Глава вторая. «Кавалькада смерти»[57]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава вторая. «Кавалькада смерти»[57]

Получив от Чингисхана повеление о дальнейших действиях, Субэдэй и Джэбэ выступили в Арран и далее в Муганские степи, что находятся в нижнем течении реки Кура. Однако сделали крюк в сто с лишним километров и наведались в Тебриз, где в тот момент находился владетель Азербайджана Узбек. Когда к городу подошли монголы, «он не вышел к ним, да и не помышлял о бое с ними, потому что днем и ночью проводил время с пьяницами, не протрезвляясь» [38, с. 19]. Да, хорош защитничек! Однако, передав Субэдэю и Джэбэ огромные отступные в виде драгоценностей, одежды и скота, он хоть и пьянствовал, но не допустил опустошения Тебриза. Удовлетворенные полученной данью, монголы последовали далее.

От своей разведки полководцы Чингисхана узнали, что богатое Грузинское царство находится в нескольких переходах. Субэдэй не мог упустить случая «взглянуть» на это царство. Грузия, государство с тысячелетней христианской историей, «переживало апогей своего могущества и авторитета благодаря легендарной царице Тамаре, чья империя простиралась от Черного моря на весь Кавказ до Азербайджана на Каспийском море. Грузины вспоминают правление Тамары (1184–1213) как золотой век своей истории, как расцвет литературы, архитектуры, науки и искусства. Тбилиси превратился в перекресток, где встретились Европа, Россия и Хорезм… Знаменитая своими дворцами и монастырями, своими церковными книгами и иконами в драгоценных окладах, Грузия была именно тем, что нужно было Джебе и Субудаю для зачина их грандиозного мероприятия» [29, с. 210]. И Субэдэй не был бы Субэдэем, если бы не проверил боем состояние и боеспособность грузинского войска. В конце февраля 1221 года произошло столкновение авангарда монголов «с отрядом грузин численностью 10 000 человек» [6, с. 328]. Субэдэй не преследовал цели достичь абсолютной победы в том сражении. Тем не менее «грузины были обращены в бегство, и большая их часть перебита» [38, с. 20]. Преследовать разбитое грузинское воинство монголы не стали, «они вернулись назад… увидев в пределах Гурджистана[58] лесные дороги и труднопроходимые чащи» [38, с. 403].

Действия монголов в Закавказье, Азербайджане и Северном Иране (1221–1222 гг.)

Прибыв в Муганскую степь где уже зеленела трава, Субэдэй и Джэбэ не только остановились здесь для подкормки лошадей и подготовки новой атаки на Грузию — здесь они встретились с местными коллаборационистами. Бывший раб «вечно пьяного» Узбека, некто Акуш, собрал свой отряд из жителей «гор и степей, Тюркмен, Курдов и других. Собралось у него множество народа, и вошел он в переговоры с Татарами относительно присоединения к ним. Они согласились на это» [38, с. 20]. Соединение Акуша в данной ситуации можно считать третьим туменом, а сам Акуш, видимо, играл не последнюю роль в событиях в Закавказье зимой — весной 1221 года, так как скупой на персональные реплики Ибн ал-Асир посвящает бывшему рабу несколько строк в своей летописи. У Субэдэя на помощь, которую предоставил ему Акуш, были свои планы, он остался верен принципам, которые исповедовал, и использовал примкнувших к монголам «тюркмен» и курдов в качестве застрельщиков в предстоящих боях. В общем-то, это был тот же «хошар», только вооруженный и получающий не только плети и мечи в спину, но и объедки со стола хозяев в виде разрешения грабить и убивать.

Царь Грузии Георгий IV Лаша (Великолепный) тем временем, видя угрозу на границах своего государства, стал лихорадочно искать союзников среди недавних врагов — мусульманских венценосцев. «Грузины послали к Узбеку, властителю Азербайджана, просить у него мира и союза для отражения Татар и условились собраться, когда пройдет зима. Послали они также к Эльмелику — Эльашрефу… владетелю Хелата и Месопотамии, просить у него [об оказании] им содействия» [38, с. 20]. Сколачивая антимонгольскую коалицию, Георгий IV расчитывал на то, что к лету под его знаменами будет объединенная армия, включающая в себя и мусульманский контингент.

