Культ Ленина идет на убыль
Культ Ленина идет на убыль
Широкая агитационная кампания 1924 г., утвердившая культ Ленина в общенациональном масштабе, преследовала целью открыть дорогу постоянной пропаганде ленинизма. К 1926 г. так оно и произошло.
На протяжении последующих четырех лет — до конца десятилетия — культ существовал в стандартной, хотя и урезанной форме. Продолжали открываться новые Ленинские уголки, однако новых кампаний, которые могли бы оживить деятельность тех, что не имели успеха, не затевалось. Плакаты с портретами вождя, его фотографии и бюсты были распространены повсеместно, приобретая единообразие иконического изображения: всюду Ленин сохранял твердый, решительный взгляд, строго определенные жесты и позы. Православной иконографии присуща сходная стилизация, требующая строго обязательных, освященных традицией способов передачи облика Христа, унификация поз великомучеников, апостолов и так далее. Музеи Ленина процветали и открывались новые; особое внимание уделялось местам, где жил или останавливался вождь (в первую очередь следует назвать его кабинет в Кремле): там устраивались мемориальные квартиры, служившие объектом паломничества.
Ежегодно в день смерти Ленина, 21 января, по строго определенному сценарию проводились Ленинские вечера — в школах, на фабриках, а также в партийных, правительственных, армейских и профсоюзных учреждениях всех уровней. Несмотря на столь широкую практику, есть свидетельства о том, что далеко не на всех вечерах основной задачей было почтить память Ленина. Всего лишь за несколько дней до третьей годовщины смерти Ленина один из редакторов «Правды», Вячеслав Карпинский, опубликовал статью, в которой жаловался, что в иных клубах Ленинские вечера превратились в вечера отдыха. В январе 1926 г. в отдельных учреждениях к официальной части вечера были добавлены развлекательные программы, включавшие в себя выступления «известных артистов». Атмосфера на таких вечерах была скорее праздничной, нежели, как полагалось, траурной. Карпинский призвал местные партийные комитеты предотвратить повторение подобных мероприятий в 1927 г.[711]
Тон и содержание собраний памяти Ленина задавались партийными вождями, собиравшимися на заседание в Большом театре перед огромным бюстом Ленина. 21 января номера «Правды», «Известий» и прочих газет под крупными заголовками, посвященными годовщине смерти вождя, помешали статьи и воспоминания о вожде, иллюстрированные фотографиями или рисунками. 22 января в газетах публиковались отчеты о траурных собраниях, приводились речи членов Политбюро. Одним из наиболее часто повторяющихся ритуалов ленинского культа было торжественное обещание дедушке Ильичу, произносимое юными пионерами при приеме в эту организацию.
Институт Ленина развернул активную деятельность по созданию ленинского архива; издавалось собрание его сочинений; регулярно выпускалась «Лениниана» — библиографический труд, в котором тщательно систематизировались и сопровождались аннотациями все советские публикации, связанные с Лениным. Однако после 1925 г. количество аннотаций неуклонно уменьшалось; сокращалась и библиография, поскольку общее число работ о Ленине начало убывать. Особенно резкий спад наметился к концу 1926 г.[712]. Список публикаций 1928 г., вышедший в свет в 1930 г., составил небольшой том, после чего издание библиографии прекратилось вообще. На протяжении 1920-х гг. стандартизированные биографии Ленина и воспоминания его современников были все еще легко доступны, поскольку издавались большими тиражами — так же, как и его труды, выходившие собраниями сочинений, отдельными книгами и в составе тематических сборников. Последние позволяли авторам, пишущим статьи и книги на самые разнообразные темы, платить необходимую дань почтения вождю цитированием его высказываний по данному вопросу (обычно это делалось в самом начале работы). К 1926 г. культ был полностью упорядоченным, направлялся и контролировался сверху; простор для полета фантазии был резко ограничен — и свойственное прежним годам разнообразие ленинианы больше не допускалось. Это более чем наглядно свидетельствовало о том, что исключалась даже сама возможность выражения искреннего народного чувства к Ленину — и подобную линию следует рассматривать как намеренно избранную теми, кто стоял в России у руля власти.
