19. Революция Хмельницкого в поисках признания

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

19. Революция Хмельницкого в поисках признания

Честь Богу, хвала, навіки слава Войську Дніпровому,

Же з Божей ласки загнали ляшки ку порту Вісляному.

А род проклятий жидовський стятий, чиста Україна,

А віра святая вцалє зостала, добрая новина.

І ти, Чигирине, місто українне, не меншую славу

Тепер в собі маєш, коли оглядаєш в руках булаву

Зацного Богдана, мудрого гетьмана, доброго молодця,

Хмельницького чигиринського, давнього запорозця.

Бог єго вказал і войску подал, аби їм справовал,

Ажеби покорних од рук оних гордих моцно обваровал.

Вчини ж, Боже, всім нам гоже, аби булавою

Войско тоє славно всему світу явно [було] за єго головою.

Стихотворение 1648 года; возможно, одна из декламаций, которыми студенты Киево-Могилянской академии приветствовали въезд Богдана Хмельницкого в Киев[33]

Война, начавшаяся в 1648 г., стала переломным этапом в судьбе Украины. Это был и мощный социальный взрыв, и смена предыдущей системы международных отношений в регионе, и попытка государственной самореализации Войска Запорожского, в которую были втянуты миллионы людей, и начало гуманитарной катастрофы для украинского населения всех «национальностей» и вероисповеданий, и начало кризиса и предчувствие гибели Речи Посполитой. Для украинско-российских отношений это было началом тесного взаимодействия и того противоречивого процесса притягивания и отталкивания, который не исчерпал себя по сей день.

Я не буду подробно описывать ход военных действий, лишь дам общий очерк происходящего, чтобы можно было понять логику действий казацкой элиты и окружающих держав. Без этого понимания мы не разберемся с тем, чем же была на самом деле Переяславская Рада 1654 г.

Богдан-Зиновий Хмельницкий (1595?-1657) происходил из шляхетского православного рода с галицкими корнями. Его социальный и военный опыт был солидным: иезуитское образование во Львове, знание нескольких языков, участие в войне с Турцией, плен, жизнь на Сечи, должность войскового писаря (канцлера), участие в восстании 1637 г., завоевание авторитета и в среде респектабельных реестровых казаков, и на анархической Сечи. Он отличался талантами и жесткого военачальника, и располагающего к себе массы демагога, и хитрого дипломата, понимающего условность красивых слов и важность силовых действий. Он был эмоционален, порывист, прост в жизни, причем упрям и скрытен. Образ Хмельницкого в украинском восприятии противоречив: он создал государственность и вступил в отношения с Россией, которые привели к уничтожению казацкого государства, он выигрывал и проигрывал сражения, он вступал в самые противоречивые и неестественные союзы, он был скор на расправу и тяжел на руку, он, несомненно, обладал харизмой вождя национального масштаба. Украина до и после Хмельницкого — это две очень разные Украины. Тарас Шевченко, чтя «славного Богдана», в тоже время, не стеснялся рекомендовать ему «в луже утопиться, в грязи свиной», и считал, что неплохо бы его «в колыбели задушить». Этот вывод был сделан через 200 лет после Богдановых свершений, которые для Шевченко ассоциировались с переходом под власть России. Как говорится в народной песне «А уже 200 лет казак в неволе»:

А вже років двісті,

Як козак в неволі.

Понад Дніпром ходить, виглядає долю:

«Гей, гей, вийди, доле, із води!

Визволь мене, серденько, із біди!»

««Не вийду, козаче,

Не вийду, соколе.

Ой рада б я вийти, та сама в неволі,

Гей, гей, у неволі, у ярмі,

Під московським караулом у тюрмі».

[…]

Ой пане Богдане, нерозумний сину!

Занапастив Польщу, ще й нашу Вкраїну.

Гей, гей, занапастив, зруйнував,

Бо в голові розуму мало мав.

