У черта на куличках

У черта на куличках

Старый град Константина (по-русски Староконстантинов) упоминается в сохранившихся раннемодерных общинных документах (на древнееврейском языке) этого города как «Константин яшан». Городок расположен в небольшом треугольнике, который образуют, сливаясь, реки Случь и Икопоть. Городок — местечко — сперва был небольшим селом, упоминаемым в хрониках около 1525 г., а в 1561-м был продан в частное владение польскому шляхтичу. Первоначально он принадлежал князю Константину Острожскому (1526–1608), одному из богатейших польских магнатов, которого за службу Речи Посполитой король назначил воеводой Киевских и Волынских земель. В честь своего владельца городок и был назван Староконстантинов. Константин Острожский возвел вокруг города башни, соединил их крепостными стенами, установил пушки и повесил на въездах в город мощные тяжелые ворота. Он также позволил татарам, полякам и евреям селиться в городке и заниматься торговлей. В 1637 г. польский король Владислав даровал городу Магдебургское право. Жители Староконстантинова, преимущественно евреи, получили особую привилегию, позволявшую им проводить регулярные ежегодные ярмарки, заниматься винокурным промыслом, пивоварением и винно-водочной торговлей. Поначалу владелец не обременял своих подданных налогами: в ярмарочные дни с них взимали в магнатскую казну один польский грош за телегу, груженную товаром, и два — за право пользоваться складскими помещениями на рыночной площади.

В 1618 г. вторглись татары и дотла разрушили Староконстантинов, а в 1648 г. только что восстановленный город был вновь разорен восстанием украинских казаков. Однако к концу XVII в. Староконстантинов поднялся из пепла и вновь завел незатейливую торговлю. В 1766 г. Станислав Любомирский и Август Чарторыйский учредили новые городские ярмарки, способствующие развитию местного хозяйства. Из-за близости к такому исключительно важному центру международной торговли, как Бердичев, Староконстантинов так и остался прозябать небольшим и неполноценным торговым местечком. За исключением Большой синагоги, он был почти сплошь деревянным, с домами, обмазанными глиной и крытыми соломой или дранкой. Не удивительно, что в XVIII и XIX вв. пожары то и дело разрушали город.

Будучи сам предметом торговли, городок часто переходил из рук в руки. В XVIII в. Староконстантинов перешел к графине Констанции Ржевуской, наследнице крупных магнатских семей Ржевуских и Любомирских.[2] После третьего раздела Польши Ржевуская — как и многие другие польские магнаты, владельцы близлежащих местечек — погрязла в долгах. Ржевуская любила роскошь, искала развлечений в Вене и Париже. Ее долги достигли 2,3 млн рублей. Ее сын, доморощенный композитор, яркий авантюрист и любитель восточной экзотики, также наслаждался жизнью и не упускал своего: однажды он потратил 2 млн. злотых на 70 арабских жеребцов.

Надеясь умилостивить русского царя и выпросить у него вспомоществование, в 1818 г. Ржевуская устроила роскошный бал в честь Александра I. С этой целью она покрыла грязные улицы Староконстантинова коврами и вдоволь угостила расквартированный в местечке армейский полк бесплатной водкой, медом и мясом. Чтобы возместить себе неимоверные расходы, Ржевуская обложила своих подданных непомерными налогами и уговорила царя назначить специальную комиссию, ответственную за ее финансовое благосостояние, — комиссия и должна была разобраться с ее долгами.

Это занятие не шибко прельстило российских чиновников. После польского восстания 1830–1831 гг. власти намеревались сделать Староконстантинов, как и многие другие частновладельческие польские города, русским городом в смысле политическом, казенным в смысле экономическом и по возможности уездным городом в смысле административном. Русские государственные мужи изо всех сил старались лишить этот городок его частновладельческого статуса и передать его под контроль государственной казны. Они дошли даже до того, что обсуждали с Ржевуской, как бы выкупить у нее это местечко в казну, что, безусловно, позволило бы ей отдать долги многочисленным кредиторам. Пока шли переговоры, комиссия присвоила почти полмиллиона рублей, практически ничего не сделала для разрешения проблем Ржевуской и оставила ее умирать в нищете и полном расстройстве чувств. В конце 50-х гг. годов XIX в. местечко было выставлено на торги — и выкуплено отчасти государством, отчасти княгиней Анной Абамалек.