В 1926 г. партия всецело находилась в руках Сталина и его сторонников. Ограничение и шаблонизация ленинского культа являлись сознательной политикой. С каждым последующим после 1925-го годом неуклонно возрастало число книг, статей и речей о Ленине (наряду с лозунгами, появившимися в печати), которые связывали имя вождя и текущими политическими проблемами, возникавшими перед партией. Ленин против троцкизма, Ленин и борьба с правой оппозицией, Ленин о строительстве социалистической экономики — вот темы, начинавшие занимать все более значительное место в потоке публикуемой Ленинианы к концу десятилетия. Культ Ленина все менее концентрировался на оплакивании ушедшего вождя, память которого становилась теперь священным оружием в текущих политических битвах.
А битвы на пороге 30-х годов приобретали по-настоящему титанический размах. Железная хватка Сталина подавила в партии всякую оппозицию. Назревал Великий перелом — широкомасштабная индустриализация и коллективизация России. Процесс государственного строительства, начатый в середине десятилетия, получил наиболее полное выражение в возникновении монолитной партии, достаточно могущественной для того, чтобы развязать беспощадную войну против крестьянства посредством жесткого курса на принудительную коллективизацию, взятого зимой 1929/30 гг. вместе с первым пятилетним планом. К этому времени всякая политическая, экономическая, социальная и культурная деятельность была поставлена на службу государства. Не стал исключением и культ Ленина.
Показательны материалы газет, посвященные дню кончины Ленина. В январском номере «Правды» за 1929 г. основное внимание уделено взглядам Ленина на экономику социализма, включена статья Крупской о Ленине и о создании колхозов. Сущность нового отношения к Ленину воплощена в рисунке талантливого художника Дени. Мавзолей Ленина изображен на фоне заводов, изрыгающих клубы дыма. Над фабричным комплексом мускулистая рука рабочего с закатанным рукавом поднимает знамя с надписью: «Заветы Ленина — выполним!»[713]. В 1929 г. собрания, посвященные памяти Ленина, являлись прежде всего демонстрациями партийной солидарности. В эту — пятую — годовщину со дня смерти вождя всех партийных работников призывали вести массовую агитацию, пропагандируя идеи ленинизма. В 1929 г. это означало «вести борьбу против уклонов, шатаний, против оппортунизма». Членам партии поручалось читать в местных городских советах лекции об успехах, достигнутых в строительстве социализма за предшествующие пять лет[714]. Скорбный тон середины двадцатых исчез, сменившись тоном уверенного оптимизма.
Подобная тональность сохранялась и в 30-е гг. «Под знаменем Ленина — вперед к победе социализма в СССР!» — такой лозунг обнародовала «Правда» 21 января 1930 г. В номере «Известий» была помешена фотография Ленина на фоне фабричного строительства. Новая книга о Ленине, объявление о распродаже которой опубликовала «Правда» 20 января 1930 г., называлась «Ленин о коллективных хозяйствах и о борьбе против кулака». Спустя год, в годовщину смерти вождя, его идейное наследие прямо связывалось с Великим переломом: «Мы строим лучший памятник Ленину сплошной коллективизацией и ликвидацией на ее основе кулачества как класса»[715]. В 1932 г., наряду с аналогичными призывами, печатался фотомонтаж, изображавший заводы и машины, на фоне которых развевалось знамя с портретом Ленина[716]. Относительно собраний, посвященных памяти вождя, Центральный Комитет партии выпустил директиву с указанием точных правил их проведения. Всем партийным организациям предлагалось проводить такие собрания с участием рабочих, колхозников и служащих партийных, советских и профсоюзных организаций: на собраниях, посвященных восьмой годовщине смерти Ленина, должны были быть «освещены успехи трудящихся СССР под руководством Ленинской партии в борьбе за коммунизм на основе заветов и указаний Ленина». «В ленинские дни, — говорилось в директиве, — необходимо мобилизовать трудящихся вокруг выполнения и перевыполнения пятилетки в 1932–1933 г.». Печатная директива завершалась лозунгами, посвященными восьмой годовщине со дня смерти Ленина. Первый из них гласил: «За выполнение пятилетки в четыре года, за успешное построение социалистического общества»[717]. Ленина явно отодвигали в сторону даже в те дни, когда чтилась его память. Великий перелом победно отвоевывал себе главенство, подчиняя себе видоизмененную форму прежнего культа.