Но ближе к делу. В феврале 1648 г. Хмельницкий, вступивший в результате частной войны с соседом-шляхтичем в правовой конфликт с властями, избирается на Сечи гетманом и в нескольких сражениях громит все войска, посланные против него. На его сторону переходят реестровые казаки, а к войску восставших начинают присоединяться как православные шляхтичи, так и массы крестьян. Пройдя победный путь через битвы при Желтых Водах, Корсуне, Пилявцах, он остановился лишь на краю этнической Польши и в ноябре того же 1648 г. вернулся назад, на зимние квартиры. За это время край охватила крестьянская война, которая смела шляхетские имения, магнатские латифундии, разорила многие местечки, выкосила «до ноги» тысячи поляков, евреев и соплеменников-украинцев. В ответных карательных акциях властей и по «инициативе» магнатов тысячи восставших были убиты, повешены или посажены на кол. Мысль о том, что чернь можно только запугать, привела к тому, что украинский пейзаж в те времена пестрел многочисленными голгофами. В течение короткого времени между враждующими силами протекла такая река крови, которая поставила под сомнение саму возможность примирения.

Однако если говорить о целях или «программе» Хмельницкого, то в первый год она не выходила за пределы сословного казацкого мышления или, словами историка Вячеслава Липинского, «казацкого автономизма». Темы требований восставших были, в принципе, старыми: увеличение реестра, уменьшение контроля над казацкими краями, восстановление упраздненного в 1638 г. казачьего самоуправления. Общей неясности способствовало польское междуцарствие и проблема избрания нового монарха. Поэтому первое время мы не можем воспринимать выступление Хмельницкого исключительно как «национально-освободительное» и в «борьбе за независимость» — вначале это была война гражданская в переделах Речи Посполитой, и палач восставших Иеремия Вишневецкий отличался от Хмельницкого лишь тем, что иначе видел устройство Республики.

Уже потом, по мере расширения внешних контактов и безвыходной ситуации военного равновесия, у казацкой верхушки начала возникать идея «выбора сюзерена», действительного выхода Войска Запорожского с контролируемой им территорией из состава Речи Посполитой, — правда, внешний выбор Хмельницкого менялся год от года. Что же до «независимости», то создавать новые независимые государства в XVII в. было гораздо сложнее, чем в 1991 г. Европейские принципы феодального легитимизма требовали от такого претендента собственной, извне признанной правящей династии (а Хмельницкий в этом смысле был «выскочка») или так же признанного «сюзерена» — внешнего патрона. Понятно, что такая форма зависимости была достаточно формальной: вассальные княжества Османской империи Трансильвания и Молдавия были де-факто независимыми государствами, которые соглашались с ролью подчиняемого лишь тогда, когда приходили османские войска. Или, например, путь вполне респектабельного княжества-курфюршества Бранденбург к достижению статуса королевства Пруссии потребовал продуманных и неистощимых усилий курфюрстов-Гогенцоллернов на протяжении полувека.

Вернемся к Хмельницкому. Зимой 1649 г. его концепция изменилась. Гетман решил повысить ставки в своей игре с Варшавой. Хмельницкий триумфально въезжает в древнюю русскую столицу и сакральный центр — Киев — через Золотые княжеские ворота; студенты Могилянского коллегиума встречают его панегириками, в которых он сравнивается с библейским Моисеем; в санях с иерусалимским патриархом и киевским митрополитом он едет по городу; звучит салют из орудий; в Софии ему отпускают все бывшие и будущие грехи. Все это очень напоминает коронацию монарха. Общение с православной элитой и осмысление новой расстановки сил сподвигают гетмана на формулировку программы, радикально меняющей дотоле рутинную провинциальную судьбу Русской земли. На новых переговорах с Варшавой тональность сильно изменилась:

Правда то, что я маленький и незначительный человек, но это Бог мне дал то, что ныне я есть единовластелин и самодержец русский… Я уже доказал, что никогда не думал, а далее доведу то, что задумал. Выбью из лядской неволи весь русский народ, а что ранее я воевал за свой ущерб и кривду, то ныне я буду воевать за нашу веру православную.

