В ЗЕМЛЯНКЕ муз. К. Листова, сл. А. Суркова

В ЗЕМЛЯНКЕ

муз. К. Листова, сл. А. Суркова

В конце ноября 1941 года молодой поэт Алексей Сурков вместе с частями Красной Армии попал в окружение под Истрой. После тяжёлого ночного боя части с большими потерями прорвали кольцо вражеских войск и вышли к своим. Во время короткого отдыха, сидя в землянке перед растопленной фронтовой печкой, Сурков решил написать письмо своей жене. И тут как-то сами собой стали складываться строчки стихотворения, которое, будучи адресовано одной конкретной женщине, впоследствии стало не просто замечательной песней, но и всеобщим символом супружеской верности. Случилось это так.

Как-то раз А. Сурков, будучи в редакции газеты «Красноармейская правда», с которой сотрудничал, показал своё стихотворение друзьям. Оно всем понравилось, и сразу же возникла идея сделать его песней. Через много лет композитор Константин Листов вспоминал:

«Как-то в начале сорок второго года мне позвонили из редакции фронтовой газеты, которая находилась близко от моего дома. В ней работали Сурков, Воробьёв, Солодаръ, Слободской: «Приезжайте к нам, есть стихи, может получиться песня». Я, конечно, тут же приехал. И той же ночью, как говорится, в один присест сочинил мелодию. Утром в редакции спел песню под гитару. Слушатели стали мне подпевать, это обрадовало: значит, песня получилась. Евгений Воробьёв, ныне известный писатель, попросил записать ему мелодию, захватил гитару и отправился в «Комсомольскую правду». Там и спел «В землянке». Думаю, хорошо спел, потому что «Комсомолка» вскоре её напечатала».

Как только песня «В землянке» появилась на страницах популярной газеты, её сразу же запели и на фронте, и в тылу. Слова песни проникали в самое сердце, затрагивали самые сокровенные струнки души бойца, в тяжёлых фронтовых буднях не забывающего о родном доме, об оставленной где-то далеко невесте, жене. А элегическая мелодия, удачно сочинённая К. Листовым, удивительно органично слилась с содержанием стихотворения.

Следует, однако, отметить, что, несмотря на колоссальную всенародную популярность песни «В землянке», её судьба оказалась непростой. Её не транслировали по радио, не печатали в нотных изданиях, не записывали на грампластинку. Единственная запись, сделанная в начале 1943 года Лидией Руслановой, так и не была пущена в тираж и сохранилась лишь в нескольких пробных оттисках.

Здесь мы просто обязаны опровергнуть досужую выдумку, что будто бы песню «В землянке» запретил транслировать по радио и записывать на пластинку лично Сталин. Вздорность этой выдумки очевидна. Верховному главнокомандующему всех родов войск, на плечи которого легла колоссальнейшая ответственность за руководство Красной Армией, за организацию работы тыла, по производству вооружений и снабжению сражающейся армии всем необходимым, за международную дипломатию по созданию антигитлеровской коалиции, заниматься подобной ерундой вроде цензуры новых песен, было недосуг. Суть дела была в другом. Некоторые идеологические работники, ведавшие культурой, не могли допустить даже мысли, что солдатской душе требуется ещё что-то, кроме маршеобразных вдохновляющих песен боевой и патриотической направленности. А тут вдруг нечто сугубо личное, лирическое, даже элегическое. По их мнению, в это грозное и тяжёлое время бойцам не должно быть никакого дела до личных переживаний поэта и тем более с его размышлениями о близости смерти. Солдаты должны бить врага!

«О том, что с песней мудрят, - вспоминал А. Сурков, - дознались фронтовики. В моём армейском архиве есть письмо, подписанное шестью армейскими танкистами. Кроме добрых слов в адрес песни и её авторов, там было примечание: танкисты слышали, будто кому-то не нравится строчка «до смерти четыре шага», и просили меня: «Напишите вы для этих людей, что до смерти четыре тысячи английских миль, а нам оставьте так, как есть, - мы-то ведь знаем, сколько шагов до неё, до смерти».

Как видим, фронтовики лучше ощущали и понимали, какие песни им больше по душе. Как бы то ни было, но лирическая песня «В землянке» по праву вошла в число лучших фронтовых песен, и будем надеяться, что наши потомки никогда её не забудут.

Бьётся в тесной печурке огонь.

На поленьях смола, как слеза.

И поёт мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Про тебя мне шептали кусты

В белоснежных полях под Москвой.

Я хочу, чтобы слышала ты,

Как тоскует мой голос живой.

Ты сейчас далеко-далеко,

Между нами снега и снега...

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти четыре шага.

Пой, гармоника, вьюге назло!

Заплутавшее счастье зови...

Мне в холодной землянке тепло

От моей негасимой любви.