Мошко Бланк мог не знать деталей русско-польского спора о Староконстантинове, но он, несомненно, знал, что его местечко было преимущественно еврейским, немного польским, но при неуклонно возраставшем русском присутствии. Среди трех этнических групп населения власть, богатство и влияние распределялись в высшей степени неравномерно. В 30-е гг. Староконстантинов насчитывал 5483 мужчины и 5453 женщины мещанского населения. Кроме того, в городе жили обедневшие и ожесточившиеся шляхтичи — 99 мужского и 84 женского пола, главным образом — католики польского происхождения, которым остались разве что воспоминания о былом политическом величии и военной славе. В городе располагался монастырь капуцинов с его 26 монахами — слабеющая память об угасавшем католическом господстве в Восточной Европе. Русская православная церковь, прежде окормлявшая главным образом крестьян, теперь прочно утверждала свое законное присутствие в городе. Из 4 староконстантиновских православных церквей две отобрали у католиков и перестроили на византийский архитектурный манер. В городе обосновались 13 семей православных священников, служение которых теперь было доступно городскому населению. Заявило о себе и российское военное присутствие в городе. Здесь осели примерно 56 отставных солдат и их 67 родственников женского пола. Также в городе постоянно проживали в качестве зарегистрированных жителей 91 стражник и с ними женщины — члены их семей, числом 31. В местечке власти расквартировали также и небольшую группу из 49 кантонистов — детей русских солдат, находившихся в ведении Департамента военных поселений Военного министерства, но временно распределенных среди жителей в качестве бесплатной рабочей силы.[3]

Староконстантинов был типичным местечком с его обязательной рыночной площадью, с торговлей по установленным дням, с его отменным производством вин и водок и зачаточным городским самоуправлением. Тем не менее Мошко Бланку Староконстантинов представлялся задрипанной деревней. По окраинам местечка ютились в своих хатах крестьяне трех групп (преимущественно православные): 109 мужского и 118 женского пола, исправно платившие налоги государству; 886 крестьян мужского и 954 женского пола, платившие налоги помещикам и, соответственно, 34 и 43 души, финансово подотчетные православным священникам. В городе было 1402 дома, из которых 756 принадлежали православным крестьянам, 158 — обедневшей шляхте и 488 — евреям.

Для маленького местечка полторы тысячи жилых домов было немало, однако же только 4 из них были каменными. Большинство местечковых крестьянских построек были просто хатами. Дома стояли вдоль реки, куда и сливались все отходы. Улицы не мостились и не освещались, впрочем, как и центральная рыночная площадь. Прямо в центре города располагались еврейские скотобойни. На рыночной площади приезжающие торговцы продавали местные товары — бакалею и молочные продукты — прямо с телег, служивших одновременно складом, магазином и прилавком. Коровы и козы бродили по городу среди не огороженных домов. Прибавьте к этому тягучий запах навоза и густую вонь скотобоен, выходивших на рыночную площадь, и вы получите полное представление об ароматах Староконстантинова, соединявшего в себе одновременно маленький городок и большую деревню.

В XIX веке Староконстантинов мало изменился. Вот впечатления некоего Н. Зюца, человека широких взглядов, офицера 45-го Азовского Его императорского высочества великого князя Бориса пехотного полка. Он писал в 80-е гг.: «Мы знаем, что Староконстантинов грязен сверх всякой меры, но если мы захотим выяснить причины такого положения, мы, возможно, узнаем, что даже евреи, кого обычно в этом упрекают, не имеют к этому отношения… проехать по улицам города — настоящее испытание, так как они не мощеные. Камни, бывшие когда-то мостовой, давно утонули в грязи. Так что во время дождя они только мешают проехать». И добавляет: «Санитарное состояние города ужасно, если судить по здоровью горожан».[4]