Хмельницкий отмерил своему русскому народу такие пределы: «вся Русь, по Львов, Холм и Галич». Достаточно точно обрисовав, таким образом, западные этнические границы русинов-украинцев, гетман поставил в качестве сверхзадачи для своего «движения» и основного «послания окружающим» (или «меседжа», как модно нынче говорить), восстановление независимости и суверенности «давнего народа русского», реанимацию киевской державной традиции, а пределы этой суверенности были пока отмечены только с католического запада. Свои претензии в православном пространстве Речи Посполитой Хмельницкий не уточнял, и последствия этого мы увидим в попытках распространить власть Войска Запорожского на юго-восточную Беларусь, создание Белорусского казацкого полка и в попытках пинской шляхты перейти «под руку» гетмана. В этом можно усмотреть попытку начала нового «собирания русских земель», поскольку предыдущий литовский и речь-посполитский вариант уже себя изжили, а о существовании московского гетман пока мог и не догадываться. Сложно судить, были это его идеи или же подсказанные православными владыками, — в любом случае Хмельницкий воевал и использовал в войне определенные идеологические обоснования своим претензиям.

Идея податься под власть московского царя Хмельницкому пока в голову не приходила. Московское государство пребывало на периферии политического горизонта и казачества вообще, и Хмельницкого в частности. Поскольку власть в Речи Посполитой имела договорный характер, гетман надеялся посредством военных успехов и своей силой добиться от Короны Польской признания прав своего православно-русского сообщества, возможно, и не в таких заявленных максимальных объемах: критерием должна была стать военная удача, которая является самым весомым аргументом в дипломатических переговорах. Его тезисом было то, что казакам принадлежит все, добытое казацкой саблей. То, что он постоянно вел переговорный процесс с Варшавой, означало, что это православно-русское государство должно было в результате легитимно достигнуть автономного статуса в Речи Посполитой, т. е. по возможности занять в Республике позицию «третьего народа». Казацкая элита мыслила в системе политических понятий, данных шляхетской демократией, и рецидивы этого мышления потом проявлялись на протяжении 150 лет уже под властью России.

Польшу эти максималистские условия не радовали, но и на минимальные она, видимо, тоже не была готова пойти, — война продолжалась. Для понимания самых важных проблем дальнейшей миссии Хмельницкого необходимо учитывать следующие моменты:

1. Самым весомым аргументом в данном конфликте были конкретные военные результаты. Поэтому в логике гетмана должны были прослеживаться осознание недостаточности прекрасной казацкой пехоты для войны против таких элитных и мощных польских частей, как «крылатые гусары», — тяжелой кавалерии. Лучшее дополнение, кроме артиллерии, — легкая конница, которую могли предоставить только крымские татары. То есть татар можно не любить, но они нужны, и за свою помощь они возьмут свою дань — ясырь, массы невольников.

2. Логике крымских ханов, вассалов Османской империи, был свойственно безразличие к тому, кто победит в войне двух народов Речи Посполитой, поскольку взаимоослабление христиан — только на пользу делу Ислама. И когда будет особенно очевидна победа одной из сил — татары перейдут на сторону проигравшей и изменят их расстановку. В подобной ситуации, что бы ни вышло в результате, — «ваши кости будут наши».

3. Хмельницкий свой основной диалог вел все же с Польшей, хотя она и оставалась при том главным военным оппонентом. Это напоминает ситуацию изнурительной совместной жизни супругов, которые уже и знают, что готовы расстаться, но слишком привыкли жить вместе. И не получается, чтобы кто-то ушел, а хочется, чтобы кто-то отпустил.