Он рассчитывал также, «что Татары спокойно пробудут [там][59] зиму до весны» [38, с. 20]. Но царь не представлял, с кем имеет дело.

Субэдэй, видя попытки создания в Закавказье общего фронта для борьбы с монголами, опередил события и вступил в «земли Грузин», усилившись воинством Акуша. Монголы, «овладев одной из крепостей… разорили ее, ограбили… опустошили… избили жителей ее, отняли у них имущество, и, наконец, дошли до окрестностей Тифлиса. Собрались Грузины и выступили против них со своей отвагой и с железом своим. Первым встретил их Акуш с теми, которые присоединились к нему. Совершили они бой жестокий; все упорно действовали в нем, и из сторонников Акуша было убито много народу. Тогда напали [сами] Татары на Грузин, которые уже устали от боя; их также было перебито много, так что они не устояли против Татар и обратились в самое постыдное бегство. Налег на них меч со всех сторон и убито их столько, что и не сочтешь… Они (монголы. — В. 3.) ограбили в этих странах [все], что еще успело уцелеть от них. Удалось этим Татарам то, чему подобного не слыхано ни в древнее время, ни в новое. Выступает толпа с пределов Китая; не проходит у них и года, как часть ее с этой стороны добирается до земель Армении, а со стороны Хамадана заходит за Ирак» [38, с. 20].

Говоря о кампании зимой 1221 года, нельзя обойти вопросы, связанные с датировкой пребывания монгольских корпусов в Азербайджане и Грузии. Ибн ал-Асир в своей летописи вмещает это вторжение в рамки двух-трех месяцев — январь, февраль, март. Таким образом, действия монголов и противодействие им сплелись в один очень плотный клубок, и кажется невероятным, что монгольские полководцы везде все успели, в том числе и посещение Субэдэем главной ставки Чингисхана Термеза в конце января и в середине февраля начавшуюся войну с христианами. Нам, людям другой эпохи, трудно понять, как могли монголы совершать молниеносные тысячекилометровые марши, покоряя пространства Азии, а с 1221 года и Европы, на своих невзрачных на вид лошадях. Иначе чем феноменом назвать это невозможно. Нам невозможно понять скорость монгольских передвижений, равно так же, как невозможно объяснить современнику Чингисхана, выходцу из Керулено-Ононского междуречья, перспективы полета человека на Марс.

В конце марта Субэдэй и Джэбэ снова наведались в Тебриз, его властитель Узбек, протрезвев и поняв, что за переговоры с Георгием IV его по головке не погладят, бежал вначале в Нахичеван, а затем в Хой. Там, в горах, он, по-видимому, решил отсидеться, оставив город на наместника Шамс-ад-дина-Туграи, который прислал монголам «большую дань… так что они удовлетворились этим и прошли мимо» [38, с. 403]. Путь их лежал на Мерагу. Интересен тот факт, который отмечают и Ибн ал-Асир и Рашид ад-Дин, что «тамошним правителем (хаким) была женщина» [38, с. 403], которая спряталась в Руиндизе, крепости неподалеку от города, поэтому в Мераге на момент подхода завоевателей центральная власть отсутствовала. Тем не менее жители города сумели самоорганизоваться и вступили в бой с монголами. Важно отметить, что во время осады и штурма Мераги Ибн ал-Асир упоминает осадные машины, используемые наступающими. Также по обычаю впереди штурмующих колонн монголов на стены, подгоняемые ими, взбирались подневольные люди, согнанные в осадную толпу. «Таким образом, они [пленные] бились поневоле и были достойны жалости… сами они (монголы. — В. 3.) сражались из-позади мусульман, а потому пленные мусульмане подвергались избиению, сами же они избавлялись его» [38, с. 21]. После нескольких дней штурма Мерага была взята. Это произошло 30 марта 1221 года [38, с. 21].