В 1933 г. ленинскому культу как таковому, своду ритуалов, сосредоточенных исключительно вокруг личности вождя, был положен конец. В этом году мемориальные мероприятия, связанные с годовщиной его кончины, вылились в кампании прославления пятилетнего плана и его зодчего — товарища Сталина. 21 января 1933 г. «Известия» поместили следующий заголовок: «Осуществляя заветы и указания Ленина, пролетариат СССР под руководством большевистской партии во главе с лучшим учеником и соратником Ленина тов. Сталиным выполнил пятилетний план великих работ в четыре года». Таким образом, Сталин вторгся в священную область ленинского культа.
Начиналось это проникновение подспудно, едва ощутимо. Первое возможное указание обнаруживается в номере «Правды» от 7 ноября 1929 г. Специальный выпуск, посвященный годовщине Октябрьской революции, содержал заголовок, в котором выражалась решимость построить в СССР здание социализма — «под руководством стальной ленинской партии». Всего лишь десять недель спустя, в годовщину кончины Ленина, «Правда» провозглашала, что под знаменем Ленина СССР построит социализм и сменит «крестьянскую лошадь на стального коня машинной индустрии!» Стальной конь… Было любопытно проследить, кому пришло в голову использовать в обоих этих случаях эпитет «стальной», и не являлось ли это сознательной попыткой угодить Сталину. Представляется возможным следующий вариант сценария: дежурный редактор предлагает заголовок главному, главный, скользнув глазами по листу, бросает: «годится»; оба обмениваются понимающими взглядами.
Как бы то ни было, пока еще столь малозаметное совмещение имени Сталина с мероприятиями, проводимыми в память Ленина, совпало со временем зарождения его собственного культа личности. Культ открыто заявил о себе 21 декабря 1929 г. в день пятидесятилетия Сталина: событие сопровождалось беспримерной кампанией в печати, когда все газетные страницы заполонили хвалебные гимны в честь генсека. В речах соратников и в поздравительных приветствиях, направленных в редакции сотнями читателей, на все лады восхвалялся «неутомимый борец» и «прославленный вождь». Пышность эпитетов только подчеркивала помпезность торжества, вступавшего в резкий контраст с несравненно более скромным празднованием пятидесятилетнего юбилея Ленина в 1920 г. Наиболее часто повторявшимся комплиментом Сталину было усиленное подчеркивание и всяческое приукрашивание его близости к Ленину. Сталин изображался верным учеником Ленина, первым его сподвижником, лучшим другом, главным преемником[718]. Развитие сталинского культа было необычайно сложным и многоаспектным, однако едва ли не главнейшим признаком его формирования стало красноречивое помещение фигуры Сталина непосредственно рядом с идеализированной фигурой Ленина. Подобная близость получила особое значение, если муссировалась на территории, законно принадлежавшей Ленину — на газетных полосах, выходивших 21 января.
Сталинский юбилей слился с церемониями в память Ленина 1930 г. еще в одном немаловажном направлении. В качестве составной части юбилейной кампании партия объявила в декабре 1929 г. «сталинский призыв» — предлагая рабочим вступать в партию в честь Сталина. В данных обстоятельствах не мог, разумеется, не вспомниться Ленинский призыв 1924 г. — событие, пятилетняя годовщина которого была отмечена пространной статьей, появившейся в «Правде» в январе[719]. В январе 1930 г. юбилей Сталина и день смерти Ленина служили поводом для широкого выражения преданности со стороны рабочих, которые активно записывались в партию в честь и того, и другого события.
20 января 1930 г. «Правда» поместила статью о том, как «наиболее передовые рабочие» отмечают «юбилей товарища Сталина — преданного ученика Владимира Ильича — вступлением в партию», отмечая тем самым и шестую годовщину смерти Ленина. К статье прилагалась подборка сообщений о числе вступивших в партию в различных городах страны. Например: «Пермь — в связи с годовщиной смерти Ленина и юбилеем товарища Сталина за последние полмесяца в округе подано свыше трехсот заявлений от рабочих, желающих вступить в партию, и 150 — от колхозников, батраков и бедняков».
Начиная с этого времени, культ Сталина, ненадолго схлынувший, возрастал постепенно и неуклонно, пока не достиг полного расцвета в 1933 г.