А как показывает та же российско-советско-российская практика, никто никого никогда никуда не отпустит, если нет естественных и очевидных природных границ, позволяющих расстаться с минимальными гуманитарными потерями. Франция все-таки отпустит свой самый любимый и офранцуженный Алжир — ведь он за морем, но никогда не отпустит сращенный кровью и плотью соседний Эльзас с Лотарингией. Этот фактор является решающим для таких государств, как Польша и Россия, которые формировали свое «политическое тело» путем поглощения соседних «тел» и сращивания с ними, а не прыжками через океаны. Поэтому Англия давно пережила потерю Североамериканских колоний — еще до достижения вершины своего глобального могущества, а последняя из континентальных империй Россия до сих пор не может преодолеть столь малый по масштабам конфликт, как чеченский. Непосредственная, живая граница, перемешанное население, пересечение людских судеб, приращение территории как самоцель, локальные вендетты и «цивилизирующий долг» как оправдание великодержавного присутствия — в некоторых смыслах все это повторяет проблему Украины и Польши в XVII в. Существенная разница заключается в том, что нынешняя Чечня, которая проявляет сепаратистские наклонности, мыслит в иных представлениях о жизни, чем нынешняя Россия, а Украина XVII в. мыслила в тех же понятиях, что и Речь Посполитая, и хотела всего лишь понимания и если не «любви», то хотя бы уважения своих стремлений.

Дальнейшей же проблемой Украины стало то, что ее попытки реализовать свой «полонизированный» вариант политической свободы встретил несогласие в Польше, а при российских властях ее стремление к свободе было обречено на полное и категорическое непонимание.

4. Такая зацикленность на Варшаве обусловила следующую проблему: Украина пыталась в ситуативном изменении своих отношений с разными силами в Восточной Европе испытать все возможные варианты военных союзов. В одиночку «домучить» Речь Посполитую было невозможно. Поэтому среди союзников регулярно повторялись: Крымское ханство и Османская империя, Семиградье (Трансильвания), Молдавия, Швеция, Московское государство.

Преимуществом Москвы в перспективах овладеть Украиной было то, что политическая элита Московского государства (двор, бюрократия и церковь) просто не понимала, не хотела вникать в те правовые «концепции», которые буйствовали в политических представлениях казацкой Украины. Поэтому Москва и обыграла украинцев с помощью своей банальной последовательности в интенсивном и твердом давлении, основанном на стабильности целей и устремлений тогдашнего (да и, не будем скрывать, всегдашнего) российского государства.

Итак, вернемся в 1649 г. Под командованием Хмельницкого стоит 40–50 тысяч «профессиональных» казаков, около 50 тысяч показаченных мещан и крестьян, а также 40 тысяч татар крымского хана Ислам-Гирея ІІІ. У поляков намного меньшие силы. Летом того года события сосредотачивались на Подолье, где казаки осаждали героическое и крайне выносливое польское войско в Збараже и в Поднепровье, где шляхетская армия из уже Литвы шла на Киев. Решающий бой с противником на переправе возле города Зборова принес очевидное преимущество казацко-татарскому войску. Поляки были вынуждены что-то очень быстро решать с татарами, чтобы спасти ситуацию. Консенсус был достигнут, война прекратилась, а давление поляков и татар на гетмана заставило его подписать с Варшавой мирный договор.

Зборовский договор очертил казацкую территорию как три воеводства (Киевское, Черниговское и Брацлавское), а войско — как 40-тысячный реестр, также были оговорены: религиозные преимущества для православных, устранение из властных структур католиков и униатов, участие православных иерархов в польском Сенате (верхняя палата Сейма), амнистия участникам восстания. Показательным моментом было то, что Речь Посполитая в своих обязательствах перед татарами возлагала на себя долг заплатить за «небратие ясыря», т. е. крымцы обещали не угонять невольников с округи — а ведь это были непольские этнические земли. Иными словами, элита Речи Посполитой еще не измеряла свое нутро этническими понятиями, она хотела компромисса, а ее властям были небезразличны подданные на украинских землях. Для магнатской верхушки эти тысячи селян были объективным источником благополучия. Когда это ощущение возможности примирения утратится, тогда мосты будут сожжены и война пойдет на уничтожение, вплоть до буквально выжженной земли.