«Они увезли с собою все, что было легко перевезти, а остальное сожгли и переломали»[60] [43, с. 403].

Разделавшись с Мерагой, Субэдэй и Джэбэ выдвинулись в сторону Ирбиля, но до города не дошли — повернули назад. И не потому, что местные эмиры выставили против них определенную силу, которая, кстати, вскоре разбежалась. Просто вторжение во владения Халифа Багдадского не входило в планы Чингисхана, но то, что монголы побрякали оружием у его ворот, нагнало страха на халифа, повязанного войной с крестоносцами, а также на жителей Месопотамии, которые еще 20 лет оставались в ожидании монгольского вторжения. Ибн ал-Асир, служивший в то время при дворе атабека города Мосул Арсланшаха, за эти годы успел написать и оставить нам бесценные строки своей летописи о тех временах, и неизвестно, что было бы, если б Субэдэй и Джэбэ взяли Ирбил, от которого до Мосула — рукой подать.

В течение весны — лета 1221 года монголы находились в Ираке Персидском, а в августе обобранный ими еще год назад Хамадан взбунтовался вследствие того, что завоеватели опять потребовали с жителей города «денег и одежд» [38, с. 23]. В результате этих событий поставленный от имени Чингисхана правитель был убит, а это было равносильно тому, если бы население Хамадана добровольно подписало себе смертный приговор. Тумены подошли к городу. На переговоры к Субэдэю выехал некий Джемал ад-дин Абиэ с «изъявлением покорности, это не принесло пользы, и его вместе с нукерами предали мученической смерти» [38, с. 403]. Вслед за этим — короткая осада, затем — штурм и ожесточенные схватки на стенах, продолжавшиеся несколько дней, причем нападавшие понесли достаточные потери при вылазках оборонявшихся. «Они ворвались в город с мечом [в руках]; люди бились с ними на улицах, но оружие не действовало вследствие тесноты, а потому дрались на ножах» [38, с. 23]. Финал, как всегда, был ужасен.

Далее «кавалькада смерти» последовала опять в Азербайджан. Ардебиль пал, Тебриз вновь откупился, затем настал черед Серава, Бейлекана, Нахичевана, и наконец монголы оказались у стен Гянджи. Оба летописца, и Ибн ал-Асир, и Рашид ад-Дин, сообщают о событиях, произошедших там, по-разному. Первый пишет, что жители Гянджи «отнесли им то, что они требовали, и они ушли от них» [38, с. 25]. Второй, напротив, утверждает, что Гянджа была полностью разрушена [38, с. 404]. Кто прав?

Осенью 1221 года Субэдэй и Джэбэ в очередной раз, третий по счету в течение года, оказались в Грузии. Здесь их ждали. Георгий IV Лаша за полгода со дня последнего столкновения с ними тщательно подготовился. Его войско по разным данным составляло от 70 до 90 тысяч бойцов, однако это не смущало «свирепых псов».

Направлением главного удара Субэдэй и Джэбэ опять избрали Тифлис, «блистательное грузинское рыцарство, ведомое царем Георгием… выступило им навстречу» [3, с. 216]. Но внутри этого самого рыцарства затаился страх перед врагом, попирающим их землю. Этот враг был не только безжалостным в расправах с побежденными и ненасытным в грабежах, но он обладал и воинским умением, и презрением к смерти. Обратимся опять к Ибн ал-Асиру. «И напал на Грузин великий страх перед ними, так что я слышал от одного из старшин Грузинских, приехавшего посланником, как он говорил: „Кто вам скажет, что Татары обратились в бегство или взяты в плен, тому не верьте, а если вам скажут, что они поразили, то поверьте, потому что этот народ никогда не убегает. Взяли мы однажды в плен [одного] из них, так ведь он сбросился с коня, и так ударил себя головою об камень, что умер, но не отдался [живым] в плен“» [38, с. 25].