19 января 1931 г. вышла в свет книга Сталина «О Ленине», широко разрекламированная в прессе; тираж ее составил 500 000 экземпляров[720]. Заголовок в номере «Правды» от 21 января того же года восхвалял знамя Ленина и ленинизм. Автором его, явно обозначенным, был Сталин[721]. В 1932 г. на первой странице газеты появился лозунг, также принадлежавший Сталину. В 1933 г. не только Сталин изображался как лучший ученик и наследник Ленина, но и сам Ленин был представлен (буквально) в немощном состоянии. 21 января этого же года «Правда» поместила на первой странице набранную крупным шрифтом «клятву», произнесенную Сталиным накануне похорон — речь, в которой он торжественно обещал выполнить заветы вождя. Рядом была помещена фотография огромного формата, заметно отличавшаяся от снимков, публиковавшихся ранее по данному случаю. До того в день 21 января газеты публиковали обычно рисунки или фотографии лица Ленина; в полный рост он изображался в какой-либо выразительной позе или же занятый каким-то делом. Фотография, помешенная на сей раз, появилась в печати впервые. Она была сделана в Горках в 1922 г., во время болезни Ленина. Ленин запечатлен сидящим в плетеном кресле, со сложенными на животе руками. Вождь выглядит добродушным, но усталым пожилым человеком — «безвредной иконой», согласно его собственному выражению. Именно таким, вероятно, хотел бы его видеть Сталин — лишенным внешних признаков власти. Стройность и целостность ленинского культа были заметно подорваны.
Процесс разрушения культа начался во второй половине 1920-х гг. с сокращения публикаций о Ленине и свертывания почти всякой деятельности по его поддержанию. В 1931 г. партия открыто заявила об уравнении Ленина в правах с двумя другими лицами обожествляемой троицы — Марксом и Энгельсом. Тогда же Институт Ленина прекратил свое существование в качестве отдельного учреждения: 31 марта 1931 г. его слили с Институтом Маркса-Энгельса[722]. Новая организация получила название Институт Маркса-Энгельса-Ленина. Спустя год Институт начал публиковать библиографический свод изданий Ленинианы, однако ни трудам Ленина, ни работам о нем не было посвящено ни одного отдельного тома. Все работы о Ленине были включены в общий список публикаций 1929 г. о Ленине, ленинизме, об истории партии, комсомола и Коминтерна[723]. Эта библиография замышлялась как продолжение «Ленинаны», однако после обзора публикаций 1929 г. издание выпусков прекратилось.
К 1933 г. культ Ленина находился в низшей точке, тогда как культ Сталина расцвел пышным цветом[724]. 7 ноября 1933 г. американский журналист Юджин Лайонз, совершив прогулку по Москве, подсчитал количество портретов и бюстов — «политических икон» по его определению. На протяжении нескольких кварталов изображений Сталина оказалось 103, а изображений Ленина — только 58. Третье место занял Лазарь Каганович, верный соратник Сталина — 56[725]. Культ Ленина послужил для Сталина прецедентом и основанием для создания двойного культа Ленина и Сталина. Почему Сталин испытывал необходимость в том, чтобы сделаться более доступным зрительному восприятию объектом почитания? Каким образом мог умерший (вернее, «вечно живой») Ленин представлять для него угрозу? Отчет ОГПУ, датированный 1931 г., проливает некоторый свет на обстоятельства дела.
В марте 1931 г. начальник ОГПУ города Смоленска докладывал о том, как местное население отнеслось к высылке кулаков — богатых крестьян. В целом реакция была положительной, однако отдельные рабочие заняли «негативную» позицию, вспоминая добрые старые дни и говоря о том, что если бы Ленин был жив, дела обстояли бы иначе. Один шорник, в частности, глядя на портрет Ленина, якобы сказал: «Это был вождь какой надо. При нем народ жил на широкую ногу, и все были довольны. А эти правители — олухи, никак не сообразят, чтобы народу сделать лучше. Будь ЛЕНИН жив, он объявил бы свободную торговлю — и так привел бы [нас] к коллективизации, не силой, но добровольно, путем убеждения»[726].
Шорник, вероятно, был прав. Трудно поверить, что Ленин избрал бы курс на принудительную коллективизацию, приведшую к гибели миллионов людей, как это сделал Сталин. Культ Ленина, возбудивший в народе ностальгию по умершему вождю, разумеется, не мог быть терпим режимом Сталина. Если преданность масс Ильичу оборачивалась критикой в адрес нынешних «безмозглых правителей», то подобные чувства представляли собой серьезную угрозу стабильности сталинской власти. Идеализированный Ленин был приемлем только в том случае, если шел рука об руку со своим «верным соратником», Сталиным. Именно к этой цели и были направлены усилия Сталина на протяжении последующей четверти века.