Зборовский договор был для Хмельницкого самым успешным в отношениях с Короной Польской. Однако в самой Польше ссорились две партии (войны и мира), ратификация условий фактически не состоялась, и после локальных столкновений 1650 г. на следующий год было назначено «посполите рушення», то есть общая мобилизация шляхты. В конце июня 1651 г. силы сторон, где казаки и показаченные селяне составляли около 100 тысяч, их союзники-татары — 30–40 тысяч, а поляки — около 6070 тысяч, сошлись около Берестечка на Волыни. Упорный бой, в котором стороны показали себя с наилучшей и героической стороны, разрешился, когда немецкие наемники (в 1648 г. в Европе закончилась Тридцатилетняя война и тамошние вояки скучали) добрались до татар. Неведомая доселе активность артиллерии заставила крымцев нервничать, и они начали отступать. Попытка Хмельницкого вернуть союзников не увенчалась успехом — он сам был захвачен крымским ханом. Войско без вождя еще крепко держалось, но ход битвы развернулся не в украинскую пользу; нужно было уходить, чтобы сохранить боеспособные части. Это удалось одному их героев той войны полковнику Ивану Богуну, который провел казацкие части войска через болотистую переправу. Случились тут и украинские «Фермопилы», когда три сотни казаков прикрывали эту переправу несколько часов против превосходящих сил врага. Новый польский король Ян Казимир предлагал им почетную сдачу, но они предпочли смерть.

Поражение заставило Хмельницкого заключить новый договор — Белоцерковский. Реестр сокращался до 20 тысяч, воеводство оставалось лишь одно — Киевское, союз с татарами разрывался, и гетман не должен был вести внешних сношений.

Однако эти условия уже не особо беспокоили Хмельницкого. Конфликт уже вышел за пределы обычного казацкого восстания: он приобретал вполне системные, т. е. стабильные черты (вроде как современный ближневосточный вечный кризис). В него втягивались все новые и новые силы, государства, армии. Логика ситуации вела гетмана к новым союзам и новым коалициям. Международный резонанс войны Хмельницкого можно оценить, исходя хотя бы из того, что в кромвелевской Англии действия гетмана расценивали как своеобразный второй, восточный, фронт против католицизма.

В качестве замечания добавим, что в ходе этой войны целые области превращались в пустыню, взаимная резня сторон ничем не ограничивалась, именно тогда люди переставали сеять хлеб, бежали в более спокойные места, скотина вырезалась или отбиралась, начинался голод и эпидемии. Поскольку все это происходило на той территории, из которой и произрастали казацкие политические и военные претензии, продовольственные и человеческие ресурсы Хмельницкого неуклонно сокращались. Это делало его все более зависимым от внешних союзов, в которых рано или поздно должно было появиться Московское государство.

Но, отметим, что мысль об этом все никак не приходила Хмельницкому в голову. Хотя нет, вру: Москва, конечно, постоянно присутствовала как северо-восточный сосед, но после череды проигранных ею Речи Посполитой войн она не воспринималась как серьезный участник действительно большой войны. Треугольник Польша-Турция-Москва для Хмельницкого был лишь внешним обрамлением ситуации, которую он пытался разрешить на уровне вассалов и полувассалов больших держав. Поэтому-то в начале своего пути он проявлял значительную гибкость, что проявлялось в привлечении таких государств, как Крым и Молдавия.

На 1650 г. приходится начало интенсивной переписки со Стамбулом, а в следующем году султан уже предлагал вполне льготный вариант вассалитета Украины, даже с большими возможностями, чем у других вассалов (Молдавии, Валахии и Трансильвании). Однако в 1651–1653 гг. Хмельницкий еще пытался отработать молдавский вариант, когда его старший сын Тимофей женился на дочери одного из претендентов на молдавский престол и защищал своим полком политические претензии тестя. И брак был, и дети были, и таким образом наследник Хмельницкого мог бы легитимироваться в кругу православных государей, но превратности войны унесли жизнь Тимофея Хмельницкого, а в Молдавии победила другая партия. Этот факт, кроме человеческой трагедии отца, потерявшего сына, обусловил очень многое в последующей судьбе Украины: ведь, по упомянутым мною тогдашним представлениям, не может быть отдельного государства без своего суверена-монарха, а легитимность последнего, кроме признания внутри страны, должна (а вернее, желательна) вытекать еще и из родственных отношений с иными правящими домами. У православных варианты были ограниченны (Валахия, Молдавия, Москва), а решать судьбу потенциальной династии нужно было параллельно с ведением более актуальной для всей страны основной войны с Варшавой.

