализма. Рекламная стратегия «бело-голубых» формировала взгляд на конкурента-Ющенко как на националиста и фашиста, который поделит граждан на три сорта. (В программе и лозунгах кандидата Ющенко никакого языкового и этнического ущемления не предполагалось. Он занял роль эдакого социального критика «бандитской власти».) Естественно, что в провокационных картах Украины юго-восточному электорату Януковича отводилась роль «третьего сорта», а «первый» — бандеровцам с Западной Украины. Но Украина пестра культурно и этнически, и что хорошо для одних — неприятно для других. Если относительно Юго-востока эти «послания» и имели результат, будя старые советские мифы, то для Центра и Запада это стало «красной тряпкой», поскольку подрывало некую сложившуюся за годы независимости у этнических украинцев уверенность в логичности украинского государства и чувство его необходимого единства.

Виктор Янукович как кандидат от властей был достаточно неудачно подобран: слишком выразительно отстаивая интересы одного региона (Донбасса) и одной олигархической группировки и слишком очевидно представляя полукриминальную социальную среду, из которой он вырос как политик — плюс его явные пророссийские ориентации. Все это делало его политиком не «национального масштаба», за что ему и пришлось расплатиться политическим проигрышем. Если для Донбасса, региона социально весьма противоречивого, карьера Януковича от двух отсидок до кандидата в президенты и могла восприниматься как пример для подражания, то многих людей в других частях страны это просто пугало в социальном и культурном плане — в Киеве «бандитские времена» вроде уже миновали, да и как может повести себя при таком выборе человек с нормальным высшим образованием (у нас таких достаточно много) и не любитель шансона? К тому же, поставить во главе немалой европейской страны человека, который может говорить только по написанному или заученному наизусть, — унизительно для самой страны. Глава государства, рассуждающий с трибуны о «козлах, которые мешают нам жить», о поэтессе «Анне Ахметовой», обращающийся к кинематографистам «дорогие кинематографы»? Путающий «геноцид» и «генофонд»…

(Не могу не добавить из 2008 г.: путаница с Бебелем и Бабелем — уж вообще хрестоматийная вещь!) Естественно, я дважды поверю, что он «большой поклонник балета» и иного высокого искусства. Мне (как и большинству граждан) не надо, чтобы президентом был высоколобый интеллектуал, играющий по вечерам на рояле Брамса, — но хотя бы что-то достойное.

Давайте сдвинем!

Популярные в России темы грузинской агрессивности или борьбы за свободу народа Южной Осетии всего лишь скрывают неловкий вопрос о том, будут ли меняться постсоветские границы. Запад признал суверенный статус Косово, нарушив статус-кво бывших югославских республик, Россия ощутила свободу рук (как и в августе 1939, подружившись с Гитлером), так что теперь, видимо, — да, будут меняться. Поэтому полезны иллюстрации меняющихся границ советских республик. Крым в своем «перемещении» не одинок: вот например (1) северные границы Грузии из советского атласа 1954 г. Можно сравнить с современными. Я не интересовался, почему случились такие трансформации (в атласе 1940 г. их еще не было) и почему потом все поменялось назад, однако поводы для выяснений есть — и тут уж не в пользу России. Или же Молдавская АССР (2), карта

из Малой советской энциклопедии (1930, т. 5). Где должна проходить украинско-молдовская граница? И это не претензии, наоборот: упаси нас, Боже, от Приднестровья. Там СССР еще жив, а нездоровые места надо изолировать. Или же (3) территориальные изменения в Прибалтике после ее оккупации Советским Союзом: у Эстонии и Латвии отобраны территории, Литву в 1939 г. нарастили, а потом урезали (источник: «История Балтийских стран», изд-во «Авита», 1999). Нарастили ее после Пакта, зная, что все равно вся потом достанется, максимум через год. А после решили, что многовато дали и отрезали в пользу Белоруссии. А если вспомнить интересный 1919 г.? Тогда новообразованную Белорусскую ССР решили разделить, передав ее нынешние восточные области в состав РСФСР, а западные — слить с Литвой в Литовско-Белорусскую ССР. Потом

эти восточные края опять вернули Белоруссии; потом в 1939 г. присоединили к ней «Западную Белорусию», образованную наполовину из того, что еще несколько лет назад в советских справочных изданиях называлось «Западная Украина» (Брест и околицы). Где же начинается и где заканчивается Белоруссия? Где ее запад, где ее восток? Как постигнуть кремлевскую логику? Поэтому стоит ли начинать двигать границы «по справедливости»? Ведь «концов» уже не найти… Причем это еще при советской власти встречались некие обоснования «приобретений», а до 1917 г. просто «занимали» все, что еще не было «занято» кем-то посильнее…

