«Цензура» — запретное слово

«Цензура» — запретное слово

В двадцатые годы авторам дозволялось — в ограниченных, конечно, пределах — касаться в своих публикациях деятельности Главлита и даже подвергать его критике. Однако конец эпохи нэпа означал прекращение не только каких бы то ни было нападок на цензуру в «открытой печати», но даже упоминаний этого слова. Не только слово «Главлит» изымается из обращения; самоё слово «цензор» объявлено табуированным («цензуры в Стране Советов нет!»), оно, применительно к советским условиям, подлежало искоренению в текстах и постепенно исчезло из разрешённого лексического обихода, заменяясь эвфемистическими терминами: «уполномоченный при издательстве», «политредактор», просто «редактор» и т. п.

Примечательна в этом отношении история публикации одного из рассказов Вячеслава Яковлевича Шишкова (1873–1945). В двадцатые годы писатель часто публиковал в журналах свои «шутейные рассказы», как он их сам называл, близкие по сюжетам и стилистике к рассказам М. М. Зощенко. Особую популярность завоевал уморительный рассказ Шишкова «Спектакль в селе Огры-зове». Позднее Шишков прославился как автор романа «Угрюм-река» и исторической эпопеи «Емельян Пугачёв».

Рассказ В. Я. Шишкова «Цензура» вышел впервые под таким названием в сатирическом журнале «Бегемот» (1926. № 14. С. 12). Однако через три года в «Полном собрании сочинений» писателя этот же рассказ уже фигурирует под названием «Редактор» (Т. X. М., 1929. С. 48–51). Видимо, по настоянию главлитовских органов издательство вынуждено было изменить не только название, но и внести существенные коррективы в сам текст рассказа. Слова «цензура», «цензор», встречающиеся в тексте семь раз, исключены полностью и везде заменены на слова «редакция», «редактор». Например, в зачине — «Скажу несколько тёплых слов в защиту цензуры» — последнее слово заменено на «редакторов»; «…стала меня цензурно крыть» — заменено на «энергично крыть» и т. д. Исключена в собрании сочинений и фраза, косвенно напоминающая о деятельности цензуры: «У нас семьсот циркуляров одних» (то есть главлитовских распоряжений, рассылавшихся на места). Заменена даже фраза, говорящая о партийной принадлежности цензорши: вместо «Не забывайте, что я человек партийный…» напечатано: «Не забывайте, что я женщина ответственная, одинокая…». По непонятным причинам «Марья Ивановна» заменена «Софьей Львовной». Лучше бы — «Софья Власьевна», как иносказательно называли советскую власть в частных разговорах.

В позднейшие собрания сочинений и сборники Шишкова рассказ, по вполне понятным причинам, вообще ни разу не включался.

В новых условиях несколько патриархальные нравы, существовавшие прежде в отношениях между автором и цензором, исчезли: первый ни в коем случае не мог лично встретиться со вторым; более того — не должен был, хотя это было секретом Полишинеля, даже знать о его существовании. Впрочем, грань между цензором и редактором постепенно стирается, и такая сценка вполне могла разыграться в редакции какой-нибудь газеты.

Публикуем рассказ Вячеслава Шишкова в первой, не изуродованной цензурой редакции.