Мне жаль Тимофея еще и в том смысле, что известный по свидетельствам эпохи его характер сулил много интересных событий. Молодой полковник был весьма энергичен и задирист — вполне достаточно данных для той эпохи и обстоятельств, чтобы при его фамилии интересно реализоваться. У Хмельницкого оставался лишь младший сын Юрий, ставший потом одной из самых противоречивых фигур украинской истории, познавший судьбу невинной и бездарной жертвы громкого имени отца.

Пределы казацкой сабли

То, что изображено на карте, — это казацкая государственность, добытая в ходе войн Хмельницкого. Просьба не путать ее с «Украиной» вообще, что часто заметно на советских исторических картах. Украина, как вся «земля украинцев», здесь несколько больше (от венгерского Закарпатья до московской Слобожанщини); на карте мы наблюдаем ее второе «воплощение» — казацкую Надднепрянщину. Первое, предшествующее «воплощение» — казацкое Дикое Поле, третье — уже вся украинская этническая территория.

Казацкое государство включает в себя земли, полученные Войском в результате Зборовского (1649) договора с Варшавой. Понятно, что были и другие краткодействующие договоры, но мы тут отмечаем владения Хмельницкого более де-факто, чем де-юре. Имеем также в его лице третью попытку после Литвы и Москвы «собирания русских земель» — на карте «полосатые» заезды в будущую Беларусь (Турово-Пинский полк и Белорусский полк). Хмельницкий ощущал себя «единовладцем русским», посему на севере для него не существовало украинско-белорусской границы. «Украина» — это все, что добыто казацкой саблей в пределах православных земель Речи Посполитой.

Но вернемся к отцу-Хмельницкому. Неудача молдавского варианта православной легитимации государственности и сомнительный результат Жванецкой кампании 1653 г. против поляков заставила Хмельницкого налаживать более тесные отношения с Москвой — наиболее солидным и независимым из православных государств, что позволяло найти какие-то общие интересы и мотивации. Тем более что поражение Тимофея на Придунайском фронте осложнило еще и это стратегическое направление. Проблемой, однако, было то, что Москва, несмотря на тогдашнее соседство, была достаточно чуждым и малоизвестным персонажем для политического международного пространства казацких лидеров.

Однако, прежде чем обратиться к историческому «воссоединению Украины с Россией», имеет смысл коротко охарактеризовать, какая же государственность получилась в результате усилий Хмельницкого.

Называлось государство Войском Запорожским, позже за ним закрепится еще два названия: Гетманщина (неформальное название для украинцев) и Малороссия (для официальных дел с Россией). Территориально это государство охватывало (в зависимости от положения фронтов) земли бывших Киевского, Черниговского и Брацлавского воеводств, а в конце 1650-х — еще юго-восточную Беларусь. Административно оно делилось на полки и сотни. Горожане и шляхта (которая еще осталась) сохраняли свои давние права и обычаи. Гетман избирался только казаками, но представлял высшую не только военную, но и административную и судебную власти на всей территории. Функции кабинета министров исполняла Генеральная войсковая канцелярия во главе с генеральным писарем Иваном Выговским. Основные властные функции (военные и административные) сосредоточила в своих руках казацкая старшина разного социального происхождения (низовые казаки, реестровцы, шляхта, мещане). То есть казачество превратилось в новый «политический народ», заменивший в этой роли шляхту. Сама старшина по своему происхождению, нраву и способу политического мышления условно делится исследователями на две группы: 1) из шляхты и реестровцев; 2) «выскочки» из низовых казаков и селян. Крестьянство стало до поры до времени лично свободным, лишь платящим налоги в войсковую (державную) казну, а там, где сохранился старый хозяин (нечасто), — обычные отработки. Автономной единицей оставалась Запорожская Сечь. Жило в государстве около 3 миллионов человек, а его столицей был гетманский замок в городе Чигирин (современный райцентр Черкасской области). Экономические и человеческие ресурсы этого государственного образования в ходе войны все более сокращались.