Проблемой для пиар-кампании Януковича оказалось то, что она была рассчитана на обрусевший и превалирующий по населению пролетарский Юго-Восток, в котором можно было разбудить советское подсознательное на предмет «бандеровцев-фашистов», «руки Запада» и т. д., а также использовать импортируемые из России формы и стратегии влияния на электорат. Мало восприимчивые к таким «посланиям» Центр и Запад были отданы под административное давление и фальсификацию выборов через многократное голосование «мертвых душ» и по открепительным талонам. Не имея среди своих рекламных сюжетов рецептов для всей Украины, кампания кандидата-Януковича крайне раздразнила другую половину этой самой Украины. Жесткий стиль психологического давления и физического насилия достаточно явно поставил для многих граждан вопрос вообще о чувстве человеческого достоинства. Почва для протеста зрела, но для явного проявления недовольства было необходимо, чтобы кандидат-Ющенко со своей командой пошел на открытый конфликт с властями. Народ просто так на улицу не ходит: ему нужно место, возможность и лидеры, указывающие путь. Если питательная социальная среда созрела, а вектор борьбы ясен, можно ожидать чего-то массового.

Вот наши результаты голосования по турам президентских выборов:

31 октября 2004 г. I тур. Есть другие кандидаты, но мы их тут не указываем.

21 ноября 2004 г. II тур. Только два кандидата.

26 декабря 2004 г. Переголосование II тура по решению Верховного Суда.

Между сухими рядами цифр второй и третьей таблицы — наиболее интересное событие независимой украинской истории — Оранжевая революция.

Скажем сразу: согласно данным социологии родимой, по образованию, достатку и прочим общим объективным характеристикам электорат Януковича мало чем отличался от электората Ющенко. Разница в том, что один на улицу вышел, а другой — нет. Один электорат оказался заряжен протестными настроениями, а другой — нет, хотя окончательный результат выборов поклонникам бело-голубых не понравился так же, как любителям оранжевых — предварительный. Основной конфликт был скорее этнокультурный или культурно-исторический: за Ющенко голосовала исконная Украина, ее этническое ядро, население которого в большинстве совершило за 13 лет естественный переход от постсоветской идентичности к украинской (смотри главу «Атрибутика украинского национализма» про регионы). Они не стали думать как «Запад» или «Европа», никакой особой революции в их ментальности не произошло, просто украинскость опять утвердилась на своей органичной почве. Люди просто стали украинцами, а не «советскими людьми». Несколько более традиционное общество, несколько больше живого украинского языка и несколько больше к нему уважения и симпатии у тех, кто думает и говорит по-русски, несколько больше сельских корней, несколько больше «генетического украинского». В последние несколько сот лет поддержания украинскости этого всегда хватало. Не хватало политической реализации.

Юго-Восток отличается своей историей (опять же смотри «Атрибутику») и иной ментальностью. Что явно роднит его с Россией — это в опросах общественного мнения предпочтение порядка свободы. Колонизированные Российской империей земли на территориях изгнанных кочевых народов или депортированных оседлых в силу объективных обстоятельств получились в основном этнически украинскими (о Крыме — отдельно ниже) — просто Украина была объективно ближе к ним, чем Россия. По этническим границам Юго-Восток — вполне легитимная Украина. Но национальность, как мы помним, — это не диагноз. Индустриализация и миграции населения народа украинский индустриальный пояс людьми без заметных этнокультурных корней — просто «советскими людьми», со всеми их положительными и отрицательными чертами. Их украинский язык сократился до мощного брежневско-януковичского «г», и таких же мизерных размеров их знакомства (в массовых стереотипах) с исторической судьбой своей страны. Свое мнение о советской пролетарской культуре я уже высказал. Юго-Восток по сравнению с исконной Украиной — несколько менее традиционное общество, меньше живого украинского языка и меньше к нему уважения и симпатии у тех, кто думает и говорит по-русски, меньше сельских корней, несколько меньше «генетического украинского». И «городские корни» здесь не являются залогом более высокой культуры. Результат — пока еще постсоветское, но не национально-гражданское сознание. Симпатии к России — да, они органичны здесь, но не осмыслены, не рационализированы в смысле их жизненной необходимости и полезности. Есть две разные (хоть и похожие) страны, но благополучие граждан Украины зависит от благополучия украинского государства, а не российского.

Посему симпатия должна быть осмысленной и процеженной через поправку национальных вполне прагматических экономических и человеческих интересов. И газ нужно экономить, поскольку Тюмень, хоть и населена во многом украинцами, — находится за границей. Наиболее существенный момент: постсоветская ментальность умирает хоть и долго, но — умирает. В виду отсутствия идеологических альтернатив она может преобразовываться лишь в 1) региональную или в 2) национальную. Региональная (локальная) ментальность является нормой для четверти украинцев (как, в общем, и для других европейских народов). Но ее усиление на фоне этнокультурных и исторических различий регионов (наследие советских представлений в пролетарской зоне этому способствует) ведет прямым путем к утрате любой украинскости. И вот тогда наступит конец стабильности, которую так любит Юго-Восток Украины. Грядет Большое Приднестровье.