И все-таки монголы уступали численно грузинам в три раза, а это не могло не придать сил и уверенности в победе последним. Войска и тех, и других вцепились друг в друга «в Котманской долине южнее Тбилиси» [3, с. 216]. Субэдэй с основной массой войск двинулся вперед, а Джэбэ с пятью тысячами отборной тяжелой кавалерии остался в засаде. После непродолжительной стычки монголы начали стремительно отступать, смертельно жаля стрелами преследователей, но те, потеряв всякую осторожность, мчались за ними во весь опор. «Грузинские лошади постепенно стали уставать, ослабевшие стали отставать, и войска растянулись в длинную линию» [16, с. 269]. Тут монгольский капкан захлопнулся, заманившие врага воины, ведомые Субэдэем, доскакав до коневодов, пересели на заводных, свежих лошадей, а Джэбэ нанес массированный удар во фланг грузинскому войску. «Через несколько часов грузинская армия была полностью уничтожена вместе со всеми аристократами» [16, с. 269]. Георгий IV, по некоторым данным, был убит на поле брани, но, скорее всего, он умер от ран через год или два. Разорение Грузии, последовавшее вслед за этим сражением, «было поистине ужасным, но слишком быстрым, чтобы действительно разорить страну» [3, С. 216]. По мнению Дж. Уэзерфорда, «Субэдей сделал Грузию вассальным государством, которое еще долгие поколения оставалось самым верным союзником монголов в Европе» [16, с. 269]. Может быть, о вассалитете Грузии в 1221 году говорить и рановато, однако Субэдэй и Джэбэ непомерно облегчили задачу Чормаган-нойону по окончательному подчинению этого царства в течение ближайшего десятилетия.

Забегая вперед, необходимо отметить, что спустя несколько лет после сражения в Котманской долине и последующего разорения страны «наследница Георгия, его сестра Русудан, направила папе[61] трогательное извинение» [29, с. 211] за то, что не может оказать крестоносцам помощи на Ближнем Востоке. Она пишет: «На мою страну напали полчища дикарей-татар, людей ужасного вида, кровожадных, как волки, и смелых, как львы. Должно быть, они имеют христианское происхождение…» По всей видимости, она приняла эмблему летящего сокола на монгольском флаге за видоизмененный крест. А сейчас они ушли, их, солгала Русудан, прогнали храбрые витязи Грузии. «Увы, — заканчивала она свое послание, — но мы больше не в силах оказать Кресту поддержку, как до этого обещали Вашему Святейшеству» [29, с. 211]. И не мудрено, так как под Тифлисом грузинское войско было обескровлено. Источники сообщают о 30 тысячах погибших подданных Георгия IV Лаши [43, с. 25, 404].

Так или иначе, но с момента вторжения Субэдэя и Джэбэ в Грузию можно начинать отчет времени, с которого монголы начали влиять на политику Западной Европы.

Выйдя из теснин горных ущелий, завоеватели устремились к городу Шемахе. «Жители его бились с ними и упорно выносили осаду. Потом Татары взобрались на стены по его лестницам; [другие же] говорят: нет, они собрали множество верблюдов, быков, овец и прочих, да убитых людей, как своих, так и посторонних; накидали [все это] одно на другое, так что образовался род холма; взобравшись на него, они возвышались над городом и [оттуда] бились с жителями его, которые упорно держались; бой свирепствовал три дня, и близка была гибель их, но они сказали: „Нельзя уйти от меча; для нас первое [дело] стойкость; умрем почетно“ и продержались еще эту ночь. Упомянутые трупы стали смердеть и разлагаться, так что Татарам уже нельзя было лезть [по ним] на стены и одерживать верх в бою; тогда они опять стали вести подступы и биться без перерыва. Приуныли жители; напали на них утомление, бессилие и немощь, и они совершенно ослабели. Татары овладели городом… учинили там поголовное избиение и увели с собой множество пленных» [38, С. 25].

Миссия Субэдэя в Закавказье заканчивалась, все шло по плану, на следующий год они с Джэбэ должны были оказаться по другую сторону Кавказских гор. Там их ждала либо гибель, либо слава. Они были готовы и к тому, и к другому.