Глава третья Ленин, евреи и власть

Глава третья

Ленин, евреи и власть

^{Шмуц третьей главы Юлий Мартов (Цедербаум), 1917. Из коллекции Д. Заславского. С любезного разрешения Алексея Литвина.}

^{Владимир Ленин (Ульянов), фото 1895 г. Из полицейского досье 1907 г. ГАРФ, ф. 1742, оп.1, д. 37 015, л. 1. С любезного разрешения ГАРФ.}

В июне 1870 г. родители Ленина Мария Бланк и Илья Ульянов приехали в деревню Кокушкино с новорожденным сыном. В это лето пять дочерей Александра Бланка, зятья и многочисленные внуки съехались в их семейном имении. У них давно стало традицией проводить каникулы в Кокушкино. Однако на этот раз Мария Бланк и Илья Ульянов приехали по особому поводу — показать двухмесячного Владимира шестидесятишестилетнему дедушке, опытному врачу, специалисту-акушеру, занимавшемуся также натуропатией и бальнеологией. Крещеный, хотя и обрезанный Александр Бланк внимательно осмотрел своего необрезанного крещеного внука и нашел его в отличной форме и добром здравии. Что почувствовал, о чем подумал Александр Бланк, осматривая внука?

Д-р Бланк был доволен. В его прохладных опытных руках лежало теплое двухмесячное существо. Второй после Саши внук! Дочерей у д-ра Бланка было много — пять! А его единственный сын, психически неустойчивый, покончил с собой. Но вот теперь у него будет двое внуков — мальчишек. Да, он был горд. Владимир — так назвали мальчика — родился в семье дворянина среднего достатка. Илья Ульянов был инспектором народных училищ в ранге действительного статского советника и получал жалованье от Министерства народного просвещения. За внука можно было не беспокоиться: родители вполне могли обеспечить ему достойную жизнь. Мария Бланк и Илья Ульянов принадлежали к образованному культурному слою России. Их семейная жизнь казалась устойчивой и предсказуемой, будущее Владимира — безоблачным и прекрасным.

Бланк не мог не радоваться, что на долю внука не выпадет тех испытаний, которые выпали на его долю, сначала когда он был Израилем, а затем Александром: он имел в виду нравственные страдания из-за взбалмошного отца в Староконстантинове; ссоры отца с матерью в Житомире из-за крещения детей; гнусные подозрения коллег и дурное обращение со стороны начальства в Смоленске, Казани и Перми. Д-р Бланк даже пожалел, что его собственный отец, Мошко Бланк, ныне покоящийся в мире, не дожил до того, чтобы подержать на руках православного мальчика, родившегося у Бланков далеко от проклятой черты оседлости. Д-р Бланк был уверен, что маленького Володю Ульянова ждет совсем иная судьба. У него, разумеется, не будет проблем с латынью. Отучится в хорошей гимназии. Станет врачом или юристом. Будет жить в Санкт-Петербурге, повидает мир.

Это была первая и последняя встреча староконстантиновского Бланка с Владимиром Ульяновым (Лениным) из Симбирска. Несколько недель спустя д-р Бланк умер. В семейных преданиях память о нем сохранилась как о человеке строгом и умном, знатоке своего дела, придерживавшемся демократических убеждений, добром враче (он бесплатно лечил крестьян), стороннике нетрадиционных методов лечения — включая холодные ванны, о человеке, чей ум и либеральные убеждения, если не происхождение, были причиной нередких конфликтов с медицинской бюрократией.

И сам Ленин, и его сестры знали, что их мать, Мария Бланк, происходит из семьи д-ра Бланка. Возможно, они также знали, что матерью Марии Бланк была первая жена д-ра Бланка Анна Гроссшопф из обрусевшей немецко-шведской семьи. Ее воспитала Екатерина Эссен — тетя Катя, как ее звали в семье, сестра ее матери, которая после смерти Анны стала гражданской женой д-ра Бланка. Если принять во внимание корни Анны Гроссшопф и Екатерины Эссен, вполне правомерно предположить, что и Бланки были из немцев. До поры до времени Ульяновы и Ленины в этом не сомневались.

Говорить об этнической принадлежности в окружении Ульяновых считалось дурным тоном. Глубоко укорененные в ценностях Просвещения, Ульяновы считали ниже своего достоинства различать людей по национальному происхождению. Для Бланков и Ульяновых назвать кого-нибудь евреем было равнозначно ксенофобской выходке. Оба семейства были православными, и Бланки, и Ульяновы жили в русских городах на Волге и говорили по-русски. Добившись всего самостоятельно, эти семьи принадлежали к первому-второму поколению русского дворянства среднего достатка: людям почтенным, но без наследственного капитала. Село Кокушкино закладывали и перезакладывали: в хозяйственном отношении оно было скорей обузой, чем приносившей прибыль собственностью.

Происхождение семьи Марии и Ильи Ульяновых было весьма пестрым — тут были и калмыки, и шведы, и евреи, и немцы, — но младшие Ульяновы знали только о русских и немецких корнях и были глубоко ассимилированы в русскую культуру. Они никогда не бывали в черте оседлости и не вели никаких дел с евреями. Так что когда в возрасте 30 лет молодой социалист Ленин приехал в Польшу, он впервые в жизни увидел настоящих евреев. В проникновенном письме к матери он, между прочим, сравнивает их с православными людьми: ему просто больше не с кем было их сравнить.[61]

Даже если бы Мария Бланк знала, что ее отец Александр, дед Ленина, был крещеный еврей, ей было бы неловко обсуждать этот вопрос с детьми. Скорее всего, она никогда об этом не упоминала. Ее сыновья и дочери были знакомы со многими родственниками со стороны отца, Ильи, но ничего не знали о семье Александра. Забегая вперед, упомянем, что сестра Ленина Анна обнаружила еврейские корни Александра только после смерти Ленина, в 1924 г. Это открытие изумило ее, и она пожалела, что брат так и не узнал об этом обстоятельстве. Сам Ленин не любил отвечать на вопрос партийных анкет о его национальности. Когда же все-таки приходилось, он либо ставил прочерк, либо указывал: «русский». Не потому, что хотел солгать или, наоборот, сказать правду о своем происхождении, а потому, что считал неудобным обсуждать национальное происхождение в любом виде. Вот почему есть серьезные причины сомневаться в обоснованности утверждения маститого историка, будто Ленин «гордился еврейскими корнями своих предков».[62]

Специалисты по русской истории без конца спорят, знал ли Ленин о своих еврейских корнях. Нам представляется второстепенным, знал или не знал Ленин о еврейском происхождении своего деда по материнской линии. Гораздо важнее определить отношение самого Ленина к русским евреям, понять, как он относился к своим партийным товарищам еврейского происхождения и что для него значило еврейское происхождение — если вообще эта тема хоть в малейшей степени его беспокоила. И если вопрос о том, знал ли Ленин о еврейском происхождении Бланков, остается пока предметом исторических спекуляций, то вопрос об отношении Ленина к евреям и, шире, к еврейскому вопросу представляется более надежным способом поставить Ленина лицом лицу с его собственными предками.