Но это я отвлекся. У нас же Оранжевая революция! Поначалу я собирался дать ее объективное видение (соцопросы, исследования и проч.), но это было необходимо в 2005 г., и социологи уже сделали это.

Пишу это все не для киевлян, а для тех, кто не видел этого своими глазами. Из граждан Украины в киевском Майдане поучаствовало около 7 %. Так вот, жители города Киева пронаблюдали, как после второго тура выборов Президента соорудили в ночь с воскресенья на понедельник на Крещатике палаточный городок (голоса еще считали, но было ясно, что электорат «кидают»), где поселились в основном студенты[62]. Было холодно. Зима — неудобное время для народных протестов. (Всегда считал, что выборы надо перенести на май — перед летней сессией — и имели бы студенческую революцию каждый раз.) Сначала на Майдан вывалили холерики, возбужденные несправедливостью властей. Их было много, но холериков хватает ненадолго. К среде подошли сангвиники, раздраженные неуважением властей (мы — не быдло). Офисы и конторы поделились на смены, — кто когда «стоит». Наиболее банальная мотивация этого «стояния» — чем больше людей, тем больше вероятность, что власти струхнут и не решатся на разгон. Киев — большой город (конечно, не Москва — у нас только 3 миллиона, слава Богу), но достаточно обеспеченный по сравнению с остальной страной. Киев может спокойно прокормить ресурсами своих жителей революцию, если это их революция. Никакая Америка тут не нужна. Соседние рестораны Крещатика палаточников кормят, а весь город носит им еду. Фирмы закупают теплую одежду и валенки. Вспышка необычайного альтруизма случилась с населением. За те пару недель люди замолили себе порядочно скопидомских грехов. И хоть бы кто кому морду набил… Вежливость развилась. Подъем эмоциональный. Преступность по статистике МВД упала вдвое. Эпидемия гриппа из-за пребывания людей на воздухе достала всех только в марте. Правда, не совсем верно, что все были необычайно трезвы, — холодно, знаете ли.

Параллельно было страшно, особенно когда глава Центризбиркома Сергей Кивалов объявил официальные результаты голосования. В эти пару дней и решалось — разгонять или нет, и, как известно, приказы разгонять давали, машины и люди «на разгон» выезжали, но позже их отзывали. Потом сомнения охватывали, а «оранжевые вожди» вели глубокие и закулисные переговоры с власть предержащими — об условиях неразгона. Сей последний фронт нам неведом — мы только ощущаем сейчас разочаровывающие плоды тогдашних компромиссов в верхах (надеюсь, что они были — иначе совсем уж обидно) и радуемся своему сохранившемуся здоровью. Если кому-то не хватало вдохновения для продолжения борьбы — приходишь домой и смотришь российские новости. Как сейчас помню: возвращаешься с площади, на которой сотни тысяч людей, и смотришь дома РТР. Корреспондент в прямом эфире находит удачный ракурс с горки (Майдан — он в ложбине), закрывает своим телом широкие народные массы и оглашает: «На Майдане собралась горсточка протестующих оппозиционеров». Ну как тут не ощутить себя «проклятьем заклейменным» и не восстать? С тех зимних и холодных пор, пока в Украине еще живет свобода слова, каждый украинец имеет по отношению к России «кукиш в кармане»: мы можем выбирать из разных правд, а в России — «правда» одна. Потому что порядок ценнее свободы. У нас же — все равно беспорядок. Что со свободой, что — без.

По прошествии четырех лет после этих Интересных Событий разочарованные и раздраженные участники майданного «стояния» избегают вспоминать о пережитом. Уж очень сильна обида на тех «оранжевых вождей», которые заставили нас всех ощутить себя по прошествии недолгого времени одураченными или, говоря современным русским, — «кинутыми как лохи». Могу от себя заметить только одно: Оранжевая революция нужна была хотя бы для того, чтобы мы твердо знали: такое бывает, это — возможно. И, несмотря на скотство тех людей, которые призвали нас на Майдан, а потом забыли о нашем существовании, мы твердо знаем: украинцы существуют! Нам — безразлично, на каком языке украинец говорит и представителем какой национальности является. Лишь бы он был готов разделить наш совместный поход за нашими «исконными вольностями». Мы эти вольности заслужили. Наша гражданская нация точно, доказуемо и наглядно существовала на протяжении тех двух недель! и в глубине души для нас действительно значимы такие слова, как «свобода» и «права человека». Значит, мы — Люди, значит, мы — достойны лучшей судьбы. История может терзать нас по-всякому, но некоторые вещи ей у нас не отнять: мы помним то короткое время, когда мы действительно ощущали чувство собственного достоинства. Это — немало и не всем дано.